Григорий Шансов
Человек из пропавшей страны
Глава 18. Подстилка из опилок
Утром Ленки в квартире уже не было. Марат откинул толстое ватное одеяло и сел на раскладушке. Зеленые обои на стенах квартиры придавали загадочную сумрачность. Раскладной диван, два старых кресла, телевизор, стенка с фужерами и посудой, большой потрескавшийся шкаф и стол, на котором лежала записка: “Я на работе. В холодильнике суп, разогрей. Приду вечером. Если куда пойдешь – ключ на столе. Второй ключ у меня. Лена”
Он вышел на балкон. Днем город выглядел совсем по-другому. Не было той загадочности огней. На смену запаху металлургического смога пришли сизые облака выхлопных газов машин и пыль из-под колес. Он пошел в ванну, принял душ, на кухне разогрел суп, наслаждаясь необычным для холостого парня уютом, созданным знающей в этом толк женщиной. Все на своих местах. Каждая тряпочка, каждая тарелочка, каждая баночка. Холодильник битком забит продуктами с рынка. Во всех нишах на кухне – крупы, макароны, консервы, мука. В коридоре еще пара мешков. “Так можно и войну пережить”, – подумал Марат. Позавтракав, он закрыл квартиру и отправился в спортзал.
В спортзале никого не было, но у Марата был ключ. Он занимался каждый день. Даже в выходные. Ему стало нравиться. Он получал какой-то необъяснимое удовольствие от занятий и явно видел свой прогресс. В полдень в зале появились Краб с Французом, а за ними пришел Фрол. Они коротко переговорили, сидя на стульях около шкафчиков. Марат их не слышал. Затем Сергей подошел к Сафарову:
– Переодевайся и поехали с нами.
Марат привык не задавать лишних вопросов. Обычно в машине всегда давались инструкции.
Ехали на новенькой вишневой "девятке". За рулем сидел Француз. Когда Сафаров спросил, за сколько тот ее купил, все засмеялись. Оказалось, что забесплатно. Фрол рассказал, пока они ехали за город:
– Тут дело было такое. Ехал хмырь на “шохе”, в багажник наложил вишни по самое “не хочу”, в ящиках. У него от этого передние колеса разгрузились. На повороте он летит прямо и чпокает новенькую "девятку" в лоб. Обе машины в хлам. В "девятке" пацаны конкретные сидели. Они хмыря того бьют в забрало и бросают ему ключи от машины. Говорят, чтобы он им купил новую, точно такого же цвета. Называют даже автомагазин, где такие продают. Хмырь испугался, продал квартиру и купил новую "девятку". В машине с пацанами как раз Француз сидел, а он друг хозяина машины. Пока суть да дело, хозяина машины забрали в СИЗО и там свои же порезали. Теперь на ней Француз и ездит. А раньше на белой семерке катался.
– Вот так история, – ответил Сафаров.
– Ничего, мы и тебе машину отожмем, – пообещал Сергей, сурово скалясь.
Они заехали за Глухарем. Тот спал с жуткой попойки. Налили на лицо воды, попали в ухо, Глухарь потом долго ругался, потому что ухо болело.
– Коньяку бы стопарик, – попросил Глухарь, садясь в машину, – а то руки дрожат.
Заехали в магазин, взяли коньяк и поехали дальше. Довольный Глухарь опохмелился в машине и положил руку на плечо Сафарова:
– Студент, ты хоть знаешь, что мы за люди?
– Ну, знаю, – ответил Марат.
– Элита общества, настоящие мужики, бригада. А ты знаешь, почему мы тебя взяли к нам? Хоть ты и не афганец, и даже не служил. Это я поручился за тебя, Студент! Понравился ты мне тогда, в школе, когда ты, с… мне селезенку порвал. Никогда не забуду! Набросился, хотя сам салага еще, малой. Знаешь, я тебе скажу, только ты не обижайся, – его глаза были стеклянными от коньяка, – ты псих и это до добра тебя не доведет. Запомни мои слова.
– Ладно, хорош, что было, то было. Мы все в одной лодке, – вступился Фрол и дальше целый час ехали молча. Новенькая "девятка" послушно летела по дороге, стучала колесами по выбоинам и шелестела мотором.
