Григорий Александрович Шепелев
Кубыш-Неуклюж
А с Крапивиной Света справилась. Даром, что ли, полтора месяца отшибала себе всю попу, швыряемая Наташкой и иногда швыряя её? К тому же, Крапивина была пьяная. Увильнув от её дубинки, Света что было силы врезала выпускнице ногой по голени, чтобы вызвать болевой шок, а потом схватила её одной рукой за ремень, другой – за рукав, да и припечатала, перебросив через бедро. Вторая богиня истошно выла, уже распластанная в грязи животом и мордой. Бульдог рычал и не разжимал челюсти. В трёх домах, стоявших поблизости, загорались окна. К месту сражения со всех ног бежали Олег, Маринка со своим пёсиком и ещё человек пять-шесть.
Глава семнадцатая
Серёжка узнал обо всём в четыре часа утра. Ему позвонил Олег. В девятом часу утра Жоффрея и Свету доставил к дому патрульный автомобиль. Жоффрей был доволен. Все офицеры районного ОВД во главе с полковником Токмаковым да плюс ещё следственная группа из нескольких человек по очереди пожали его переднюю лапу, а Свету расцеловали. Войдя к Серёжке, Света вернула ему трость, куртку, бульдога, "мыльницу".
– Извини, – сказала достойная ученица Натальи Владимировны Лиховской, – не буду я покупать у тебя фотоаппарат. Плёнку из него забрал следователь.
И она взялась за дверную ручку, чтобы уйти. Серёжка остановил её.
– Погоди! Так они признались?
– Ещё бы! Да, к доказательной базе опытный адвокат, конечно, придрался бы, но родители оказались очень порядочными людьми. Они им задали трёпку, и показаний было дано на восемь страниц. Но давай потом, я сильно устала и хочу спать!
Свету разбудили в три часа дня. На это решилась Рита, которая ездила по делам, а когда вернулась, с трудом смогла приблизиться к дому.
– Там тебя требуют, – сообщила она, сдёрнув одеяло со Светы. Та приоткрыла глаза и тут же зажмурилась, жалобно поджимая коленки.
– Требуют? Кто?
– Народ!
Поняв, что к чему, Света потянулась, зевнула.
– А где Жоффрей?
– Да он там уже три часа торчит! Расхвастался не на шутку. Все его задарили и закормили. Тебя хотят.
– Хорошо. Я, может быть, выйду через пятнадцать минут, если только встану. Иди, скажи!
Рита это сделала громогласно, воспользовавшись балконом. Народ собрался у Эдика, совершенно испортив ему торговлю. Численность впечатляла. Немалую часть толпы составляли дети. Центром внимания был понятно кто, Рита описала всё точно. Когда не через пятнадцать, а через сорок минут Света с наспех вымытой головой и в голубом платье всё-таки появилась перед народом, её подруга опять была на балконе и наблюдала. Встретили Свету как знаменитость всемирной величины, вышедшую к публике. Первой стала визжать и хлопать в ладоши Яна, а вслед за ней – малыши, школьники и взрослые. Было много совсем даже незнакомых людей, что не удивляло – собачники, как известно, народ сплочённый. Вдобавок, Аська и Зойка с их длинными языками успели утром пройтись по всему району. Овация длилась долго. А потом заспанной, но сияющей Свете пришлось принять букет из полутора сотен благоухающих белых роз. Её целовали и поздравляли. Эдик пообещал принести ей позже арбуз и дыню. Наденька нахлобучила на неё отличную шапку, довольно новую, с хорошо приделанным лэйблом. Даня и Соня, перворазрядница по синхронному плаванию, пытались подарить кролика. От него Света отказалась. Что-то сказав Жоффрею с Серёжкой и выразив всем признательность небольшим актёрским поклоном, она вернулась домой, отнесла цветы на балкон и села есть манку. Манку сварила для неё Рита.
– Какие были у них мотивы? – спросила та, сев напротив. Света взглянула на неё мрачно.
– Понятия не имею! Какая разница? Мифология, комплекс неполноценности, сатанизм. Всё в одном флаконе. Разве это так важно?
