Игорь Юрьевич Додонов
«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн
Что же это была, образно выражаясь, за «увертюра» к «прологу»?
В конце мая 1939 года японские войска довольно значительными силами вторглись на территорию Монголии. Находившиеся в то время в районе конфликта советские и монгольские пехотные и кавалерийские части остановить противника не смогли, возникла угроза их окружения и уничтожения. В Монголии в это время находилась танковая бригада РККА. Но расквартирована она была почти в пятистах километрах от места боевых действий. И вот танки БТ, сбросив гусеницы, в кратчайший срок преодолели это расстояние, а потом, одев гусеницы, вступили в бой. Потери танковой бригады были велики, но свою задачу она выполнила – остановила противника и позволила пехотным частям выстроить оборону [13; 387].
Внешне – все по Резуну: сброс гусениц, форсированный марш «бэтушек»10 на колесах. Да только где все это происходит? Как пишет сам Резун, ни в Монголии, ни на сопредельных территориях нет автострад и по сей день. Что там вообще делать танкам БТ? Где им проявлять свои агрессивные качества? Видимо, все-таки придется признать, что двигаться на колесах эти танки могли не только по автострадам, но и по любой достаточно ровной и прочной поверхности (типа монгольской степи в сухой период). Представляется, что южнорусские степи в летний период не были для БТ на колесах чем-то принципиально непроходимым.
Кстати, сразу видно, что БТ в вышеописанных событиях используются вовсе не по тому назначению, которое определил им Резун – они не совершают агрессию, они ее отражают. Допустим, этому факту можно дать объяснение, исходя из того, что под рукой просто ничего больше не оказалось в тот момент. Вот и «заткнули дырку» бригадой «бэтушек». Да только тогда снова придется вернуться к предыдущему вопросу: а что вообще бригада БТ в Монголии делала? Посылать-то туда надо было совсем другие танки. Совсем не по-резуновски как-то получается. А ведь Резун вполне мог задаться таким же вопросом, когда
писал, что Г.К. Жуков применял БТ на Халхин-Голе и остался ими недоволен.
________________________________
10В наше время танки БТ неофициально часто называют «бэтэшками». Но до войны неофициальным названием было «бэтушки». Согласитесь, звучит ласковей. Видимо, всё-таки танкисты любили эти машины.
Однако подобные вопросы ему вовсе не нужны.
Но и это еще не всё. Место расквартирования танковой бригады в Монголии прямо указывает, что использовать ее собирались исключительно для обороны. Чтобы попасть к месту боев на Халхин-Голе БТ пришлось преодолеть, как уже отмечалось, около пятисот километров. Но вот что интересно: если бы японцы решили вторгнуться на монгольскую территорию не в районе Халхин-Гола, а в другом удобном для них месте, то нашим танкам от места своего расквартирования пришлось бы преодолеть не намного меньшее расстояние [13;388]. То есть бригада располагалась так, чтобы иметь возможность принять участие в отражении агрессии в любом варианте. Однако если бы бригада была вооружена не БТ, а тихоходными танками, она не успевала прибыть в нужный момент в нужное место. Пришлось бы вместо одной бригады разместить в Монголии несколько и расположить их в непосредственной близости от возможных мест вторжения японцев.
Складывается впечатление, что у командования Красной Армии взгляд на предназначение БТ был несколько иной, чем у Резуна. Это был скоростной танк, который ценили за высокую подвижность, способность стремительно врываться в боевые порядки противника, возможность быстрой передислокации с одного фронта на другой. Но при этом никто не ставил ему чисто агрессивных задач. Все указанные достоинства БТ можно было использовать и для обороны, что,собственно, и показали события на Халхин-Голе.
