Игорь Юрьевич Додонов
Ватутин против Манштейна. Дуэль полководцев. Книга первая. До столкновения
И тут, как нельзя кстати для защитников Варшавы и очень не вовремя для германской стороны, разгорелось сражение на Бзуре. Выше уже отмечалось, что командование ГА «Юг» было вынуждено бросить на Бзуру и уже находившиеся под Варшавой войска и перенаправлять туда соединения, устремлявшиеся или могущие устремиться к польской столице. Достаточно сказать, что первоначально на позициях под городом осталась только 31-я пехотная дивизия, а шедший к Варшаве XV моторизованный корпус 10-й армии закончил сосредоточение в намеченном ему районе только 16 сентября [56; 261, 265 – 266]. Ясно, что в подобных условиях в столицу вполне могли не только прорываться с боями, но и просто проходить подкрепления, и гарнизон города рос численно. В частности, уже 10 сентября в город прошли избежавшие окружения севернее Радома части армии «Лодзь» во главе с самим генералом Руммелем, возглавившим так называемую армию «Варшава», задачей которой становилась оборона польской столицы. В эту армию был чисто механически включён и гарнизон Модлина, реальной связи и взаимодействия с варшавским гарнизоном не имевший [46; 37], [56; 261].
Правда, германское Верховное командование попыталось компенсировать отвлечение сил группы армий «Юг» от польской столицы действиями 3-й армии группы армий «Север». Браухич отдал её командующему генералу Кюхлеру приказ энергично атаковать Варшаву [68; 9]. Кюхлер в течение 13 и 14 сентября обложил город своими силами с северо-востока и востока и изготовился к штурму Праги, восточного пригорода Варшавы, который и начал 15 сентября. В атаки пошли 36 батальонов пехоты при поддержке танков и артиллерии. Прагу обороняли бойцы 21-го пехотного полка под командованием полковника Станислава Сосабовского. Они отразили все немецкие атаки и сами, нанеся контрудар, практически разгромили 11-ю пехотную дивизию 3-й армии. После этого и Кюхлеру стало ясно, что к штурму польской столицы надо готовиться всерьёз. Его войска окопались на достигнутых рубежах. Началась систематическая бомбардировка Варшавы силами германской артиллерии и авиации [46; 38], [56; 261 – 262], [68; 9].
Попыток штурма города до окончания бзурских событий больше не предпринималось.
«После уничтожения самой сильной из всех противостоящих нам группировок противника в сражении на Бзуре,.. – пишет Манштейн, – группа армий приступила к выполнению задачи захвата Варшавы. […]
Можно было предвидеть, и об этом штаб группы армий доложил ОКХ, что подготовка к наступлению на Варшаву не сможет быть завершена до 25 сентября. Ведь для этого наступления мы хотели подтянуть всю тяжёлую артиллерию РГК, в том числе артиллерию 14-й армии, находившуюся в Галиции (выделено нами – И.Д., В.С.)» [52; 50].
Как контрастируют эти слова Манштейна о подготовке тщательнейшего штурма польской столицы (даже с подтягиванием тяжёлой артиллерии из Галиции) с хвастливой реляцией Рейхенау от 6 сентября о скором «очищении» Варшавы. Что ни говори, и на Бзуре, и под Варшавой поляки утёрли нос гитлеровским воякам, заставив их быть осторожными, ибо показали, что могут хорошо воевать и наказывать немцев за излишнюю самонадеянность.
