Игорь Юрьевич Додонов
«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн
«По сырью зависимость от импорта составляла примерно 33 %. В металлургической промышленности отношение потребления отечественной руды к потреблению ввозимой руды выражалась пропорцией 1:3. По ряду цветных металлов зависимость от заграницы была чрезвычайно большой; так, по свинцу она равнялась 50 %, по меди – 70 %, по олову 90 %, по алюминию (бокситы) – 99 %. Очень значительной зависимость была так же по минеральным маслам (65 %), по каучуку (свыше 85 %) и по сырью для текстильной промышленности (около 70 %)
» [63; 256].
Но кто же снабжал Третий рейх все 30-е годы? Оказывается, основными поставщиками были Англия и США, не только давшие гитлеровцам возможность производить обширные закупки благодаря освобождению от платежей по долгам и предоставлению новых кредитов, но и сами снабжавшие их особо ценными видами стратегического сырья, реэкспортируя его в Германию из других стран.
Так, Англия реэкспортировала в Германию медную руду из Южной Африки, Канады, Чили, Бельгийского Конго (через Португальскую Восточную Африку). В 1934 году Англией было реэкспортировано в Германию меди на сумму 3 800 тыс. марок, что составило треть всего германского ввоза меди, а в 1935 году – на сумму 6 770 тыс. марок [63; 257].
Ввоз шерсти из Англии увеличился с 21 млн. марок в 1934 году до 47 млн. марок в 1935 году, когда Германия получила через Англию около половины всего своего импорта шерсти [63; 257].
В 1934 году немецкий концерн «ИГ Фарбениндустри» заключил с канадским никелевым трестом соглашение, обеспечивавшее Германии 50 % необходимого ей никеля. Остальной никель Германия получала через английские фирмы и из Финляндии [63; 257].
Американцы поставляли Третьему рейху нефть и вольфрам [63; 261-262].
Что касается железной руды, то её главным поставщиком для Германии была Швеция. В1933-1936 гг. Германия поглощала до ¾ всего шведского экспорта железной руды. В 1938 году импорт Третьим рейхом этого стратегического сырья составлял 9 млн. тонн, покрывая 41 % потребностей германской металлургической промышленности в руде. С учетом же высокого процента содержания чистого железа в шведской руде 60 % немецкого чугуна выплавлялись из руды, импортированной из Швеции [63; 259-260].
Основное количество нефти и нефтепродуктов немцы получали из Румынии.
Однако поставками сырья в Германию дело не ограничивалось. Англия и США бойко торговали с немцами и тем, что непосредственно способствовало росту германской военной промышленности и усилению вооруженных сил рейха. Так, британский концерн «Виккерс» продавал немцам лицензии в области производства вооружений для подводного флота [63; 265-266]. Английская фирма «Хэдфилдс» реализовывала им бронебойные снаряды для морской артиллерии [63; 266].
Англичане поставляли немцам новейшие авиамоторы. Например, только за 8 месяцев 1934 года фирма «Роллс-Ройс» отправила в Германию 200 моторов «Кестрел», а в мае 1934 года 80 моторов отправила компания «Армстронг-Сидли». В английских ВВС эти моторы устанавливались на истребителях «Хоукер фьюри» и «Файрфлай» [63; 266-267].
Кроме того, Германия приобретала у англичан лицензии на производство наиболее совершенных типов авиамоторов для военных самолетов. Скажем, та же фирма «Роллс-Ройс» продала немецкой моторостроительной компании «Байерише моторенверке» лицензию на мотор «Кестрел-VI» мощностью 600 л.с. [63; 267].
Еще больший вклад в становление новых германских ВВС внесли американцы. Прежде всего, после прихода Гитлера к власти резко возросли поставки в Германию американских военных самолетов и авиамоторов. По данным комиссии конгресса США под председательством Ная, расследовавшей деятельность военных фирм, сумма экспорта американских самолётов и моторов в Германию увеличивалась следующим образом:
1931 год – 2 тыс. долл.;
1932 год – 6 тыс. долл.;
1933 год – 272 тыс. долл.;
1934 год (по 31 августа) – 1 445 тыс. долл. [63; 267].