Они же, эти события, выявляют и вторую неточность Резуна в цитированном нами описании: по крайней мере, однажды БТ использовали на колесах в боевых действиях. Поэтому резуновское «на колесах они не использовались НИКОГДА» уже неверно. Но был и еще один случай использования «бэтушек» на колёсном ходу во время боев. Приведем отрывок из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны, бывшего механика-водителя БТ-7 Павла Тимофеевича Кулешова:
«В апреле 38-го я окончил полковую школу 27-й танковой бригады Белорусского Особого военного округа и стал механиком-водителем танка БТ-7. А в сентябре 39-го Белорусский фронт начал боевые действия в Польше. Наша бригада входила тогда в состав 15-го танкового корпуса конно-механизированной группы. Поначалу мы не встречали никакого сопротивления, а БТ-7 шли по автостраде без гусениц, на большой скорости, догоняя отходящие части польской армии (выделено нами – И.Д., В.С.). Удивление поляков вызывало то, что они на своих легковых машинах не могли обогнать наших ласточек» [13; 391].
Выходит, танки БТ 15-го танкового корпуса во время освободительного похода в Западную Белоруссию также применялись на колёсном ходу. И теперь «НИКОГДА» Резуна на «никогда» уже и вовсе не похоже.
В этом эпизоде любопытно и то, что внешне всё происходит так, как описывает Резун в своих произведениях: БТ несутся по автострадам на колесах, обгоняя всех и вся, включая отступающие части противника. Наши танки рвутся в глубокий вражеский тыл. Но… Действуют-то они не на автострадах Германии, а на дорогах Польши, т.е. там, где, по Резуну, им положено ходить только на гусеницах. Очко не в пользу теории британского историка советского происхождения.11
Форсированный марш бригады БТ в Монголии выявляет и еще одну небольшую неточность автора «Ледокола»: ошибочно его утверждение о «разовом» использовании «бэтушками» гусениц: мол, добрались до автострад Германии и сбросили их «безвозвратно». А машин возить гусеницы за танками в танковых корпусах не было. Так что те гусеницы, с которыми БТ подойдут к границам Германии – бросовый материал.
«Войска идут за Одер непрерывным потоком: артиллерия, танки, пехота. На обочинах дорог груда гусеничных лент, уже покрытых легким налетом ржавчины; целые дивизии и корпуса, вооруженные быстроходными танками, вступая на германские дороги, сбросили гусеницы перед стремительным рывком вперед», – так описывает Резун вступление советских войск в Германию в войне, «которой не было», той войне, которую Советский Союз, по его мнению, хотел начать против рейха 6 июля 1941 года [82; 332]. Судьба гусениц БТ – ржаветь у обочин дорог.
Однако, как мы видели, «бэтушки» в Монголии гусеницы сняли, «отмахали» почти пятьсот километров по степи, а перед вступлением в бой снова их одели. Так откуда же они их взяли? Ведь должны были бросить. Загадка.
На самом деле ответ прост: снятые гусеницы никто не бросал, и автомобили для их перевозки не были нужны, т.к. они, сложенные по длине вдвое, крепились специальными ремнями на подкрылках танков [37].
Неточность мелкая, но очень уж характерная. Резун так увлекается своей идеей советской агрессивности, что даже танк у него какой-то «бесшабашно-агрессивный». Ну, в самом деле, подумал бы Резун головой, применил бы свою логику, которой он так похваляется: вот сбросили танки БТ гусеницы на немецкой границе, ушли далеко вперед. Но ведь Германия – не одна большая и широкая автострада. Есть в ней и естественные ландшафты. Конечно, сворачивать «бэтушкам» на эти ландшафты вовсе не обязательно, кабы не одно «но». Разве в глубине Германии войск совсем не будет? Понятно, что основная масса войск – на фронте, но что-то внутри страны должно оставаться. Разве с помощью этих войск невозможно организовать хоть мало-мальский отпор советским танкам?