Но как не осторожничали Рундштедт и Манштейн, Гитлер не был склонен давать им слишком много времени на подготовку штурма города. Собственно, «топать ногами», требуя от ОКХ ускорения захвата польской столицы, Гитлер начал ещё после своего посещения района боёв группы армий «Юг» на Бзуре и под Варшавой 12 сентября [37; 30], [52; 47]. Надо полагать, что именно после этого «топанья» Браухич и приказал Кюхлеру попытаться штурмовать Варшаву с востока. Что из данного штурма вышло – мы знаем. Не вышло ничего. Ускоряться же за счёт войск 8-й и 10-й армий группы армий «Юг» в тот момент возможности объективно не было, ибо основные их силы были задействованы в битве на Бзуре. Но как только последняя стала подходить к концу, фюрер снова стал требовать быстрейшего взятия Варшавы. Особенно подстёгивало его в указанных требованиях то обстоятельство, что 17 сентября РККА перешла польскую границу и стала быстро продвигаться в западном направлении. По этому поводу Манштейн, между прочим, замечает: «Однако после того как Советы 17 сентября объявили войну Польше, и Висла была намечена в качестве демаркационной линии между ними и нами, Гитлер стал очень спешить с занятием Варшавы. Он приказал захватить город к 30 сентября. То, что политическое руководство требует от генералов достижения победы, это понятно. Но то, что оно устанавливает и срок, когда победа должна быть одержана, это, безусловно, нечто необычное.
Штаб группы армий преследовал цель добиться победы по возможности с наименьшим количеством жертв. В его намерения не входило ради определённой даты принести ненужные жертвы» [52; 51].
Как не фрондирует против установления Гитлером каких-то произвольных датировок взятия Варшавы Манштейн в своих воспоминаниях, хоть и утверждает он, что командование группы армий «Юг» было, мол, не намерено эти датировкам следовать, тем не менее, оно им последовало, ибо 19 сентября уже генерал Бласковиц, командующий 8-й армией, на которую командование ГА «Юг» возложило главные задачи по взятию Варшавы, отдал приказ подчинённым войскам о генеральном штурме. Штурм предполагалось закончить к 25 сентября(!) [37; 30], [56; 273].
Ни слова не говоря о датах отдачи соответствующих директив, Манштейн так формулирует задачи 8-й армии:
«Для штаба группы армий было ясно, что внезапное наступление на город при существовавших условиях не обещало успеха. Ни в коем случае, однако, он не хотел – по каким бы причинам этого от него ни требовали – идти на сражение в самом городе. Такое сражение потребовало бы от наступающих частей, так же неминуемо, как и от населения, огромных человеческих жертв.
Поэтому штаб группы армий приказал 8-й армии, которой был поручен захват Варшавы, обеспечить наступательными действиями образование вокруг крепости тесного сплошного кольца, примерно по линии идущей вокруг города кольцевой трассы. Вслед за тем город должен был быть принужден к сдаче в результате обстрела, бомбардировок с воздуха, а если это не приведёт к цели, – в результате нехватки продовольствия и воды. Здесь следует заметить, что наш штаб успешно противодействовал желанию Гитлера подвергнуть город бомбардировке в более раннее время, так как атаки с воздуха не находились бы в непосредственной связи с военными действиями и не принесли бы ощутимых результатов (выделено нами – И.Д., В.С.).
25 сентября был открыт огонь на разрушение по внешним фортам, опорным пунктам и важнейшим базам снабжения города» [52; 51].
Отрывок требует некоторых комментариев.
Во-первых, из него видно, что командование группы армий «Юг» ни в коем случае не хотело втягивания в уличные бои в Варшаве. Что это будет долгим и нелёгким делом, стало для Рундштедта и Манштейна вполне понятно к середине сентября. «Шапкозакидательские настроения» конца первой недели войны уже прошли. Ясно было, что поляки способны устроить хорошие уличные бои. Это не только привело бы к большим потерям в личном составе, но и сильно отдалило бы окончательное занятие города. Сроки, установленные фюрером, могли быть сорванными. А этого ни Рундштедт, ни Манштейн (как не бравирует он в своих воспоминаниях несогласием с этими сроками) тогда совсем не хотели.
Потому Варшаву решили добивать и принуждать к сдаче мощнейшими авиационными и артиллерийскими бомбардировками, а если понадобится – то и голодом.
