Holly Hope Karter
По доброй воле
Мы встретились взглядами, когда между нами оставалось около десяти футов. Серые глаза укоризненно сверкнули, но губы Аарона растянулись в теплой улыбке.
Он был рад видеть меня. И я тоже. Охренеть как рад.
Мужчина поднялся со ступенек и склонил голову набок. Его щеки слегка покраснели, и я невольно приподнял брови. Смущен тем, что заявился без приглашения и предупреждения?
«А как бы он получил первое и сделал второе, если ты прячешься?!».
Аарон кинул взгляд на окна, потом на домофон и неуверенно протянул:
– Кажется, мужик с третьего подумал, что я пришел к его жене. Потому что он заорал «ДАНИЕЛА! ИДИ СЮДА!». Так что…
Я недоуменно моргнул, а спустя секунду хохотал, как ненормальный.
Аарон широко улыбался. Его плечи подрагивали от с трудом сдерживаемого смеха.
– Ты это, последи сегодня ночью, чтобы он ее не прибил, ладно?
Я согласно кивнул, утирая слезы.
– Уговор!
Я выдохнул, ощущая приятное спокойствие. Во мне вдруг не стало ни вины, ни смущения, ни смятения. Простая человеческая радость от того, что кто-то про тебя помнит и сидит на твоем крыльце с…
– Что это?
Я кивнул на стаканчики, и Аарон хитро прищурился.
– Серьезно? Не понял?
Я отрицательно мотнул головой, не переставая улыбаться, и мой собеседник театрально вздохнул.
– Я ж не на свидание приперся! Не потащу же я тебе кофе? Это скотч!
Я несколько секунд тупо моргал… и снова засмеялся. Аарон присоединился ко мне.
В голове уютным мурчащим клубком сворачивалась мысли:
«Тебе нужны люди, Стоун. Нужны. Не одиночка ты, совсем не одиночка».
Я протянул руку, и Аарон вручил мне неожиданно тяжелый стаканчик.
– Какого черта ты тут забыл? Выпить не с кем?
– А какого черта ты пропал со всех радаров?
Я тяжело вздохнул.
– Надо было… кое-что утрясти.
Аарон многозначительно кивнул и пригубил напиток. Я последовал его примеру и спустя мгновение в недоумении сорвал со стаканчика крышку.
Там был кофе! Охренительно сладкий кофе!
– Ты же сказал, что это скотч!
Мужчина озадаченно моргнул.
– Вот черт. Раз мы пьем кофе, значит, те малолетки из кофейни сейчас глушат наш скотч.
Я согнулся пополам и захохотал, как сумасшедший, представляя удивление… или восторг? Восторг, наверняка, восторг на лице подростков. И чувствовал себя просто потрясающе! Живым и опьяняюще свободным.
Растерянный Аарон осторожно хлопнул меня по правому плечу, и я с трудом выпрямился, утирая слезы.
– Таппер, ты… Ты…
– Хватит ржать, придурок.
Он выкинул свое подношение в урну возле крыльца и застонал, сдерживая смех. Я с трудом успокоился и последовал его примеру. Тяжелый стаканчик с отвратительно сладким кофе громко ударил в дно.
– Ну, что ж, раз это свидание…
– Пошел ты, Стоун! Ладно, пойдем, выпьем, я знаю неплохой бар рядом.
Я кивнул, все еще тихо посмеиваясь.
***
Мы сидели в атмосферном местечке, которое я никогда не нашел бы сам. Я постоянно ходил по этой улице и постоянно проходил мимо. Ни яркой вывески, ни рекламы – ничего. Словно этот бар был для посвященных в тайну его существования.
Темно-красные стены с коричневыми узорами, увешанные черно-белыми фотографиями в тяжелых рамах, небольшие столики из темного дерева с мягкими кожаными диванами, такая же темная барная стойка и улыбчивый здоровяк в с какого-то хрена зеленом ирландском фартуке за ней, спокойная, тихая музыка – идеальное место для уединенного вечера в хорошей компании.
Бармен поставил перед нами бокалы с алкоголем и удалился, оставляя нас в самом темном и дальнем уголке заведения.
Я с улыбкой повернулся к спутнику.
– Ты все бары в Чикаго знаешь или только… особенные?
Аарон пожал плечами, оглядывая помещение.
– Я много где побывал по долгу общения с толпой мужиков. Но этот бар – мой любимый, и именно по этой причине я не вожу сюда никого из отряда. Эти придурки напьются и что-нибудь разгромят. А я перед владельцем вроде как…
Я с удивлением заметил мелькнувшую в глубине серых глаз тоску. Мужчина помолчал пару секунд и закончил:
– …в долгу. Да, я перед ним в долгу.