_______________________________________
11Весьма интересно свидетельство и еще одного бывшего механика-водителя БТ (к сожалению, его имя и фамилия нам остались неизвестны): «Дело было на маневрах. Я получил боевое задание: на своей тяжелой машине добраться к месту расположения части, не отставая, вслед за легковым автомобилем, в котором ехал командир. Танк и легковой автомобиль. Казалось бы, трудно грузному танку угнаться за легким подвижным «Фордом». Сомнения, однако, меня не одолевали. Приказ ясен: не отставать! Стремительно мчался «Форд», как бы дразня нас. Я вел машину на четвертой скорости. С гулом и лязгом несся танк по пятам за легковой машиной. Я ни на минуту не терял «Форд» из виду. Иногда он скрывался из поля зрения за поворотом, но я вновь настигал его… Блестяще выдержал боевое соревнование с легковым автомобилем мой танк. Ни одной задержки, ни одной заминки не было на пути следования. А путь этот равнялся шестидесяти пяти километрам» [13; 389].
Получается, что в середине 30-х годов (речь в приведенном отрывке идет о маневрах, проходивших в 1935 или 1936 годах) в СССР были дороги, на которых танки БТ могли продемонстрировать свои высокие скоростные качества. И механиков-водителей учили ездить по этим дорогам на колесах с максимальной скоростью. Т.е. тезис Резуна о том, что на советской территории «бэтушки» на колесах не могли использоваться, в принципе, неверен. А значит, существовала возможность применять БТ для обороны (скажем, по «монгольскому» сценарию).
Конечно, возможно. И тогда нашим танкам нужен будет маневр, нужно будет сойти с автострад, вести бой в полевых условиях. Но сделать этого «бэтушки» как раз не смогут, гусениц-то нет, а кругом автострад, увы, не сухая монгольская степь. Во что превращается подобный рейд танков-агрессоров? В методичный отстрел их, как зайцев, вот во что. Поддержать же наши танковые корпуса некому: вокруг сплошные немцы, основные силы РККА далеко позади. Кстати, не ясно, как должны были снабжаться ушедшие вперед танки. Где брать горючее, смазочные материалы, боеприпасы, продовольствие? Танки ведь далеко впереди, ни поддержки, ни снабженья?
Мы вплотную подошли к вопросу использования БТ в наступательной операции. Как она должна выглядеть?
По Резуну так. Красная Армия силами артиллерии, авиации, пехоты, тяжелых и средних танков обеспечивает прорыв фронта противника. БТ во всем этом не участвуют. Эта работа не для них. Но вот фронт прорван. И наступает время танка-агрессора. В образовавшуюся брешь (бреши), как стая гончих, устремляются большие массы БТ. Они громят вражеские тылы, уничтожают базы снабжения, нарушают связь, истребляют незначительные разрозненные силы противника, сеют страх, панику и дезорганизацию. В это время основные силы Красной Армии «доколачивают» противника на фронтах. Делать это становится легче, так как «работа» БТ очень быстро сказывается на снабжении войск противника, подходе к ним подкреплений. Вскоре вражеский фронт разваливается, и масса войск РККА устремляется в глубь территории врага.
Всё великолепно и красиво выглядит. Но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги».
Танк, как правило, действует не сам по себе. Он действует в составе танковых подразделений, частей, соединений. Ясно, что для решения крупных задач нужно использовать именно танковые соединения (они начинаются с уровня бригады). Что ж? Какие проблемы? В составе РККА были и танковые бригады, и танковые дивизии, и танковые корпуса. Советские танковые корпуса Резун иначе и не именует, как «механизмами агрессии», подобными немецким танковым группам:
«Германия имела мощные механизмы агрессии – танковые группы, Советский Союз имел, в принципе, такие же механизмы агрессии. Разница – в названиях и в количестве: у Гитлера – четыре танковых группы, у Сталина – шестнадцать ударных армий» [82;142]. «Элемент, который превращает обычную армию в ударную, – это механизированный корпус новой организации, в котором по штату положено иметь 1031 танк. Включи один такой корпус в обычную армию, и она по своей ударной мощи сравняется или превзойдет любую германскую танковую группу» [82;141-142]. «Ее (ударной армии – И.Д., В.С.) главный ударный механизм теперь называется не танковым корпусом, а механизированным. Это чтобы лидеры сопредельного дружественного государства не беспокоились» [82; 150].