Сочетание в процитированном отрывке мемуаров Манштейна всех этих выкладок с человеколюбивыми заявлениями о стремлении избежать жертв среди мирного населения просто-таки поражает! Это ж как надо измолотить авиацией и артиллерией большой город с сильным гарнизоном, это ж как его надо морить голодом, чтобы он сдался даже без прорыва вражеских войск на его территорию? Это действительно «человеколюбивые» бомбардировки, это и впрямь «гуманная» блокада! Этакий «гуманизм» по-нацистски! Вот такой вот «гуманизм» гитлеровцы потом с успехом применят к Ленинграду. Применят стопроцентно, потому что Ленинград, в отличие от Варшавы, так и не сдался.
Во-вторых, для подтверждения своей «человеколюбивой» лжи Манштейн снова лжёт, заявляя о том, что командование ГА «Юг» из заботы о мирном населении Варшавы ограничивало её авиационные бомбардировки до начала решительного штурма. Раз, мол, штурма не было, чего зря и мирных людей убивать? Уж когда штурм начнётся, там оно понятно – «на войне как на войне». Увы, да ничего не поделаешь. Но до штурма – ни-ни!
Так вот. Авиационные удары по польской столице не прекращались с первых дней войны. Их интенсивность упала в связи с событиями на Бзуре, и ни о каких «человеколюбивых» ограничениях тут речи и близко не шло. Как только бзурские события стали приближаться к своей развязке, немецкая авиация вновь активизировалась в небе над Варшавой. Эта активизация началась с 16 сентября [56; 273].
То же самое можно сказать и об артиллерийской обработке города – начавшись с подходом немецких войск к городу 8 сентября, она усилилась после того, как германские соединения, покончив с поляками на Бзуре, вновь стали сосредоточиваться вокруг польской столицы.
Уже 20 сентября в небе над Варшавой работали 620 самолётов люфтваффе. На следующий день Геринг отдал приказ использовать против Варшавы основные силы 1-го и 4-го воздушных флотов.
В ночь с 21 на 22 сентября началась самая мощная фаза авиационной и артиллерийской обработки польской столицы. 25 сентября город бомбили 1 150 самолётов. Бомбардировка в этот день продолжалась непрерывно с 7.00 до 18.00. Было сброшено более 560 тонн фугасных и 72 тонны зажигательных бомб. Суточный расход артиллерийских снарядов для обстрела Варшавы в эти дни составлял: на орудие калибром 150 – 170-мм – 1 700 снарядов, на 105-мм орудие – 500 снарядов. 25 сентября по городу было выпущено 500 тысяч снарядов [37; 30], [46; 38 – 39], [56; 273 – 274].
Между тем, и это – в-третьих, Манштейн только к 25 сентября приурочивает начало обстрелов и бомбардировок «опорных пунктов и важнейших баз снабжения города», давая тем самым понять, что вот тогда-то войска ГА «Юг» и предприняли штурм. Выставляя себя и Рундштедта этакими «человеколюбцами», он в то же время показывает, что действия по штурму польской столицы начались именно тогда, когда командование ГА «Юг» и намечало.
Углубляя свою ложь, Манштейн далее заявляет:
«26 сентября были сброшены листовки, в которых сообщалось о предстоящем обстреле города и содержалось требование сдать город. Так как польские войска продолжали оказывать упорное сопротивление, 26 сентября вечером начался обстрел самого города» [52; 51].
На самом деле, со слов самого же Манштейна, мы знаем, что штурм, по мнению командования ГА «Юг», и заключался в обстрелах и бомбардировках. И приказ о такого рода штурме был отдан уже 19-го числа и весьма успешно выполнялся (см. выше).
Что же произошло 26 сентября?
То, о чём Манштейн умолчал в своих мемуарах – попытка «классического» штурма города, с переходом воинских формирований в атаку. Первыми её начали части XIII армейского корпуса 8-й армии, затем к ним присоединились войска XI армейского корпуса 10-й армии. В течение 26-го и первой половины дня 27 сентября в результате ожесточённых боёв немцам удалось продвинуться вперёд всего на 100 метров на западных окраинах Варшавы. На других участках успехи были ещё скромнее или вообще отсутствовали [46; 39], [56; 274].
