Глеб Сабакин
Джаз-банда
6
Жизнь в общежитии
Жили мы с Ростиком дружно, без бытовых конфликтов.
Убирались в комнате по очереди, мыли полы, протирали пыль. В местах общего пользования соседи убирались без нас.
Готовили редко, в основном варили пельмени и макароны. Чаще ходили есть к девушкам. Один раз съели чужой плов на общей кухне. Студенты приготовили, оставили на плите и ушли в комнату лекции зубрить. Мы отнесли к себе и вернули на место пустую сковороду. Они поняли, чьих рук дело, но предъявлять было себе дороже. Не обижайтесь, студенты, он просто очень аппетитно выглядел.
Вообще-то Ростик был городской, его родители жили в пяти минутах ходьбы от общежития. Но он был птицей вольной и, поступив в универ, решил пожить отдельно.
– У нас с тобой не настоящая студенческая жизнь, – говорил он. – Настоящая студенческая жизнь – это когда ты раз в неделю-две ездишь к родителям и привозишь мешок картошки. Деньги, которые дали, пробухиваешь в первый день, если мы не успели забрать, а потом неделю ешь эту картошку.
Я к родителям ездил раз в полгода, хотя езды три часа. Деньги и картошку не привозил. Ростик к своим захаживал раз в месяц.
Раньше общежитие «держали» татары. Студенты обкладывались ежемесячной данью, и денежные потоки там были неплохие. Платили даже жившие здесь аспиранты и некоторые безквартирные преподы.
А потом городским властям нужно было срочно уменьшить число очередников на жилье. Среди них было много ментов, и их пораспихали по студенческим общагам. В моей их жило на каждом этаже по двое-трое, некоторые с семьями. Студенты их ненавидели – о малейшем косяке они докладывали комменданту и нарушителя ожидали неприятности вплоть до выселения. За время моего пребывания человек пятьдесят, наверно, были выселены за курение в туалете и пьянство – именно по доносам ментов. Большинство из них были мелкие сошки, всякие там сержанты и прапоры, редко лейтенанты. На работе не шибко уважаемые, потому компенсировали свою никчёмность, портя жизнь студентам.
Ни мне, ни другим моим коллегам по коллективу, жившим здесь, они особо не мешали. С кем-то мы находили общий язык, на кого-то откровенно клали болт. Но массовые поборы к этому моменту уже прекратились. Будто в чёрной зоне режим сменился на красный.
Иногда мы всё же практиковали мелкий рэкет. Могли кого-нибудь развести и поставить, как говорится, на бабки. В основном суммы были небольшие, пара-тройка стипендий, редко больше. Перебарщивать было опасно – бывали случаи, когда писались заявления о вымогательстве. Тем более что вымогательства нередко сопровождались побоями. Иногда вопрос замять не удавалось – знаю людей, которых отчисляли из универа за подобное. Один даже получил судимость. Правда, условную, но всё равно – стоило ли того?
Ещё могли делать так. Нужна, допустим, сумма. Проходим вечером по комнатам вдвоём-втроём и ездим по ушам – пацаны, ситуация, срочно надо закрыть вопрос, поддержите, знаем, вы здраво по жизни двигаетесь. Вроде просьба, а отказать нельзя. Лох при этом сохраняет лицо – он как бы не жертва, пацанов выручил. При случае кто-то в своём селе мог по пьянке и козырнуться – я, дескать, с татарами общался, помогал им.
Или в день стипендии проходили и брали в долг полтишок-другой. Конечно, все понимали, что долги невозвратные. Но, опять же, всё на позитиве, лица сохранены. А бывало и не сохранены, и даже в физическом смысле – какой-нибудь бык не понимает правил игры, начинает залупаться и получает.
Пройдёшь двадцать-тридцать комнат, везде два-три жильца, с каждого по сотне – уже неплохо.