Почему Резун говорит о механизированных корпусах «новой организации» и о том, что советские «ударные механизмы» стали называться не танковыми, а мехкорпусами, мы уже знаем. Речь тут идет о механизированных корпусах, которые начали создаваться с июня 1940 года. Это как раз и были мехкорпуса «новой организации». Корпуса старой организации именовались танковыми и были расформированы после освободительного похода в Западную Белоруссию и Западную Украину. Как уже отмечалось, эти корпуса, имевшие 560 танков, состоявшие из двух танковых и одной мотострелковой бригад, в конце 1939 года были признаны громоздкими и трудноуправляемыми, что и решило их судьбу.
Но Резун, упомянув о «новой организации» танковых соединений, о старой вообще молчит, не вдается в подробности и не объясняет, чем они отличаются одна от другой. Излишне говорить, что ни словом не упоминает он и о причинах, по которым понадобилось ломать одну и создавать другую организацию. Не будем оригинальны, когда вновь скажем: подобные подробности Резуну невыгодны. Дело в том, что механизированные корпуса «новой организации» не очень подходят для осуществления на практике той картины советского вторжения, которую нарисовал Резун.
Вернемся еще раз к тому месту «Ледокола», где его автор описывает действие танков БТ в ходе агрессии против Германии:
«…целые дивизии и корпуса, вооруженные быстроходными танками, вступая на германские дороги, сбросили гусеницы перед стремительным рывком вперед» [82; 332].
Так вот, по состоянию на 22 июня 1941 года никаких корпусов и даже дивизий, вооруженных только быстроходными танками, в Красной Армии не было. Точнее дивизии были, но только теоретически, по штату. И были это не танковые, а моторизованные дивизии мехкорпусов. Не могли легкотанковые корпуса и дивизии появиться и к 6 июля.
Разве автор «Ледокола» не знал этого, когда писал вышеприведенные строки? Конечно же, знал. А потому лгал вполне сознательно. С его «дутой» теорией по-другому и не получается. Чтобы ее подтвердить, надо лгать и замалчивать факты.
Однако, если корпусов и дивизий, вооруженных «бэтушками» не было, то что же было?
Механизированные корпуса, создававшиеся с июня 1940 года, включали в свой состав тяжелые, средние, легкие танки: 126 КВ, 420 Т-34, 44 Т-26, 108 ОТ-133 (ОТ- огнеметный танк; его еще называли «химическим»), 17 Т-40 или Т-37, Т-38 (это плавающие танки) и всего лишь 316 БТ [13;370], [72; 36].
Что получается? Только менее трети мехкорпуса способна действовать по сценарию, предначертанному Резуном. Предположим, мы вводим корпус в прорыв. Танки БТ, сбросив гусеницы, устремляются в глубь Германии, а остальная масса танков, имея вдвое и втрое меньшую скорость, остается далеко позади. Какой же в этом смысл? И где должен находиться при этом командир корпуса? Как говорил Чапаев в одноименном фильме: «Впереди! На лихом коне!»? Или позади, «на обозной телеге»?
Сторонники Резуна могут возразить, что мехкорпуса «новой организации» были универсальным механизмом. Тяжелые и средние танки должны были взламывать оборону противника, а лёгкие танки корпуса должны были уходить в прорыв. Всё, вроде бы, согласуется. Всё, да не всё. Вот тот же Резун в другом своем произведении («Самоубийство») пишет:
«По теории немедленно в момент взлома обороны в «чистый» прорыв надо вводить мощные танковые соединения, которым надлежит вырваться на оперативный простор. Но тут – суровая действительность. Помимо огня противника, минных полей и проволочных заграждений, наступающей пехоте мешает снег. Пехота в нем утопает. Оборона противника прорвана частично. Проще говоря: лед проломан недостаточно глубоко, и до воды пока не добрались, и неясно, сколько его еще надо долбить. В данном случае «чистый» прорыв обеспечить не удалось – слишком медленно продвигается в снегу первый наступающий эшелон.