Причем, скорее всего, цифры за 1934 год являются заниженными, поскольку, по сведениям американского посла в Берлине Додда, толко в январе-феврале 1934 года Германия закупила в США авиамоторов на сумму свыше 1 млн. долларов [63; 267-268].
В дальнейшем поставки американских самолетов и особенно авиамоторов продолжали увеличиваться. По данным, оглашенным в английском парламенте весной 1935 года, Германия заказала в США части для 3 тыс. авиационных моторов, которые должны были устанавливаться на военных самолетах [63; 268].
Ведущая роль в американских поставках принадлежала таким фирмам, как «Юнайтед эйркрафт корпорейшн», её филиал «Пратт энд Уитни компании», «Кэртисс Райт», «Сперри гироскоп», «Дуглас» и ряду других [63; 268].
Помимо готовой продукции, германские фирмы приобретали в США, также как и в Англии, лицензии на производство авиадвигателей новейших типов. Например, в 1933 году «Пратт энд Уитни компании» продала БМВ лицензию на производство мотора «Хорнет-Д» [63; 268-269].
В результате в 1935 году из 28 типов германских военных самолетов 11 были оснащены английскими и американскими моторами [63; 269].
Демократические державы не только экспортировали различные товары в Германию, но и импортировали из неё. При этом, как ни странно, чем более укреплялся нацистский режим, чем больше он показывал своё истинное лицо, тем больше западные страны у немцев покупали, т.е. ни о каком ограничении ввоза германских товаров по идеологическим соображениям или в качестве санкций и речи не шло. Очень показательна в этом отношении статистика по Англии. Если в первом квартале 1933 года Германия экспортировала в Англию товаров на 88 млн. марок, то в первом квартале 1934 года эта сумма увеличилась до 104 млн. марок. В 1936 году германский экспорт в Британию достиг суммы в 406 млн. марок [63; 260-261].
В 1937-1938 годах Германия занимала главенствующее положение в импорте Португалии, Голландии, Бельгии, Дании, Швеции и Норвегии [63; 261]. Значительным был германский экспорт в Швейцарию. В этой стране немцы по ряду позиций вытеснили с рынка англичан [63; 261].
Интересно, что западные демократии и не подумали сворачивать торговлю с Германией после начала Второй мировой войны, исключая, конечно, Великобританию и Францию, которые с Германией теперь воевали. Исправно снабжала рейх железной рудой нейтральная Швеция, никелем – нейтральная на тот момент Финляндия, нефтью – нейтральная на тот момент Румыния.
Бизнесмены США преспокойно продолжали поставки немцам нефти и вольфрама. Американская компания «Стандарт ойл», снабжавшая рейх нефтью, просто делала это теперь не напрямую, а через франкистскую Испанию: танкеры, зафрахтованные «Стандарт ойл», везли нефть на Канарские острова, а оттуда уже немецкие танкеры доставляли её в Гамбург [63; 261].
Но до декабря 1941 года США, по крайней мере, не находились в состоянии войны с Германией. Однако и вступление Америки в войну с нацистами не стало препятствием выгодному бизнесу американских дельцов. Даже в 1944 году Германия ежемесячно (!) получала через Испанию 48 тыс. тонн американской нефти и 1 100 тонн вольфрама [63; 262].
Не надо думать, что «Стандарт ойл» и американские фирмы, торгующие вольфрамом, были в США единственными торговцами с врагом. В деловых связях с нацистами, не только после начала Второй мировой, но и после вступления в неё Соединённых Штатов, участвовали многие крупные американские корпорации.