Потому-то Манштейн и молчит об этих успехах немецких войск, что они были весьма и весьма скромны.
памятуя о том, что ввязываться в бои на улицах города командование группы армий «Юг» совсем не хотело, приходится предполагать, что эта не очень удачная попытка XIII и XI армейских корпусов по овладению позициями и фортами внешнего кольца обороны Варшавы носила больше характер психологического давления на поляков – мало того, что немцы производят мощнейшие обстрелы и бомбардировки города, так им ещё и удалось захватить кольцо внешних укреплений.
В общем, расчёт Рундштедта и Манштейна оказался точен – хоть захват внешнего оборонительного обвода был осуществлён далеко не по всему фронту, но на польское командование он, очевидно, подействовал сильно.
Здесь надо заметить, что интенсивность авиационных бомбардировок и артиллерийских обстрелов города 26 – 27 сентября не снижалась. Так, в налётах 27 сентября вновь, как и 25 сентября, участвовало 1 150 самолётов люфтваффе [37; 30].
Шквал снарядов и бомб, обрушивавшийся на Варшаву с особой интенсивностью с 21 по 27 сентября, нанёс городу страшный ущерб. В развалинах лежали многие городские кварталы, были разрушены или очень сильно повреждены электростанция, центральная и районные телефонные станции, водопровод, очистные сооружения. Другими словами, Варшава лишилась своей инфраструктуры. В городе не было электричества, не хватало воды, что зачастую делало невозможным тушение многочисленных пожаров, которые возникали из-за использования немцами в большом количестве зажигательных бомб. По свидетельствам очевидцев, польская столица в эти дни представляла собой море пламени.
Быстро росли жертвы среди защитников Варшавы, особенно среди мирного населения. Больницы и госпитали были переполнены. Медикаментов катастрофически не хватало. Убитых хоронили в городских скверах и парках.
Всего на польскую столицу было сброшено 5 818 тонн бомб. Львиная доля этого количества пришлась на последнюю неделю её обороны [56; 274].
Если немцы бомб и снарядов не жалели, то у защитников Варшавы наблюдалась их нехватка, в условиях блокады обострявшаяся с каждым днём. Уже 17 сентября генерал Чума запретил расчётам 75-мм орудий обстреливать германскую пехоту, если она не предпринимает наступательных действий. 19 сентября батареям противотанковых орудий было приказано открывать огонь исключительно по бронетехнике. Ежедневная норма расхода снарядов на орудие определялась в 20 штук. Солдатам тыловых частей выдавалось всего по 10 патронов [46; 38].
Очевидно, именно все эти обстоятельства и повлияли на решение польского командования капитулировать.
Безусловно, положение Варшавы было безнадёжно. Но город ещё имел ресурсы для защиты. Гарнизон и жители столицы, несмотря на все ужасы воздушных и артиллерийских бомбардировок, были полны решимости продолжать борьбу. И всё-таки 27 сентября командование польского гарнизона предложило немцам заключить перемирие, прекратить огонь и обсудить условия капитуляции столицы.
Капитуляция была подписана 28 сентября в 13.15 на фабрике «Шкода». С немецкой стороны её подписал генерал Бласковиц, с польской – генерал Кутшеба [37; 30 – 31], [46; 40], [56; 274 – 275], [68; 11].
Не исключено, что на принятие генералами, возглавлявшими оборону Варшавы (Руммелем, Кутшебой, Стахевичем, Чумой), решения о капитуляции повлиял и приказ, отданный Рыдз-Смиглы. 26 сентября на варшавский аэродром приземлился новейший, изготовленный перед войной в единственном экземпляре, бомбардировщик «Сом», прилетевший из Румынии. Он привёз командованию гарнизона столицы приказ маршала о переходе армии к подпольной работе, написанный им на шёлковом платке(!) [68; 11]. По сути, подобный приказ означал разрешение Верховного главнокомандующего на капитуляцию гарнизона.