Он провел пятерней по волосам и пригубил темное пиво. Я последовал его примеру и отпил пряный скотч. Кубики льда звякнули об стенку бокала.
То ли дело было в месте, то ли в моем настроении, но даже скотч сегодня был особенно приятным.
Аарон притих, видимо, нырнув в воспоминания о неоплаченном долге перед владельцем заведения, и я не мешал ему. Я скользил взглядом по фотографиям и наслаждался душевным спокойствием, о котором успел забыть за прошедшие три недели.
Голос Аарона вырвал меня из мыслей:
– Итак, какого черта ты пропал? Я, конечно, не твоя главная фанатка, но даже я начал переживать. Со стороны все выглядит так, словно ты испугался и спрятался, чтобы Хаммер тебя не нашел.
– Ну, уж не настолько он меня напугал.
– Ой ли?
В глазах Аарона зажглись огоньки, и я не смог сдержать широкую улыбку.
– Ладно. Да, напугал, обосраться можно, как сильно напугал. Мне надо было хорошенько подумать над тем, во что я собираюсь ввязаться, приняв предложение твоего командира.
«И привести себя в порядок, что бы это ни означало».
– Тебя правила смущают?
– Как будто мне их кто-то рассказал. Командир меня ваш смущает.
Аарон многозначительно хмыкнул и подался вперед.
– Хаммер суров, но справедлив. И когда я говорил…
– …что он заботится о вас? Таппер, что это за забота такая – избивать бойцов?
Мужчина откинулся на спинку дивана.
– Да что ж ты заладил одно и то же? Не избивает он нас, а…
– …тренирует.
– И делает это охренительно хорошо. Это единственное, что тебя смущает?
Я взъерошил волосы на затылке и раздраженно поморщился.
– Я хочу в ваш отряд. Охренеть как сильно хочу. Умеете вы с Джексоном рекламировать Гильдию. Но я до сих пор не понял, что означают его слова: приведи себя в порядок.
Я вытянул перед собой правую руку и сжал кулак.
– Если это касается руки, то я…
– Не в этом дело, я уверен на все сто процентов.
Я обреченно вздохнул.
– А что тогда? Голову? Что?
Аарон пожал плечами, и я тихо зарычал. Для проформы. Чтобы не расслаблялся.
Он тут же вскинул ладони в обезоруживающем жесте.
– Я серьезно не знаю, что ты сразу бесишься?
Мужчина резко замолчал и улыбнулся, когда я засмеялся.
– Твое чувство юмора еще хреновее, чем мое, я серьезно!
Он хмыкнул и продолжил уже серьезным тоном:
– У Хаммера есть одно качество, которое бесит и восхищает всех в равной степени. Он читает людей, как книги. И если ему кто-то понравился, значит, есть в этом человеке что-то действительно особенное.
– Я ему понравился?!
– Ты на комплимент нарываешься?
Я хрипло засмеялся.
– Нет, не нарываюсь, просто… не похоже, что я ему понравился.
– Он тебя в отряд позвал. А это кое-что значит. Охренеть, как много, на самом деле. Хаммер абы кого к себе брать не будет.
Он довольно улыбнулся.
– Каждый в нашем отряде обладает рядом личностных качеств и профессиональных навыков, которые значительно выделяют его на фоне других людей. Лиам – потрясающий рейнджер. Николас – фантастический снайпер. Мартин – охренительный боец.
– А ты?
Серые глаза лукаво сверкнули.
– Придешь – узнаешь. Хаммер каждого из нас нашел сам, выделил из толпы. Он разглядел в нас то, что мы и сами в себе не видели.
– И что же это?
– Потенциал.
Я задумчиво хмыкнул и откинулся на спинку дивана, поглаживая ободок бокала. Потенциал, значит…
Губы Аарона тронула странная улыбка, от которой мне внезапно стало не по себе.
– Что-то есть в тебе, что зацепило его. Что-то он в тебе увидел и решил заполучить.
– Заполучить?
– Именно.
Я недоверчиво хмыкнул, но в груди стало очень тепло, а самооценка выросла на хрен знает сколько пунктов.
– Звучит так, словно я та самая школьная красавица на выпускном, дьявол вас всех раздери.
Аарон захохотал в бокал. Мелкие брызги полетели на стол, и я невольно улыбнулся. Мой собеседник смеялся так искренне, что я, желая того или нет, проникался к нему всей душой.