Вот что пишет по этому поводу американский публицист Чарльз Хайэм, автор вышедшей в 1983 году и наделавшей много шуму книги «Торговля с врагом»:
«Нетрудно представить реакцию граждан США и Великобритании, заявив им, что в 1942 году корпорация «Стандарт ойл» торговала горючим с Германией через нейтральную Швейцарию и что горючее, предназначавшееся союзникам, получал их противник. Их охватил бы справедливый гнев. Как бы они были возмущены, узнай, что после событий в Перл-Харборе «Чейз бэнк» заключал миллионные сделки с врагом в оккупированном Париже с полного ведома правления этого банка в Манхэттене; что во Франции грузовики, предназначенные для немецких оккупационных войск, собирались на тамошних заводах Форда по прямому указанию из Дирборна (штат Мичиган), где находится дирекция этой корпорации; что полковник Состенес Бен, глава многонациональной американской телефонной корпорации ИТТ, в разгар войны отправился из Нью-Йорка в Мадрид, а оттуда в Берн, чтобы оказать помощь гитлеровцам в совершенствовании систем связи и управляемых авиабомб, которые варварски разрушали Лондон (та же компания участвовала в производстве «фокке-вульфов», сбрасывавших бомбы на американские и британские войска); что шарикоподшипники, которых так не доставало на американских предприятиях, производивших военную технику, отправлялись латиноамериканским заказчикам, связанным с нацистами. Причем, делалось это с тайного согласия заместителя начальника управления военного производства США, который одновременно был деловым партнером родственника рейхсмаршала Геринга в Филадельфии. Заметим, что в Вашингтоне обо всем этом отлично знали и либо относились с одобрением, либо закрывали глаза на подобные действия» [63; 269-270].
Итак, Советский Союз был далеко не единственной страной, торговавшей с нацистами после начала Второй мировой войны.
Вдумаемся, а почему он, собственно не должен был этого делать? Ведь он был нейтральной страной, официально объявившей о своем нейтралитете в начавшейся войне. Также как нейтральная Швеция, Норвегия, Дания и другие страны, СССР имел торговые сношения не только с немцами, но и с их противниками. Статус нейтрального государства позволял ему делать все это на абсолютно законных основаниях.
Возмущающиеся фактом советско-германской торговли в период с 23 августа 1939 года по 22 июня 1941 года упирают на её аморальность. Только они почему-то не объясняют, по каким причинам торговые контакты именно Советского Союза с рейхом противоречили нравственным устоям, а, скажем, Швеции и Швейцарии нет? Почему, собственно, английские торговые связи с Германией до 1 сентября 1939 года были более моральны, чем торговля СССР с Германией после 1 сентября 1939 года? Разве до начала Второй мировой Гитлер не был Гитлером, а нацисты нацистами? Разве за ними уже не числились нарушения условий Версальского договора, аншлюс Австрии, оккупация Чехии, общая дестабилизация обстановки в Европе?
Словом, мы в очередной раз наблюдаем применение двойных стандартов: что «прогрессивному» Западу можно, того тоталитарному СССР нельзя. «Что позволено Юпитеру, не позволено быку».
Да, но, может быть, дело не только в моральной стороне вопроса? Может быть, объемы торговли СССР с рейхом были самыми крупными? Может быть, именно они и дали возможность фюреру вести войну?
Отвергнуть подобную точку зрения можно сразу же, даже не зная конкретных цифр, по двум причинам:
1) Гитлер, планируя войну с Польшей, не только не делал ставку на русские ресурсы, но был готов, как мы уже видели, с Россией даже воевать. При этом фюрер морально был готов также и к столкновению с англичанами и французами.
2) Германия четыре года воевала с СССР. Да, какая-то часть ресурсов была немцами у Советского Союза захвачена. Но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что СССР мог поставлять в Германию при мирных торговых сношениях.
Значит, у рейха были другие существенные источники сырья, и он вполне мог обходиться без советских поставок.