Нюанс был в том, что в общаге татарских жило пара десятков, и мы не были одной дружной компанией. И подобное практиковали несколько разных кучек. Случалось, приходишь к ботаникам, а они руками разводят – ваши уже заходили. Мы даже собирались, пытались договариваться, делить этажи, комнаты, месяцы. Получалось не всегда, иногда почти доходило до конфликтов. Чтобы их пресечь, решали – да хрен на них, чертей, что мы, ссориться из-за них будем? Даже на уровне старших поднимался вопрос, чтоб кто-то из нас был координатором, своего рода смотрящим, и вот такие ситуации тоже разруливал. Только вот мы все были из разных звеньев, у всех свои старшие, могли быть напряги.
Напряженные отношения у меня и Ростика были с тремя куликовскими, жившими этажом ниже. Одно время они стали бухать сильнее обычного, и участили поборы. Ходили пьяные, отжимали лавэ уже без деликатностей, могли избить. У кого-то магнитофон отобрали, у кого-то кроссовки. Мы пытались с ними поговорить, те давай быковать – вы охренели на своих наезжать за чушпанов.
Пришлось Ростику пожаловаться Артёму. Он довёл до Кулика, и тот приструнил своих. За это они нас недолюбливали. Не, мы, конечно, здоровались в общаге, универе, и в офисе случалось пересекаться. Но косые взгляды всё равно были. Ростика за спиной они называли стукачом.
7
Весёлые шлюшки
Поначалу офис казался каким-то сакральным местом, куда просто так не зайдёшь, только по делу. Потом он стал местом встреч не только со старшими, но и со своим непосредственным кругом. Захаживал я туда всё чаще. Мог прийти тупо скоротать время, поиграть в нарды или приставку (карты не любил), телевизор посмотреть. Правда, если в офисе были старшие, мы особо не наглели, больше ошивались в комнатах поменьше.
Здесь круглые сутки кто-то был, как минимум один-два дежурных пиздюка. Могли всю ночь выпивать старшие, хотя Палыч не поощрял. Или после клуба заезжали, отсыпались и ехали кто по делам, кто домой к жёнам.
Например, один из них, Тихон, страшный двухметровый человек, когда выпивал, старался жене на глаза не попадаться.
Как-то сидим с дежурным, играем в нарды. Привозят пьяного Тихона, выгружают на диван. На стационарный телефон звонит его жена – не заезжал ли, а то второй день не появляется и телефон выключил. Беру паузу, пойду, мол, узнаю. Сам в другую комнату, бужу Тихона. Он лыка не вяжет, бормочет – скажи, пусть идёт в жопу. Не, не заезжал, говорю жене, передам что искали, если появится. Через полчаса очнулся, перезванивает – дорогая, прости, ситуация, шифрануться надо было, сама знаешь нашу жизнь, сегодня приеду, не ругайся. Даже перед Палычем поди так не лебезил.
Он был запойный и окончательно не спивался только благодаря жене.
Постоянных дел у Тихона не было, кормился в основном с одного коммерса, которого вёл ещё со школы. Тот барыжил жвачками, украденными у матери в киоске, и отстёгивал долю юному Тише. Постепенно поднялся, а тот так и продолжил паразитировать на нём.
По сути, Тихон и сам был дойной коровой. Его жена владела сетью салонов красоты, а Тихон считался её крышей. По факту никаких денег он с неё не брал, но засылал Палычу долю будто брал.
В своё время имя Тихона прогремело в городе, когда он на стрелке бросил гранату в оппонентов. Хотел напугать, но не рассчитал расстояние и двоим оторвало по ноге. Время было лихое, вопросы решались жёстко и эффективно. А ещё это было время нищих и коррумпированных ментов, потому такие проделки легко сходили с рук.
Так вот, про офис. Иногда я и сам мог после тусы приехать и завалиться спать. Бывало, ночью продолжали там начатое в другом месте веселье. Как-то попались, старшие заехали телефон подзарядить, и мы нахватали отеческих лещей.
Однажды мы с Ростиком проявили неслыханную дерзость.
В клубе подцепили двух студенток и на волне куража помчались в общагу. Уже утро, светло, подъезжаем на такси – у входа ментовской уазик, кого-то вяжут. Оказалось, к первокурсницам припёрлись пьяные курсанты и пытались прорваться через вахтёршу. Да только фиг там, те опытные церберы. Туда посторонним и днём вход заказан, а ночью и своего не всякого пустят.
