Григорий Шансов
Человек из пропавшей страны
Глава 35. Сломанный кран
Войдя в здание фабрики химчистки, Сафаров сразу погрузился в работу. Роман Эрастович уже был на месте и сортировал бумаги. Они делали из офисного здания пункт скупки ваучеров. Несколько кабинетов, касса, сейф, комната персонала, комната ожидания для посетителей, туалеты. Рабочие заканчивали косметический ремонт, собирали и ремонтировали старую мебель.
– Иди в цех, сейчас приедет машина, поруководи там, – сказал Роман Эрастович.
Сафаров отправился в расположенный рядом цех, где рабочие разбирали большие стиральные машины, центрифуги и другое оборудование, чтобы погрузить и отправить на металлолом. Фабрика химчистки прекращала свое существование. Сафаров командовал погрузкой. Он быстро освоился с новой ролью помощника Романа Эрастовича. И мало кто догадывался, что ему только пошел девятнадцатый год. Серьезный вид добавлял ему лет шесть – семь, хотя все равно для начальника он был молод. Типичная проблема молодых руководящих кадров. Работяги шутили над ним за глаза. И никто толком не знал его должности, даже сам Сафаров не знал.
– Ставь стоймя, лежа не влезут! – кричал Сафаров. – Уйди ты, чего на дороге стоишь?! Левее давай! Да помогите кто-нибудь этому! Четверо наверху, шестеро внизу! Осторожно, не сломайте кран!
Он быстро понял, что люди катастрофически нуждаются в руководстве. Кто-то должен организовать их, поставить задачи, обеспечить и подготовить фронт работ, а иначе – это толпа, которая будет сидеть и бездельничать. Еще он понял, как тяжело работать с людьми. Старые ржавые стиральные машины постепенно занимали места в полуприцепе двадцатитонного "КАМАЗа", который кряхтел рессорами от растущего веса. Во время очередной погрузки сломалась кран-балка.
– Где электрик? – спросил Сафаров. Ему никто не ответил.
– Электрик, говорю, где? – переспросил Марат с угрозой в голосе.
– Там он, спит на фуфайках у батареи, – сказал кто-то.
– Зови сюда. Мелочевку давайте так покидаем.
Сафаров принялся помогать рабочим. Через минуту подошел сонный электрик и начал ремонтировать. Подходило время обеда. Марат отправил бригаду в столовую, а электрика оставил.
– Э, у меня тоже обед, – электрик побросал инструменты и направился в сторону столовой.
– Постой! – скомандовал Сафаров. – Делай сейчас!
– Не буду! Обед! Ты чего совсем что-ли?
Сафаров встал у него на пути:
– Сделай. Пока бригада обедает, запусти кран-балку. После пообедаешь. Они что, тебя одного толпой ждать будут? Дело стоит, пойми ты.
– Да пошел ты! Ты кто такой? – электрик плюнул на снег и оттолкнул Марата. Сафаров схватил его за куртку, завязалась потасовка и электрик отлетел в снег с разбитой губой.
– Ты чего, сдурел?! – закричал пострадавший, вставая на ноги. – Хрена с два я к балке подойду! Да пошел ты! Кретин!
Он заковылял к столовой, а Сафаров подошел к водителю "КАМАЗа":
– Когда вторая машина будет? Мы две заказывали.
– Не будет второй. Я сам два рейса сделаю, – ответил шофер, мужичок в годах, с добрым лицом. – Лихо ты его приложил. Горячий ты больно. Смотри, разбегутся от тебя люди.
– А как еще с такими? Ладно, машина почти полная, езжай, выгрузи, а мы тут с краном решим.
Пока бригада обедала, Сафаров сходил на соседнее предприятие и попросил их электрика помочь. Тот повозился у щитка с электричеством, и кран-балка заработала. Проблема решена! Марат отвел его в сторону и сунул в карман несколько купюр. У того аж глаза заблестели:
– Если надо, обращайтесь.
После обеда погрузили вторую машину.
Вечером Сафаров вошел в новый кабинет к Роману Эрастовичу. Просторно, светло, пахнет краской. Секретарша принесла чай.
– Как с погрузкой? – спросил Роман Эрастович, шаря по карманам. – Да где же они, ключи от сейфа?