Если же говорить о конкретных цифрах, то, как уже отмечалось, СССР поставил в Германию с августа 1939 по 22 июня 1941 г. товаров на сумму свыше 600 млн. марок, а получил из Германии на сумму свыше 400 млн. марок. Так вот, при таких цифрах поставки из СССР составляли всего 7,6 % германского импорта, а поставка в СССР – 4,5 % германского экспорта в 1940 году и 6,3 % и 6,6 % соответственно в 1941 году [63; 311].
Как видим, Советский Союз был далеко не единственным и далеко не первым по значимости торговым партнером третьего рейха. И если уж существование торговых связей считать показателем союзнических отношений, то ярлык нацистских союзников можно смело навешивать на многие нейтральные страны, в том числе на «светоч демократии» США24.
Хотелось бы сказать о следующей подробности: немцы действительно были не прочь сделать Советский Союз основным своим торговым партнером. Их аппетиты по части получения советского сырья были весьма велики. Когда 8 октября 1939 года в Москве начались торгово-экономические переговоры между Германией и СССР, уполномоченный германского правительства Карл Риттер предоставил советской стороне годовой план закупок на сумму 1 300 млн. марок [63; 282]. Однако ведший переговоры с советской стороны нарком внешней торговли А.И. Микоян заявил, что Советский Союз будет исходить из максимального объема поставок в прошлые годы, то есть 470 млн. марок [63; 282]. Все просьбы немцев об увеличении объемов ни к чему не привели. Результат хорошо известен: за более чем полтора года немцы получили товаров из СССР на сумму в два раза меньшую, чем хотели получить за один только год.
МИФ 2-й
ОБ АГРЕССВНЫХ ПЛАНАХ СССР НА ЛЕТО 1941 ГОДА
ГЛАВА IV
ИСТОРИЯ ВОПРОСА
22 июня 1941 года Германия совершила нападение на СССР. Началась Великая Отечественная война. Этот факт, эту дату пока никто из искателей «исторической истины» не оспорил. Тут и оспаривать нечего: агрессор – фашистская Германия, жертва агрессии – Советская Россия. Агрессия началась именно 22 июня 1941 года. Факты общеизвестные. Тут «сказки» подобные тем, которые рассказывает Резун-Суворов про то, что Вторую мировую войну начал Сталин 19 августа 1939 года, не порассказываешь. Зато можно поведать миру другое «откровение»: да, Гитлер напал на СССР, но сделал он это, защищаясь, потому что Сталин сам хотел напасть на Германию. Другими словами, война со стороны Германии носила превентивный, а не агрессивный характер. Даже конкретная дата нападения СССР на Германию называется тем же пресловутым Резуном – 6 июля 1941 года.
Ниже мы поговорим и об этой дате, и об аргументах, которыми оперирует Резун. Сейчас же обратимся к истории вопроса.
Возник тезис о том, что Германия ведёт с Советской Россией превентивную войну ещё в годы самой этой войны. Первые документальные указания на это можно усмотреть в обращении Гитлера к войскам вторжения в СССР, зачитанном им вечером 21 июня, в письме к Муссолини, продиктованном фюрером тем же днём, а также в ноте, вручённой советскому правительству Германией в 5 часов 30 минут 22 июня.25
Приведём обращение, выдержки из письма (думаем, что читателю будет не безынтересно узнать, как Гитлер вдохновлял своих солдат и увещевал союзников) и выдержки из ноты.
Обращение фюрера к войскам вторжения 21 июня 1941 года:
«Солдаты Восточного фронта! Мои солдаты. Отягощённый грузом величайшей заботы, вынужденный многие месяцы хранить наши планы в тайне, наконец-то я могу сказать вам открыто всю правду. У наших границ выстроилось до ста шестидесяти дивизий русских. В течение многих недель границы постоянно нарушаются – и не только границы самой Германии, но и другие, на Крайнем севере, а также границы Румынии (выделено нами – И. Д., В. С.). Солдаты Восточного фронта, как раз сейчас силы наши так велики, что равных им не было в истории всего мира. Плечом к плечу с финскими дивизиями и героями Нарвика наши товарищи ожидают схватки с противником в Арктике…Вы – на Восточном фронте. В Румынии, на берегах Прута, на Дунае, вдоль побережья Чёрного моря германские и румынские силы, руководимые главой государства Антонеску, стоят в едином строю. Величайшие в истории мира армии готовы к бою не только потому, что их вынудила к тому суровая текущая военная необходимость, требующая окончательного решения, или тому или иному государству требуется защита, а потому что в спасении нуждается вся европейская цивилизация и культура (выделено нами – И. Д., В. С.). Немецкие солдаты! Скоро, совсем скоро вы вступите в бой – в суровый и решительный бой. Судьба Европы, будущее германского рейха, само существование народа Германии находится теперь в ваших руках» [24; 47-48].