– Конечно, – кивнула головой Рита. – Мне интересно, что с ними будут делать – лечить, сажать или штрафовать?
– Я бы их убила. Если бы у меня было ещё полторы минуты, так бы и сделала.
Зачирикал дверной звонок. Рита неохотно встала, открыла. Три помощника Эдика внесли дыню, арбуз и ящик кишмиша. Они сказали, что люди уже расходятся. Доев кашу, Света задумчиво закурила.
– Щенков они никому не дарили, убили всех до единого, – продолжала она, когда Рита снова села за стол. – Это был у них такой кайф – ласками внушить щеночку любовь, а потом внезапно начать его истязать. После истязаний всех зарывали, кроме английского сеттерёнка. Его решили оставить.
– А для чего?
– Чтобы вызвать шок. Эффект превзошёл все их ожидания, и они немного перепугались. По словам Немовой, сеттерёнка было ей жаль. Она не решилась взять его на руки в ночь убийства, и он бежал за ней до подвала. Потом спустился туда.
Рита быстро встала и ушла в ванную. Минут десять оттуда слышался шум воды, и ничего более. Света сделала себе кофе. Потом она прикурила ещё одну сигарету, погасив прежнюю раньше времени. А когда подруга вернулась, Света не стала смотреть на её лицо. Рита не могла не оценить этого.
– Где они прятали дубинки? – осведомилась она, также закурив.
– Между гаражами, в кустах. Там заросли непролазные.
– А они не боялись, что эти палки найдут и снимут с них отпечатки?
– Послушай, Ритка! Если бы они были такие умные, хрен бы я их взяла голыми руками.
– Ты и Жоффрей, – уточнила Рита.
– Конечно, я и Жоффрей! Жоффрей, кстати, сделал гораздо больше. Немова ведь спортсменка, в отличие от Крапивиной! У неё разряд по гимнастике. Я могла бы с ней и не справиться. А Жоффрей её нейтрализовал.
Рите вдруг пришла Эсэмэска. Прочтя её, Рита озадачилась и хотела что-то сказать. Но снова заговорила Света:
– Они признались во всём, кроме одной вещи. По их словам, не они зарезали Малыша. Как думаешь, это правда?
– Думаю, да. Малыш был большим и шустрым. Это тебе не щенок. Всадишь в него нож, а он в тебя вцепится из последних сил! Они бы ему сломали хребет, как другим собакам. Так безопаснее.
– А ещё Жоффрей на них не залаял, – чуть помолчав, прибавила Света.
– Что?
– Жоффрей, говорю, на них никогда не лаял. А на того, кто расправился с Малышом, он лаял как полоумный! Ты помнишь?
– Да.
– И каждую ночь, когда с ним гулял Серёжка, он лаял, выл и бросался на эту тварь! Он просто сходил с ума! Этот потрошитель к ним подходил. Серёжка его не видел, а Жоффрей видел.
Рита молчала. Она, казалось, думала о другом.
– Кто он, Ритка, кто он? – вскричала Света. – Ты ведь должна это знать!
– Должна, но не знаю. Пока ещё.
Света сдавленно зарычала – не по-звериному, а по-детски. Она не верила Рите. Та повернула голову, чтобы взглянуть на часы. Потом застучала пальцами по столу и быстро сказала:
– Сучки! Наташке, ты говоришь, щенка предлагали? Знали, что не возьмёт! Светочка, мы сегодня едем с тобой работать.
– Куда?
Рита не успела ответить. Дверной звонок опять подал голос. Пришлось впустить Серёжку и его хрюкающего дружка, которые были сейчас не очень нужны, особенно со скандалом. Впрочем, Жоффрей зашёл угоститься. Иные цели он крайне редко преследовал. Но Серёжка ему всё дело испортил.
– Вы что, не видели его лапу? – заорал он, даже не присев, хотя Рита толкала его за стол, а Света тянула. – Вы что, не знаете, чем он болен? Вам трудно было сказать? У вас совесть есть?
– У нас вместо совести сиськи выросли, – огрызнулась Рита. – Заткнись, дурак! Сейчас вон пойдёшь! Что толку было тебе говорить об этом прыще? Что бы ты с ним сделал? Как бы узнал, что это такое? Ведь всё равно послезавтра ехать к врачу! Пусть он разбирается.
– Вы когда заметили этот прыщ? – чуть остыл Серёжка.
– Вчера.
– Какого он был размера?
– Меньшего, чем сейчас. Примерно в два раза меньше.
– Да, он сейчас как горошина, – подтвердила Света, присев на корточки и внимательно поглядев на лапу Жоффрея. – Чёрт! Наверное, ему надо преднизолон опять принимать.
– С врачом надо посоветоваться, придурки! – крикнула Рита. – Ждите до послезавтра! Или давай ему этот самый преднизолон.
Жоффрей и Серёжка молча ушли. Две подруги также долгое время сидели молча, но не бездейственно. Они жрали сладкий, как мёд, кишмиш.
– Может, метастазы уже пошли? – с тревогой спросила Света.
– Какие там метастазы! Он потолстел. Надо заглушить очаг онкологии. А для этого нужна химия.
– Твою мать!
Набив рот кишмишем, Рита встала со стула и ушла в комнату, чтобы править свои стихи. Минут через десять Света припомнила, что она обмолвилась о какой-то работе. Решила узнать подробности. Но при виде Риты, валяющейся на смятой постели с карандашом и тетрадкой, её внезапно разобрал смех.
– Что тебе смешно? – поинтересовалась Рита, взглянув на свою подругу поверх тетрадки.
Света присела на край постели.
– Сколько нелепостей с тобой связано! Проститутка, которая правит собственные стихи и злится – это ещё более парадоксально, чем Сонечка Мармеладова, когда та читает Евангелие и плачет.
– Где парадокс? – не поняла Рита. – Всё очень даже логично. Вторая плачет, жалея саму себя. А первая злится из-за того, что жалеть ей некого.
– Как так некого? Ты вполне себе существуешь.
– Я этого не чувствую, когда мне приходится править свои стихи по чьей-то указке.
– Так и не правь!
– Мне надо публиковаться!
– Да что ты будешь публиковать с такой злобной рожей? – взорвалась Света. – Трупы своих стихов? Выкладывай в интернет живые! Откуда вдруг взялось у тебя желание угождать стервятникам?
– Пусть пожрут, – пожала плечами Рита. – Все грядки надо окучивать. Да, Цветаева так не делала, но Есенин делал. И пара-тройка хороших стихотворений каким-то образом у него даже после этого сохранилась.
Света вздохнула.
– Я поняла. Так что за работа сегодня будет?
– А, ерунда! Меня попросили раскрасить и оживить фуршетный корпоратив в министерстве связи.
– Надеюсь, не половой?
– Что не половой?
– Связи.
– Как ты мне надоела, скотина пошлая! Тебя что, в обезьяньей клетке воспитывали?
С брезгливостью отложив тетрадку и карандаш, Рита повернулась лицом к стене, давая понять, что хочет уснуть. Света поднялась и пошла к Серёжке.
Глава восемнадцатая
Следующей ночью Света и Рита также работали. Утром спали они, потому Жоффрея с его прыщом повёз на своей машине к доктору близкий друг Серёжки, Денис. Взяли и Серёжку, так как Жоффрей в дороге Дениса слушать не стал бы – вся его голова была до сих пор занята полковником Токмаковым и прочими офицерами, пожимавшими ему лапу. Денис молчать не любил. Принято считать, что болтун – находка для шпиона. Любой шпион, послушав Дениса час-другой-третий, отправил бы руководству шифровку следующего содержания: "Я сумел раздобыть бесценную информацию: Бог вас любит!» Денис был евангелистом. Когда вошли в кабинет, он, ставя Жоффрея на стол для снятия швов, очень ненавязчиво обратился к врачу и двум его ассистентам с весёленьким разговорчиком. У Серёжки сами собой сжались кулаки. Однако Елёмин, которого все считали очень немногословным, вдруг разболтался с Денисом, снимая швы. Они рассказали друг другу о разных способах получения всяких травм и сошлись во мнении, что, пожалуй, лучше их избегать.
– Нет, это не онкология, – заявил Елёмин, осмотрев прыщ, который Серёжка стабилизировал большой дозой преднизолона. – Это послеоперационное воспаление. Я вам выпишу мазь и антибиотики.
– А преднизолон ему принимать не нужно? – спросил Серёжка.
– Не нужно. Я ведь вам говорю, что это не проявление онкологии. Впрочем, через недельку всё-таки покажитесь на всякий случай. Женечка, выпиши им талон!
Серёжка уже во всём сомневался. Когда три друга вышли из кабинета, девушка-ассистент внезапно их догнала, размахивая бумажкой.
– Анализ-то вы забыли!
– Какой анализ?
– Опухоль отправляли на гистологию. Вот, возьмите.
Когда уселись в машину, Денис прочёл на этой бумажке: "Не исключается вероятность лимфомы". Отдав листочек Серёжке, он запустил мотор и дал старт.
– Серёга, это какая-то хренотень! Ни подписи, ни печати. Филькина грамота.
– Ты считаешь?
– А что же это ещё? Тоже мне, диагноз – не исключается вероятность лимфомы! А кто пять минут назад говорил, что здесь никакой онкологии нет в помине? Я бы к такому врачу, честно говоря, больше не мотался.
Серёжка думал о чём-то, гладя широкий, складчатый лоб Жоффрея между большими кроличьими ушами. Жоффрей лизал ему руку, хрюкал, моргал. Видимо, пытался передавать оптимизм. Почти весь обратный путь Денис промолчал. Это было странно. Высадив двух своих пассажиров возле подъезда, он укатил по срочным делам.
На другое утро Рита и Света позвали Серёжку в парк. Им необходимо было развеяться. Они взяли семь бутылочек пива. Жоффрей носился по лесу, как ненормальный. Но он довольно быстро устал. Было решено устроить пикник прямо на траве, между трёх тенистых дубов. Бульдогу дали попить, наполнив водой из бутылки миску. Поскольку было тепло, девушки разделись. На них осталось только бельё. Жоффрей это оценил. Он стал их облизывать.
– Пошёл вон! – ругалась на него Рита, которая пила пиво с невероятной скоростью. – Ты достал, лизун!
– Дай ему пустую бутылку, – сказала Света, которая не особо любила пиво и поглощала его малюсенькими глотками. – Он хочет с ней поиграть.
Рита отдала пустую бутылку. Жоффрей стал её катать по траве и лаять. Детишки, которые проходили мимо, над ним смеялись. Серёжке весело не было.
– Вы сегодня на ночь опять куда-то поедете? – спросил он.
– Поедем, – зевая, проговорила Рита. – Деньги нужны. Потом целую неделю будем с тобой бродить по лесам.
– А если вы не вернётесь?
– Это исключено.
– Почему?
– Потому что мы не умеем не возвращаться. Ты сам сказал, что я – месяц, а она – солнышко.
– Почитай нам свои стихи, – попросил Серёжка. Коротко предложив Жоффрею заткнуться, Рита приподнялась, уселась на пятки и, прерываясь лишь для того, чтобы закуривать, монотонно прочла штук сорок стихотворений. Её подруга дремала, лёжа ничком на траве. Жоффрей лежал рядом и пристально наблюдал за ней. Когда она сонно приоткрывала глаз, он радостно хрюкал и начинал облизывать ей лицо. Где-то за кустами расположились любители шашлыка. Компания была шумная. Доносились мужские и женские голоса, звенела гитара. Кто-то неплохо на ней играл. Когда заструился весьма приятный дымок, Жоффрей вдруг исчез. Рита побежала туда, где, по её мнению, он мог быть, и приволокла не только бульдога, который держал в зубах громадный кусок свинины, но и гитару.
– Взяла на двадцать минут, – сказала она, дав её Серёжке. – Играй!
– Нет, пусть не играет! – взмолилась Света, открыв оба глаза сразу. – Ты начнёшь петь!
– Не начну, – возразила Рита, – у меня кончилось вдохновение.
– Зато дурь у тебя осталась!
Они проспорили ровно двадцать минут, пока за гитарой не прибежали её владельцы, парень и девушка. Они дали Жоффрею ещё один кусок мяса. Рита, желая отомстить Свете, одним рывком стянула с неё трусы и бросилась наутёк, весело размахивая своей кружевной добычей. Света гонялась за ней по парку минут пятнадцать, сверкая голыми ягодицами и испытывая лишь одно чувство – злость. Жоффрей с громким лаем носился следом за нею, рискуя получить пяткой по носу. Все гуляющие, кроме высоконравственных в силу возраста или прочих важных причин, были в совершенном восторге. Настигнув Риту, которая захромала, поранив голую ногу о что-то острое, Света ей нанесла ещё пару травм. Домой четверо друзей пришли поздним вечером, по пути купив таблетки и мазь. Никто в них не верил, но каждый втайне считал, что другие верят, и не хотел расстраивать их.
Прошли ещё сутки. После вечерней прогулки Серёжка позвонил в дверь шестьдесят четвёртой квартиры, решив, что её обитательницы уже не только вернулись, но и успели выспаться. Но ему никто не открыл. Тогда он позвонил Свете на мобильник. Она ответила:
– Да, Серёжка, привет.
– Привет. Вы что, ещё не приехали?
– Нет ещё. Мы сейчас гуляем по Подмосковью.
– По Подмосковью? Оно огромное! Ты могла бы назвать конкретное место вашей прогулки?
– Поле. Как там Жоффрей?
– Не очень. Растёт, по-моему, эта штука. Так вы когда приедете?
– Позже. Всё будет хорошо, не переживай.
На том разговор и кончился. Покормив бульдога, Серёжка стал слушать книгу. Потом уснул. Часа через три, под утро, его разбудил грузовик, подъехавший к дому. Из грузовой машины стали что-то вытаскивать. Рассудив, что вряд ли это может иметь какое-то отношение к двум весёлым подругам, Серёжка вновь отключился.
На другой день он долго стоял у Эдика, потому что Жоффрей получил работу. Произошло это так. Одна покупательница выразила сомнение, что клубника, которой торговал Эдик, не перенасыщена всякой химией. Эдик, молча пожав плечами, взял пару ягод и протянул их Жоффрею. Тот их, конечно, слопал. Он был всеяден.
– Как думаете, собака будет химию жрать? – задал вопрос Эдик. Строгая дама сразу взяла целых полкило. Все те, кто проходил мимо, также не упустили случай разжиться экологически чистой клубникой. И стал Жоффрей рекламным агентом. Он уже обожрался этой клубники, когда Серёжке вдруг позвонила Света.
– Ты где? – спросила она.
– У Эдика.
– Приходи. Дверь не заперта. Войдёшь, закрой на задвижку.
По тону и по лицу Серёжки поняв, с кем тот говорил и о чём, Жоффрей заскулил и дёрнул его к подъезду. Света и Рита на кухне пили вино. Очень дорогое. Точнее, в данный момент пила только одна Рита. Она сидела на стуле, положив правую ногу на табуретку. Света, сидя на корточках, прилепляла к её проколотой пятке пластырь. Язык у неё был высунут от предельной сосредоточенности. Пока Серёжка опорожнял поданный бокал, эта процедура была окончена. Две подруги внимательно осмотрели лапу Жоффрея, который бурно ласкался к ним. Было ясно, что ничего обнадёживающего они не увидели.
– Светка, у тебя есть его телефон? – со злобы спросила Рита.
– Конечно.
Взяв свой мобильник, Света нашла и набрала номер.
– Дмитрий Андреевич? Это говорит хозяйка бульдога, которому вы недавно лапу прооперировали по поводу онкологии. Да, французик. Да, пару дней назад сняли швы. Так вот, это никакое не воспаление! Это опухоль. Она выросла. Как фасолина. Хорошо, спасибо, я поняла.
Отложив мобильник, Света взглянула на неподвижно сидевшего у плиты Жоффрея. А тот смотрел на неё. Смотрел во всю ширь, во весь блеск, во всю живость своих необыкновенных глаз. И столько было в них радости, что у Светы заныло сердце.
– Что он сказал-то? – спросил Серёжка.
– Завтра поедем на операцию. К четырём часам. С самого утра не поить, не кормить.
Серёжка кивнул. Он был так спокоен, будто ему сообщили о том, что всё уже совершилось, так что и нечего ломать голову, делать или не делать.
– И что, опять восемь тысяч? – чеканя каждую букву, спросила Рита.
– Наверное.
– Твою мать! Серёжка, на твоём месте я бы подумала. Не про деньги, а про Жоффрея.
– Да я подумал, – с досадой сказал Серёжка. – Тысячу раз подумал! Все эти дни лишь этим и занимался. Этот жулебинский врач и мне не особо нравится, но что делать? Он, может быть, плохой диагност, но хирург отличный. Ты сама видела, что творится у него в клинике! Не пробьёшься, не протолкнёшься. Что это, просто так? Пускай он доделает то, что начал.
– Тебе решать, – пожала плечами Рита. Тут зачирикал дверной звонок, и Жоффрей затявкал. Серёжка схватил его за ошейник. Сделав глоток из бокала, Света вскочила и побежала взглянуть, кого чёрт принёс. Открыв дверь, она испугалась и, вместе с тем, удивилась так, что попятилась. На пороге стоял очень рослый парень, сержант полиции. Это Свету и испугало. А удивительным было то, что парень держал огромный букет тюльпанов и улыбался – впрочем, не без иронии. Вероятно, та уже приросла за пару лет службы.
– Доброе утро, – пролепетала Света. – То есть, простите, вечер… Что вам угодно?
– Здравствуйте, Светочка, – густым басом ответил ей страж порядка. – Я к вам от Александра Иваныча. Вы позволите мне войти на одну минуту?
Света позволила, так как Александром Иванычем звали полковника Токмакова. Сержант вошёл и громыхнул дверью.
– Это вот вам букетик от руководства! Мне поручили узнать, как вы поживаете, всё ли у вас в порядке, не нужно ли вам чего? Может быть, компьютерный столик или аквариум? Можем всё организовать за счёт МВД. Это ваша комната?
Полицейский ткнул пальцем в первую дверь.
– Нет, Риткина, – поспешила с ответом Света и прикусила язык, мысленно назвав себя дурой конченой. – Впрочем, здесь…
– Значит, вторая – ваша? – сообразил сержант. Пока Света мялась, подыскивая слова, которыми можно было бы осадить этого медведя, он заглянул на кухню и, сказав: «Здравствуйте!», открыл дверь во вторую комнату. Света съёжилась. Она даже закрыла глаза рукой, но всё равно видела, то есть знала, что на лицо полицейского наползает ужас, растерянность, почти паника. Только что она могла сделать? Никто ведь его не звал!
Сержант целую минуту смотрел туда, во вторую комнату. А потом передвинул глаза на Свету. Рита на кухне щёлкала зажигалкой.
– Вы что, с ума сошли? – уже не густым, а довольно жидким баском спросил полицейский. – Скажите мне, вы нормальная?
– Это Ритка придумала, – пропищала Света, опустив руку и покраснев. – Я не виновата! Честное слово!
Сержант ушёл, не отдав тюльпаны. Видимо, он о них позабыл. Смущённая Света с опущенной головой вернулась на кухню и залпом выпила полный бокал вина. Потом закурила. Рита вполголоса напевала песенку. Жоффрей ждал, когда будут ужинать. Персики и клубника – это, конечно, вкусно, но несерьёзно.
– А что там, во второй комнате? – поинтересовался Серёжка. – Чего он так испугался?
– А это не твоего ума дело, – сказала Рита. – Лучше иди и корми собаку. Ей завтра целый день голодать.
Серёжка обиделся и ушёл, взяв с собой Жоффрея. Тот был не против. Он уже начал подозревать, что ужина здесь не будет.
– У полицейского была бляха, – сказала Света, выпив ещё вина. – Да знаешь ли ты, овца, что такое бляха?
– Херовая проституха, – пожала плечами Рита. – Что же ещё?