– Сделали. Две машины увезли. Ее по мелочи осталось, а так помещение готово, – доложил Сафаров.
– Отлично. В старом цехе будет склад оргтехники.
– Вы будете продавать оргтехнику?
– Да, я открываю фирму. Будем оптом закупать технику и реализовывать в области. Штат всего двадцать человек. Но это пока. Потом и больше.
– Ясно.
– Приходил электрик, на тебя жаловался. Ах вот он где, – Роман Эрастович наконец нашел ключ от сейфа и положил в карман.
– Кран сломался, а этот бездельник отказался в обед поработать. Дело прежде всего, я так считаю, – Сафаров повернулся к Философу и сел на прохладный подоконник. – На Западе так не работают.
– А как там работают? – спросил Роман Эрастович скептически.
– Главное – дело, производительность труда, а не потеря времени на обед. Если случится пожар, а у пожарника обед? – Сафаров взял стакан с чаем, размешал сахар и небрежно бросил ложку на жестяной поднос.
– Не был ты на Западе, наслушался рассказов, нахватался. Все не так просто, как тебе кажется. Взять Германию. Работать начинают ровно по часам. Перерыв – по часам. Не доделал, а наступило время обеда – ты обязан отложить работу, остановиться и приступить к ней только в положенное время. За работу в перерыв там наказывают! Но и за безделье в рабочее время тоже наказывают. Положено за смену рабочему сделать четыре детали, если сделает пять – накажут, потому что торопился и сделал некачественно. Сделает три – тянул время. А за рукоприкладство там либо штраф, либо тюрьма, и причем сам твой начальник тебя и заложит.
Сафаров призадумался.
– Дам тебе совет на будущее. Из-за работы руки не распускай. Девушку защищать – вот тут пожалуйста, а в этой ситуации ты не прав. Накажи работягу рублем, уволь, но руки не распускай. Они – такие же мужики, как и ты. Ударил мужика – он тебя в ответ ударит, ведь правда на его стороне. Возьмешь оружие – он тоже его возьмет. Если не побьет тебя в открытую – подкараулит в подворотне и покалечит.
– Какая-то бабская философия, – усмехнулся Сафаров.
– Ладно, со временем ты поймешь, – сказал Философ и раскрыл папку с бумагами. – Так, что тут у нас на завтра? Завтра я увольняю всех, кто не вписался в новую концепцию. Будем решать с отделом кадров. Это официальный конец истории фабрики химчистки.
– И куда им идти?
– Это не мои проблемы. И не твои. Я и так плачу им зарплату из своих денег, хотя фабрика не получала прибыли даже когда машины крутились. На следующей неделе открываем пункт скупки ваучеров. Ты обеспечишь порядок, бухгалтерша и девочки возьмут на себя обслуживание, а я буду неподалеку, для консультаций. Завтра придумай как сделать надпись на воротах. Расклеишь объявления по городу и дашь объявление в местные газеты.
– На какие деньги мне взять все это? – спросил Сафаров.
– Что взять? – не понял Роман Эрастович.
– Ну, краски там купить, лист фанеры, – пожал плечами Сафаров.
– В твою зарплату уже включена мелкая расходка. Бензин, обеды и прочее, все это априори включено, – ответил Роман Эрастович. – Так что действуй и не отвлекай меня по мелочам.
– Ясно, – ответил Марат, допил свой чай и, попрощавшись, направился к выходу.
Сафаров погружался в кипучую жизнь людей от бизнеса и открывал для себя ее новые грани. Катастрофически не хватает времени! В бизнесе главная проблема не деньги, а время! Если в рэкете он мог полдня слоняться по своим делам, то теперь сходить в туалет проблема. И все же новая деятельность ему нравилась.
Глава 36. Она
Ослепительный свет солнца, отражаясь от свежевыпавшего снега, резал глаза. Город просыпался. Хлопали разболтанные двери подъездов, отдаваясь эхом от стен. Собаки копошились на детской площадке, а их похмельные хозяева продирали заспанные глаза. Перед серой высоткой стоял молодой человек. Руки в карманах куртки, на голове спортивная шапочка, поднятый воротник. Вид даже одного крепкого парня на улице в те годы вызывал опасения. Парень смотрел наверх, туда, где нужная квартира. Что толкает человека на безрассудство? Жажда адреналина? Суетность бытия? Отсутствие смысла в сером быту? Сафаров открыл скрипучую дверь и шагнул внутрь.