Письмо к Муссолини от 21 июня 1941 года:
«Дуче! Я пишу это письмо Вам в момент, когда оканчиваются месяцы беспокойных размышлений и продолжительного нервирующего ожидания перед принятием самого трудного решения моей жизни. Я полагаю – после просмотра последних карт, указывающих на положение в России и после оценки многочисленных других документов, – что я не могу взять на себя ответственность ждать дольше, и, прежде всего, я полагаю, не существует иного пути избежать опасности – если он не заключается в дальнейшем ожидании… (выделено нами – И. Д., В. С.). Что бы не случилось, дуче, наше положение в результате этого шага не может стать хуже: оно может лишь улучшиться. Даже если я обязан буду в конце этого года оставить шестьдесят или семьдесят дивизий в России, это будет лишь часть войск, которые я ныне сохраняю на Восточном фронте (выделено нами – И. Д., В. С.)» [88; 185].
Нота прямо обвиняет СССР в подготовке нападения.
Германская нота об объявлении войны СССР:
«…Советское правительство вопреки взятым на себя обязательствам…сосредоточило на германской границе все свои войска в полной боевой готовности. Таким образом, Советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию, в то время как она борется за своё существование. Фюрер поэтому приказал германским вооружённым силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами» [47; 522].
В обращении и письме мы выделили те слова фюрера, которые можно рассматривать, как указание на существование советской угрозы. Тут тебе и ссылки на огромную советскую военную группировку на границах Германии и её союзников, и указание на опасность, буквально, для всей европейской цивилизации. Думал ли так фюрер в действительности, разберём чуть ниже. Сейчас скажем, что несомненно то, что подобный смысл своим словам Гитлер придал не случайно. Он хотел того, чтобы его поняли так, что он нападает с целью самозащиты, а заодно и защиты всей остальной Европы. Для чего ему было это нужно? В истории известно немало случаев, когда агрессор убеждал своих солдат в том, что их дело правое, что нападают они только с целью обороны. Далеко ходить за примерами не будем. Те же германские солдаты в годы Первой мировой свято верили, что они защищаются. Да и германо-польская война, ознаменовавшая собой начало Второй мировой, началась с немецкой провокации не только с целью убедить в правоте Германии мировое сообщество (оно-то как раз в это не поверило), но и с целью убедить германских солдат в правомерности их действий.
Что касается письма к дуче, то цель у него была иная. Муссолини был таким союзником, которого постоянно надо было подбадривать. Вспомним, что дуче не хотел влезать во Вторую мировую. Видимо, Гитлер это учёл. И для вселения в душу своего «коллеги» большего энтузиазма заговорил в своём письме об опасности и угрозах, связанных с Советской Россией.
Одним словом, и обращение к войскам вторжения, и письмо к итальянскому союзнику – не более чем «агитки». «Агитки» же не преследуют цель говорить правду. Их назначение – агитация.
Нота об объявлении войны СССР хоть и была официальным дипломатическим документом, но содержащиеся в ней обвинения в адрес СССР, «претензии» к нему ясно показывают, что если обращение к солдатам и письмо к дуче убеждали в агрессивности Советского Союза «своих», то нота убеждала в этом «чужих». Другими словами, она служила для оправдания вероломного германского вторжения, нарушения рейхом договоров с СССР в глазах мирового сообщества. Можно сказать, что это была «хорошая мина при плохой игре» на дипломатическом уровне.