В этой обстановке командующий Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Н.Ф.Ватутин принимает решение вводить в сражение эшелон развития успеха – 1-й, 4-й и 26-й танковые корпуса …хотя успеха еще нет. Решение командующего фронтом означает, что танковые корпуса вводятся в сражение ДО (выделено автором – И.Д., В.С.) того, как для такого хода созданы условия. Решение означает, что танковые корпуса будут делать работу, для которой они не предназначены. Решение означает, что танковые корпуса понесут тяжелые потери еще до того, как начнут выполнять свою собственную задачу (выделено нами – И.Д., В.С)» [13; 370-371].
Итак, по Резуну, танковые корпуса вообще не должны ломать оборону. Но, может быть, взгляды Резуна эволюционировали к моменту написания «Самоубийства», и когда он создавал свой «Ледокол», то так не думал? Судя по всему, он думал именно так же. Обратимся к тридцать третьей главе «Ледокола», в которой излагается сценарий развития несостоявшейся советской агрессии:
«8-я, 11-я и 3-я советские армии увязли в затяжных кровопролитных боях со сверхмощной германской группировкой в Восточной Пруссии…» [82; 330].
Все указанные армии, согласно Резуну, были ударными, т.е. имели в своем составе «механизированный корпус новой организации»:
«… на 21 июня 1941 года ВСЕ (выделено автором – И.Д, В.С) советские армии на германской и румынской границах, а также 23-я армия на финской границе вполне подходили под стандарты ударных амий, хотя, повторяю, этого названия формально не носили. Перечисляю их с севера на юг: 23-я, 8-я, 11-я, 3-я (выделено нами – И.Д., В.С.) , 10-я, 4-я, 5-я, 6-я, 26-я, 12-я, 18-я12 ,9-я» [82;142].
Но раз увязли армии, то увязли и входившие в их состав мехкорпуса.
Дальше – больше:
«10-я советская армия (тоже ударная, т.е. с мехкорпусом – И.Д, В.С) не
сумела выйти к Балтийскому морю. Она понесла чудовищные потери. 3-я и 8-я
_____________________________________
12Типичное резуновское искажение: на 21 июня 18-я армия ни на советско-германской, ни на советско-румынской границе не стояла.
советские армии полностью уничтожены, а их тяжелые танки КВ истреблены германскими зенитными пушками. 5-я, 6-я и 26-я советские армии (также ударные – И.Д., В.С.) потеряли сотни тысяч солдат и остановлены на подступах к Кракову и Люблину. В этот момент советское командование вводит в сражение Второй стратегический эшелон». [82;331].
Т.е. «забуксовали» и мехкорпуса 10-й, 5-й, 6-й и 26-й ударных армий.
А всё почему? Да потому, что они, как и мехкорпуса 8-й, 11-й, 3-й армии, делали «работу, для которой они не предназначены». Пробивать брешь в обороне противника – не их работа. Их работа – уходить в «чистый» прорыв.
Мы видим, что в момент создания «Ледокола» мнение Резуна относительно назначения механизированных (танковых) корпусов было таким же, каковым оно выявляется в «Самоубийстве». Никакой эволюции взглядов не произошло.
Но дело тут даже и не во взглядах Резуна, а в том, что они, его взгляды, в общем-то вполне в данном конкретном случае верны.
Проламывание обороны с помощью танковых соединений себя не оправдывает (за исключением тех случаев, когда оборона выстроена наспех, не имеет эшелонирования и слабо обеспечена противотанковыми средствами.) Весь опыт Великой Отечественной показывает, что подобное применение танковых соединений только ослабляет их, ведет к большим потерям людей и техники и не дает, в итоге, успешно выполнить главную задачу. Поэтому, обычно, оборону старались проламывать пехотными частями при поддержке артиллерии и авиации, а также, по возможности, танковых подразделений, входящих в пехотные части или приданные им, но не танковыми соединениями, как таковыми.