Решение пойти к ней родилось внезапно, этим же утром. Он вдруг отчетливо понял, какой сегодня день, вспомнил что она сказала в прошлый раз: “Приходи, если не боишься”. И подумал: “А, плевать!” Алиса ему нравилась. Даже больше, чем просто нравилась. Что-то в ней было такое, от чего перехватывало дыхание. Что-то неуловимое, как слабый запах, тихий шепот и далекая музыка в ночи. Длинные волосы цвета темного каштана. Насмешливые глаза из-под забавной челки. Нежные черты лица. Идеальная фигура и линия ног. Ласкающий голос. Все, что она делала, как двигалась и говорила, вызывало в нем не просто восхищение, а настоящую дрожь.
Она приглянулась ему еще тогда, при первой встрече в особняке шефа. Но Сафаров не позволял себе даже думать о ней, ибо она – девушка Палладия. Однако в ту ночь, когда он подвез Алису, все перевернулось с ног на голову. Теперь она не выходила у него из головы. Он постоянно думал о ней, не признавая это перед самим собой. Гнал мысли и в то же время наслаждался ими. Ее образ постоянно сидел в голове, что бы он ни делал.
Смело нажал он кнопку звонка и начал фантазировать, как она откроет дверь. В чем она будет? Может в халате? А может в шортах и майке? Ждет ли она его или удивится, что пришел? Дверь открылась и … там стояла женщина лет сорока в домашнем халате.
– Здравствуйте, – произнес он, думая, не ошибся ли квартирой.
– Здравствуйте, – ответила женщина, вопросительно взирая на молодого человека.
– Алиса дома? – спросил он.
Женщина смерила его взглядом с ног до головы, будто пальто перед покупкой, и спросила:
– А вы кто?
– Знакомый, – ответил Сафаров.
– И давно вы знакомы? – в ее голосе прозвучала тревога.
– Летом как-то тусили, – ответил Сафаров.
– И она дала вам этот адрес? – на ее ухоженном лице отразилось искреннее недоумение, словно ее дочь – ангел, спустившийся с небес, который помыслить не мог приглашать домой парня.
– Да, а что?
– И пригласила вас сюда?
Тут сзади нее появилась Алиса и повышенным тоном заявила:
– Мам, ну я же просила! Это ко мне!
Дверь бесцеремонно закрылась и оттуда послышался встревоженный голос матери, пытавшейся объяснить что-то, а затем крик Алисы:
– Это моя жизнь! Моя! Поняла?! Как хочу, так и живу! Не лезь, слышишь! Зачем тебе знать кто это?! Какая тебе разница?!
Дверь распахнулась, и растрепанная Алиса бросила Сафарову:
– Жди на улице.
Тот пожал плечами и вышел во двор, залитый солнцем. Собаки со двора исчезли, а вместо них копошилась малышня, визжа и крича до звона в ушах. Какой-то бомж копался неподалеку в мусорных баках, что-то собирая в грязный пакет. У бомжа была заточенная лыжная палка, которой тот проворно орудовал, отыскивая нечто для себя ценное. Он не смотрел по сторонам. Содержимое мусорных бачков его интересовало больше, чем мнение окружающих.
Наконец вышла Алиса, одетая в ярко-желтый спортивный костюм. Самый лучший цвет, чтобы ее с Сафаровым видел весь город! Словно кивок поплавка на безмятежной глади озера, костюм притягивал внимание прохожих. Лучше бы она оделась в белое, как заяц-беляк; и красиво, и незаметно на фоне снега. Алиса поправила вязаную шапку с помпоном из меха и бросила небрежный взгляд на Сафарова.
– Извини, маман приехала раньше, – сказала она.
– Да уж, маман у тебя беспокойный. Куда хочешь пойти? – спросил Марат.
– Ты на тачке?
– Да.
– Поехали на лыжах кататься. Я знаю место. Там напрокат дают.
Они направились к машине, предвкушая интересный день, как вдруг сзади послышался хриплый голос:
– Доча, доченька!