Вахтёрша, долго не думая, вызвала наряд. Дураки посчитали, что блефует. Продолжили выступать, а потом вообще окно разбили. За дебош их отчислили из училища. Одному особо не повезло – уже почти погоны примерял. Про казус даже в местных газетах написали.
Пришлось развернуться и поехать в офис.
Повезло, никого не было, кроме дежурного молодого. Который обрадовался нам, потому как сидел без сигарет.
Обеих студенток звали Ира. Одна была блондинкой, другая брюнеткой, и мы для удобства звали их Чёрная и Белая. Они учились в престижном вузе, занятия не прогуливали, вели общественную деятельность и были на хорошем счету. При этом любили приключения и секс. Такое часто присуще дочкам богатых родителей, коими они и являлись.
Поделили меж собой: мне – Чёрная, Ростику – Белая. Я уже тогда брюнеток лучше воспринимал. Впрочем, деление было очень условным – всё равно трахали обеих. И по очереди, и одновременно.
Если вы ещё не пробовали формат полового акта под названием "два смычка" – double penetration по-научному – то ничего не потеряли. Удовольствия мало, технически неудобно, больше, что называется, for fun.
Дежурного сделали соучастником преступления – Белая взяла на клык и у него.
Узнай кто из взрослых – нам бы точно не поздоровилось. Всё-таки логово ОПГ – не проходной двор, и уж точно не место для пьяного разврата.
Потом я узнал, что Варёный постоянно сюда баб таскал. Но он – взрослый, ему больше позволено.
Иры были весёлые девчонки, лёгкие в общении. Привычной неприязни, как к шлюхам, к ним не было, хотя мы тогда в этом отношении были мракобесы те ещё. И у них были на редкость для их юного возраста здравые рассуждения по разным вопросам. При иных обстоятельствах я бы пообщался и без секса.
Потом мы с ними ещё не раз встречались. Трахаться они были готовы всегда и везде. Даже на стоянку к нам приезжали, когда мы там выпивали и внезапно захотели опустошить яйца. Я свою трахал в машине, Ростик – в вагончике, выставив сторожа на улицу.
Несколько раз я приводил Чёрную в общагу, когда моя подруга Ленка уезжала к родителям. Один раз мы забухали, и я забыл, что она возвращается утром. Бужу Иру, чтоб сваливала. Она понимающая, лишних вопросов не задавала. Спросонья только трусы забыла надеть.
Приезжает Ленка, недовольная, что не встретил. Но помалкивает – с похмелья меня лучше не раздражать. Краем глаза замечаю – трусы на полу. Ленка чуть отвернулась, я их в окно. Висели потом на дереве полгода, студенты на их фоне селфи делали.
Ира, прости, знаю, ты их любила.
Но в ночь той офисной мини-свинг-пати главный номер исполнил наш друг Стас. Он тоже был в том клубе. А вечеринка – немаловажная деталь – была тематическая, связанная с сексом. Атмосфера как никогда располагала к разврату.
Между ди-джейскими сетами проводились конкурсы и розыгрыши, как на свадьбах. Всё, напоминаю, в контексте секса. Я не удивился бы, если под утро, когда пьяные устают и сваливают, остаются только выносливые торчки, всё переросло бы в кинки, а то и свинг.
И вот ведущий объявляет конкурс от спонсора вечеринки, местной сети секс-шопов. На сцену приглашаются парень и девушка, неважно, пара они или впервые видятся. Девушке предлагается показать мастер-класс по минету, сорвав куш в двадцать тысяч. Месячная зарплата работяги на заводе, и то не каждого.
Публика приготовила телефоны, тогда уже с камерами появились.
На сцену вылезает наш Стасянский. Угандошен быстрыми не на шутку, и тащит за собой такую же тёлку.
Ведущий сыплет шутками, разогревает публику перед зрелищем. Просит девушку представиться, пару слов о себе. У той от веществ язык как метла, выдаёт поток сознания, из которого понятно только что учится в универе и ей на всё пофиг. Потом к Стасяну – откуда же наш герой? Тот тоже на язык не сдержан. С Запада, отвечает. Ведущий игриво – понимаем, мол, что вы имеете в виду, а откуда именно? Намекает, типа в теме. Стас – с Татарстана. Тот – понимаем, уважаем, ну, приступим!