– Хочешь, можешь и так думать, красотка ты наша смазливая.
«Наша. Словно я уже вступил в отряд».
Я усмехнулся.
Что-то видит в людях. Джексон почти так же говорил об Аароне. Но смысл все же был другой. Джексон, по словам Аарона, видел в людях то, что они сами в себе не могли разглядеть, и помогал раскрыть это.
«Интересно, какими методами?».
Я похолодел, едва подумав про тренировки с… с Хаммером. Если это его методика…
«Боишься, что ли?».
«Боюсь».
– Как бы то ни было, это не приближает меня к ответу на вопрос…
– Ты слишком много думаешь, тебе не кажется?
Я иронично изогнул бровь.
– Да вот нет, знаешь ли, не кажется.
«Порой даже маловато думаю! Чересчур часто!».
– Много, Дэнни, много. Ты уверен, что хочешь в наш отряд?
Я медленно, но уверенно кивнул. Аарон окинул меня задумчивым взглядом, задержав его на пару мгновений на моей правой кисти, сжимающей бокал.
– Я думаю, ты привел себя в порядок. И тело, и мозги и… Что там дальше, красотка ты наша смазливая? Душу, да?
Я поставил бокал и двинул его с правой в бок. Несильно, но плечо отозвалось ноющей болью.
«Тело еще не совсем в порядке…».
Аарон охнул и тихо засмеялся.
– Побереги силы, дружище. Они тебе понадобятся. Болит?
Я кивнул, машинально разминая мышцы.
Доктор Веллер старался объяснить мне, почему плечо болит так долго, но я не слишком слушал его. Мышечные волокна, какие-то разрывы, кислота… Я просто не понимал половины терминов, которыми он осыпал меня с ног до головы. Алессандра объяснила бы проще и понятнее.
Алессандра…
Я тосковал. Все три недели после нашего разговора. Я скучал. И по другу, который поддерживал меня и был рядом, и по доктору, который поставил меня на ноги. Как же меня бесила необходимость существовать без нее, знал бы кто! Меня бесило, что решение уйти от нее я был ВЫНУЖДЕН принять. Ведь Аарон…
Внезапное озарение стукнуло меня по темечку. Хорошо так, словно отбойным молотком прилетело.
Бросив взгляд на собеседника, я, наконец, понял, почему прятался от него. Не вина была тому причиной. Не совесть. Все дело было в злости. Я его, Аарона, винил в том, что мне пришлось сменить врача.
А ведь он не просил меня…
Какая-то явно умная мысль мелькнула в голове. Я попытался ухватить ее за хвост, но она поспешно скрылась, оставив после себя обрывки фраз, кое-как завязанные друг на друге.
Добрая воля. Ответственность за свои действия и решения. Только моя ответственность.
Мне вдруг стало стыдно перед Аароном. Снова. И на этот раз, потому что я три недели злился на него просто так.
«Ты сам принимаешь все решения в своей жизни. По доброй воле. И только тебе отвечать за последствия».
Я вздрогнул от неожиданности, когда Аарон дотянулся до салфеток, достал одну и огляделся вокруг с задумчивым видом.
– Что ты ищешь?
Он молча встал из-за стола и ушел к барной стойке.
Я снова принялся разглядывать фотографии на стене, пытаясь прогнать уже два тянущих из меня жизнь чувства – тоску и вину.
Черно-белые снимки мне всегда нравились больше, чем цветные. Нужен особый талант, чтобы сделать их живыми. Не зря говорят – «жизнь заиграла новыми красками» и «черно-белые» дни…
Аарон вернулся с карандашом, что-то написал на салфетке и протянул ее мне.
– Если ты ТОЧНО принял решение – вот. Позвони, когда соберешься с духом. Раз уж твои тело, мозг и душа в порядке, осталось разобраться с духом.
Я пробежал взглядом по цифрам и озадаченно нахмурился. Номер явно был телефонный, судя по коду города, но очень странный.
– Ты уверен, что все правильно записал?
– Уверен. Именно так и наберешь.
– Но здесь…
– Я знаю. Ты что, думаешь, я тебя разыгрывать буду?
Я машинально покачал головой, запоминая цифры. На всякий случай. Когда я, наконец, убрал салфетку в карман, Аарон поднял бокал. Я невольно вскинул брови – уж слишком у него был торжественный вид.
– Я рад, что встретил тебя. Я думаю, ты идеально дополнишь наш отряд.
– Ты меня знаешь пару месяцев. Почему ты так уверен в этом?
Я вспомнил «собеседование» с Джексоном. Наш разговор, абсолютно лишенный логики на первый взгляд. Да и на второй…
– Аарон, что ты во мне разглядел?
Мужчина загадочно улыбнулся.
– Воина, Дэнни. Настоящего бойца. Того, кто не сдается ни перед трудностями, ни перед поражениями. Того, кто способен своим примером доказать другим очень многое.
– Как поэтично!
– Пошел ты, красотка смазливая.
Странное чувство сдавило грудную клетку после его слов. И оно очень походило на гордость…
Я вспомнил нашу первую встречу. И как он умудрился разглядеть в том сломленном парне воина?..
– Могу теперь я задать тебе вопрос, Дэнни?
– Конечно.
Аарон пожевал губу и тихо спросил:
– Почему ты ушел от Эйс?
Я мгновенно заледенел и даже дышать перестал на несколько секунд.
– С чего ты…
– Не «с чего», а «от кого». Я был у нее, когда понял, что на звонок ты не ответишь. Признаться, я решил, что ты либо сдох от боли, либо сбежал. Так и что? Почему ты сменил врача?
Серые глаза тускло поблескивали, напряженно, выжидающе.
«Вот он, момент истины. Что будешь делать, соврешь? Или правду скажешь? По какому пути пойдешь? Доверия или обмана?».
«Да пошло оно все!».
– В общем-то… из-за тебя.
– Чего?!
– Потому что ты влюблен в нее.
Аарон замер, глядя на меня совершенно круглыми глазами.
– Я не… Ты рехнулся? Из-за меня?! Да видел бы ты ее! Эйс рвет и мечет! Она, конечно, сдержанная, как всегда, но вокруг нее воздух, как перед грозой!
– Мы поцеловались.
Мой собеседник никак не отреагировал внешне. Ни один мускул на его лице не дрогнул, а вот в глубине глаз разлилась боль. И мне стало очень хреново. И именно эта боль окончательно убедила меня в правильности принятого мной решения.
– Это случилось в тот день, когда… Я должен был сразу тебе рассказать.
– Нет. Не должен.
Аарон сохранял невозмутимый вид, но в глубине глаз все еще плескалась боль.
– Дэнни, я ведь не маленький, понимаю, что Эйс… она ко мне… Я для нее лишь пациент. А по вам… Да знал я все! Нет, не знал, но подозревал. Чувствовал.
Он тихо засмеялся и прикрыл глаза ладонью. Я удивленно моргнул.
Я ждал более эмоциональной реакции. И дождался.
Аарон тяжело вздохнул и поднял на меня злой взгляд.
– Ты кретин.
– Аарон…
– Заткнись.
Я послушно замолчал.
– Нихрена ты мне не был должен. Ни рассказывать, ни уходить! Нет, ты только задумайся! Задумайся над тем, какое дерьмо натворил! Ты ушел от охренительного врача только лишь потому, что в нее влюблен парень, которого ты без году неделю знаешь! Ты кретин!
Он снова засмеялся, а я застыл в ступоре, не понимая, как реагировать.
– Дело не только в этом! Я просто подумал, что…
Аарон тихо застонал и уронил голову на руки.
– Ты реально много думаешь, Дэнни. Слишком много!
Он резко выпрямился и принялся загибать пальцы.
– Первое – она ко мне равнодушна. Второе – к тебе она неравнодушна! Третье – мы с тобой едва знакомы. Четвертое – она охренительный врач! Пятое – она хороший человек!
Я вскинул ладони.
– Окей! Ты предложил бы мне вступить в отряд, если бы знал, что я с ней целовался?
Аарон засмеялся, откидываясь на спинку дивана.
– Шестое – ты кретин! Да, Дэнни, предложил бы!
Я подался вперед и заглянул ему в глаза.
– Тогда ответь честно. Каково тебе было бы работать бок о бок с человеком, который трахает женщину, которую ты любишь?
Смех моментально стих. Он тяжело вздохнул и кивнул с явной неохотой
– Это было бы тяжело.
– Вот и я так подумал.
Аарон невесело усмехнулся
– Дэнни Стоун, чтоб тебя черти в аду трахали во всех позах, это…
Он смущенно улыбнулся.
– …это самый тупой поступок, который ты мог совершить, и самый… Ты что, в друзья ко мне набиваешься?
– Если ты согласишься прикрывать мою задницу на ваших таинственных и не всегда законных заданиях, я, так и быть, готов терпеть твое дерьмовое чувство юмора.
Аарон ухмыльнулся и поднял бокал. Я чокнулся с ним и допил остатки скотча. Мой собеседник тут же махнул бармену рукой и указал на наш столик. Просил повторить.
Я откинулся на спинку дивана и прикоснулся пальцами к груди. Дышать стало легче. Вот только досада никуда не делась…
– Аарон. Ты злишься на меня… за этот поцелуй?
Он ответил с искренней улыбкой.
– Злюсь, но переживу. И твой поступок… Честно? Очень глупый. Но я благодарен тебе за твою глупость. И за твою честность.
Я согласно кивнул, отвечая на его улыбку. В груди затеплилась радость.
Кажется, я только что обрел друга. По доброй воле…
***
Я возвращался домой под дождем, комкая салфетку в кармане. Холодная вода заливалась за воротник куртки, но я был слишком занят собственными мыслями, чтобы это досаждало мне.
Я пытался сложить все имеющиеся сведения о моем будущем командире в одну картинку. Получалось хреново. Я ничего о нем не знал. Даже возраста его не знал, не говоря уже о том, есть ли у него семья, к примеру.
«А вот нахрена тебе эта информация? По-моему, гораздо важнее знать, какими навыками он владеет и какие будет развивать в тебе, разве нет?».
Я раздраженно поморщился.
Даже мой внутренний голос постоянно меня поучает! Действительно, может, стоит думать поменьше?!
«Главное, вообще не перестань, кретин…».
«Заткнись».
Я вошел в блок и поднялся по лестнице, роняя дождевые капли на бетонные ступеньки. В прохладном помещении подъезда я в полной мере ощутил, что промок до нитки и конкретно замерз, поэтому поднимался так быстро, как мог.
На лестничной площадке третьего этажа валялись чемоданы и выпавшая из них одежда, судя по ярким цветам, женская.
«Сексист хренов…».
«Замолчи, умоляю!».
Из-за одной из дверей раздался мужской крик:
– Даниела, прекрати мне врать! У тебя кто-то есть.
Я зажал рот ладонью, чтобы не расхохотаться в голос, и открыл дверь в свою квартиру.
«Что он такого сказал в домофон?! Вот придурок! И он же меня прикрывать будет!».
Будет. Точно будет. Хорошо бы понять, что он умеет. Все они.
Я с предвкушением ждал новой встречи с отрядом Джексона. Слова почти незнакомых мужчин грели душу: скоро присоединишься, идеально дополнишь.
Дьявол, это очень приятно, НЕВЫРАЗИМО приятно знать, что кто-то хочет быть в твоем обществе. И не просто быть – работать вместе, прикрывать тебя и доверить тебе прикрывать себя.
Я скинул куртку, стянул с себя мокрую одежду и прошел в ванную комнату. Задержавшись на мгновение перед зеркалом, криво улыбнулся.
Кажется, я давно не видел себя таким довольным и уверенным в себе. Глаза сверкают, на губах – счастливая улыбка, плечи расправлены, идеальная осанка.
«Красотка ты наша смазливая».
Я долго стоял под теплыми струями воды, смывая холодный дождь и остатки переживаний. Когда я выбрался и обернул бедра полотенцем, кафель покрыли бисеринки воды, а зеркало запотело. Я смахнул с него влагу ладонью и уставился на два круглых шрама на месте дырок, оставленных пулями Грина.
Я вспомнил рассуждения моего первого доктора на тему того, насколько сильно мне повезло.
В груди заворочалась злость. Оскал растянул губы. Глаза полыхнули от ярости.
«Мне то, может, повезло. А вот ты, Грин, пожалеешь, что не прикончил меня».
Стряхнув воду с волос, я прошел в спальню и едва успел натянуть штаны, как раздался громкий сильный стук в дверь.
Я вскинул брови, выглядывая в коридор.
Аарон?
Стук повторился. Такой же сильный и уверенный.
Наверняка. Это мог быть только он.
Я прошел через коридор и дождался, пока мужчина постучит снова. Потом хищно улыбнулся, распахнул дверь и пропел – жутко фальшиво, но я старался:
– Мы же только что расстались! Ты успел…
И моментально заткнулся. Моя челюсть упала на пол с таким грохотом, что, кажется, даже соседи перестали ругаться. Хотя их вопли скорее всего заглушил гул крови в ушах.
Полыхающие от ярости глаза Алессандры сузились.
– Я не помешала?
Я отрицательно мотнул головой. Девушка кивнула.
– Отлично.
Она пихнула меня обеими ладонями в грудь и прошла в квартиру. Я отступил, не ожидая такого напора от миниатюрной девушки, и пробормотал:
– Да, конечно, добро пожаловать.
Я закрыл дверь и медленно повернулся к поздней гостье. Первый шок прошел, и сердце заколотилось так, словно пыталось дыру в грудине пробить.
Алессандра буравила меня взглядом. Ее губы были плотно сжаты, и вообще – весь ее облик кричал: я тебе сейчас по шее надаю, засранец!
Она промокла насквозь. Вода с каштановых волос текла на плечи, капала на пол. Бежевое теплое пальто потемнело. Белая блузка прилипла к груди, став почти прозрачной.
Я невольно сглотнул, разглядывая контур красного бюстгальтера.
– Я… Ты промокла… Я… Сейчас. Я дам тебе… Секунду.
Я осторожно обошел ее, обоснованно опасаясь внезапного нападения – выглядела Алессандра воинственно – и юркнул в ванную комнату. Захлопнув за собой дверь, уперся руками в раковину и прикрыл глаза, пытаясь сладить с дыханием.
«Какого черта?! Что она тут забыла?!».
«Какая разница?! Позаботься о ней!».
Я схватил полотенце и вышел в коридор. Алессандра стягивала с себя мокрое пальто, и я снова скользнул взглядом по прилипшей к груди блузке.
«И хочется жить без мата, но…».
Девушка забрала протянутое полотенце, не улыбнувшись. Она упрямо молчала, сжигая меня взглядом и явно предоставляя право начать диалог. И я осторожно начал:
– Что ты тут делаешь?
Она раздраженно цокнула языком, промокая волосы.
– Я не знаю, Дэнни! Шла мимо и решила зайти, проверить, жив ли ты!
Я удивленно вскинул брови.
– А что со мной могло…
– КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ИГНОРИРУЕШЬ МОИ ЗВОНКИ?!
В меня полетело мокрое полотенце. Я успел перехватить его, пока оно не шлепнуло меня по лицу.
– Я не…
– ДЭННИ СТОУН! ТВОЮ МАТЬ!
Мои брови взлетели еще выше, когда девушка уперла руки в бока. Ее губы скривились в оскале. Она шагнула ко мне и довольно ощутимо ударила кулаком по груди.
– ТЫ – НЕБЛАГОДАРНАЯ СКОТИНА!
Я охнул и отступил, выставляя перед собой руки с полотенцем.
– Алессандра…
– ЗАМОЛЧИ! ТЫ – СВОЛОЧЬ!
Она снова шагнула ко мне, и я начал позорное отступление. Я шел спиной вперед и надеялся не врезаться в стену затылком.
«Какого хрена?! Какого хрена она тут забыла?!».
«По роже тебе надавать хочет – не очевидно?».
Алессандра толкнула меня в предплечья.
– Неужели за ЦЕЛЫЙ ГОД я не заслужила хотя бы ТОЛИКУ УВАЖЕНИЯ?! Неужели я не заслужила хотя бы того, чтобы ты ответил на МОЙ ЗВОНОК!?
– Алессандра! Я не знал…
– ДА ПОШЕЛ ТЫ!
Она схватила полотенце и рванула на себя. Я выпустил его, и девушка швырнула мокрую ткань на пол.
– ПОШЕЛ ТЫ, СТОУН! ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ВСЕГО ТОГО, ЧТО Я СДЕЛАЛА ДЛЯ ТЕБЯ! НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ! СУКИН СЫН!
– Алессандра, послушай…
– ЗАТКНИСЬ, СТОУН!
Я вошел спиной вперед в спальню, все еще отгораживаясь от гостьи блоком из выставленных перед собой рук.
– Алессандра… Эйс…
– НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТАК НАЗЫВАТЬ! ТАК МЕНЯ НАЗЫВАЮТ ДРУЗЬЯ, А ТЫ… ТЫ…
Она хрипло выдохнула и замахнулась. Я отпрыгнул назад, страшно жалея, что снял квартиру с одной-единственной комнатой и крошечной кухней – спрятаться было негде. Только если в ванной запереться…
«И что, ждать, пока она успокоиться?! Какой же ты кретин, Стоун!».
– Я переживаю за тебя! Волнуюсь: как ты там, нашел ли врача, хороший ли у тебя врач, идешь ли на поправку?! А ты… Какой же ты кретин, Стоун!
Алессандра рванула вперед, явно намереваясь хорошенько меня отделать, но я вывернулся. Я перехватил ее левой рукой за запястье, развернул и прижал спиной к своей груди. Обхватив ее обеими руками, я приподнял ее над полом и тут же пожалел. Девушка лягнула меня задником ботинка по ноге.
Я охнул от боли и поставил ее на пол, все еще прижимая к себе.
– Алессандра, чтоб тебя…
Истеричный вопль иглой вонзился в барабанные перепонки:
– Отпусти меня! Я тебя придушу! Я тебя в бараний рог закручу!
Я прижал к себе девушку изо всех сил, пытаясь утихомирить.
«Только не истерика! Только не истерика!».
Я ненавидел женские истерики. Как и бесчисленное множество мужчин, я впадал в ступор, не зная, что предпринять.
Я почти взмолился:
– Детка, пожалуйста!
– ДА ПОШЕЛ ТЫ К ЧЕРТУ СО СВОИМ «ДЕТКА»!
Я застыл на мгновение… и захохотал. А ведь я говорил ей то же самое когда-то!
– ТЫ СМЕЕШЬСЯ НАДО МНОЙ?!
Алессандра взвыла и ударила меня затылком в лицо. Я вскрикнул от неожиданности и выпустил ее, прижимая пальцы к рассеченной губе и морщась от боли.
Я успел увернуться от кулака, направленного в мое лицо, и снова перехватил ее за запястье.
– Дьявол! ПРЕКРАТИ!
Я перехватил второе запястье девушки, задрал руки над ее головой и потащил к стене. С достаточной для того, чтобы ненадолго выбить из нее дух, силой я прижал девушку к стене своим телом. Она глухо вскрикнула и замерла, прожигая меня взглядом.
Ее лицо исказилось от ярости. Губы изогнулись в совершенно не женственном оскале. Широко распахнутые глаза горели огнем преисподней. Щеки раскраснелись. Обтянутая мокрой тканью грудь часто вздымалась
Я вдруг вспомнил, что всего в паре шагов от нас стоит большая кровать, и я мог бы запросто…
«Хренов ты кретин! Чуть больше часа прошло после разговора с Аароном, что ты творишь? О чем думаешь?!».
Я распахнул глаза и посмотрел на девушку. И замер.
По ее щекам катились слезы горькой обиды.
Сердце словно сжала чья-то мощная рука. В груди заныло.
– Алессандра…
Я выпустил тонкое запястье и провел большим пальцем по ее щеке, стирая влажную дорожку. Девушка всхлипнула и дернулась.
– Отпусти меня!
– Не плачь…
– Я не плачу! Отпусти!
Крупная капля побежала по бархатистой смуглой коже, и я подхватил ее подушечкой большого пальца.
– Не плачь, детка.
– Я не… я…
Она толкнула меня грудью. Мокрая ткань коснулась моей обнаженной кожи – я встретил гостью в одних штанах! – и я невольно поежился.
«Кажется, у меня жар! Или это она настолько ледяная?».
– Ты скотина, Стоун! Ты последняя сволочь! Ты даже не представляешь, как я тебя… как я… сукин ты сын…
Алессандра совершенно по-детски заплакала. Так, словно ее незаслуженно и до смерти обидели.
Собственно, так оно и было…
Мягко стирая слезы с ее щек, я почти умолял:
– Не плачь. Прости меня! Не плачь, прошу, детка…
Маленькая ладошка легла на мою щеку. Пальцы очертили скулу.
– Ты сволочь, ты самая настоящая сволочь, Стоун!
– Я знаю, знаю! Прости, слышишь? Прости меня! Только не плачь!
Правое плечо заныло, когда тонкие пальцы девушки впились в мои мышцы.
– Неблагодарная сволочь! Ты не заслужил, чтобы я хорошо к тебе относилась!
Я кивал, как китайская собачка на приборной панели в такси, подтверждая каждое ее слово в надежде, что ей станет легче, но схема оказалась нерабочей. Более того – стало только хуже!
Плач Алессандры вышел на новый уровень. Она обхватила меня обеими ладошками за шею, притянула к себе и прильнула всем телом. Меня снова пробрала дрожь, когда к обнаженному торсу прилипла мокрая ткань ее блузки. Но я обхватил девушку обеими руками поперек спины и прижался щекой к мокрым волосам.
– Прости, детка, прости…
Мне хотелось сказать что-то, что успокоит ее. Но я не знал, что она хочет услышать. Хотя, кажется, знал…
Меня накрывали бешенные гребни пенных волн вины. Я тонул в них и не мог нормально вдохнуть. Дьявол! Кажется, у меня началась гипоксия…
– Детка…
Алессандра зло рыкнула и толкнула меня в плечи, выворачиваясь из моих рук. Я ослабил хватку, и ей удалось отстраниться на пару дюймов. Горящий взгляд карих глаз уперся в мой подбородок, скользнул выше и застыл на губах. А в следующее мгновение меня наполнил вкус вишни.