Наконец они приехали в лес, километрах в тридцати от города, где скрытый от посторонних глаз стоял просторный бревенчатый дом. Из него вышел человек в выцветшей гимнастерке без ремня и спортивных штанах. Лет 50, поджарый, легкий на ноги. Вслед за ним выбежали две овчарки, оглушая лаем. Поджарый загнал собак в вольер, открыл сарай, расположенный за домом, и все вошли внутрь. Фрол держал в руках пластиковый пакет. Марат шел сзади. Глухарь слегка протрезвел.
В сарае на толстом слое опилок сидел худощавый человек лет тридцати. Белокурый, с тонкими скулами, почти бесцветными бровями. Его правая рука была прикована наручниками к вертикальной трубе, идущей от пола до верхней ступени массивной лестницы на сеновал. Фрол сел на стул, остальные стояли полукругом. Белокурый с усилием встал. С него посыпались опилки. Он оказался высокого роста.
– Мужики! Фрол! Глухарь! Это ошибка! Я не сдавал никого. Это менты, они специально так сказали, чтобы нас натравить друг на друга. Ты же понимаешь, что я не мог, я свой, это не я, клянусь, чем хочешь могу поклясться, – тонкие губы белокурого стали синими, и неуклюже двигались, словно у мертвеца.
– Ну, “полтора Ивана”, а кто тогда сдал? – спросил Фрол.
– Не знаю, но это не я.
Лысый в это время наклонился к Сафарову и шепотом сказал:
– Он против нас работал. Был нашим да подался к ментам. Его менты сами нам сдали.
Фрол достал из пакета сверток, развернул и протянул Глухареву пистолет. Тот небрежно взял его и вышел вперед, стараясь не смотреть на белокурого.
Марат побледнел, понимая, что сейчас будет.
– Это не я, мужики, ребята, не я! – взмолился белокурый. – Не надо, пожалуйста, не надо, мужики, отпустите, пожалуйста! Это не я, это он!
Его худая рука неожиданно показала на Сафарова.
– Это Студент! Я видел его там, у ментов, это он согласился сливать!
Марат оцепенел. Как быстро все может поменяться. Все посмотрели на него. Фрол развернулся:
– Студент, выйди вперед.
Марата затрясло от ярости.
– Ты че несешь! – он подошел к белокурому и схватил его за одежду.
В разговор вмешался Краб.
– Где ты его видел? В ментовке? – спросил он у белокурого.
– Да!
– Тогда что ты делал в ментовке?
– Нет, я там не был, мне сказали, что видели его в ментовке, мне рассказали про него. У меня друзья хорошие. Они мне всегда помогают.
– Ты только что сказал, что видел его в ментовке! – крикнул Краб.
– Заткнитесь все, – скомандовал Фрол и посмотрел на Сафарова. – Студент, скажи нам здесь. Это правда?
– Нет, – Марат оттолкнул белокурого.
– Не верьте ему, – белокурый подпрыгнул на месте, зазвенев наручниками.
– Так что будем делать, студент? – наседал Фрол. – Кому из вас верить?
Сафаров не мог понять, что за игра здесь происходит.
– Да он так на любого может показать, – ответил Марат.
– Мы тебе поверим, Студент, только если ты сам это сделаешь, – Фрол встал со стула, забрал у Глухарева пистолет и протянул Марату.
Белобрысый осунулся и опустился на корточки.
– Давай я, он еще пороха не нюхал, – вперед вышел Сергей Лысый, но Фрол сунул пистолет в руку Сафарову и сказал холодно:
– Краб, давай мы будем лучше слушать то, что говорю я.
Лысый сверкнул на него глазами, но промолчал. Холодная сталь комфортно легла Марату в руку. Впервые он держал заряженное боевое оружие. Драматизм ситуации зашкаливал. Сложно представить, как можно оставаться спокойным, впервые прикасаясь к боевому оружию. И хорошо, если бы это случилось где-нибудь на стрельбище, в тире, или на худой конец в чистом поле. Но сейчас перед ним был человек. Живой человек. Пока живой. Не зверь, не тварь какая-нибудь. Человек, такой же, как и он сам. Пакостный, но все же человек. Рука сжимала кусок металла, изрыгающий смерть. В этот миг исчезли все: Фрол, Лысый, Глухарь, Француз. Все они стали отдаленным размытым фоном где-то сзади. Это сон, какой-то плохой сон! Выстрелить – и дело с концом? Он прав. Но виноват ли белобрысый? Виноват лишь в том, что валит вину на него? Избить его за это, но не убивать же. Как после этого смотреть в глаза своей матери? Кто он после этого?
– Ну? – послышался голос Фрола.