Стасу быстро отсасывают. Перед тем как кончить он смотрит в зал, поднимает палец – внимание, дескать. Потом мастерски оттягивает голову за волосы и кончает в лицо.
Публика в экстазе, бурные продолжительные овации.
Сумму героиня получила сразу же, всё по-честному. Чуть позже в тёмном коридоре, ведущем в туалет, Стас её отобрал. Расставаться с деньгами алчная развратница не хотела, пара несильных лещей её образумили. Она сразу же исчезла из клуба, а мы продолжили веселье, быстро пропив половину куша. Как говорится – легко пришли, легко ушли.
На следующий день видео облетает весь город. А Стаса вызывают в офис, где ваньки долго бьют его ногами. За наркотики и появление в непотребном виде при скоплении людей. За то, что представлялся не в том месте, не тем людям и не в той ситуации. И за то, что выступил клоуном.
Ну всё, думаю, пизда коту Ваське, если ногами – значит, отошьют. Не отшили. Наверно, потому что на Стасе были завязаны пара схем, которые в будущем могли выстрелить и принести Артёму деньги. Сам он при экзекуции не присутствовал, но и ежу было понятно, что ваньки исполнили его директиву.
Ту же двадцатку Стасу пришлось отдать в качестве штрафа в общак. Ну как в общак – мы-то знаем, куда на самом деле, всё это мы уже проходили.
Через пару месяцев оказались с Артёмом в офисе наедине. Я набрался наглости поинтересоваться – ногами-то зачем бить, не по понятиям же?
– А чего ты тогда промолчал, – отвечает. – Взял бы и предъявил за беспредел, или очко играло?
Я молчу – а чего тут скажешь.
Вдруг схватил меня за горло и как заорёт: «Ты чего, щенок, понятиям учить меня вздумал?! Да я эти понятия высрал, когда ты ещё на хую каплей болтался! Или ты свою районную хуйню тут продвигать решил?!»
В штаны я малость тогда надул, скрывать не стану.
Тут у него зазвонил телефон, он вышел на улицу и разговаривал полчаса. Пришёл спокойный, сели играть в нарды. Я выиграл марсом. Был шанс вообще на сухой, рисковать не стал. Артемий у нас был человек азартный, вспыльчивый, мог и рассвирепеть.
8
Общажные страсти
В общаге моим хобби было потрахивать первокурсниц. Занятный контингент. Юные свежие тела, в сексе поначалу так себе, но быстро учатся. Мозгов мало, жизненного опыта тоже – не нужно ходить вокруг да около, приседать на уши, специально разводить на секс. Многим городская жизнь и свобода от родителей просто крышу сносили, и они пускались во все тяжкие.
А тут я ещё – старшекурсник, человек уважаемый, парень интересный, да и с виду красавчик. Выпивая боязливо в комнате не запираюсь, как их ссыкливые однокурсники, смело курю на крыльце, магнитофон в комнате имею с колонками громкими. Приходить могу в сколь угодно поздний час, и великодушно могу с собой провести, если припозднились. Бывало, звонит соседка пьяная – выручай, Глебушка, засиделись в кафе, вахтёрша не пустит. А мне чего, жалко что ли, тем более вечер можно и у меня продолжить – алкоголь и презики всегда в комнате в наличии, а сосед не всегда. Да и при Ростике случалось, когда он спал, напившись.
Social proof, короче.
Из деревень они часто приезжали неотёсанные, стеснительные. Было интересно наблюдать, как город их меняет.
Попадались и совсем дикие. Например, Альфия – из глухой татарской деревни, где одни ортодоксы, по-русски даже не все говорят. О том, что нужно краситься – узнала от однокурсниц. От соседок по комнате – что стоит брить подмышки. А от меня – что ещё и пизду неплохо. Через месяц изменилась до неузнаваемости, хоть на обложку «Плейбоя» ставь.
Поехала к родителям, те её чуть не пришибли. Видел их один раз, они ей два мешка картошки привезли, я студентов напрягал, чтоб занесли. Такие прямо совсем сельчане, со смешным говором, всему удивляются. Как чукчи в городе.