Марат и Алиса обернулись. Оставив мусорную пажить, от бачков ковылял бомж, тот самый, с лыжной палкой и пакетом. Алиса поначалу растерялась. Сафаров заметил, как она еле слышно ахнула. Это было так мило. От бомжа разило страшной вонью. Марат закашлялся и сделал шаг в сторону.
– Доченька, а я же тебя узнал, красавица ты моя. Узнал ведь. Мадемуазель какая стала. К матери приходила? Как она? Не болеет?
– Нет. И мне некогда, – она с презрением отвернулась и пошла прочь.
Бомж заторопился следом, бормоча сизыми опухшими губами:
– Куда ты, погоди! Постой, я же отец твой родной!
– Уходи! – резко ответила Алиса, не сбавляя шаг. Ее лицо стало мрачным, как небо перед грозой.
– Дай денег, доча! Займи! Край надо! До получки! Как получу – сразу отдам! – бомж закричал вдогонку голосом, в котором профессионально доминировала театральная жалобность.
Сафаров достал из кармана немного денег и сунул ему в руку, чтобы тот отстал. Бомж проворно запихнул бумажки в карман и заторопился в магазин. Алиса и Марат сели в машину.
– Это что, и правда твой отец? – спросил Сафаров.
– Да, – Алиса отвернулась.
– Что случилось?
– Да запил, мать выгнала на улицу. Лучше бы у меня вообще не было отца. Ненавижу его. Мне стыдно, что у меня такой отец. Быстрей бы сдох уже. И никому об этом не говори, понял?
Она посмотрела на Сафарова, который поймал ее взгляд и не хотел отпускать. Даже такой понурый и злой.
– Хватит на меня пялиться, поехали уже, – Алиса махнула желтой кожаной перчаткой, надела солнцезащитные очки и откинулась на спинку сиденья. – Да пошли они все куда подальше.
“Вот это да, – подумал Сафаров. – У девушки Палладия папа – бомж!”
После катания на лыжах Алиса развеселилась и, казалось, позабыла про испорченное утро. Они заехали в старую советскую столовую, где продавали чебуреки. Хорошей еды на продажу в то время почти не было. То мясо не доложат, то в фарш добавят неизвестной субстанции. Но в этой столовке на качество не жаловались.
– Принеси сюда, я не хочу внутрь заходить, – попросила она.
Сафаров накупил чебуреков с газировкой. В машине тепло, горячие чебуреки и красивая девушка рядом – что еще нужно для счастья? Он смотрел как она не стесняясь ела, облизывала губы и откидывала назад спадающие волосы цвета темного каштана. В голодной женщине есть какой-то изысканный шарм.
Потом они поехали кататься за город, гуляли по усыпанному снегом лесу, прошлись вдоль замерзшего озера. Алиса, казалось, нисколько не устала за весь день. Подтянутая, спортивная, с фигурой танцовщицы. Сафаров не отрывал глаз от ее сильного тела и готов был исполнить любую ее просьбу.
Когда они брели к машине у озера, Алиса спросила:
– Если я о чем-то тебя попрошу, ты сделаешь это?
– Да, – ответил он, – а что нужно сделать?
– Все что я захочу, сделаешь?
– Говори, все сделаю, – он подошел ближе, думая, что настал тот самый момент романтики.
Она засмеялась и увильнула от него в сторону:
– Стой, не нужно меня хватать. Прыгнешь ради меня с крыши дома?
– Зачем это?
– Ты же сказал, что сделаешь все, что я попрошу.
– Ну а смысл?
– Зачем тебе смысл? Скажи, ты способен на поступки?
– На какие поступки?
– Если я скажу, убьешь человека? – она сузила глаза.
– Какого человека?
– Какого скажу, неважно. Ради меня.
– Ты же сейчас шутишь? – Сафаров через силу улыбнулся.
– Конечно шучу, чего ты испугался? – вдруг засмеялась она. – Давай, уже, колхоз, поехали домой!
Когда они добрались до города, дорогу перегородила толпа людей. Стоял трамвай с открытыми дверями и напротив него автобус. Несколько парней крепкой наружности спешно заталкивали в автобус пассажиров трамвая.
