Хаим Калин
Секундант одиннадцатого
Как бы ни был силен запрос общества наказать ВВП за тысячи бесцельно стравленных жизней, за вылетевшие в трубу триллионы, тупиковый, не давший единого дивиденда экспансионизм, вся мощь властвующих сконцентрируется не на его должностных прегрешениях, а на упомянутом. Не потому, что президента в отставке защищает иммунитет, оберег от властных заблуждений, а из-за низкой приоритетности задачи. Все, что новый собирательный Кремль будет ворожить, это – утерявшее крышу состояние, которое ни одним противовесом не защитить. Ведь на коррупцию, источник той баснословной собственности, иммунитет не распространяется, а российский ноу-хау экономических тяжб – для начала посадить – залог договороспособности и для небожителей.
Арестовав, начнут торг: скашиваем годик за каждый выданный лярд. Счет, понятное дело, ведем от пожизненного. Куда он денется…
Между тем уступка имущественных прав свободы ВВП-отставнику гарантировать не могла. Ведь воровство такого масштаба, выстроившее его подпольную империю, никакими ухищрениями рейдеров, заинтересованных в конфиденциальности отъема, не прикрыть. Одно дело втихаря раздербанить им наворованное, другое – околпачить общественность, будто подозрения не подтвердились. И даже если преемник хотел бы своим приказом объявить для ВВП помилование, поверх существующего иммунитета, то покрыть столь чудовищную коррупционную составляющую не отважится.
Таким образом, довлеющая в обществе мораль, заваренная на экстракте расчеловечивания – лейтмотив статьи Алекса Куршина – предначертывала ВВП-пенсионеру казенный дом, который никакой политической сделке не дано предотвратить. Из чего вытекало: на территории России вне острога ВВП места не находилось. Так что не прими он свой крест, ничего не оставалось, как искать убежище вне ее пределов, сколько бы подобное ни конфликтовало с его истовым патриотизмом.
Сейсмически неустойчивое постсоветское пространство в качестве приюта исключалось сразу, Китай и Северная Корея как иная, с трудом постигаемая культура в расчет приниматься не могли, страны третьего мира, то и дело оглядывающиеся на первый, реального убежища не сулили. Определенной нишей казалась православная Сербия, но ее проевропейский вектор ставил под сомнение успех предприятия.
Тут, отвечая на вопрос «Где всё же?» Алекс полгода назад предположил: внеблоковая Австрия для ВВП – наилучший выбор; и приличный немецкий, и альпийская пастораль, и мирового уровня медицина, и даже инерционный трепет перед русским сапогом, до сих пор не развеявшийся. Жаль только соседский Бергхоф (Бавария) разрушен. Было бы, где предаваться мечтаниям об имперском, прежде замок с половиной округа прикупив…
Идея, однако, отдавала умозрительностью, если принять в расчет мытарства Эриха Хонеккера, в восемьдесят девятом вышедшего в тираж властного начала. Ведь тому мастодонту места не только в Европе, но и в перестроечном СССР не нашлось.
Между тем трагедия последнего – отсутствие каких-либо геополитических козырей на руках, чего не скажешь о его некогда поданном, пусть наполовину. Так что, реши ВВП досрочно сложить полномочия и передать ядерный чемоданчик вменяемому, устраивающему Запад политику, то сей уникум – конкретизировал свою гипотезу Алекс – приоткрывал для президента форточку персональной Ялты.
Ничто прочее не могло подтолкнуть Запад наступить на горло собственной песни (хартии), заключая сделку с новоявленным Аттилой. Любые деньги, коррупционные наработки – вне игры, настолько одиозно политическое реноме российского президента.
Тем не менее, при всей состоятельности комбинации, умозрительный компонент в ней по-прежнему преобладал, ибо отставка отставкой, чемоданчик чемоданчиком, но кому, устраивающему Запад и местную элиту, его передать, дабы просматривалась предсказуемость начинания и ее должный КПД.
Дмитрию Медведеву? При нормативном раскрое, будто да: общеизвестен, обкатан, удобоварим и предсказуем. Скорее всего, потому и сохранен ВВП как возможный дублер. Но зашторми Россию, сделка «Ядерный чемоданчик – австрийское шале» теряла бы для Запада смысл: «Кому-кому, Медведеву? Размазне, который при первом залпе мятежников запрется с бутылкой, забыв в лифте единственное национальное достояние – пульт Апокалипсиса. Нет уж, Владимир, отрабатывай (отбывай) свой четвертак до конца, мочи раскольников и смутьянов! Кто кроме тебя, кудесника кризисов? Ну а вылетишь из Кремля, подберет тебя Фемида, приютит… Баба, правда, злющая и без воображения. Вместо сердца у нее кодекс какой-то. Но на все воля Господня».
С тех пор минуло полгода и политологический эскиз Алекса, в момент написания – рутинная заметка, обрел непропорциональный вес. Исключительно вследствие зацикленности на нем самого героя, своим болезненным интересом выказавшем: лучших путей отступления из российского серпентария в его портфеле безопасности нет. Как и сомнительны для ВВП всевозможные паллиативы, которые влекут за собой ревизию Конституции, как то: перераспределение властных полномочий между президентом и премьер-министром, создание союзного государства с Беларусью, прочее. Ибо всем естеством матерого политика он подспудно ощутил: его время кончилось и, сколько бы цепко он не удерживал бразды правления, даже очередную рокировку ни нация, ни политический класс не потерпят.