Алессандра прижалась к моим губам своими.
На несколько секунд остановилось не только время, но и вращение планеты. Мы застыли в моменте, прижавшись друг к другу. Я шумно выдохнул, обводя языком губы Алессандры, и она поддалась мягкому напору, впуская мой язык в рот.
Что-то с треском обрушилось мне на плечи. Возможно, это было небо.
Не отдавая отчета своим действиям, я легко оттолкнулся рукой от стены, увлекая девушку за собой, сделал несколько шагов и позволил нам рухнуть на кровать. Я оказался сверху и раздвинул бедра Алессандры коленом, не переставая целовать ее.
В голове громко кричал голос совести:
«Что ты творишь?! Что творишь?! Прекрати!».
Но я не слушал его.
Вдыхая аромат жасмина, я скользнул губами по лицу Алессандры, спустился к шее.
Она глухо простонала:
– Дэнни… Да…
Ладонь повторяла изгибы ее тела. Мышцы паха напряглись.
«Дьявол! Что ты творишь?! Остановись, Стоун!».
Пальцы забрались под мокрую блузку, лаская холодную кожу. Захотелось содрать с нее блузку, оставить в красном белье, выгибающуюся от удовольствия на моей кровати.
Господи! Как сильно я хотел ее!
Пробираясь рукой все выше, я спускался губами все ниже. Алессандра извивалась подо мной, прижималась, отстранялась, давая пространство рукам. Ее пальцы запутались в моих волосах, ногти царапали шею и спину.
Я зажмурился от невыносимого давления в паху.
Я хотел ее! Хотел так сильно, что немели пальцы на ногах! Она моя! Моя! Только моя! Вот она, жаждет меня, моих поцелуев, моих прикосновений! Она хочет быть моей! Она хочет быть со мной! Она…
БАМ!
Меня словно кипятком обдало! Грудь сдавило стальным обручем, и я замер, прижимаясь губами к животу Алессандры.
«Дьявол! Да какого ж хрена я творю-то?!».
Я в ужасе распахнул глаза.
Я не могу. Не могу! Никак не могу! Нет!
– Дэнни…
Алессандра впилась пальцами в мои плечи, пытаясь притянуть к себе.
– Дэнни!
Я медленно отстранился, с трудом заставляя тело двигаться.
«УБЛЮДОК!».
Воздух комом встал в глотке, когда я заглянул в полыхающие страстью карие глаза.
«КРЕТИН!».
Я перекатился по кровати и вскочил на ноги.
– Дьявол!
Алессандра села, и я рванул от нее прочь, словно она могла затащить меня обратно и взять силой. Она недоуменно моргнула.
– Дэнни, что…
– Дьявол, Алессандра!
Девушка медленно пересела на край кровати, часто дыша.
– Алессандра не дьявол, ну, да и хрен с ним! Дэнни, что не так?
Я с трудом выдавил:
– Я не могу.
Алессандра встала и медленно двинулась ко мне.
– Почему? Ты ведь больше не мой… Мы больше не доктор и пациент, хотя, должна признаться, эта фраза наталкивает меня на определенные мысли, но…
– Я не могу, слышишь? Нельзя!
– Почему?! Мы явно хотим одно и то же! Что не так!?
Ее голос отчаянно зазвенел, срываясь на мольбу. И мое тело рвалось к ней, ответить на эту мольбу. Обнять, согреть, приласкать…
– НЕТ! Я НЕ МОГУ!
Девушка словно окаменела. По лицу скользнуло потерянное выражение.
– Дэнни…
В груди рванула бомба, разбросавшая во все стороны острые шрапнели.
«Соберись, сукин сын! Соберись, тряпка!».
Я глубоко вдохнул и процедил сквозь зубы:
– Уходи. СЕЙЧАС ЖЕ! УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!
Алессандра вздрогнула, словно я ударил ее, и издала болезненный звук. И этот полустон-полувсхлип ворвался в мои уши, пробираясь внутрь черепа и отпечатываясь в памяти. Так же, как и боль в карих глазах. Как и обида, уронившая уголки ее губ вниз. Как и ее опустившиеся плечи.
Она открыла рот, собираясь что-то ответить, но сдержалась и молча направилась к выходу из спальни. Я зажмурился и сжал кулаки, упираясь затылком в стену.
«Дыши, сукин сын! Вдыхай, дьявол тебя раздери!».
Судя по звукам, Алессандра подобрала мокрое пальто и замерла перед входной дверью.