– Я их знаю, – прокомментировал Сафаров. – Это типа контроллеры. Заходят в трамвай, ловят безбилетников, сажают в свой автобус и выбивают штраф. Сумму называют “от балды”, смотря кто как одет. Деньги себе в карман.
– Лохов разводят, – ответила Алиса.
– Ну типа того. Вроде и обществу хорошо и себе.
Толпа быстро рассеялась, и они смогли проехать. За автобусом в это время избивали парня, который попытался сбежать от “контроллеров”.
– Ты думала когда-нибудь, почему Советский Союз развалился?
– Никогда не думала. А чего думать? Ну развалился и что? Живи и не морочь себе голову, – сказала она.
Сафаров усмехнулся.
– А с Палладием ты когда увидишься? Или ты у мамы пока живешь?
– Я живу там, где захочу. Он меня любит и долго не может без меня.
– Как это он тебя с самолета не встретил?
– Он и не знал каким рейсом я прилетаю.
– Как?
– Подружке надо было пораньше, и мы взяли билеты на неделю раньше. Я ему вот только вчера вечером позвонила.
– А если он захочет увидеть тебя уже сегодня? – он посмотрел на ее миловидный профиль, успевший стать за этот насыщенный гормонами день каким-то до боли родным. Не хотелось отпускать ее, не хотелось, чтобы все заканчивалось.
Когда они подъезжали к дому мамы Алисы, Сафаров неожиданно увидел то, из-за чего у него внутри похолодело. В темноте у подъезда стоял “шестисотый мерс" Палладия.
Сафаров не стал сворачивать к подъезду, а проехал прямо.
– Куда ты? – спросила Алиса.
– Тебя, похоже, ждут.
– А-а, – сказала она, как ни в чем не бывало, – заезжай за дом и встань у того забора.
Сафаров сделал крюк и высадил спутницу с другой стороны дома.
– Чао, колхоз! – небрежно бросила она, выходя из машины.
– Еще погуляем? – спросил он со слабой надеждой.
– Возможно, но не факт, – ответила она и пошла прочь.
Сафаров думал, что они поцелуются на прощанье, как в кино, но вместо награды получил возможность лицезреть уходящий от него силуэт, пока она не скрылась за углом. На душе стало тоскливо и одиноко, словно и не было того прекрасного дня, когда он мог так просто смотреть на нее в пугающей близости. Он вышел из машины и пошел следом, чтобы убедиться, что все в порядке. Там был угол, скрытый ветками кустов, откуда виден подъезд. Сафаров подошел к углу здания и осторожно выглянул. Алиса подошла к мерседесу. Опустилось стекло, она что-то сказала водителю, вошла в подъезд и через несколько минут спустилась снова с большой сумкой. Села в машину и уехала, оставив Сафарова наедине со своими запутанными мыслями.
Вот так неопределенно и закончилась их романтическая прогулка. Что это было? Неужели ничего? Может ли девушка пригласить парня на прогулку и ничего к нему при этом не чувствовать? А внутри него горел пожар. Он влюбился. Этот огонь сжигал все, и рассудок в том числе. Сафаров не знал, что ему делать и как дальше жить. Пристрелить Палладия? А что потом? Бежать с ней хоть на край света? Жить в бунгало на берегу океана, пить мексиканскую “маргариту” на закате и скрывать свое прошлое? Бедный глупый юноша, ведомый "химией" и обманутый романтикой из кино! В эти годы особенно кажется, что возникшие чувства решают что-то. Что они достойны взаимности. Что чувства не могут быть напрасны. Конечно же, влюбленный достоин счастья! Раз уж чувства появились, то обязательно должен быть желаемый ответ – любовь на всю жизнь и смерть в один день!
Глава 37. Роман Эрастович и бизнес
До Нового года оставалось две недели. Офис по приему ваучеров заработал в полную силу. Люди повалили, стояли в очереди и ругались, если кто-то пролезет вперед к заветному окошку кассы. За каждую бумажку им давали наличные, которые можно сразу пустить в дело. А в ваучерах никто не видел ни смысла, ни пользы. Сафаров активно работал с раннего утра и до позднего вечера. Подвозил наличность, руководил сотрудницами, разбирался с буйными клиентами.
Вечером он вошел в кабинет Романа Эрастовича.
– Ну как успехи? – спросил Философ.
– Сейф полный, нужно "фантики" куда-нибудь увозить, – посетовал Сафаров.
Роман Эрастович посмотрел на него веселыми живыми глазами:
– Завтра открываем еще одну точку. Около рынка. В библиотеке. Договорился с администрацией. Ты пойдешь туда и наладишь процесс. У тебя хорошо получается.
– А здесь?
– Здесь бухгалтерша присмотрит. Да и я неподалеку буду. Там ты нужнее. Все под твою ответственность. Возьмешь кассиршу, расклеите с ней объявления в том районе, поставишь рекламный щит, который уже на месте в библиотеке лежит.
– Народу мало. Нужны мужики крепкие. Все-таки большие деньги. Вдруг чего.
– Да кто тут сунется? – отмахнулся Роман Эрастович. – Ты же знаешь Палладия, он тоже в деле.
– Попроси у него парней, Роман Эрастович.
– Ладно, подумаем.
– А эти куда девать? – спросил Сафаров, имея в виду переполненный сейф.
– Отвезем сегодня к брату моему. У него дом под охраной.
Через час Сафаров и Роман Эрастович перенесли ценные бумаги, упакованные в коробки из-под пряников, в небольшую комнатку на первом этаже особняка Палладия. Сафаров помнил, что Палладий запретил ему появляться здесь, но сейчас он с Романом Эрастовичем.
Во всем доме горел свет, и где-то там, думал Сафаров, в одной из комнат сейчас Алиса. В полупрозрачном коротком платье, на высоких каблуках, одной рукой держит бокал шампанского, а другой небрежно поправляет длинные волосы цвета глубокого каштана. Женщина – приз! Только для избранных! У того, кто его выиграл, никогда не погаснет искра в глазах!
От этих мыслей у него сперло в груди. Он хотел обладать этим призом.
– Мы поднимемся наверх? – спросил он Романа Эрастовича, надеясь хоть мимолетно встретиться с Алисой.
– Зачем?
– Сообщить, что бумажки привезли.
– Не нужно. Поехали по домам. Завтра много работы.
Сафаров тяжело вздохнул и пошел на выход. Быть так близко к своей мечте и не увидеть ее! Вот бы выкрасть ее…
На следующее утро Сафаров заехал в офис, взял две коробки с деньгами, готовые нарезанные объявления, кассиршу – невзрачную молодую женщину со шрамом на губе и хромой ногой, и поехал на новую точку. В библиотеке не было оборудованной кассы. Они поставили рядом два стола, спрятали коробки в шкаф и установили несколько столов в виде баррикады, чтобы проходили по одному. У входа выставили небольшой щит со словами: СКУПКА ВАУЧЕРОВ. Марат нашел двух прогуливающих уроки школьников и нанял их расклеивать объявления по рынку и окрестностям.
До обеда не было никого, во второй половине дня стали захаживать, а спустя пару дней люди занимали очередь с утра и с нетерпением ждали, когда приедет Сафаров с кассиршей и откроет библиотеку.
За неделю до Нового года Сафаров с Романом Эрастовичем открыли третью точку в районе. Библиотеку он передал двум бывшим рабочим фабрики химчистки, а сам с хромой кассиршей перебрался в подвал рядом с вокзалом. Снова успех повторился. Людям нужны были деньги, чтобы отметить праздник. Не каждый раз удается обменять бесполезные бумажки на реальные деньги. Некоторые спрашивали: “Ребят, зачем вам этот цветной мусор? Куда вы их денете? Туалеты обклеите? Вы же разоритесь!” Но Сафаров всегда отвечал: “Не ваше дело! Получили бабки – проваливайте.”
Неожиданно с точкой в библиотеке случился инцидент. Приезжие налетчики забрали всю наличность и избили сотрудников. Ваучеры странным образом не тронули. Налетчиков нашли в тот же день, по привычке вывезли в лес, там застрелили, а землю копать не вышло, потому что уже замерзла на метр в глубину. Отвезли тела в котельную и там сожгли. Операцией руководил Фрол. После этого Роман Эрастович попросил у Палладия по два бойца на каждую точку – следить за порядком. Палладий согласился, но скоро понял, что теперь у него не хватает людей. Но на то они с Философом и братья, чтобы полюбовно решать свои вопросы.
Роман Эрастович торопился. По разговорам Сафаров понял, что его начальник участвует в каком-то важном аукционе. Ваучеры теперь не складывались в комнате коттеджа. Их забирал сам Философ на машине. Приезжал исправно днем и вечером. Объезжал все точки и развозил наличность. Сафарову нравилась новая работа. Он понимал, что был частью какого-то большого механизма, по словам Философа, работающего на будущее страны. Страны, встающей из руин ошибок и просчетов. Его воодушевлял ажиотаж вокруг цветных бумажек. Благодарные лица людей, очереди, “благородная ругань”. А в качестве награды – щедрая зарплата и одобрение Философа, который умел зажечь людей своими идеями.
31 декабря 1993 года две временные точки по скупке ваучеров были закрыты. Оставалась только одна, на бывшей фабрике химчистки. Сафаров сдал помещения арендодателям и на входе приклеил бумажки с адресом фабрики. Покончив с этой работой, Марат отправился на фабрику химчистки, где его ждали две сотрудницы, которых нужно срочно отвезти в заводоуправление Трубопрокатного завода вместе с еще одной коробкой заветных цветных бумажек. Философ ждал их там, на заводе, вместе с Палладием и другими. На заводе творилось некое действо, поэтому все спешили. Сафаров же вернулся на фабрику, где оставались только хромая кассирша и пьяный сторож. Это был сумасшедший день. Но вечером…
Палладий занял половину ресторана. Так как сделано это было в самый последний момент из-за неорганизованности, то возник конфликт. На новогоднюю ночь все столики оказались забронированы, кроме нескольких, отведенных “братве”. Пришлось буквально “выкидывать” людей на улицу. Самых значимых не тронули, а тех, кто попроще, “вежливо просили” собирать манатки и проваливать. Ребята Фрола работали тихо, и почти все неудачники, не желая проблем, торопились на выход. Кто-то не захотел уходить. Начал шуметь. Однако спустя минуту разговоров он куда-то исчез вместе с двумя друзьями. Владелец ресторана тихо пил корвалол у себя в кабинете. Ближе к ночи все утряслось.
Палладий и Философ приобрели Трубопрокатный завод и праздновали Новый Год, а заодно и победу в большой экономической войне. Претендентов на "достояние народа" было несколько, в их числе две иностранные компании, но никто из них вовремя подать документы не успел. Само собой, все устроили Философ с братом и “люди из министерства”. Они еще летом сняли тогдашнего директора, который подал за это в суд. Председатель суда обещал “тянуть волынку” и решить вопрос через пару-тройку лет не в пользу истца. Новый директор, ставленник Философа, назначил себе такую зарплату, что еле живой завод вконец обанкротился. Через СМИ пустили слух, что в регионе крупный трубопрокатный завод не нужен, поскольку по соседству работает еще один. Так серьезное предприятие стало терять интерес инвесторов и акции удалось приобрести по заниженной стоимости.
В ресторан пригласили лояльное новому владельцу руководство завода и значимых людей города. Все они помогли, чтобы этот день стал вдвойне праздничным. В самом центре зала, за столиком у сцены, сидели Роман Эрастович, директор завода, Палладий и его пассия. Философ, как всегда, оделся проще всех – накинул на свитер мятый пиджачок и сверкал потертыми джинсами. Палладий и директор – в строгих деловых костюмах.
В компании центрального стола выделялась Алиса. На ней было облегающее черное платье с блестками в форме игривых линий, нахально блуждающих по женскому телу. На волосах цвета глубокого каштана, уложенных каскадом, играла бриллиантовыми бликами ажурная заколка в виде маленькой серебряной короны. Серебристые, инкрустированные бриллиантами туфли с высоким каблуком, служили гармоничным обрамлением ее чудесных ног, а тонкие браслеты украшали нежные, красивые руки. Милое личико без следов пудры, изумрудные глаза, нежная линия губ, шея, женственные плечи, идеальная талия, бедра, длинные ноги… Куда ни посмотри, она была само совершенство, словно не женщина родила ее, а лучшие скульпторы трудились скрупулезно, вложив в ее образ сокровенные мечты. Слова настолько бедны, что никогда не смогут полностью передать всю ее красоту. Даже цвет ее кожи невозможно с точностью описать. К ней тянет безмолвно прикоснуться и вдохнуть живительный аромат, не думая ни о чем, поскольку любая мысль только повредит совершенному образу.
Сафаров болел ей. Грезил во сне. Днем, задумавшись, уносился в неведомую страну с розовыми облаками, где только он и она. Они были счастливы вдвоем, им было хорошо безо всякой причины. Они гуляли по парку, совершенно безлюдному, в котором спелая вишня и малина, душистые яблоки и мягкая трава под ногами, теплый ветер в кронах деревьев, ласковое солнце и она, нежная, доступная, разгоряченная, только его и только для него. Для него ее смех, для него ее улыбка, ее волнующий взгляд – для него. Эх, как же все-таки здорово! И ничего в жизни больше не нужно!
Здесь были и другие девушки, одетые роскошно, под косметикой, словно “индейцы на тропе войны”, но ни одна не могла сравниться с Алисой. Все какие-то угловатые, несуразные и некрасивые. Женщины это чувствовали, и злились. На сцену поднялись музыканты, зазвучали пробные звуки. В ресторане сидели некоторые из братвы, среди которых был и Краб. Сафаров подсел к ним.
Когда московские куранты по телевизору пробили полночь, выстрелили пробки от шампанского и раздались ликующие возгласы. Палладий прямо из зала попросил микрофон и поздравил всех с двойным праздником: Новым годом и передачей Трубопрокатного завода в частные руки. Кто-то в сердцах завизжал от радости. В глотки полилось искристое, полетело оливье, колбаски, селедочка под шубой и прочие гастрономические радости.
В организации праздника произошла накладка. Не было Деда Мороза.
– Где Дед Мороз? – в шутку крикнул кто-то.
– Щас будет! – ответили ему.
Парни поймали на улице первого попавшегося Деда Мороза и тот, хмельной и ошарашенный, прижимая к себе заляпанный мешок, произнес поздравления у пышной елки на сцене. Морозу никто не заплатил, а когда он об этом заикнулся, вежливо вытолкали на воздух. Поняв, кто отдыхал в ресторане, Дед Мороз проворно скрылся за углом, радуясь, что не пострадал. Здоровье – тоже гонорар.
На сцене музыканты заиграли шансон. Пел немолодой певец с бородой. Душевно пел. Ему подпевали две артистки местного разлива. Веселье закружилось. Музыка, закуска, коньяк, вино. Разгорячившись, курить стали прямо в зале. Кто-то открыл окно. Народ потянуло танцевать. Танцующие вышли на центр, столы отодвинули. Однако Сафаров заметил, что “пехота”, как тогда стали называть простых рэкетиров, от танцев воздерживалась и на спиртное не налегала. Была вероятность, что придут нежелательные “гости”. Для охраны порядка на улице дежурил милицейский “Уазик” со снятыми дверными ручками. Из ресторана временами выходил человек с пакетами и передавал в машину отборные закуски, специально упакованные на кухне.
Словно вгоняя веселье в лирическую ипостась, заиграл медленный танец. Девушек быстро разобрали. Палладий вышел с Алисой. Чувственно лежали на плечах партнера ее руки, струились по спине волосы темного каштана, улыбались чуть раскрытые губы. Она разговаривала с Палладием. Из-за громкой музыки их лица были настолько близко, что касались носами. Сафаров, как завороженный, смотрел на нее и вдруг понял: он это где-то уже видел. На выпускном вечере! Точно! Когда Нелли Ушакова танцевала с Юркой! А Сафаров, влюбленный в Нелли, держал в руках набирающие жирок бока учительницы – златовласки. “Вот так совпадение”, – подумал он. И чем больше он смотрел на Алису, тем яснее теперь понимал, что она очень похожа на Нелли. Неужели он полюбил ее лишь за то, что она напоминала ему Нелли? Сафаров тут же отбросил эти мысли, поскольку Алиса несравнимо прекраснее. В его кровь выплеснулся адреналин, а он решил сделать то, что не сделал тогда, на выпускном.