Пусть он куда внушительнее опереточного Брежнева, но свой ресурс выбрал полностью. Причина очевидна: Ли Куан Ю из него не вышло. Стало быть, должен уйти, как всякий отработанный, промежуточный символ. До конца (условного) каденции ВВП дотерпят, но упорствуй он сохранить себя во главе пирамиды, его, так или иначе, выбросят за борт. Ибо своей публичной назойливостью ВВП не то чтобы всем надоел, в эпоху информационного бума – затер свой имидж до дыр.
«The show must end up» – некогда смутное ощущение, которое из российского подсознательного ныне неуклонно перемещалось в устойчивое представление. И, не дай бог, ВВП пренебрежет им, то столкнется: внизу – с массовым брожением умов, во властном сегменте – с искусным саботажем.
Личная встреча с ВВП и два месяца российского карантина, включая недельный допуск к интернету, вернувший Алекса в информационное поле, к переоценке перевернувшего его судьбу концепта не привели. Единственное, в чем он засомневался, физически соприкоснувшись с ВВП, это, подразумевалась ли его персона в качестве тайного посредника на переговорах «Ядерный чемоданчик – австрийское шале». Если даже да, то такую перспективу дезавуировал один факт его сношений с Лэнгли, Алексом признанный.
В любом случае, предположение было факультативного свойства. Во главе угла – состоявшийся допуск к телу, пусть еще неочевидный. Причина одна: интерес к строю мыслей, отображавшийся в текстах Алекса. Один из его продуктов – цикл статей «Личность ВВП», которые – немыслимо! – перепечатывались провластными медиа задолго до знакомства с ними президента. В исследовании новая оптика, которая, надо полагать, объекта анализа заинтересовала. Что неудивительно, поскольку, в отличие от прочих комментаторов, судьбы Алекса Куршина и ВВП в молодые годы своими исходными перекликались.
Эта общность способствовала углубленности оценок, заочному доверительному общению. Оттого категорическое неприятие Алексом в его текстах политики ВВП соотносилось с искренней заинтересованностью понять, почему и как она формируется, и скрупулезным разбором тех действий президента, которые, на его взгляд, были допустимыми или оправданными. И совершенно очевидно, что безапелляционно смелый, обезоруживающий прогноз Алекса Куршина мог впечатлить ВВП только в совокупности с профессиональной честностью, перетекавшей порой в благосклонность, в прочих произведений автора о нем. Вследствие чего и втемяшилась в монаршую голову, и без того во власти дурных предчувствий, идея-фикс заиметь подле себя будто идейно чуждого оппонента, но явно или неявного симпатизирующего ему. Надо полагать, для некоего арбитража в качестве априори независимого эксперта, подобравшегося ближе прочих к нерву Проблемы-2024. И ВВП можно сказать виртуозно раскроил первоначальный формат такого сотрудничества, сохраняя должную между собой, монархом, и рядовым прогнозистом (мало того что иностранцем, так еще на крючке у нескольких недружественных спецслужб) дистанцию – через тексты Алекса, публикуемые оппозиционной периодикой.
Между тем личная встреча Алекса с президентом своими интонациями отсвечивала: ВВП далеко не смирился с тем, что его миссии исчерпана, ничего позитивно исторического городу и миру не явив. Но не это главное. Президент, казалось Алексу, все еще не постиг, что в циничном остатке местного модус вивенди он не кто иной, как носитель кода доступа к активам, которыми властный бомонд спит и видит поживиться, даже не задумываясь об их правовой оценке. Стало быть, никакой другой функции, кроме смотрителя уникального состояния в преддверие его захвата сворой хищников, в России у него больше нет.
Далеко за полночь, но Алекс все еще в раздумьях, на сей раз высматривая в монаршем раскладе убежище для себя. Нет, в той стихии он не инородное тело как всякий не отягощенный амбициями индивид. Не кандидат он и на ритуальное жертвоприношение хотя бы в силу дистанции, ВВП предусмотрительно выстроенной. Более того, хоть по московскому, хоть по гамбургскому счету он абсолютное зеро, какие бы бульдожьи схватки не бушевали в его окрестностях. Дело даже не в одноразовости, оттого условности контакта, сотворившегося с хозяином Кремля. Замышленная для него ипостась, ему казалось – это производное фобий, комплексов и эмоций, столь же волатильных, как и само время. Так что единственное предназначение, которое сей момент к нему клеилось – это консультант досуга для монарха, причем по умолчанию.
Будто банальная работенка, только как с ней вяжутся его заоблачной цены квартира, как и огромные средства, затраченные на его переезд в Москву? Бесплатный-то сыр только в мышеловке.
Таковой, однако, может стать любой антисистемный переворот, пусть с позиций дня – нереалистичный. При этом экспертное сообщество едино во мнении: режим, скорее всего, обрушит фатальное сочетание мало прогнозируемых факторов. Солидарно оно еще в том, что при насильственном сломе строя передел собственности неизбежен. Тогда даже такая букашка, как Алекс Куршин, своей условной близостью к трону – кандидат попасть под раздачу…
Тут Алекс скривился, после чего схватил себя за нос, похоже, так изгоняя приступ мнительности. Из положения лежа резко переместился в сидячее, достал из прикроватной тумбочки снотворное и двойную дозу употребил. Распластался на животе, но только в противоположную от изголовья, ближе к выходу из спальни сторону. Должно быть, так сокращая дорогу домой.
Вскоре его мир сузился до маленького окошка, сквозь которое просматривалась мемориальная табличка «Неизвестный, который дошел». Но вскоре и там погас свет.
Конец первой книги
Хаим Калин
Декабрь 2018 – октябрь 2019
kh838@bezeqint.net
.