Марат отвел глаза от тощей фигуры белокурого и отдал пистолет Глухареву:
– Не, мужики, я не могу, как хотите.
Фрол криво ухмыльнулся и язвительно сказал:
– А он бы тебя укокошил.
Вперед вышел Француз и огромным кулаком рубанул белокурого по лицу:
– Хорош заливать, кусок дерьма!
Белокурый упал, но Француз легко поднял его, поставил на ноги и с размаху ударил еще раз. Белокурый повис на наручниках и завалился под лестницу.
– Ты ему черепушку расколол, – Фрол подошел к лежащему.
– Не, живой еще, но могу расколоть. Давай я его так добью, зачем марать ствол? – рявкнул Француз.
Фрол поморщился:
– Глухарь, давай, доделай уже.
Глухарев вышел вперед и через секунду грохнул выстрел. Белокурый даже не дернулся. Марат уставился на тело и замер. Человек несколько мгновений назад разговаривал, а теперь лежит убитый. Что-то было в этом противоестественное. Что именно Марат не понимал.
– Шевелись, Студент, – как сквозь туман услышал он голос Фрола. – Ты что-то совсем раскис. Думал мы тут в куклы с девками играем? Бери и помогай!
Они уже тащили тело по бетонному полу к выходу. Сафаров брезгливо и неловко взял мертвого за ногу. Снаружи стояла телега с лопатами и лошадь. Бросили в телегу, накрыли пологом, сели рядом, отвезли в глушь, где и машина не пройдет, выкопали могилу и похоронили. Пистолет выбросили на обратном пути в реку.
Назад ехали молча. Глухарев допил коньяк и уснул. Француз вел машину, Лысый смотрел перед собой расфокусированным взглядом, Фрол играл кистевым эспандером, а Марат глядел в окно на проплывающие пейзажи.
– Не дрейфь, Студент, – Лысый небрежно хлопнул Марата по плечу, – жизнь такая.
– Он точно предатель? Мне показалось тут с доказательствами не морочатся. Чуть меня не кокнули.
– Не бойся, тебя бы не кокнули. Фрол знал, кто предатель, а тебя так, проверял. Его зовут Костик. Звали. У него сеструха на наркоте погорела, а он решил ей помочь и как-то скорешился с ментом одним. Договорился, что сеструху отпустят за информацию о наших делах. А у Палладия там свои менты работают. Они и вложили Костика.
– Ничего себе. А можно как-нибудь без криминала? Просто чисто по бизнесу развиваться?
– В нашем деле нет. Не менжуйся, все в конце концов подохнем. Вообще у нас Глухарь по мокрухе работает. Безбашенный. Ему все равно. Наркоман, – он посмотрел на спящего Глухарева. – Столько народу завалил – весь лес перекопан.
Глава 19. Пусть кормится голубь с руки моей
Вечером Ленка прибежала домой пораньше с полными пакетами продуктов. Пока гостя не было, она приготовила запеченную куриную грудку с картошкой, большую тарелку оливье, винегрет и домашнюю выпечку. Напевая жизнерадостную мелодию, убралась в квартире, хотя всюду и так сияла стерильная чистота. Долго думала, куда поставить спортивный алюминиевый обруч. В коридоре нет места, в зале везде его видно, даже за диваном, на балконе быстро покроется пылью, а она крутит его почти каждый день. Пожала плечами и убрала пока на балкон. Накрыла на стол, поставила бутылку водки, две стопки, и села ждать. Немного погодя вскочила, словно вспомнила о чем-то, достала из серванта старый проигрыватель пластинок, протерла от пыли, поставила на пол у балкона. Пластинок у нее хранилось много, но она не помнила какие. Вытащила на свет из ящика стопку и выбрала самые современные. Посмотрела в зеркало, поправила одежду, прическу.
Уже стемнело, а ее гостя все не было. Ленка прислушивалась к шорохам на лестнице, выходила на балкон и стояла, вглядываясь в темные фигуры прохожих. Холодный свет уличных фонарей скудно освещал их, выхватив из темноты. Она никогда не читала книжек, а тут взяла с полки первую попавшуюся и стала пробегать глазами по строчкам, думая только об одном. По всем канонам отношений сегодня вечером должен был состояться их первый романтический ужин. Почему его все еще нет? Что случилось? Тревога нарастала вместе с движением стрелок на часах. Вот она – пресловутая женская доля. Ждать! Ждать с работы, ждать из командировки, ждать от друзей. Хотя, было бы кого ждать…
Наконец, глубоко за полночь, она поужинала в привычном одиночестве, как-то излишне гремя посудой убралась и легла спать. На кухонном столе, словно Эйфелева башня на Марсовом поле в Париже, возвышалась неоткрытая бутылка водки, как символ испорченного вечера.