Получается, мехкорпуса «новой организации», по крайней мере, исходя из резуновской логики, представляют из себя не универсальный, а весьма бестолковый механизм. Единственное, что может заставить нас отказаться от подобного вывода, так это то, что взгляды командования Красной Армии на наступательную операцию, во-первых, и на предназначение мехкорпусов «новой организации», во-вторых, очень сильно отличались от приписываемых ему Резуном взглядов.
Однако и это еще не всё. Немного выше говорилось, что по штатному расписанию, в мехкорпусах должно было быть 316 танков БТ. Так вот, из них только 52 танка БТ приходилось на две танковые дивизии (т.е. по 26 БТ в каждой)13, а остальные приходились на моторизованную дивизию мехкорпуса [5;219]. Получается, что моторизованные дивизии механизированных корпусов и были теми дивизиями, которые могли уйти в прорыв и осуществлять рейдирование по глубоким тылам противника (по резуновской схеме). Что ж? Резун дал неверную информацию о существовании легкотанковых корпусов в РККА по состоянию на 22.06.1941 г., но ничуть не погрешил против истины в отноше-
____________________________________
13 По другим данным, БТ в танковой дивизии мехкорпуса было 19, т.е. 38 машин в двух дивизиях [72; 36]. Соответственно, разные данные приводятся исследователями по количеству БТ в моторизованной дивизии: 258, 264, 278 [72;36], [5;219]. Но надо признать, что сути дела указанная разница в данных не меняет.
нии наличия подобных дивизий (пусть назывались они не танковыми, а мотори-
зованными). Кажется, так, но… Увы, для Резуна и его сторонников – опять «но».
Если уж брать моторизованную дивизию мехкорпуса, то количество «бэтушек» в ней сокращается уже, буквально, до четверти от общего количества танков в корпусе (БТ в моторизованной дивизии должно было быть, по разным данным, от 258 до 278 (см. выше)). Не маловато ли для выполнения столь важных задач? И речь даже не об абсолютном количестве, а об относительном к количеству танков корпуса. Если, по Резуну, назначение танковых корпусов уходить в прорыв, а танков БТ в СССР наделали так много для глубокого прорыва на территорию Германии (это величайшая, главнейшая миссия данных машин!), то почему БТ в советском «механизме агрессии» всего четверть? Где логика?
Далее. Удивительнейший факт: в начале 1940 года последний танк-агрессор БТ-7М был снят с производства, и тогда же было прекращено производство запчастей к нему [13; 354, 372, 398-399]. Получается, что в мехкорпусах, в том числе и в их моторизованные дивизии, БТ зачислялись на время. Их должны были заменить другие машины (Т-34) [13; 372-373]. Другими словами, мехкорпуса комплектовались «бэтушками» «не от хорошей жизни», это была мера вынужденная.
Можно было бы, конечно, тут и возразить: мол, БТ сняли с производства, потому что их и так много уже произвели (около 7 500 единиц всех модификаций состояло на вооружении к началу войны [38; 147], [47; 720-721]). Такое объяснение, конечно можно и принять, если бы с производства сняты были только сами «бэтушки». Но ведь прекратилось и производство запчастей к ним. Поверить в то, что наши танки могли пройти всю Польшу, Германию, а также Бельгию и Францию (как утверждает Резун) без ремонта, никак невозможно. А как производить ремонт, если запчастей нет?
Следовательно, все без исключения БТ ожидала судьба металлолома. И вряд ли с «предбудущим» металлоломом собирались начинать агрессивную войну.
И еще одно возражение на наши выводы возможно. Мы ведем речь о штатах мехкорпусов образца 1940 года. Но комплектация мехкорпусов накануне войны была далека от штатной. Недостающие в большом количестве танки новых моделей (Т-34 и КВ) широко заменялись танками БТ и Т-26. Может быть, корпуса и дивизии, укомплектованные БТ существовали, так сказать, по факту, а не по штату, и Резун выше цитированным утверждением ничего не исказил? Предположение вполне здравое, и его стоит проверить. Обратимся к таблице № 11, в которой показано количество танков БТ всех модификаций в мехкорпусах приграничных военных округов, т.е. в войсках Первого стратегического эшелона, который и должен был, согласно построениям Резуна, нанести первый мощный удар по Германии, в составе которого находились ударные, по определению Резуна, армии.