В августе 1942 года на допросах пленённый генерал Власов заявил, что намерения Советского Союза в отношении Германии были агрессивны. И на Румынию, мол, мы напасть тоже собирались [80; 541]. У кого есть желание верить словам генерала-предателя, тот пускай учтёт, что назвать Власова лицом беспристрастным и незаинтересованным в подобных заявлениях весьма затруднительно.
Спустя два года после начала вторжения в Советский Союз «карту превентивной войны» стало усиленно «разыгрывать» ведомство доктора Геббельса. А ведомство его, напомним, называлось министерством пропаганды. Агитация и пропаганда – близнецы-сёстры. Посему ждать исторической истины от Геббельса и его пристных вряд ли приходится. Кстати, обратим внимание на год, когда министерство пропаганды заговорило о превентивном характере войны со стороны Германии – 1943-й. Дела у немцев пошли совсем неважно. Победные реляции остались в прошлом. Население было, мягко говоря, разочаровано ходом событий на Восточном фронте. Наверняка, по крайне мере, у части этого населения всплыл в голове вопрос: «А что, собственно, мы в России забыли?» Вот тут-то Геббельс популярно и стал объяснять, что конкретно забыли: «Немцы, мы всего лишь защищались!»
Любопытно, что в обращении Гитлера к немецкому народу, зачитанном по радио утром 22 июня 1941 года как раз Геббельсом, о превентивности не было ни слова. Напротив, немецкий народ убеждали в слабости Советской России, в том, что справиться с ней будет легче, чем с Францией («Нужно только громко хлопнуть дверью») [88; 191].
Ясно, что подобные утверждения трудно совместить с утверждениями об опасности, исходящей со стороны Советов, для Германии и даже для европейской цивилизации. Тут уж пришлось выбирать: либо изготовившаяся к нападению орда варваров, могущая всё смести на своём пути, если по ней не ударить первыми, либо «слабые коммунисты», у которых всё в хаосе, война с которыми займёт менее шести недель. «Орда варваров» явно могла напугать почтенных немецких обывателей. Пугать их Гитлеру и Геббельсу было невыгодно. Поэтому фюрер и его министр остановились на образе «слабых коммунистов». Подобный образ должен был действовать успокаивающе.
В июне 1945 года на допросах, проводимых советскими военными следователями, генерал-фельдмаршал Кейтель и генерал-полковник Йодль, высшие военные лидеры фашистской Германии (первый возглавлял ОКВ – Главное командование вермахта, второй был начальником оперативного отдела ОКВ), максимально приближенные к Гитлеру, в один голос уверяли, что нападение Германии на СССР диктовались только обороной (превентивная война) [82; 309-310]. Можно поверить и этим высшим немецким военным. Только прежде, чем брать их слова на веру, учтём, что Кейтелю и Йодлю грозила виселица. Как нам представляется, они были несколько заинтересованы выставлять Германию обороняющейся стороной.
Итак, все разговоры о превентивном характере войны, которую Германия вела с СССР, имевшие место в ходе этой войны или сразу после неё, вряд ли можно считать убедительными свидетельствами.
Но, тем не менее, западные историки в послевоенные годы подробно исследовали этот вопрос. Двигал ими не только чисто научный интерес, но и политическая конъюнктура: в «холодной войне» Советский Союз стал противником. Раз так, то очередное обвинение в его адрес – вещь нужная и полезная. Вспомним, что виновным в развязывании Второй мировой войны Советский Союз некоторые западные историки в годы «холодной войны» объявили. Для «полного комплекта» объявить бы его ещё в желании напасть на Гитлера – и красотища! Полная картина «империи зла».