Сафаров в это время сидел в ресторане со своими и незнакомыми ему братками. Как самого молодого, его посылали в разные места города с поручениями. В городе шел передел. Вместе с Крабом они подвозили важных людей в ресторан. Северо-западный район отходил Литейному из-за смерти их лидера, который получил пулю от неизвестного киллера. Неизвестный он только в официальной версии, все прекрасно понимали, откуда дует ветер. Промышленный, которому принадлежал Сафаров, получил также свой кусок – часть промзоны Северо-западного, еще небольшой рынок и две заправки. Город оказался поделен на две части.
В центре зала поставили особо сервированный стол, за которым сидели самые важные персоны, среди которых Сафаров никого не знал, но по повадкам несложно было определить их принадлежность к криминальному бомонду. Вокруг за столиками расположились их бригады.
– Вон тот, в белом костюме с телкой, рядом с Фролом, это наш Палладий, – кивнул в сторону центра Сергей, когда они с Сафаровым стояли неподалеку. Несмотря на временное перемирие, братки обеих сторон смотрели недобро друг на друга и сидели отдельно. Человек по двадцать с каждой стороны. Хотя их на входе разоружали, находиться в таком сообществе расслабленно не получалось. Что обсуждалось в ту ночь Сафаров не знал, но после переговоров вместе с Крабом развозил пьяных гостей. Освободился Сафаров только рано утром, когда обычные люди пошли на работу. Ушла на работу и Ленка.
На следующий вечер Ленка пришла домой позже обычного. По пути зашла к подруге. Не зная, дома ли ее новый гость, она сделала это специально, даже не давая себе отчета в том, что так мстит Сафарову за испорченный вечер. Да и то, если он все-таки окажется дома. Может ему что-то не понравилось, и он больше не придет? Подходя к двери своей квартиры, она немного взволновалась, не зная, что ждет ее за дверью. Может пустая квартира, а может сюрприз какой-нибудь, например, букет роз, за который она сразу бы простила ему все. Открыв дверь, она вошла – и никаких роз.
Сафаров лежал на диване и смотрел телевизор.
– Привет, – бросила она с порога, разуваясь.
Юноша вскочил с дивана и подошел к ней:
– Привет.
– Пропусти, я устала, – она протиснулась мимо него и пошла на кухню, где на столе оставалась бутылка водки.
– Вчера я не смог прийти.
– Я заметила. Дела срочные?
– Да. Работа такая. Прости. Ты, наверное, ждала меня.
– Ждала. Ладно, бывает.
– Чай будешь?
– Нет, я к подружке забежала по дороге.
– А я буду, если ты не против.
Она отрицательно покачала головой и пошла в ванную. Сафаров принялся хозяйничать на кухне. Раз уж его пригласили, наверное, сразу же не выгонят из дома. Он достал приготовленное Ленкой, разогрел, поставил чайник и, как умел, сервировал стол на двоих.
Ленка набрала полную ванну, залезла и лежала в горячей воде, ни о чем не думая. Через дверь она слышала, как работает телевизор, как гремит посудой на кухне ее гость, и у нее внезапно отлегло. Выходя из ванной комнаты, она почти забыла свою обиду. Наверное, все мужчины такие, чего уж на них обижаться.
– Присоединяйтесь, Елена Борисовна, – пригласил Марат на кухню.
– Налей мне чаю, – попросила она, обматывая голову полотенцем.
– Легко, – полушутя сказал он. – Мм, твоя курица просто обалденна.
– Нравится?
– Еще бы, Ленка, ты классно готовишь. Салат будешь? – Марат придвинул к ней тарелку.
– Да, немного.
– Давай, рассказывай, как прошел твой день, – сказал он.
– Ой, так себе.
И она рассказала ему про ссору с Валентиной из-за пакета с мукой, про то, что Артем нашел нового грузчика, мужчину лет 60, странненького такого, про новую блузку у подружки, которую та купила за полцены. Она рассказывала, а он смотрел на нее, стараясь делать это незаметно, чтобы не смущать. Она красива. Благородное утонченное лицо, чувственный подбородок, проницательный взгляд, красивая линия губ, чудный носик с подвижным кончиком, который забавно шевелился при разговоре. Потом они стояли на балконе и смотрели на город. Похолодало. Она накинула бабушкину шаль. Он обнял ее, почувствовав, что она давно этого хотела.
– Скажи, ты романтик? – прошептала она тихо, чтобы люди внизу на скамейке не слышали.
– Не знаю. Что значит быть романтиком?
– Ну, уметь ухаживать за женщиной. Хотя, – она улыбнулась и повернула к нему лицо. – Какой из тебя романтик? Ты еще слишком молод для этого.
Внизу под балконом прошла парочка в обнимку.
– У тебя были девушки? – спросила она.
– Да.
– Много, наверное?
– Нет. Зачем тебе это?
– Ты сказал раньше, что у тебя есть девушка в деревне. Кто она?
– Одноклассница.
– У тебя с ней серьезно?
– Не знаю. Как-то не думал.
– Ты ее любишь?
– Ну, у меня сложный период был тогда. Я даже не знаю, люблю ли ее.
– Ах, все вы мальчики одинаковые, – ласково сказала она и плотнее прижалась к нему, хотя все еще была напряжена.
– Почему ты позвала меня к себе?
– Хм, – она улыбнулась, – просто… ты мне понравился. Как человек.
Ночью Сафаров долго не мог уснуть и размышлял о своей жизни. Что происходит? Нелли все еще сидит занозой в сердце. Со Светкой случился короткий и яркий роман, и кажется, она в него влюблена. Ленка пригласила к себе и вот теперь лежит рядом и мерно сопит, а он в ее квартире проводит уже вторую ночь. Это измена Светке? Но он ведь ничего ей не обещал. И что он должен был делать? Поддерживать связь со Светкой? Жениться на ней? Он думал и так, и этак. Не решив в конце концов, как будет правильно, он решил пока плыть по течению. Для него пока не так важно, с кем он живет, с какой женщиной, как бы цинично это не звучало. Он молод, свободен, и у него есть цель. Хотя, какая у него цель? Заработать много денег? Купить машину, квартиру, дом в Испании? Разобраться что в этой жизни к чему? На него тут же нахлынули воспоминания о недавней расправе над белокурым Костиком. Кто дал им право лишать его жизни? Или этим правом обладают сильные? Если так, значит у кого-то, более сильного, есть право лишить жизни и самого Сафарова. Он теперь – соучастник убийства, невольный свидетель. Такой “бизнес” однозначно не имеет будущего. Это криминал. Ничего нового. Он читал о преступных синдикатах на Сицилии, в Бразилии, Мексике. То же самое сейчас разворачивается на его глазах, в его стране. Это не “новый бизнес”, как его называет Фрол, а старая добрая мафия. Как же теперь из нее выйти?
Следующим вечером он пришел раньше Ленки. Когда она открыла дверь, он вышел навстречу:
– Ты голодная?
– Да, слона бы съела, – она засмеялась, скидывая надоевшую за весь день обувь.
– У тебя есть вечернее платье?
– Есть. Зачем?
– Поехали в ресторан. Там поужинаем.
– Что? Зачем это?
– Я приглашаю тебя в ресторан. Кажется, именно так поступают романтичные мужчины? – он улыбнулся.
– А ты? У тебя есть фрак или смокинг?
– Уже есть.
– Что это? Малиновый пиджак? – она рассмеялась. – Ты что, шутишь? Ты зачем купил малиновый пиджак?!
– Так сейчас модно. Собирайся и пошли.
– Ну, неожиданно… вообще-то… мне надо голову помыть.
– Час времени на сборы тебе хватит?
Ленка достала единственное вечернее платье, которое подарила ей бабушка для выпускного вечера в институте. Шелковое черное платье по выкройкам от какой-то известной француженки. С бархатным декором и маленькими стразами под бриллианты. И она в него еще влезала.
Когда Сафаров увидел, что Ленка почти собралась, он вышел из дома, поймал такси и они поехали в ресторан с красивым названием Роситта. Марат специально выбрал другой ресторан, на окраине, не тот, который облюбовали люди Фрола и где недавно состоялся сход авторитетов.
– Я волнуюсь. Никогда не была в ресторанах. Не знаю, как себя там вести, – говорила она в такси.
– Не переживай, сейчас этикет демократический. Не обращай внимания на окружающих.