Данные таблицы № 11 по ряду позиций требуют пояснений. В особенности это касается состава 6-го мехкорпуса. Читатель может видеть, что в отношении
НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА № 11
количества танков Т-28 мехкорпуса информации не приведено, хотя расчетным путем, казалось бы, легко вычислить их количество. В 6-м мк Т-28 должно быть 110 единиц. Однако по другим данным известно, что во всем Западном Особом военном округе насчитывалось всего 63 Т-28 [38; 147]. Т.е. 110 таких машин никак не могло входить в состав 6-го мк. К тому же надо учесть, что часть из 63 Т-28 вполне могло оказаться в составе других частей или военных учебных заведений (в составе тех и других танков в ЗапОВО было 738, причем, это всё были танки старых моделей) [38; 147].
Далее. По одним данным, приведенным и в нашей таблице, КВ и Т-34 в 6-м мк было 352 машины. По другим – 452 [47;398]. Расхождение серьезное. Кто из исследователей прав, мы судить не беремся. Однако если правы исследователи, определяющие количество КВ и Т-34 в 452 единицы, то это вполне может иметь следствием и неверную цифру по танкам БТ, т.е. БТ должно быть меньше, чем 416 единиц.
Отсутствие информации по количеству «бэтушек» в мехкорпусах ЛВО, ОдВО и пяти из восьми мехкорпусов КОВО может быть отчасти компенсировано приблизительными расчетами, т.к. общее количество танков БТ в этих округах известно.
Начнем с ЛВО. В его 1-м мк на танки старых моделей (кроме Т-28) приходится 935 единиц (1039 – 15 – 89 = 935). В 10-м мк все 469 танков – это танки БТ, Т-26, ОТ и Т-40 (Т-37,Т-38). Известно, что всего танков БТ всех модификаций в округе было 897 единиц [38; 147]. С учетом того, что танков Т-26 и ОТ в округе было 677 единиц, Т-40 (Т-37, Т-38) – 180, а вне мехкорпусов в округе находилось 314 боевых машин [38; 147], можно предположить, что никак не менее 600 «бэтушек» было в 1-м и 10-м мехкорпусах вместе. Условно – по 300 БТ в каждом. Скорее всего, эта цифра даже выше и нами приводится минимальная из возможных.
Во 2-м мехкорпусе ОдВО было всего 60 танков новых типов (КВ и Т-34). Таким образом, на машины старого парка в нем приходится 467 единиц. Все 282 танка 18-го мк были старых моделей. Причем, Т-28 в ОдВО не было вообще, количество БТ всех модификаций равнялось 494, Т-26 и ОТ – 232, а Т-37 и Т-38 – 225. Вне мехкорпусов в ОдВО находилось 142 танка (все старых моделей) [38; 147]. Около 200 танков БТ в каждом их двух мехкорпусов ОдВО, таким образом, могло находиться.
Наконец, КОВО. Отсутствуют данные по 4, 8, 15, 16 и 24- му мехкорпусам.
В 4-м мк на долю «старых» танков приходилось 565 единиц.
В 8-м мк – 618 (без Т-35 и Т-28).
В 15-м мк – 613
В 16-м мк – 402
В 24-м мк – 222 (все танки корпуса)
При этом будем учитывать, что в КОВО было:
БТ всех модификаций – 1819
Т-35 – 51
Т-28 – 215
Т-26 и ОТ – 1955
Т-40 (Т-37,Т-38) – 651 [38; 147].
В других частях и военных учебных заведениях КОВО находилось 558 танков старых моделей [38; 147].