Но, как ни странно, даже наиболее убеждённые идейные противники Советской России не использовали этот тезис в самый пик «холодной войны» [88; 178]. За исключением некоторых немецких историков (Гофман, Топитш, Раак), которые, кстати, заговорили о превентивности нападения Германии на СССР с конца 80-х годов XX столетия, вдохновлённые трудами Резуна-Суворова, крупнейшие западные исследователи истории Второй мировой, всесторонне рассмотрев данный вопрос, отвергли идею о подготовке советского нападения на Германию летом 1941 года [88; 178]. В целом, историографические звёзды первой величины (Габриэль Городецкий (Израиль), Хью Тревор-Ропер, Герхард Вайнберг, Эберхард Екель, Аксель Кун, Андреас Хильгрубер и др.) считают, что намерение фюрера напасть на Советский Союз никоим образом не может быть объяснено только из ситуации 1941 года. Ответ на этот вопрос, по их мнению, может быть дан лишь в контексте его Восточной программы, выработанной ещё до 1933 года с целью захвата Лебенсраума – жизненного пространства на Востоке [88; 181]. Существует подлинное согласие в том, что в июне 1941 года, как пишет немецкий историк Г. Шрайбер, «была начата не превентивная война, а началась реализация подлинных намерений Гитлера, которые были идеологически мотивированы» [88; 181]. Гитлером владел не страх перед Красной Армией, а идея выполнения программы расширения германского жизненного пространства, войны на уничтожение, расово-геополитической войны. Война Германии против Советского Союза была заранее спланированной агрессивной войной [88; 181].
Ведущие историки Второй мировой войны на Западе не видели и не видят элемента реализма в перекладывании вины гитлеровской Германии на её жертвы. Многолетний убеждённый противник сталинизма, коммунистической идеологии, которого трудно заподозрить в симпатии к сталинской (шире – Советской) России – американец А. Даллин призывает высказываться с точки зрения здравого смысла:
«Можно найти идеологические элементы в стандартных советских декларациях о ведении войны на территории противника, о том, что следует полагаться на помощь мирового пролетариата в случае войны – включая рабочий класс Германии. Но утверждение о реальности советского нападения на Германию в 1941 (или 1942) году абсурдно» [88; 181].
Далее он аргументирует: «В конце концов, это было время, когда Красная Армия продемонстрировала серьёзную слабость в ходе Зимней войны с Финляндией, а Германия только что завершила удивительно лёгкое завоевание всего европейского континента от норвежского арктического севера до греческих островов в Средиземноморье; Советская Россия страдала от последствий лет чисток и террора, которые, помимо прочего, привели к уничтожению высшего армейского командного состава, страдала от последствий насильственной коллективизации. Правда, что Сталин мог не в полной мере ощущать длительный эффект этих событий, и абсурдность решений иногда была присуща ему. И все же характер расположения советских вооружённых сил и документальные свидетельства, равно как и мемуары, находящиеся в нашем распоряжении, касающиеся дискуссий по данному вопросу на самой вершине советской системы, – делают эту гипотезу абсолютно незащищённой и уязвимой для критики» [88; 181].
Сопоставив планы сторон и расположение их сил накануне войны, германский исследователь М. Мессершмидт подытожил:
«Нет сомнений в том, что, если бы Сталин нанёс удар перед 21 июня 1941 года, он начал бы превентивную войну в подлинном смысле понятия praevenire – предотвращать» [88; 183].
То есть М. Мессершмидт приходит к выводу об отсутствии агрессивных намерений у Советов и исключительной агрессивности планов нацистской Германии.
Естественно, что в Советском Союзе подобный вопрос в «доперестроечную эпоху» и не мог обсуждаться. И только, буквально, перед развалом СССР, когда произведения Резуна-Суворова уже стали известны в Союзе, хотя ещё в нём и не издавались, отечественные историки начали освещать эту тему (работы Д. М. Проектора). Но Советский Союз рухнул, а вместе с ним окончательно рухнула коммунистическая идеология, и исчезла всяческая цензура. Стало всё можно. А советский период нашей истории стало даже нужно ругать. Прилавки книжных магазинов заполнили книги Резуна-Суворова, мемуары немецких военных и труды отечественных «суворовцев-резунистов». Эта «мутная волна» захлестнула не только книжные полки, но и читательские мозги. Авторам данной работы хорошо помнится ситуация «славных» 90-х, когда найти новую книгу, в которой было не то что доброе, но хотя бы взвешанное слово о сталинской эпохе Советской истории, включая время Второй мировой и Великой Отечественной войн, было абсолютно невозможно.
