Глеб Сабакин
Джаз-банда
9
Монтажники
Через полгода после того, как я отошел от матнёвских, у них началась война с монтажниками.
Эти деятели заслуживают отдельного рассказа.
Когда-то никаких монтажников не существовало в природе, а была компания взрослых мужчин, контролировавших промзону на окраине Южного района. Изначально там вообще был всего один вагончик с надписью «Шиномонтаж». Постепенно мужчины под предводительством некоего Кондрата подтянули коммерсантов и создали им благоприятную среду для бизнеса. Те открыли несколько автомастерских, пару магазинов запчастей и большую стоянку. Кондрат оформил ЧОП, назвал его своим именем и сделал всей своей шайке разрешения на оружие. В офисе, официально занимаемом ЧОПом, друзья целыми днями играли на бильярде и пьянствовали. Вроде как охрана, на деле – крыша с правами акционеров.
Вагончик так и остался стоять у въезда на территорию, которая неформально стала называться «Шиномонтажом». А банду Кондрата в городе презрительно звали «монтажниками». Их мало кто знал, а те, кто знал, всерьёз не воспринимали. Ввиду чего и появились желающие отжать кусок пирога.
Бизнесменам с промзоны поступило несколько недвусмысленных предложений. С намёками, что Кондрат, в общем-то, не более чем хер собачий. Тогда же сгорели две машины на стоянке – её официального владельца и неофициального, Кондрата. А охраннику стоянки проломили голову.
Кондрат, понимая, что пахнет жареным, делает такой ход – переводит работников автосервиса в ЧОП, оформляет им лицензии и выдает оружие. Выясняет, кто больше всего интересуется его вотчиной и забивает стрелку за городом.
Стрельба в то время была уже не особо актуальна, в моде было решение вопросов с помощью «мяса». Оппоненты, знающие, что у монтажников нет молодежи, и в том их слабость, привезли для устрашения два автобуса шпаны с арматурными прутьями.
Кондрат даже и не думал вести диалог. Он приехал в сопровождении микроавтобуса, из которого повыскакивали вчерашние слесари и начали стрелять. Никто не пострадал, так как Кондрат приказал стрелять под ноги и в воздух. Но противники всё же в панике ретировались. Запрыгнуть в стартанувшие автобусы успели не все, пришлось побежать в лес.
По городу прошёл слух об отморозках, которые загнали пацанов в лес и преследовали как дичь. Это не совсем так – не преследовали, те отсиделись в кустах и вылезли, когда всё стихло.
На этом притязания на кондратовы дела закончились. Но либо он понимал, что это лишь до поры до времени, либо его вдруг одолели амбиции – он решает завести себе войско. Слесари, а ныне реальные пацаны, прошедшие боевое крещение, становятся основой группировки. Кондрат поручает им подтягивать молодёжь, за что они берутся с превеликим энтузиазмом.
Нюанс был в том, что эти работяги ничего из себя не представляли. Поэтому нормальных пацанов подтянуть не могли – ну кто пойдёт под мазутного чумазика, который двух слов связать не может? Но у парней был козырь – их не интересовало ни прошлое, ни настоящее, никаких проверок и прописок они не устраивали, двери были открыты для всех.
Первая волна примкнувших состояла из тех, кого отшили из нормальных мест. Им попросту было нужно влиться куда-то, чтобы не жить бесправной тенью.
В свою очередь они стали подтягивать явных чертей, которые тоже стремились что-то значить или просто хотели выжить.
Третий этап набора был самым экзотическим и самым опасным. Черти стали подтягивать школьников, причем самую изгойную касту – гашёных и башкастых, аналог лагерных опущенных.
Опасность этой категории очевидна. Ни для кого не секрет, что в армии, например, самая жестокая и бессмысленная дедовщина исходит от тех, кого больше всего гнобили. В тюрьмах самые страшные пресс-хаты – состоящие из обиженных. Вот и здесь – ещё вчера подростка заставляли брать в рот в школьном туалете, а сегодня у него за спиной несколько сотен таких же озлобленных на весь мир.
Раньше Южный район считался самым спокойным в городе. Лично я не раз гулял здесь с девушкой под ночной луной. Помимо спокойной обстановки там ещё и природа располагала к романтике (много зелени), и архитектура района.
Но в считанные месяцы район наполнился сотнями агрессивных моральных уродов, которые стремились отыграться за все свои ущемления едва ли не на каждом прохожем. Монтажники ввели негласный комендантский час и патрулировали район толпами до сотни человек. Избивая не только чужаков, но и простых мирных жителей. Несколько местных малочисленных бандеек ушли в подполье, а кто-то предпочёл влиться в «Шиномонтаж».
К Кондрату стали наведываться ходоки с просьбами и требованиями утихомирить разгулявшуюся шпану. В том числе из органов. Но он уже вошёл в роль авторитета, контролировавшего четверть территории города, и вёл себя надменно, демонстрируя всем, что никто ему не указ.
Очень быстро вся эта нечисть вылезла за пределы Южного района и, поверив в себя, стала залупаться на всех подряд. Вспыхнула война с матнёвскими. Прошло несколько массовых побоищ, после каждого из которых осталось по одному-два трупа. Казалось, что вновь наступил хаос 90-х.
Убили первокурсника с моего факультета, неудачно попали трубой по горлу. Такой же деревенский парень, как я. Родители сняли ему квартиру в Южном, а он вместо учёбы начал бегать с монтажниками. Помню, в институтский туалет заходил, робея. А через месяц вижу – ходит по коридорам грудь колесом, плечами чушпанов бортует.
Если поначалу все относились к монтажникам с презрением, то теперь их откровенно боялись. У этого сброда не было никаких понятий, их никто не контролировал и не спрашивал с них за беспредел. Они не ходили по одному, многие всегда с ножами, пуская их в ход даже без нужды.
Я и все мои знакомые наблюдали за происходящим с удивлением и опасением. Власти забили тревогу, пресса выдавала острые сюжеты один за другим. Городские авторитеты, по слухам, устраивали круглый стол. По другим слухам, лидеры ОПГ и милицейское руководство совместно обсуждали проблему.
Так продолжалось около года. За это время Кондрат подмял под себя почти весь бизнес Южного района, затронув интересы многих. Но в одно солнечное утро был благополучно застрелен на выходе из коттеджа, вместе с двумя телохранителями.
Газеты в те дни пестрили заголовками в духе «90-е возвращаются?!»
На этом буйство монтажников стало прекращаться. Началась внутренняя грызня, обезглавленная группировка раскололась на несколько частей. Прошла серия массовых арестов.
Половина слесарей с той поры чалятся с большими сроками. Слышал, сидится им несладко. Потому как отбывают на местных зонах, где прекрасно наслышаны за их поведение и немало тех, кому успели насолить.
А слово «монтажник» с тех пор в городе стало нарицательным, означающим дерзкого баклана.
10
Енот
Вызывает Артём меня и Ростика к себе.
Едем в офис и гадаем, сильно ли будет бить – мы тогда накосячили немного кое в чем.
Бить не стал, пожурил чуток и дал задание. Конфиденциальное и связанное с насилием. На большее, видимо, мы ещё не годились.
Надо приехать на адрес и всех избить. А некоему Еноту сломать обе руки.
Кто такие, за что, сколько их там – не уточняется. А мы – типа Траволта и Джексон в «Криминальном чтиве» – лишних вопросов не задаем.
– Бойтесь ножей, – предупредил Артём. – И сами не берите. Вообще никогда не носите.
Едем с Ростиком и тремя пиздюками на дело. На трамвае, чтоб машину не светить, мало ли. Ладно, вру – не было у нас тогда машины.
Оставляем молодёжь на пролёт ниже, сами поднимаемся, звоним в дверь. За ней слышны пьяные голоса и музыка. Ростик наверняка, как и я, гадает, сколько там народу. У него на правой – кастет, у меня в левом рукаве – кусок трубы.
Дверь открывает пьяная кобыла. Не спрашивает, кто мы, отходит в сторону – проходите, мол. Заходим, успеваю заметить, что квартира – обычный притон. Но такой, знаете ли, приличный, где пока ещё обувь принято снимать.
Ростик вежливо: «Благодарю, мадам» – и с левой в челюсть, наповал.
А очко играет меж тем, что душой кривить.
Входим в комнату, за столом сидят два урода. В прямом смысле, лица дебильные, не чета нам, студентам-интеллектуалам. Начинаем бить, те в крик – чё творите, кто такие, да знаете кто мы, давайте встретимся. Стандартный набор фраз, я и сам такое орал не раз.
Кто-то сзади бьёт меня в затылок, несильно, правда. Ростик более проворен – херакс гаду в шнопак, тот с копыт.
Притаскиваю за ногу тёлку из коридора. Итого перед нами лежат четыре тела, что-то бормочат недовольно, уже не столь дерзко.
– Кто ещё в квартире есть?! – орём страшными голосами.
Одно из тел кивает: «Вон там, ебутся».
Ростик открывает дверь в другую комнату – там голая пара, без одеяла, спят в обнимку. Ростик бьёт обоих кастетом по головам, они продолжают лежать.
– Кто Енот? – спрашиваем.
– Ну, я, – тот, который сзади напал. – Хули надо, кто такие?!
Бьём его ногами, оттаскиваем в сторону. Строптивец всё никак не успокоится, кричит про встречу.
– Ты откуда? – интересуемся. Потому как ежели кто-либо так уверенно назначает встречу, то неспроста, как правило. Хотя здесь, возможно, просто пьяная удаль.
– Я с татарами, сейчас отзвонюсь, вас порвут нахуй!
Переглядываемся с Ростиком.
Не, такое возможно, бригада большая, звенья разбросаны по городу, и прецеденты бывали всякие. Но почему Артём не сказал об этом?
– Кто старший твой?
– Артём, сами представьтесь, бля!
Мы в замешательстве, чел явно не врёт.
– Пиздишь, сука! – орёт Ростик.
Тот пытается кинуться на него, получает кастетом в зубы и падает на жопу. Начинает шепелявить кровавым ртом, что Артём – его родной брат.
Что делать – непонятно. Позвонить и спросить – рискуем мудаками прослыть. Я жду решения от Ростика, он – от меня.
– Пофиг, – говорит. – Делаем.
Снова бьём Енота ногами, пока не обмяк. Потом кладем его руку на табуретку, я бью трубой. Этот пидор орёт как сука. Вторую ломает Ростик.
Идём в ванную, отмываем инструменты и рвём когти.
Молодёжь заждалась, что там было – любопытствуют.
– Пиздец бензопилой в Техасе, – улыбается Ростик.
Хороший у меня был друг, весёлый, пока на почве религии умом не тронулся.
Едем к Артёму, гордые собой, ждём похвал.
Он уже в курсе.
– Мудаки, – говорит устало. – Одну руку только сломали. И зубы зря выбили.
Енот и впрямь был его родным братом. Младшим и очень непутёвым. Бухал, дебоширил, трепал нервы родственникам и постоянно подставлял Артёма. Допился до того, что на родителей стал с кулаками кидаться.
Прошли годы, а Енот всё бухает. Артём отрёкся от него, тот совсем опустился, и отсидеть уже успел, и побомжевать.
Иногда гляну на себя в зеркало – интеллигентный молодой человек, приятной наружности, насилие не люблю, зоны боюсь. Как далека та, прошлая жизнь.
11
Женские банды
В начале нулевых ходили слухи о лихих женских группировках, существовавших в городе в 90-х годах. О жестоких «Графинях», которые могли средь бела дня затащить жертву в машину, избить прямо в салоне и выкинуть через пару кварталов. О загадочных «Белых шарфиках», которые мстили парням за поруганные девичьи чести. О дерзких «Вагинах», воевавших с «Графинями» за какие-то сферы влияния. И о «Пирамидовских», на пару с центровской ОПГ державшей клуб «Пирамида».
Все рассказы о них выглядели байками, городскими легендами, но всё-таки откуда-то растут же ноги?
Как-то на пляже мы с Ростиком познакомились с двумя девушками, скорее даже женщинами, лет на десять на старше. С одной из них я завис на целую ночь у неё дома.
Девушка Алина с силиконовой грудью и утиными губами была бывшей главаркой тех самых «Пирамидовских». Она поведала, что все эти девичьи группировки из себя представляли.
«Графини» были проститутками.
В 90-е в северной части города функционировала мощная ОПГ, одним из приоритетных направлений которой была проституция. Городских проституток курировала некто Графиня. Под ней было несколько точек, как салоны, так и уличные пятаки, десятки «мамаш» и сотни сотрудниц. Графиня была Графиней не от знатного происхождения и статного вида – напротив, вида она была неказистого, роста маленького, кровей крайне неблагородных. Просто её звали Аграфеной.
Случаи с жертвами, схваченными и отхуяченными, действительно имели место быть. «Графини» жёстко расправлялись и с конкурентками, и с паршивыми овцами из своего же стада. А могли и заносчивого клиента проучить. Отчаянные были бляди, считали себя крутыми бандитками, которые работают с той самой ОПГ, а не под ней. Это принципиально разные вещи, к слову.
Вообще-то по тру-понятиям с проституткой нельзя даже садиться за один стол, можно лишь пользовать по прямому назначению.
Потом менты ликвидировали эту ОПГ, чтобы самим контролировать жриц любви. Несколько основных деятелей сели надолго. Фигуры помельче либо тоже сели, либо залегли на дно. Молодёжь рассредоточилась по другим городским бандам.
Аграфену посадили за похищения и принуждения – шлюхи давали все нужные показания. Большинство «графинь» во время героинового бума сторчались и сгинули на трассах.
История про «Белых шарфиков» была высосана из пальца журналистами с подачи ментов. В хронике происшествий мелькнула новость, что две неизвестные поколотили в парке мужичка и пытались оторвать ему член. Вскоре в травмпункт обратились ещё двое с отбитыми яйцами. Одному в пьяной ссоре их отбила жена. Другой не помнил подробностей, кроме одной – злодей был женского пола. Голодные до инфоповодов региональные писаки объединили все истории в одной статье про таинственную девичью банду.
И тут новый случай – в парке нашли мужика, задушенного белым шарфом. Журналюги тогда настолько достали мусорского пресс-секретаря, что на вопрос – «а где именно был шарф в момент обнаружения трупа?» он ответил – «на хую был намотан!». И бросил трубку.
Журналисты так и написали. Добавив, что случай не единичный, а шарф на члене – фирменный знак неуловимых мстительниц, некий зашифрованный посыл человечеству.
Дальше на пустом месте стали появляться очевидцы – кто-то где-то что-то видел, косвенным образом подтверждающее существование подпольного бандформирования «Белые шарфики». Дошло до того, что некоторые юные гопницы при разборках с себе подобными представлялись его участницами.
Но факт есть факт – не было никаких «Белых шарфиков».
«Вагины» на самом деле изначально назывались «Фемины». Конечно, это была никакая не группировка, а всего лишь кучка страшненьких студенток-феминисток, объединившихся вокруг полоумной преподавательницы, старой девы, люто ненавидящей мужчин.
Началось всё с безобидных посиделок после лекций, обсуждения вопросов неравенства и тихого негодования засильем мужчин повсюду. Потом начались попытки агитации – тупо всем подряд твердили, что мужчины – говно, и большинство женщин – тоже, а вот феминистки – это норм. Клеили листовки на остановках и устраивали провокации, задирая мужчин в трамваях, а потом вереща на всю ивановскую, что проклятые сексисты женщин обижают. Появилось название «Фемины», которое в народе переиначилось в «Вагины».
Преподшу ту за неадекватность уволили из института. Тогда она натравила на ректора своих подопечных. Дикие мужененавистницы с засранными старой девой мозгами пытались поколотить старика в подъезде. Не получилось, дед оказался резв не по годам и сломал одной драчунье нос. Были отчислены. Окончательно озверели. Избили двоих бывших однокурсниц, насмехавшихся над ними, и однокурсника-ботаника. Вроде даже было заведено дело, но не факт, в то время с мужскими драками разбираться не успевали. По городу поползли слухи о воинственных борцухах за женские права, к ним примкнули ещё десятки соратниц.
Закончилась недолгая эпопея этой нелепой бандейки смешной историей.
Преподша, окончательно поехав крышей, решила, что феминизм и проституция – вещи в рамках одного города несовместимые. «Вагинальный» отряд припёрся в один из уличных филиалов корпорации «Аграфена и Ко» поздним летним вечером, как раз когда клиент попёр. И начали громко вещать о недопустимости продажной любви. Шлюхи сначала разинули рты от удивления, потом заржали, а затем буцкнули дур. На потеху клиентам – были бы тогда телефоны с камерами, ютуб взорвался бы. Поговаривали, что даже Аграфена примчалась, и лично повозила преподшу мордой об асфальт. А потом присела и аккуратно нассала ей на башку.
С той поры «Вагины» словно испарились. Интересно, как сложились их судьбы, нашли ли себе мужичков добротных.
Блин, пишу и сам поражаюсь, насколько это дико.
Наиболее схожим подобием (хоть и весьма комичным) тогдашних молодёжных группировок была банда «Пирамидовские».
Легендарный клуб «Пирамида» расположен в самом центре города. Когда-то здесь окурки бросались прямо на пол из-за отсутствия пепельниц. Я ещё застал то время, когда сюда пускали со спортивным верхом.
Помню, в «Пирамиде», уже изрядно навеселе, вошёл в туалет – а в одной из кабинок некто справляет нужду по-тяжкому, оставив при этом дверь нараспашку. Видимо, меня возмутила такая неслыханная наглость, и я ударил срущего ногой в голову. После чего, возможно (точно не помню, но вполне возможно) воспользовавшись беспомощностью, забрал его телефон.
Напился той ночью как пёс, раздевался на танцполе, наблевал под стол.
Потом клуб закрывался на ремонт, после него полностью поменялись концепция и контингент. Теперь «Пирамида» – место, где тусят преимущественно мажористые рожи и барбосы с дорогими проститутками. Эскортницами по-современному.
Алина жила в соседнем доме, и в «Пирамиде» ошивалась лет с двенадцати. Была самой заметной среди сверстниц, а занятия каратэ и постоянные разборки придавали ей всё больше и больше веса. Постепенно вокруг неё сформировалась шайка дерзких гопниц, у каждой из которых имелась своя свита. Тёлки помладше стали собираться на задворках «Пирамиды», постарше висли в клубе. Быть причастным к «пирамидовским» было круто, даже парни не всегда решались вступать с ними в конфронтацию. Прецеденты бывали всякие, в том числе массовая поножовщина. Появилось всё более отчётливое разделение на возрасты, понятия мало чем отличались от пацанских. Даже какой-то дресс-код появился. Вроде, младшим возрастам нельзя было в джинсах ходить. Или в юбках, не помню уже.
Алина решила монетизировать ситуацию и объявила о несуществующем общаке. Ей заносили от двадцати до двухсот рублей с персоны в неделю; число «пирамидовских» приближалось к двум сотням.
А потом всё разом развалилось. Была версия, что взрослые мужчины заинтересовались денежным потоком и захотели подмять амазонок под себя, а те были горды и предпочли самораспуститься. Но, со слов Алины, потому, что всё это изначально было полнейшим абсурдом, и она со своими товарками просто повзрослели.
Её родители свалили за границу, оставив ей две квартиры – на окраине и в центре. Последнюю, на первом этаже, она перевела в нежилой фонд и открыла салон красоты. О прошлом вспоминает с улыбкой, хотя и не без гордости.
За всю ночь не выпили ни капли алкоголя. Немножко нюхнули, потанцевали под Мистера Кредо, скурили много махорки. Сходили вместе в душ, обнимались под струями и молчали. Потом пытались заняться сексом, но дальше вялых оральностей не зашло.
Утром разошлись как в море корабли, чтоб не встретиться больше никогда.
Хотя встретиться нам всё же довелось. Через несколько лет я ехал в маршрутке, а напротив сидела она. Узнали друг друга, но вида не подали. Почему-то.
12
Вова-Ебун
Вова по прозвищу Ебун был пикапером. Правда, тогда мы ещё не знали такого слова. Он был жутко охоч до женского пола и в плане развода на секс достиг значительных высот.
Мы ему завидовали. Особенно Петя, у которого половая жизнь ограничивалась редкими совокуплениями со страшненькой соседкой. Да и то, когда она напьётся. Петя пытался копировать ебуновские повадки, подкатывал к девушкам с теми же фразами и жестами, но всегда терпел фиаско. В отличие от Вовы, всегда одетого с иголочки, пахнущего парфюмом и с нормальной прической (чёлка до бровей, предмет наших шуток на тему педерастии), Пётр был брит, носил костюм марки «Абибас», плевался как верблюд и без мата разговаривать не умел.
На каждой тусе Вова выбирал себе жертву, методично окучивал её, и в итоге оформлял.
На чьём-то дне рожденья мы изрядно напились, а наутро выяснилось, что Вова сношал подругу своего лучшего друга Гоши. Несколько раз меж ними вспыхивали драки, виновница также получила по щам. Ситуация затянулась, компания разделилась на две части. Одни, более благосклонные к Вове, считали, что из-за вагины рамсы – дело некрасивое. Другие высказывались в том духе, что Владимир поступил как крыса и заслуживает санкций.
Затянувшийся конфликт был решен мировым судьей, то бишь старшим Артёмом, который великодушно снизошёл до такого незначительного вопроса.
– Вова, конечно, гандон, но пацану негоже блядь возле себя держать, – мудро сказал он.
Тогда же и прозвучало это смешное слово – «Ебун». Погоняла быстро прилепилась, вышла за рамки коллектива и пошла гулять по району.
Слабую на передок неверную Гоша бросил, предварительно избив. Попереживал, побухал с горя неделю, и скоро нашёл другую. А ведь уже обсуждали свадьбу, с родителями познакомились. С Вовой тоже быстро помирился, хотя сначала грозился убить.
У меня была похожая подлость в отношении моего друга, который мне давно уже не друг. Да и был ли другом – большой вопрос, скорее всё же приятель. На одной из студенческих попоек я оформил на клык его девушку, которую он любил и тоже собирался взять в жёны. Он об этом так и не узнал.
В том случае подлость была двойной – мало того, что навалял ей в варежку, так ещё и не предупредил, что он настроен связать свою жизнь с обычной шлюхой. Башкастой к тому же, что, как вы помните, было страшным делом.
Впоследствии оказалось, что шлюха она ещё более отпетая, чем могло показаться, и сам он гандон тот ещё. Впрочем, это меня не сильно оправдывает, поступок всё равно был гнилой.
А тогда я сам себя оправдывал тем, что человек не входил в наши круги. И, вообще, был далёк от криминального мира. И хотя с такими мы могли общаться и даже дружить, воспринимали их как низшую расу.
В хитросплетённых понятиях, которые можно трактовать по-разному в зависимости от ситуации, есть такая лазейка. Все знают, что воровство у своих считается крысятничеством. Однако можно легко отмазаться, преподнеся ситуацию так, будто потерпевший никакой не свой. А то и вовсе чёрт. А поиметь черта – совсем не западло.
Возвращаясь к Вове. Местных молодых красоток не сильно отпугивала репутация секс-террориста, который матросил и бросал. Напротив, некоторые были совсем не прочь отдаться знаменитому Ебуну. Даже слухи ходили, дескать, у Вовы знаете какая шляпа, и вытворяет он такое.
Однажды Ебун влюбился и решил, что пора бы остепениться. Хоть мы и были на одной ступени в бригадной табели о рангах, Вова был старше меня года на три. Так что браться за ум действительно было пора.
Свою возлюбленную Ебун отбил у молодого препода в институте, где учился на заочном. А препод девушку любил и, понятное дело, страдал. И накануне свадьбы, поздно ночью, напившись, позвонил Вове и наговорил гадостей.
Меж тем Ебун, хоть в универ захаживал нечасто, личностью там был довольно известной. Не только как разбиватель девичьих сердец, но и как суровый гангстер. Даже сам ректор знал, в какой бригаде состоит Володя, и при встрече здоровался за руку. Чем приводил в тихую ярость ботаников и студсоветских прихвостней, рвавших жопу за благосклонность руководства. В курсе был и молодой преподаватель, совершивший опрометчивый поступок.
В то время, как проходил выкуп невесты, наши пиздюки дежурили у дома мужчины и на крыльце института. И вот пора уже ехать в загс, как звонок – объект вышел из дома и пешком движется на работу.
Вова просит друзей везти всех в загс и потянуть время. Садится с Гошей в авто – и пулей к институту.
Подходит время росписи, родственники волнуются. Невеста тоже – от Вовы можно было ожидать, что в последний момент он передумает. Уже и мы задумались – мало ли что там.
Пора уже в зал заходить, жениха всё нет. Тут с визгом подлетает автомобиль, из которого вываливается радостный Ебун. В белом костюме и белых туфлях, забрызганных кровью.
Знатно, говорит, вендетта прошла, весь институт глазел на шоу. Препода многие не любили, так что ебунские акции среди студентов повысились.
Заявление в милицию было, но Вове сошло с рук.
А через три месяца он развёлся.
Универ он так и не окончил.
Давным-давно, ещё учась в школе, Вова крутил любовь со студенткой, которая вдруг залетела. Но Владимир уже тогда был мужчиной жёстким, потому поставил вопрос ребром – иди делай аборт, или иди в жопу, нечего было про спираль врать.
А через десять лет встречает её на улице, с сыном – вылитым Ебуном.
Я, говорит Вова, чуть прямо там не расплакался.
Через пару месяцев поженились, а потом венчались.
Говорили, Ебун-младший Владимир Владимирович всех одноклассниц перещупал.