Конечно, выходит задача со многими неизвестными. Но все-таки, учитывая цифры количества танков в КОВО и данные таблицы №11, можно с уверенностью говорить, что в 4, 8, 15 и 16-м мехкорпусах «бэтушек» было около 300 (или немногим более) в каждом, а в 24-м мехкорпусе их никак не могло быть больше 222 (все танки корпуса).
Такие вот оценки получаются.
А теперь совместим их с информацией таблицы №11 и посмотрим, какая картина вырисовывается.
Прежде всего, ясно, что ни один из мехкорпусов Первого стратегического эшелона одними БТ укомплектован не был (не только по штату, но и по факту). Помимо КВ и Т-34, которые имелись, кстати, далеко не во всех мехкорпусах (не говоря уже о достижении их штатной численности; последнего не было вообще ни в одном мехкорпусе), в состав этих соединений в большом количестве входили другие машины, которые принято считать танками старых модификаций (Т-26, Т-28, ОТ, Т-40, Т-37, Т-38 и даже Т-35). Последние на роль «танка-агрессора», во всяком случае, подобного БТ, никак не годятся: скорость далеко не та. Поэтому действовать по резуновскому сценарию агрессии они не смогут. Между тем, мешанина из «наступательных» БТ и «оборонительных» танков других типов существовала в механизированных корпусах зачастую даже на уровне полков. В них имелись роты и батальоны тяжелых, средних и легких танков [13; 372]. Т.е., прежде чем «бэтушки» смогли бы достаточно большими массами «рвануть» по германским автострадам, командованию мехкорпусов пришлось бы проделать достаточно большую организационную работу: выделить из полков роты и батальоны вооруженные только БТ, потом собрать их в какие-то новые соединения и только после этого приступить к выполнению главной задачи.
Далее. Бросается в глаза, что комплектация танками БТ механизированных корпусов приграничных округов выглядит странно, если советское командование, и впрямь, планировало агрессию против Германии в стиле «а-ля Резун». В самом деле, наиболее укомплектованными «бэтушками» кажутся мехкорпуса Ленинградского и Прибалтийского Особого военных округов. Однако войска ЛВО должны были действовать не против Германии, а против Финляндии. Что же до ПрибОВО, то даже Резун в своих планах признает, что действия этого округа в предстоящей агрессивной войне должны были носить вспомогательный характер (мы знаем, что и реальные советские военные планы, начиная с «Соображений…» от 18 сентября 1940 года, действия в Восточной Пруссии, осуществляемые войсками Северо-Западного фронта, в который преобразовывался с началом войны ПрибОВО, были склонны рассматривать как вспомогательные). Основной же удар наносили силы КОВО, а войска ЗапОВО активно с ними взаимодействовали. Войска этих двух округов, преобразованных в Юго-Западный и Западный фронты соответственно, осуществляли главную задачу. Это танки их мехкорпусов, проскочив на гусеницах территорию Польши, должны были вырваться на германские автострады и прокатиться по ним с ветерком. Но что мы видим? Только один мехкорпус ЗапОВО имеет вполне достаточное количество БТ – 6-й мк. В нем около 400 этих боевых машин, что составляет примерно треть танков корпуса. В 11-м мк их уже значительно меньше – всего 178. В 13-м, 14-м и 20-м мехкорпусах «бэтушек» практически нет. И только в 17-м мк их количество равно 48 (почти в 7 раз меньше положенного по штату).
В КОВО 19-й мк вообще не имеет ни одного танка БТ. Остальные семь мехкорпусов укомплектованы ими ничуть не лучше мехкорпусов ЛВО и ПрибОВО, а скорее – хуже.
Между тем, исходя из хода мысли Резуна, в ЛВО и ПрибОВО быстроходным танкам вообще делать нечего. Их надо максимально собрать на направлении главного удара, т.е. в КОВО, и там, где будут осуществляться операции непосредственного взаимодействия с ударом сил КОВО, т.е. в ЗапОВО. Но этого нет.