Но «мутная волна» схлынула. И оказалось, наверное, к удивлению Резуна-Суворова и его верных отечественных последователей, что далеко не одни «коммунистические историки» готовы оспорить тезис «резунистов» об агрессивных намерениях СССР по отношению к Германии.
Многие современные российские историки, большую часть из которых нельзя даже заподозрить хоть в какой-то симпатии к коммунизму и коммунистам, тем не менее не склонны соглашаться с Резуном-Суворовым. Можно назвать таких исследователей, как А. Драбкин, А. Исаев, М. Мельтюхов, М. Морозов, Ю. Мухин, В. Веселов, А. Бугаёв и ряд других.
Сейчас российские историки Второй мировой и Великой Отечественной войн разделились на два лагеря: сторонников и противников Резуна-Суворова. Первые издают монографии и сборники под общей темой «Правда Виктора Суворова», вторые – под общей темой «Неправда Виктора Суворова». Аргументы тех и других будут нами рассмотрены в ходе дальнейшего изложения.
ГЛАВА V
ПЛАНЫ ГЕРМАНИИ
Проблема характера войны, начатой Германией 22 июня 1941 года (превентивная или агрессивная), совершенно явственно распадается на две составляющие – субъективную и объективную. Поясним.
Субъективная составляющая – это то, к какой войне готовилась сама Германия. Какие цели преследовала она, нападая на Советский Союз? Были ли эти цели оборонительные или агрессивные? Как видело эту войну политическое и военное руководство Третьего рейха?
Объективная составляющая – это то, какой эта война оказалась на деле. Согласитесь, что вне зависимости от намерений Германии, война могла оказаться и превентивной, и агрессивной. Другими словами, речь идёт о намерениях и планах советской стороны, её руководства и военных.
Таким образом, чтобы дать полный ответ на вопрос, какую же войну начал Гитлер ранним июньским утром 1941 года, мы должны рассмотреть планы сторон. Причём, как представляется, не только планы в их завершённом бумажном виде, но и обстановку, в которой они складывались, а также и их воплощение на практике.
С субъективной составляющей, т.е. с германского планирования, и начнём.
Менее чем через два месяца после подписания договора о дружбе и границе (т.е. в ноябре 1939 года) Гитлер отдал армейскому командованию распоряжение рассматривать оккупированную польскую территорию как зону сосредоточения для будущих германских операций (понятно, против кого) [88; 109]. Это была «первая ласточка», говорящая о намерениях Гитлера в отношении СССР.
В 1940 году планы войны с Советской Россией начинают приобретать вполне отчётливые очертания. Воздушная битва за Британию ещё только началась, всего четыре дня назад Гитлером была подписана директива, предусматривавшая вторжение на Британские острова (директива № 16 от 17 июля, известная как план «Морской лев»), а Гитлер 21 июля 1940 года ведёт с Браухичем, главнокомандующим сухопутными силами вермахта, разговор вовсе не о «британской проблеме». Фюрер говорит с ним о Восточной Европе. Беседа ничем не напоминает штабные обсуждения. Гитлер вещает, а Браухич внимает. Содержание тех речей известно: в исторической перспективе Гитлер видел образование новых, зависимых от Германии государств на Украине, в Белоруссии, формирование Балтийской федерации и расширение территориальных пределов Финляндии. Достижение этих целей было возможно лишь при условии расчленения Советского Союза [88;110]. На следующий день подчинённый Браухича, начальник генерального штаба, генерал Гальдер перечислил в дневнике цели, поставленные фюрером:
