И. Воронина
Первый практикум. Напиток бессмертия
К самому краю плота медленно и уверенно вышел человек, которого Виктор не знал. Его чёрный силуэт, казалось, мерцал в зыбком свете факелов. Он был высок, жилист и строен, одет лишь в короткую набедренную повязку, на предплечьях, плечах и голенях сверкали толстые золотые браслеты. Длинные, до плеч, волнистые волосы незнакомца разметались в разные стороны. Он бесстрашно встал лицом к стрелкам, как-то медлительно поднял руки. Мужчина вытянул левую ладонь вперёд, а правую сжал в кулак, будто держал невидимый кинжал остриём в небо. Человек с шумом глубоко вдохнул и низким звучным голосом монотонно запел:
– Аум намах шивайя, аум намах шивайя, аум намах шивайя…
Воздух вокруг налился каким-то гудением и силой. Волоски на затылке Виктора встали дыбом.
– Товьсь! – рявкнули от крепости.
Лучники на стене и мосту, повинуясь команде, вложили стрелы в луки.
–… аум намах шивайя…
– Цельсь! – рявкнули тем же голосом.
Воины слаженно вскинули луки, направив стрелы вверх. Мгновение тишины. Плот скользил без единого всплеска. Дождь тихо шелестел и рябил водную гладь, разбивая отражение неверного света факелов в ажурные кружева. Все участники действа застыли без движения, их странный спутник протянул долгое «ааааоооооууууммм»…
– Пли! – грохнуло со стены.
Воины одновременно спустили тетивы, воздух вспорола сотня стрел, каждая несла на своём острие смерть. Все они летели точно в плот, где застыли беглецы, не имея сил закрыть глаза, вздохнуть и пошевелиться. Виктор внутренне сжался и ощерился, как загнанный зверь.
Бабах!
Стрелы разом грохнули в невидимую преграду вокруг плота и вспыхнули нестерпимо-ярким золотым пламенем. Огонь взревел и взметнулся вверх в виде трёх красивых резко очерченных лепестков. Заискрился северным сиянием странный купол над плотом и лопнул на тысячу золотых искр с беззвучным, но ощутимым хлопком. Ударная волна погасила факелы и повалила стрелков с ног. И так же внезапно всё исчезло.
Со стороны крепости больше не было слышно ни звука. С неба в абсолютной тишине падали капли и медленно опускались затухающие искры вперемежку с пеплом. Искры издавали тихое шипение, погружаясь в воду. Виктор наконец смог перевести дух и оторвать взгляд от удаляющейся крепости.
Только сейчас Богданов понял, что плот никто больше не толкает – их подхватило течением. Это был никакой не ров! Ребята сплавлялись по реке.
Повернув голову, Богданов посмотрел на нового спутника. Тот всё так же стоял спиной к ним и тяжело дышал, будто только что поднял невероятно тяжёлый груз. Но вот незнакомец повернул свою косматую голову и глянул через плечо на Виктора. В темноте блеснули глаза. Мужчина медленно повернулся и отступил от края плота. В облачной завесе образовалась прореха, и внезапно полная луна залила всё серебристым светом.
– Виктор Петрович, – тихо сказала Настя, – познакомьтесь, это Хануман.
У мужчины на абсолютно человеческих плечах сидела обезьянья голова. Для пущей значительности Хануман приосанился и грациозным движением раскрыл над головой зонтик. Цветастый, с торчащей спицей. Тот самый, что у Виктора стащили священные лангуры.
– Здрассе! – с широкой счастливой улыбкой восклкинул Виктор и провалился в спасительный обморок.
Слияние трёх рек.
– Какая хорошая хна, – ворчал Виктор, в очередной раз обливая лицо водой.
События вчерашнего дня отвратительно сказались на Викторовой привлекательности. Когда опасность миновала, измученные ребята попадали спать в шалаше, который и занимал большую часть плота. Учителя они бесстрастно бросили там, где он прилёг сам. Наутро Виктора ждали два открытия. Во-первых, порошкообразная хна, смешанная с дождём, потом и слезами, отлично красит кожу. А во-вторых, интенсивность и стойкость цвета прямо пропорциональны длительности контакта хны с окрашиваемой поверхностью. Словом, после попытки умыться утром Виктор обнаружил, что его физиономия, пришла в негодность. Богданов, и раньше не отличавшийся искромётной красотой, теперь являл собой форменный оранжевый эстетический кошмар с зелёночной звездой во лбу. Этакая пушкинская царевна-Лебедь, только небритая. Маша виновато куксилась, ребята прятали усмешки и тихо хихикали, Саша и Вельский откровенно ржали. Виктор и сам не знал, плакать ему или смеяться.
– Это маслом надо растительным, – понуро буркнула Маша.
– Ага, ещё и маслом меня намажем сверху. Давайте ещё подожжём, – отбивался Виктор.
Не теряя надежды, он тёр щёки мокрой тряпицей. А потом неуверенно спросил:
– А где.. ну… Хануман?
– Улетел за едой, – ответила Настя.
– Улетел?
Брови Виктора поползли вверх. Почему-то на ум пришёл красный пропеллер в спине.
– Да, он умеет летать, – кивнула Настя. – Он вообще много чего умеет.
Виктор попытался объять разумом настоящий момент и потерпел позорное поражение. Летающие обезьянолюди в древней Индии решительно не помещались в его процессор.
– А как вы вообще нас нашли? И Хануман откуда? – спросила Ольга.
– Ну, история длинная, – протянул Саша.
– Да мы, вроде как, особо не торопимся никуда, – хмыкнула Ольга.
– С чего бы начать? С ночёвки мы снялись на рассвете, прибились к свадебному кортежу… – стал рассказывать Дима.
– К чему?! – изумилась Даша.
– Да там девчонку на кастинг к жениху везли, скучно ей было вторую неделю на слоне туда-сюда в паланкине болтаться, а тут мы, – вставил Сорокин.
– Вот. Мелочь ей всю дорогу вещала про северное сияние и ездовых оленей… – продолжил Дима.
– Я не мелочь! – надулась Настя, но парни только отмахнулись.
– С ними мы быстро дотопали до города, – вещал Сорокин. – Там ребята нам показали харчевню. Сказали – приличная…
– Ну кому приличная, а кому и не очень, – пробурчал Дима.
– А нечего было карри брать! Тебе Настя сказала, что от него огнём дышать будешь, – ответил ему Саша.
– Она мне на зелёную жижу показала! – возмутился Андрей.
– Не жижу, а палак панир! Очень вкусно с чапати! – вставила Настя.
– А чем вы платили? – встрепенулся Виктор.
– Мы хозяину точилку мою отдали. Показали, как с её помощью из палочек можно растопку делать. Он был счастлив, – с улыбкой проговорила Настя.
– Ну вот, – перебил их Андрей. – Мы там столовались, местные собрались чё-то там по свадебному протоколу чудить, нас с собой не брали, ну а мы чё? Скучно.
– Да и, вроде, не пожрать пришли, а звездочёта искать, – вставил Сорокин.
– Мудреца! – поправила Настя.
– Душнятина ты, мелочь! – брякнул Андрей.
– Короче, мы пошли прошвырнуться. Культурно обогатиться, так сказать, провести среди себя культурный ликбез, – хохотнул Андрей. – Дошли до местного рынка…
– А там такое было! – выпалила Настя, выпучив глаза.
– Какое? – насторожился Виктор.
Саша нехорошо ухмыльнулся, погружаясь в воспоминания.
Помощник факира на ходу ткнул рога своего оружия в костёр, и те загорелись тёплым масляным светом. Теперь оружие стало вдвойне опасно. Саша внезапно очень остро осознал, что его руки абсолютно пусты. За его спиной вскрикнули Дима и Андрей. Кто-то с криками побежал за стражей. Толпа отхлынула назад, освободив большой утоптанный участок.
– Сань, – тихо и напряжённо позвал Вельский.
– Малявку вытащи, – зло процедил Кривов.
Вооружённые помощники факира расходились веером, окружая Сашу с трёх сторон. Мужчина крутил в руках пылавшие в сгустившемся мраке рога. Все трое скалились и картинно вставали в стойки для вящего устрашения. Кривов развернулся спиной к своим и медленно переминался с ноги на ногу, стараясь встать между противниками и товарищами. Напряжённая тишина накрыла сцену, в набрякшем тучами небе заворочалось и громыхнуло.
Приспешники факира напали одновременно. Это только в кино бывает, что злодеи вежливо танцуют на заднем плане, пока герой начистит всем лица по очереди. В жизни всё, к сожалению, по-другому. Под истеричный визг толпы девушки разом прыгнули и попытались ударить Сашу в спину. Мужчина с рёвом пошёл на Сашу в лоб, отвлекая внимание на себя.
Время замедлилось. Саша даже моргнул. Движения нападающих растянулись, будто все они двигались в вязком клейстере. Рога в руке мужчины плыли к Кривову, оставляя за собой еле трепещущий размазанный широкий огненный след. Шипы в кулаке танцовщицы очень точно метились Кривову в почку. Дубинка второй девушки ползла в широкую фасцию, грозя парализовать ногу от бедра и лишить Сашу возможности стоять прямо. Пролетавший мимо листок проплыл по воздуху, как по спокойной воде. Кривов моргнул, оценил траекторию, аккуратно взмахнул руками, прогнулся в спине, описал невероятный пируэт, уклоняясь от смертоносного оружия, и вывернулся, легко встав на ноги.
Вдруг Саша почувствовал острую боль в плече и скосил глаза влево. Он был ранен. Разрезанная металлическим наконечником рога рубашка вспыхнула, в пылающей прорехе виднелся кровоточащий порез. Кривов хлопнул себя по руке, сбивая пламя, и в неистовстве заревел, как разъярённый медведь. Рукав быстро начал окрашиваться красным. Внезапно откуда-то послышалась героическая музыка, на которую никто, казалось, не обратил внимания. Кривов опешил, он краем глаза пытался найти невидимый оркестр идиотов, решивших устроить им такой своевременный аккомпанемент, но его отвлёк помощник факира:
– Ты совершил большую ошибку, дас! – рявкнул мужчина и помахал измазанным кровью оружием.
Индиец поднял руки с горящими рогами, и… всё произошло в доли секунды. Кривов даже не успел понять, что случилось, тело сработало само, оставив сознанию отмечать детали. В его голове вдруг стало тихо, и в этой тишине отчётливо прогремел голос Харитона Корнеевича: «Кто так стоит?! Креветка ты колченогая! В стойку!». И Саша встал в стойку.
Отточенным борцовским приёмом Кривов присел, сгруппировался и слитным движением подшагнул к противнику. Его противник совершил непростительную ошибку – выпрямил ноги. Саша, не задумываясь, прихватил мужчину под коленями и боднул плечом в незащищённый живот. Помощник факира взмахнул руками и начал заваливаться на спину. Падение казалось слишком медленным, Кривов приготовился поправить полёт соперника и оседлать его для дальнейшей атаки. Но это не понадобилось. К полному Сашиному изумлению, мужчина по собственной инициативе описал двойное сальто назад и с размаху попытался самоубиться об утоптанную землю.
Бдыдыщ! Этот финт противоречил всем законам физики. Звук упавшего тела был такой, будто стопку пустых деревянных коробок уронили на гранитную мостовую. Взметнулась пыль, земля содрогнулась от удара, повалив зрителей, как будто упал не человек, а огромный камень. Мужчина охнул и выпустил горящий двурогий кинжал, и тот, вертясь в воздухе, полетел в сторону. Саша чуть не сел с открытым ртом, глядя, как оружие летит мимо него со скоростью объевшейся бабочки-капустницы.
Но парень вовремя взял себя в руки и примерился кулаком в челюсть фокусника. Бац! Бумкнуло, как с размаху мухобойкой по матрацу. Звук удара разнёсся на всю улицу, всколыхнув листву и шатры и подняв пыль. Кровь из разбитой губы фокусника взметнулась фонтаном, как из порванной артерии, но умирать тот и не думал, только зло оскалившись смотрел на Сашу. Бац! Кривов добавил на всякий случай.
Вскинув голову, Саша увидел, что странное оружие всё ещё вертится, фланируя над землёй, и картинно разбрасывает искры. Он невероятным усилием воли поборол желание ткнуть в него пальцем и обернулся на товарищей, не уверенный в своём рассудке. Те тоже стояли с отвисшими челюстями, наблюдая за левитирующим кинжалом.
Девушки не дремали. Одна из них, отчаянно завизжав, побежала на Кривова, а вторая развернулась к Насте. Забыв про странности, Саша вскочил, но слишком поздно. Противница была в шаге от его друзей.
Кривов отмахнулся от девушки, атаковавшей его палками. Он едва заметил, как какая-то неведомая сила оторвала её от земли и под удивлённый «ааааааах» толпы впечатала в каменную стену. Несколько горельефов разбились на каменное крошево. Дубинки вылетели из рук танцовщицы и картинно разлетелись в разные стороны, крутясь, как лопасти вентиляторов. С громовым «дудудум» они приземлились к ногам отскочивших зрителей. Девушка упала и тут же начала подниматься с угрожающим воплем. Но Кривов уже бежал к Насте.
Металлические когти второй девушки плыли к открытому горлу Вельского, загородившего собой девочку. Саша мчался на помощь, зная, что это конец. Дрался Вельский как дилетант, выигрывая за счёт тяжести кулаков, которыми он хаотично размахивал, как припадочный. Дима смотрел на приближающееся оружие выкатившимися от ужаса глазами и рефлекторно подставил ладонь. Сейчас грозные когти раскроят Димину руку, как бумагу, брызнет кровь, над площадкой раздастся вопль боли.
Когти уткнулись в Димину ладонь, как в гранит, высекли сноп искр и сломались с металлическим визгом, вернув ударную силу в державшую его руку. Девушка отлетела на два метра и плюхнулась на зад. Металлические осколки упали к ногам Вельского. Тот развернул ладошку к себе, рассмотрел три крохотные царапины и поднял ошалелые глаза на Сашу.
– Саша! – взвизгнула Настя, тыча пальцем за спину Кривову.
Саша остановился юзом и развернулся на пятках. Первая девушка, отлепившись от земли, раскручивала на пальце странный металлический обруч. Кривов нутром почувствовал опасность. Обруч, хищно сверкнув, сорвался с пальца противницы и полетел в Настю. Назойливая тревожная музыка стала громче. Обруч плыл по воздуху, Саша сорвался с места наперерез, подпрыгнул и схватил металлическое кольцо в воздухе, почувствовав, как край глубоко врезается в ладонь. Не теряя времени, он швырнул кольцо обратно, как летающую тарелку. К его удивлению, бросок оказался успешным, обруч с громким «вззззз» нагнал дёрнувшуюся апсару и полоснул её по ноге. Девушка оглушительно закричала и упала на одно колено. Рассечённые одежды упали на землю, обнажив бронзовое бедро, залитое кровью.
И всё закончилось. Саша, тяжело дыша, осмотрелся. Мужчина лежал навзничь и невидяще смотрел в небо, девушка в синем стонала на земле и зажимала разрезанное бедро, вторая отползала подальше. Факир съёжился, растеряв свою величавость. Саша, тяжело дыша, подошёл к нему, взял за шею и сдавил достаточно, чтобы его глаза начали вываливаться из орбит.
– Говорррри! – прорычал Кривов.
– Да хорош заливать! – хохотнул Берг.
– Да я те грю! Как в кино! – бил Андрей себя в грудь.
– А он что? – спросила Ольга.
– А он запел, как соловей, – ухмыльнулся Дима. – Рассказал, что по городу ходят слухи про чужеземцев, которых повязали стражники короля.
– А как только он уже был готов родину продать, их местные скрутили, – вставил Андрей. – Наш дружбан, Шьямал, сгонял. Клоунам тут, оказывается, нельзя с оружием ходить, их обшмонали, а у них, кроме того, про что Димас рассказал, ещё что-то было. А нас послали гулять дальше.
– И вы пошли за нами? – спросила Маша.
– Ну почти, – ухмыльнулся Андрей.
Дальше последовал короткий, еле заметный обмен взглядами. Андрей зыркнул на Настю. Та покраснела и, насупившись, искоса посмотрела на Сашу. Тот встретился с ней взглядом, заметно сжал зубы и уткнулся в пол плота.
– Короче, – снова встрял Андрей, – мы почесали ко дворцу. А по городу стража жалами водит. Явно ищут кого-то. Парадным входом не зайдёшь. Ну мы и затихарились.
– Конечно! – поддакнул Дима. – Нас трое, охранников – толпа, с нами малявка.
– Я не малявка! – надулась Настя.
– Короче, мы в обход, через стену, – продолжил Вельский. – Вас, говорят, во дворец потащили, мы – туда. Еле пробрались! Охраны куча, везде народ шастает. Мы в кусты. Андрюха там на какого-то павлина наступил, тот – визжать. В общем, дым.
– Я те говорю, это вальдшнеп был! – не выдержал Андрей.
– Ага! Только перья павлиньи засунул себе в… – Дима осёкся и бросил взгляд на Настю. – Какой вальдшнеп? Хищник ты комнатный!
Андрей открыл было рот, но Дима не дал ему продолжить:
– Мы вокруг дворца по кустам ползали, ждали. Потом мы услышали, как служанки болтают, как вас брыкающихся вывели и в стену посадили. Мы сообразили, что пахнет жареным. Пробрались к башне, оттуда вывалился мужик хвостатый, Саня его за шкирку и в морду…
Руслан при этих словах потёр фиолетовую скулу.
–… тот начал нести какой-то бред про Хастинапур, Вишну и Парикшита. Я из всего этого понял только предлоги.
– Ну! В расход вас прописали! Надо было что-то делать! – продолжил Андрей. – В башню не влезешь – пасут кругом. Настя хотела опять пляски устроить и полезть под видом служанки, но мы не пустили. Прибьют ещё!
– И правильно! – согласился Берг.
– Я и грю, – кивнул Андрей. – Тряхнули этого чешуйчатого, он раскололся, что вас закрыли в обезьяннике окном наружу. Мы прикинули, куда окно выходит, дёрнули из города, чтоб обойти, но фигу. Там стена на реку выходит, не разглядеть ни пса. Ну, думаем, надо подплыть, позырить. Мы – в лес на берегу, там давай плот вязать. А Настя кругами бегала и причитала: «Нам нужна помощь, нам нужна помощь! Их же там убьют совсем». Ну тут он на нас сверху и свалился.
– Кто? – спросил Берг.
– Хануман! – ответил Дима.
– Да-да! В трусах, цацках и с Вашим зонтиком, Виктор Петрович! – кивнул Андрей. – Прицепился к нему, как к родному. Мы, конечно, сначала обалдели, а Настя ему чуть не на шею кинулась.
– А потом он нам помог плот связать и на воду вытолкать. Шалаш так быстро организовал! Вечерело уже, дождь пошёл, ну мы и решили, что темнее уже не будет, и поплыли, – продолжил Дима. – Думали, тихонько подплывём, окошко нужное найдём, а там разберёмся, что делать. Хануман сказал, что что-нибудь придумает. Может, так же долететь хотел, кто ж его знает?
– Да уж! – воскликнул Саша. – В общем, подплыли мы с грандиозным планом спасения, а Вы там уже чечётку индусам отплясываете, только и оставалось, что подобрать.
Ребята не выдержали и расхохотались, вспомнив вчерашние события.
– А потом, что это было? – тихо спросил Виктор.
– А я не знаю, – серьёзно ответил Андрей.
– Он мантру Шиве читал. Мантру бесстрашия. И мудру защиты сложил, – ответила Настя. – Он очень силён, вот и помогло.
– Чего-чего сложил? – не понял Ян.
– Мудру. Это такие жесты. Магические. Ну или для медитации, – пояснила Настя. – А мантра – это как молитва, но тоже не совсем молитва. Такие фразы для медитации и ещё много для чего. В общем, сложно это всё.
– Ничего не понял, – честно сказал Слава.
– В этом, кроме них, никто ничего не понимает.
Настя страдальчески развела руками.
– Дюх, что это у тебя на афедроне? – спросил Вельский копошащегося Андрея.
– Где? – испугался Сорокин.
– На попе!
– Так, так и говори! А то как загнёшь, тоже мне!
Андрей извернулся и ревностно оглядел свою филейную часть на предмет повреждений.
– Блин! – ругнулся он. – Смола какая-то… Девчонки, можете отстирать?
– Сорокин, ты вконец скаженный? – осведомилась Ольга, приспустив очки. – Ты на серьёзных щах просишь нас отстирать тебе порты?
– А чё такого? – удивился Андрей.
– А у тебя руки по плечи отсохли что ли? – ещё строже спросила Ольга.
– Ну это ж девчонки должны стирать!
– Андрюх, тормози – будут жертвы, – полушёпотом посоветовал Берг.
– А чего? Чё сложного? Пять минут делов! – повернулся Андрей.
– Во всём этом извечном «чё сложнава» меня удивляет одно – ты предпочитаешь не сделать, а клевать мозги нам! Значит, мозги клевать всё-таки проще! – заметила Маша.
– Да не пацанское это дело! Если б дрова нарубить надо было…
– Вот и сигай за борт! – рявкнула Ольга. – Сплавай до берега за дровишками туда и назад, глядишь, и кальсоны пообполощутся!
С этими словами она резко встала и промаршировала на другой конец плота.
– Говорил же, будут жертвы! – с улыбкой сказал Берг.
– Да ничё б она не сделала! – надулся Андрей.
– Я бы не был так уверен, – покачал головой Руслан.
В этот момент тёмная точка показалась над деревьями и стала увеличиваться. Очень скоро в ней можно было узнать силуэт летящего хвостатого человека. Через минуту на плот мягко приземлился Хануман и вывалил на плот целую охапку разномастных фруктов. Теперь при свете дня Виктор смог более детально рассмотреть нового попутчика. Учитель с удивлением увидел, что кожа у обезьяночеловека странного голубоватого цвета. Одет Хануман был в белую набедренную повязку, на руках и ногах сверкало множество золотых браслетов. За его пояс были заткнуты огромный нож и многострадальный цветастый зонтик Богданова.
– Налетайте, – сказал Хануман весело, указывая на фрукты. – свеженькие, только что спёр.
– Спасибо! – отозвались ребята и потянулись к ароматным плодам.
Хануман взял какой-то круглый жёлтый фрукт, сел на край плота, свесив ноги в воду, и смачно захрумкал. Его длинный тонкий хвост игриво извивался за спиной. Виктор подошёл.
– Извините, можно присесть? – спросил он, указывая на место рядом с ним.
– Конечно! – весело отозвался Хануман.
Виктор резво закатал штаны, сел рядом с Хануманом и попытался откусить от большого зелёного пузатого фрукта, чуть не сломав себе зуб.
– Его разрубить надо. На, держи.
С этими словами Хануман вынул из ножен огромный нож и подал рукоятью вперёд Виктору. Богданов с опаской принял нож и замахнулся разрубить плод, но через секунду передумал.
– Можете помочь? Я с холодным оружием как-то не привык. Больше грамоте учён. Убьюсь ещё.
Хануман по-доброму хмыкнул, взял плод и двумя взмахами разделал его. Виктор с благодарностью взял дольку и откусил. Вкусно.
– А мы вообшшэ гже? – прошамкал Виктор с набитым ртом.
– В смысле вообще или конкретно сейчас? – уточнил Хануман.
– И то, и другое.
– Вообще вы в Куру. А конкретно сейчас вы на плоту, что плывёт по Ямуне из Индрапрастхи в Праяг.
– Ну теперь всё, конечно, стало гораздо понятнее, – сокрушённо пробормотал Виктор.
– Да, в сущности, какая разница? Вы сейчас здесь. И всё, – безмятежно проговорил Хануман и снова заработал челюстями.
– Вот в том-то и дело, что мы здесь, а хочется-то там, – пожаловался Виктор.
– Там – это где? – заинтересовался Хануман.
– Дома, – просто ответил Виктор.
– Домой всегда хочется, – согласился Хануман. – А где твой дом?
– Да не важно, где он. Добраться можно куда угодно, если идти, – тяжело сказал Виктор. – Самое трудное, что он не сейчас.
– Дом не здесь и не сейчас, – задумчиво повторил Хануман. – Но ведь куда бы ты ни посмотрел, в какие бы времена ни жил, всё вокруг тебя есть Единое и Вечное. Как и ты есть. И дом твой на самом деле в твоём сердце, и ты можешь обрести его, где бы ты ни был. Стоит лишь обратиться мыслями к своему сердцу. Если отринуть всё наносное и внешнее, забыть страсти, отпустить иллюзорные привязанности, то дом твой тут же и будет с тобой.
– К сожалению, у меня тут совершенно не иллюзорные ученики, у которых неиллюзорные родители получат неиллюзорные инфаркты все оптом. А потом начнут являться мне в кошмарах, если я не верну их детей домой, – проговорил Виктор, покачав головой. – Не в обиду сказано. А я даже не знаю, с чего начать.
– Какие обиды? – улыбнулся Хануман.
Улыбка на обезьяньем лице выглядела несколько угрожающе, учитывая полный комплект клыков.
– А насчёт того, с чего начать: вы же искали мудреца? Ну так он, может, и придумает чего.
– Ты везёшь нас к мудрецу?! Тому самому? Который в Индрапрастхе был? – вскинулся Виктор.
– Ну, чисто технически несёт нас Ямуна. Но да. Мы плывём в Праяг, недалеко от которой живёт риши Бхарадваджа. Это он гостил в Индрапрастхе. Умный мужик, – Хануман безмятежно болтал ногами в воде.
– А долго плыть? – с надеждой спросил Виктор.
– Пару дней. Не знаю, я не пробовал ещё плавать по Ямуне на плоту, обычно летал, – почесав подбородок, ответил Хануман.
– А нельзя побыстрее? Может, шестами подтолкнуть? Тут глубоко?
Виктор начал подниматься и обвёл плот полным энтузиазма взглядом.
– А зачем побыстрее? – удивился Хануман. – Ты посмотри вокруг, какая красота. Наслаждайся. Сейчас разлив как раз.
– Действительно, – присоединилась к разговору Маша. – Когда ещё такое будет? В наше время со всеми этими самолётами пропал всякий романтизм. Когда мы с Машкой были совсем крохами, мы на море ездили на поезде. Почти двое суток. Классно было! Это «ту-тух, ту-тух», покачивание, пейзажи, пролетающие за окном. Мы обожали поезд. А теперь что? Мы больше не впадаем в это путешествовательное настроение.
Маша посмотрела вдаль и мечтательно продолжила:
– А в восемнадцатом веке вообще – собрался из Парижа в Ниццу, так это целые недели нужно провести на корабле. И ездили на полгода отдыхать. Теперь таких отпусков нет… Мы прыгаем в самолёт, летим пару часов в жуткой тесноте. И впечатления потом в себя запихиваем, как гуси – не прожёвывая. Не наслаждаемся, не смакуем. И потом обратно в такую же суматошную жизнь. Из нас совсем исчезла созерцательность.
Виктор поднял глаза. Опушённые джунглями берега обнимали зеленоватую мутную реку. В них кипела суетливая жизнь – по деревьям скакали обезьяны, пели тропические птицы, в зарослях шуршали ящерицы и мелкое зверьё. В воде танцевала рыба, в воздухе кружили стрекозы и бабочки.
Священная Ямуна плавно несла свои воды меж низких лесистых берегов. Река оттеняла основательной степенностью деловитую суету мелкой жизни, которую сама и питала. На правом берегу человек в длинной лодке, полумесяцем возвышавшейся над водой, выпутывал из сетей рыбу. Небо прояснилось, солнце заливало всё весёлым светом, и блики играли на мелких волнах. Пахло сырой землёй и тиной, лёгкий ветерок доносил тонкий цветочный аромат. Непривычное глазу буйство красок и запахов завораживало.
Виктор невольно оглянулся на ребят на плоту. Кривов, Вельский и Сорокин молча жевали фрукты, иногда подправляя шестами плот, плавно поворачивавшийся в стремнине. Парни слушали пересказ вчерашних событий в исполнении близняшек Медведевых, изобиловавший ранее неизвестными Виктору подробностями.
Настя и Ольга копались в рюкзаках и что-то перекладывали. У огромного, в рост человека, шалаша Асатиани пытался изобразить компот из фруктов и речной воды в невесть откуда взявшемся глиняном котелке. Снегов докучал ему советами.
Из шалаша вылез взъерошенный заспанный Берг и осмотрелся, прикрыв от яркого света один глаз. За ним выбрался Агеев, скула его стала немного наползать на глаз. Настя тихо предложила холодную примочку. Руслан кивнул, поблагодарил её и тяжело уставился на Кривова. Кривов встретил его взгляд прямо. Ребята притихли.
– Я должен их вернуть. Я за них в ответе, – повторил Виктор.
– Я понимаю тебя. Просто мы живём в разных мирах. Когда разные миры сталкиваются – это всегда больно. Но ты не печалься, боль не может терзать вечно. Либо она тебя сломит, либо ты станешь совсем другим человеком, тем, которому эта боль уже не страшна.
Хануман похлопал Виктора по плечу.
– Если ты хотел меня подбодрить, то у тебя не очень получилось, если честно, – сказал Виктор, невесело улыбнувшись. – Я бы предпочёл, чтобы просто не было больно.
– Я об этом и говорю, – кивнул Хануман.
– Мы просто по-разному избавляемся от боли, да? – улыбнулся Виктор.
– Да, – серьёзно кивнул Хануман.
– Компот готов! – оповестил Георгий.
К котелку потянулись люди снять пробу. Удивительно, но Асатиани сотворил что-то и правда вкусное.
– Меня бабушка Циури учила готовить, – вздохнул Георгий. – Волнуется, наверное, – грустно добавил он.
Все тяжело замолчали, уставившись в застеленный листьями пол.
– Не грустите! Иногда надо спешить, а иногда – отдыхать. Это не менее важно, – назидательным тоном сказал Хануман. – Скоро будем в Праяге. Тривени Сангам – зрелище удивительное. Так мы называем место, где воедино сливается три реки. Священное место. Если омыться водами Тривени Сангам, то можно смыть с себя все грехи.
Ребята переглянулись без энтузиазма и начали готовиться к долгому путешествию. Душеспасительные речи Ханумана проняли только близняшек и Настю. Девочки ушли на нос плота и уселись любоваться видами, свесив ноги в воду. Виктор посмотрел на Ханумана и уселся на край плота с намерением впитать в себя созерцательную мудрость. Не получилось. То ли душа Богданова была слишком черства, то ли созерцать он не умел, но медитативным настроением нового попутчика он не проникся.
На его счастье, нескольких суток на путешествие не потребовалось. К вечеру река, стиснутая скалистыми берегами, взбурлила, впереди показались городские строения. Движение на реке стало оживлённым. На холме возвышались красивые дома, к воде спускалась широкая лестница. На берегу мелкими цветными муравьями сновали люди. Река вильнула вправо и вынесла плот в излучину. Зрелище и впрямь было захватывающим: зеленоватая мутная Ямуна внезапно врезалась в прозрачную Гангу, и какое-то время реки не смешивались, красиво вихрясь на границе вод. Под палящим солнцем вода искрилась и бликовала.
– А где третья река? – спросила Ольга.
– Сарасвати покинула наш грешный проявленный мир и теперь невидима. Но она здесь. Мы все это знаем, – торжественно ответил Хануман. – Давайте вот там пристанем, хоть не затопчут. Хорошо, что не Кубмха Мела, тогда бы вообще не пристали. Но она попозже, в месяце Магх.
– А я знаю, что это! – вдруг вскинулась Настя. – Это такой фестиваль в Аллахабаде. Самый большой религиозный праздник в мире. Туда столько людей приезжает, что приходится строить временный город для паломников.
– Серьёзно? – изумленно проговорил Хануман. – Я и не знал! Жаль, не увидим! Запасёмся подарками, а то к мудрецам с пустыми руками ходить не принято. Кстати, может, по городу пройдёмся? Тут красиво. А то Индрапрастху вы, так сказать, не с того ракурса посмотрели. А потом в ашрам рванём.
– Куда? – спросил Вельский.
– В ашрам, – пояснила Настя. – Дом отшельника называется ашрам.
– Правильно, – поддакнул Хануман. – Означает «защищённое место».
Ребята переглянулись и кивнули с любопытством на лицах. Виктор горел желанием скорее бежать к мудрецу с вопросами, но оказался в разгромном меньшинстве. Хануман указал на берег. Набережная была наводнена народом. Люди купались, общались, полоскали бельё, жгли благовония в бронзовых блюдах, смеялись. Ребята направили плот к указанному месту, где было не так многолюдно. Плот тихо пристал к берегу, и Хануман стал деловито привязывать его к большому камню. Ребята ступили на твёрдую землю, Саша тут же присел на одно колено, пригляделся к земле и сдавленно выдохнул:
– Что за?..
Все посмотрели под ноги и чуть не подпрыгнули – скалистый берег и каменные ступени на берегу реки были покрыты человеческими волосами.
– Не дёргайтесь, – добродушно сказал Хануман. – Это паломники отрезают волосы для подношения своим почившим предкам.
– Дико выглядит… – пробормотала Маша.
Ступать босыми ногами по такому необычному ковру было жутковато, и ребята невольно поднялись на цыпочки. Только Хануман шагал твёрдо и размашисто.
– Хануман, а Вы не боитесь, что экскурсия в компании обезьяноголового мифического товарища может обернуться катастрофой локального масштаба с давкой? – спросила Даша.