Зал Роситты встретил их приглушенным желтоватым светом и уютной обстановкой под натуральное светлое дерево. Чуть слышно, словно дуновение ветра, играла музыка. Ароматы духов, приглушенные звуки вилок и ножей, шорох платьев и шаги официантов. Швейцар – вышибала покосился на малиновый пиджак Сафарова, не зная, чего ожидать, а когда в нагрудном кармане оказалась американская банкнота, проводил до столика у окна, забранного тяжелыми шторами с вышивкой под золото.
К ним тут же подошла официантка и они сделали неприхотливый заказ того, что знали.
– Как тебе здесь? – спросил он.
– Потрясающе, – сказала она. – Надо было сделать прическу. Почему ты не предупредил меня заранее?
– Сюрприз.
– Уютно здесь.
– Расскажи о себе, – Марат придвинул к ней бокал с только что поданным шампанским.
– Мм, – она отпила немного, – не люблю его, из-за газа.
– А ты не комплексуй, пусть будет нормальная отрыжка.
– Марат! Ты что говоришь так громко? – Ленка округлила глаза.
– Ну так расскажешь о себе? Мне интересно.
Быстро принесли закуску, а затем и все остальное. Ленка раскраснелась и перестала смотреть на посетителей в зале.
– А я была замужем, если можно так сказать, – ее глаза подернула грусть. – Познакомились в институте. Хорошим показался. Ну, жили какое-то время вместе, потом один раз руку на меня поднял. – Она немного помолчала. – Ну я и выгнала его. А он потом под дверью в подъезде ночевал, все уговаривал, чтобы простила. И я простила. Зима все-таки, холодно ему там было, жалко его. Вдобавок соседка баба Маша нравоучительствовала, мол прощать нужно, ошибки случаются у всех. Поговорила я с психологом, старым знакомым с нашей кафедры, он теперь кандидат наук по психологии. Вроде как все сходится. Надо простить. Подружки все до одной толкали к нему. А вот душа уже не лежала, как в первый раз. Только мама ничего не советовала. Поступай, говорит, как знаешь, тебе жить. Ладно, сошлись мы снова. Вроде зажили, все хорошо. Свадьба в апреле. Взяли кредит, сделали свадьбу. Не ахти какую, так, лишь бы не стыдно было перед родственниками. А он взял и повесился. – Лицо Ленки пронзила боль.
– То есть как повесился? Чего-то я не понял.
– Так. Запил с друзьями прямо на свадьбе, а на утро повесился.
– Ужас, – Сафаров на секунду замер. Она замолчала, бесцельно гоняя вилкой по тарелке последнюю оливку.
– Представляю, сколько тебе потом пришлось выслушать от его родственников. Скорее всего виноватой сделали тебя.
– О-о! Ведьмой называли. До сих пор не здороваются, – она пожала плечами.
– Сочувствую, – Сафаров накрыл ее руку своей рукой.
Ее глаза намокли.
– Вот так, вроде и была замужем, а вроде и нет, – Ленка усмехнулась, подняв на него свои красные от слез проницательные глаза, в которых читалось: “а ты можешь стать моим надежным мужчиной?”
В этот миг Сафарову захотелось защитить ее от всех невзгод, от всех людей и пересудов, лишь бы ей больше никогда не пришлось испытать подобное. И он понимал, что существует только один способ сделать это – стать ее мужчиной. Про семь лет разницы в возрасте он даже не думал. Она для него в тот момент была взрослой уверенной женщиной, самостоятельной и вполне независимой, чтобы создать союз двух равноправных людей. Это то, что иногда привлекает молодых мужчин в женщинах немного постарше. Они – как крепкое вино, настоявшееся, знающее толк, но еще цветущее и дышащее молодостью, и оттого более ценное, чем молоденькие несмышленые девочки-ровесницы в розовых очках и с амбициями до небес. Сафаров видел ее доверие и очень хотел оправдать его.
– Маленькая моя, – произнес он, во многом даже неожиданно для самого себя.
Когда они приехали домой, Марат, пылая новыми чувствами, с порога подхватил ее на руки, внес в квартиру и уложил на диван, приговаривая:
– Маленькая моя. Ты такая маленькая.
– Постой, порвешь, – смеялась она, вставая, чтобы снять вечернее платье.
Еще никогда в жизни Ленка не была так счастлива, как в тот вечер. Неожиданный получился вечер. И она решила отдаться чувствам, не проверяя их и не подвергая сомнениям.
“Ах, юноша, что же ты делаешь со мной, юноша! Откуда ты? И где ты был? Мысли мои и сомнения – не спугните его! Пусть он не улетает, как голубь, пусть будет рядом. Пусть кормится с моей руки.”