Что бы не подвигло генералов, стоявших во главе войск, оборонявших столицу, сложить оружие, сами эти войска в основной своей массе и значительная часть горожан отнеслись к решению о прекращении борьбы крайне отрицательно. Многие считало, что командование их просто предало. Среди офицеров были нередки случаи самоубийства. Командирам пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить части, рвавшиеся в бой. И отдельные солдаты, и целые подразделения игнорировали приказ о сдаче вооружения на специальные пункты, что было определено условиями капитуляции, и зарывали или уничтожали своё оружие, чтобы оно не досталось врагу [46; 40], [56; 275].
Сдача в плен гарнизона Варшавы началась с вечера 29 сентября. Утром 1 октября в город вступила 10-я пехотная дивизия XIII армейского корпуса 8-й армии. Командир этой дивизии генерал Кохенгаузен стал комендантом города. Восточное предместье польской столицы Прага было занято войсками I армейского корпуса 3-й армии группы армий «Север» [56; 275].
2 октября в Варшаве в присутствии Гитлера состоялся парад победы войск вермахта [56; 275].
В ходе обороны Варшавы погибло около 5 тысяч польских военнослужащих, около 16 тысяч были ранены. Значительно большими оказались потери среди мирного населения города – 25 тысяч человек были убиты и около 50 тысяч ранены [37; 30], [56; 275]. Такова цена «человеколюбивой заботы» командования группы армий «Юг» о мирном населении Варшавы, которое это командование, по словам Манштейна, стремилось уберечь от лишних жертв, и именно, в значительной степени, поэтому применило массированную авиационную и артиллерийскую бомбардировку города, постаравшись избежать уличных боёв.
В плен к немцам, по польским данным, попало 102 456 военнослужащих (5 031 офицер и 97 425 унтер-офицеров и рядовых) [56; 275]. Манштейн в мемуарах приводит более высокую цифру польских военных, оказавшихся в немецком плену после взятия Варшавы – 120 000 человек [52; 52].
Последними серьёзными боевыми действиями, которые пришлось вести войскам группы армий «Юг», были бои с оперативной группой «Полесье» севернее Люблина.
Об этой группе речь у нас уже шла в главе III данной книги. Первыми пришлось столкнуться с опергруппой «Полесье» под командованием генерала Ф. Клеэберга советским войскам Украинского и Белорусского фронтов. Будучи создана в районе Полесья, вобрав в себя множество разношёрстных частей и подразделений (армейских, пограничных, морских (моряков Пинской флотилии), жандармерии и полиции), эта группа в конце сентября пыталась воспрепятствовать продвижению частей Красной Армии в полесском регионе. Понеся серьёзные потери в боях с войсками Украинского фронта, группа Клеэберга отступила, намереваясь двигаться на помощь Варшаве. Отступая, она пополнялась отдельными разрозненными частями и подразделениями польской армии, оказывавшимися на пути её продвижения, отходившими как с запада (от немцев), так и с востока (от Красной Армии). К моменту начала боёв с германскими войсками оперативная группа «Полесье» включала части 50-й и 60-й пехотных дивизий, сводной кавалерийской дивизии, Подляской кавбригады и личный состав 13-й учебной авиаэскадрильи. В ней насчитывалось не менее 18 тысяч человек [56; 276].
Узнав о капитуляции Варшавы, генерал Клеэберг изменил направление движения своих частей и пошёл на Демблин, надеясь захватить город и получить в своё распоряжение запасы вооружения, боеприпасов и продовольствия тамошних военных складов. В ходе продвижения к Демблину северо-восточнее Коцка 2 октября поляки столкнулись с 13-й моторизованной дивизией XIV моторизованного корпуса 10-й армии группы армий «Юг». Утром 3 октября Клеэберг атаковал немцев, но недостаток боеприпасов заставил его отступить и попытаться оторваться от противника. Командование XIV мк бросило в помощь 13-й мд вторую моторизованную дивизию корпуса – 29-ю. Она должна была нанести удар по войскам Клеэберга с запада, в то время как 13-я мд била по ним с юго-востока. Таким образом, вокруг группы «Полесье» стало стягиваться кольцо окружения. Узнав об этом, Клеэберг решил вновь атаковать 13-ю моторизованную дивизию немцев и разбить её до подхода в район боёв 29-й моторизованной дивизии. 5 октября он начал осуществлять свой план. Польские войска дрались мужественно. Кавалеристам удалось прорвать левое крыло немцев и зайти им в тыл. Но развить этот успех поляки не смогли – снова подвёл недостаток боеприпасов. 6 октября окружённая германскими войсками опергруппа «Полесье» сложила оружие. В плену у немцев оказалось около 17 тысяч человек [46; 41], [56; 277], [68; 12], [74; 32].
На этом, по сути, закончилась Польская кампания вермахта. В дальнейшем имели место лишь отдельные боестолкновения с уцелевшими мелкими группами польских военных. О событиях, связанных с перемещением к линиям демаркации с советскими войсками, рассказывалось в главе III этой книги. Повторно останавливаться на них мы не будем.
По данным, которые приводит Манштейн в «Утерянных победах», группа армий «юг» захватила в ходе боёв 523 136 пленных, 1 401 орудие, 7 600 пулемётов, 274 самолёта, 96 танков и «огромное количество другой военной техники» [52; 53].
По его же данным, потери группы армий «Юг» составили: убитыми – 6 554 человека (из них: офицеров – 505, унтер-офицеров и солдат – 6 049), ранеными – 20 478 человек (из них: офицеров – 759, унтер-офицеров и солдат – 19 719), пропавшими без вести – 4 064 человека (из них: офицеров – 42, унтер-офицеров и солдат – 4 022) [52; 53]. Таким образом, безвозвратные потери группы (убитые плюс пропавшие без вести) – 10 618 человек.
Общие армейские потери Польши в войне с Германией составили: убитыми и пропавшими без вести – 66 300 человек, ранеными – 133 700 человек, пленными – 420 000 человек. Было потеряно 2 218 орудий и миномётов, 391 самолёт. Польские танковые потери неизвестны [26; 83], [37; 31], [46; 42], [56; 404], [68; 12], [74; 32].
Общие людские потери вермахта в Польской кампании оказались значительно меньше потерь польской армии: убитыми немцы потеряли 10 572 человека, пропавшими без вести – 3 409 человек, ранеными – 30 322 человека [26; 83], [37; 31], [56; 404], [83; 44].
А вот о потерях боевой техники и вооружения этого не скажешь. В боях с поляками немцы лишились 229 танков, 564 самолёта58 (что в 1,4 раза больше, чем у поляков), 4 588 автомашин [56; 404]. Конечно, с одной стороны, о потерях польских танков и автомашин в боях данные отсутствуют, а с другой, – поляки проиграли войну, их страна была оккупирована, и что не было уничтожено в боях – стало немецкими трофеями. Однако даже с учётом этого немецкие потери в технике и вооружении выглядят очень значительными. Скажем, средние потери танков в день составляли у немцев 7 – 8 единиц, а самолётов – 18 – 19 единиц (это при полном господстве немецкой авиации в воздухе).
Хотелось бы обратить внимание читателей на ряд нюансов, связанных с подсчётом потерь сторон в германо-польскую войну.
Первый заключается в противоречиях данных, приводимых Манштейном по польским пленным, захваченным войсками группы армий «Юг», и потерям самой группы с соответствующими данными по всем германским войскам, участвовавшим в кампании. В самом деле:
Пленные польские Захваченные ГА «Юг» Общие данные по
военнослужащие (по данным Манштейна) германским войскам
523 136 человек 420 000 человек
Пропавшие без вести В ГА «Юг» Общие данные по
военнослужащие (по данным Манштейна) германским войскам
вермахта 4 064 человека 3 409 человек
Получается, с одной стороны, что и захватили немцы в Польше вообще в плен более чем на 100 тысяч человек меньше, чем продекларировал Манштейн только для своей группы армий, а с другой, – потеряли без вести пропавшими в ходе Польской кампании вообще на 655 человек меньше, чем Манштейн заявил для своей группы армий.
Цифра польских военнопленных, приведённая Манштейном, противоречит данным, введённым в оборот историками во второй половине 60-х годов прошлого столетия [26; 83], [37; 31], [56; 404, 457]. Зато она вполне согласуется с немецкими данными времён Второй мировой войны, нашедшими отражение в работе К. Типпельскирха «История Второй мировой войны». В ней говорится о 694 тысячах польских военнослужащих, попавших в плен к немцам в ходе Польской кампании вермахта [83; 42]. А вот данные Манштейна по без вести пропавшим противоречат и Типпельскирху – цифра 3 409 человек – это именно цифра Типпельскирха, принимаемая большинством современных учёных без возражений [26; 83], [37; 31], [56; 404, 457], [68; 12], [83; 44].
Второй нюанс заключается в следующем. Цифра потерь вермахта убитыми в Польской кампании в 10 572 человека также имеет своим источником труд Типпельскирха [83; 44]. Данные Манштейна по соответствующей статье потерь группы армий «Юг» ей не противоречат (6 554 человека). Но на данный момент читатель может встретить в литературе и другие цифры потерь вермахта убитыми в Польше в 1939 году – 16 343 человека или около 17 тысяч человек [46; 42], [68; 12], [74; 32].
И ещё один момент, о котором бы хотелось бы сказать. В книге Б. Мюллера-Гиллебрандта «Сухопутная армия Германии в 1939 – 1945», которая на данный момент в западной историографии считается образцом исторических исследований и чуть ли не учебником по истории Второй мировой войны, приводятся следующие цифры безвозвратных потерь вермахта в войне с СССР за 9 июньских дней 1941 года: убитых – 22 000 человек, пропавших без вести – 900 человек [46; 43]. Итого – около 23 000 человек. Это больше, чем за всю 36-дневную Польскую кампанию вермахта, даже если принять его безвозвратные потери в Польше максимальными (т.е. около 20 000 человек). Отсюда можно сделать весьма простой вывод: воевали поляки храбро, но неумело. Во всяком случае, менее умело, чем Красная Армия в июне 1941 года.
ГЛАВА VIII
КАМПАНИЯ ВЕРМАХТА НА ЗАПАДЕ. «УДАР СЕРПА».
КОМАНДИР XXXVIII АРМЕЙСКОГО КОРПУСА
После успешного завершения Польской кампании Манштейн был награждён планками к Железным крестам. Его начальник, командующий группой армий «Юг» генерал-полковник Рундштедт, также получил планки к Железным крестам, а сверх того удостоился награждения Рыцарским крестом [26; 84].
3 октября 1939 года Рундштедт был назначен командующим Восточным округом, который образовывался на оккупированных польских территориях. Штаб группы армий «Юг» преобразовывался в штаб округа. Манштейн остался на посту начальника штаба. В то же время штаб группы армий «Север» был переброшен на Западный фронт [26; 84], [52; 58].
«Такое решение, – пишет Манштейн, – генерал-полковник Рундштедт и его штаб, естественно, восприняли с горечью. Ведь группа армий «Юг» принимала самое активное участие в боевых действиях во время Польской кампании. Теперь нас оставили без внимания в Польше, в то время как группа армий «Север» получила новые важные задачи. Кроме того, нам казалось малопривлекательным играть роль оккупационных властей, с администрацией, во главе которой стоял один из руководящих деятелей партии» [52; 58].
Впрочем, огорчаться Манштейну пришлось недолго – уже 15 октября генерал Рундштедт был назначен командующим группой армий «А», а Манштейн – начальником штаба этой группы армий [52; 61].
Эта группа армий предназначалась для ведения боевых действий против войск англо-французской коалиции на Западном фронте.
Ещё 27 сентября 1939 года Гитлер на совещании главнокомандующих видов вооружённых сил и их начальников штабов приказал незамедлительно готовить наступление на Западе. «Было бы неправильно ждать… и затягивать наше наступление по своей воле, – подчеркнул фюрер. – Кратчайший срок – наилучший. …Если мы будем вынуждены вести позиционную войну, то успеха можно добиться лишь использованием подводных лодок и авиации. Если что и способно лишить противника желания вести борьбу, то это – наступление на его страну.
[…]
Необходимо в любом случае немедленно подготовить наступление на Францию» [23; 137].
Причём, задачи у этого наступления должны быть самые решительные. «Цель войны, – заявил Гитлер, – поставить Англию на колени, разгромить Францию» [23; 138].
9 октября командующим видами вооружённых сил была направлена «Памятная записка и руководящие указания по ведению войны на Западе». В «Записке…» определялось, что предстоящая кампания должна носить характер блицкрига, намечались её стратегические цели. Вполне определённо указывалось, что наступать на Западе германские войска будут, не считаясь с нейтралитетом Бельгии, Нидерландов и Люксембурга [21; 28], [26; 84 – 85], [37; 36], [52; 82].
Уже 19 октября 1939 года эти, довольно общие, положения были конкретизированы – главнокомандующий Сухопутных сил вермахта генерал Браухич подписал директиву о сосредоточении и развёртывании сил для проведения операции на Западе. Эта директива получила кодовое название «Гельб» («Жёлтый») [7; 57], [21; 28], [26; 85], [37; 36].
Правда, «Жёлтый план», сохраняя своё кодовое название, не раз корректировался и уточнялся, обретя окончательный вид только в феврале 1940 года.
Одной из причин корректировок плана был перенос сроков начала кампании. Гитлер, в полном соответствии с положениями, высказанными им на совещании 27 сентября, требовал максимально скорого открытия боевых действий. Так, первый срок, установленный им, был 15 октября. Но, как мы видели, к этому времени ОКХ даже и разработку плана кампании закончить не успело. Новой датой, названной фюрером, стало 12 ноября. Но из-за погодных условий и этот срок пришлось переносить [26; 85], [52; 82]. В общей сложности, вплоть до мая 1940 года, дата начала наступления против Франции менялась 29 раз [21; 28]. В ряде случаев такие переносы вели к тем или иным доработкам плана (в особенности это касалось первоначальных изменений срока начала операции). Ведь пребывали войска с Польского фронта, подходили вновь созданные или завершившие подготовку части и соединения из самой Германии. Меняющийся наряд сил на кампанию не мог не вызывать корректировки плановых наработок.
Но подобные изменения плана «Гельб» не носили всё-таки принципиального характера. Однако в феврале 1940 года был утверждён радикально отличный от первоначального вариант «Жёлтого плана». И тем, кто настоял на принятии этого нового варианта, был не кто иной, как генерал Манштейн.
В своих воспоминаниях он пишет: «Когда я 21 октября 1939 года получил в Цоссене для группы армий “А”, как теперь называлась бывшая группа армий «Юг», Директиву о развёртывании “Гельб” для намеченного наступления на западе, я сделал в своём дневнике запись: “Комментарии Гальдера, Штюльпнагеля и Грейфенберга производят довольно угнетающее впечатление”. Генерал фон Штюльпнагель был тогда начальником 1-го управления и правой рукой начальника Генерального штаба Гальдера, полковник фон Грейфенберг – начальником оперативного управления ОКХ» [52; 68].
И далее: «Из высказываний этих трёх человек можно было ясно понять, что эта директива о развёртывании представляла собой план ведения военных действий, навязанный ОКХ Гитлером» [52; 68].
Затем Манштейн на многих страницах обосновывает ту мысль, что Гитлер навязал ОКХ не только идею наступления на Западном фронте, не только произвольно устанавливал сроки начала этого наступления, но и продиктовал (в общих чертах, конечно) командованию Сухопутных войск сам план наступательной операции [52; 68 – 76]. «…Гитлер заранее установил, как должна была осуществляться наступательная операция: в обход линии Мажино, через Бельгию и Голландию», – пишет он [52; 82].