Меня им представили как соседа по этажу. Если б узнали, что я вытворяю с их дочкой, с ума бы сошли. И убили бы меня.
– Ты не обиделся, что я не сказала, что ты мой парень? – спросила потом меня Альфия, жаря мне эту картошку.
Я был её первым и, как бывает в таких случаях, она влюбилась. А что можно спать, не состоя в отношениях, в её голове не укладывалось. Тогда, не имея ещё особого опыта в полиамурности и прочем фрилаве, я не смог грамотно объяснить, что это нормально. И даже очень удобно для неё самой же. Она психанула, поставила ультиматум. Не прокатило, на этом всё и закончилось. Ходила потом надутая, даже не здоровалась.
Жалко, она жарила вкусную картошку.
Наивно пытаясь вызвать во мне ревность, Альфия начала мутить с другими. И сама не заметила, как пошла по рукам. До меня даже доходили слухи, что в постели она тигрица каких поискать. Я даже рефлексировал – с одной стороны, я молодец, привил ей любовь к сексу. А с другой – она только вступила во взрослую жизнь, и тут вот я, сбил ей ещё не сформировавшиеся настройки.
Прости меня, Альфия, если что не так. И, вообще, не держите никто на меня зла, я ведь и сам был юн и глуп.
Через год или полтора я начал встречаться с пятикурсницей Ленкой с первого этажа. Ростик к тому времени окончательно переехал к своей девушке. Официально из общаги не выселялся, иногда приходил ночевать, но мы договорились, что будет заранее предупреждать. Ленка бывала в моей комнате всё чаще, и вскоре почти переехала ко мне. На радость соседке, к которой бойфренд лазил ночами в окно.
Ленка была чистокровной немкой. В Германии жила куча её родни. Сама же она там никогда не бывала и по-немецки знала только «дас ист фантастиш». И то – из немецкого порно, которое мы с ней смотрели на её ноутбуке.
Было у нас такое развлечение – взять бутылку водки, всяких ништячков вроде чипсов и жёлтых полосатиков, смотреть кино, не спеша побухивать, а потом яростно трахаться. Не романтично, скажете вы? Ещё как романтично, те моменты я до сих пор вспоминаю с ностальгией.
Она была очень крутая. Умная, красивая, староста на своём курсе, держала там всех в строгости. И очень развратная. Часто под водку мы смотрели не обычные фильмы, а именно порно. Никакой сопливой эротики, только хардкор. Многое пытаясь повторить, но оказывалось, что в реальности это не всегда возможно хотя бы чисто технически. Бывало, увидим новую позу, пытаемся повторить, и так, и сяк – не получается. Поржём, да так и уснём. С утра просыпались с похмелья – лёгкого, как обычно в юности – и вместо лекций трахались.
Многое в сексе я тогда впервые попробовал именно с ней. В рейтинге моих половых партнёрш она точно занимает одно из топовых мест. При том, что до меня была девственна. До 21 года – бывает такое, не удивляйтесь.
Девушка Ростика Настя была её лучшей подругой. И вот этот момент меня напрягал. Людям свойственно делиться своими и чужими секретами, и наши вторые половины не были исключениями. Настя рассказывала Ленке все самые интимные тайны, которые были не только её тайнами, но и Ростика, конечно же. О сексуальной жизни моего друга я знал всё, а она оказалась весьма разнообразной. На Матне отшивали и за половину из того, что он практиковал. Про подобные прецеденты у татар я не слышал, всё-таки люди здесь были постарше и на многие понятия смотрели иронически. Но всё равно – фиг знает, кто и как какой факт повернёт.
Услышав от Ленки про постыдные секретики Ростислава, я, конечно, поудивлялся и посмеялся. И напрягся, потому что ровно то же самое он знал и про меня. Не, Ленка уверяла, что она молчок, что представляет, как наша криминальная жизнь устроена. И, вообще, ей и самой не хочется, чтоб кто-то о ней знал такое. Я не верил, и не зря.
С Ростиком мы были друзья, это да. А друзья не должны предавать друг друга. Но я уже тогда немножко, как говорится, жизнь прохавал, и знал, как оно бывает. Что повернуться может по-всякому, и глубина человеческого гандонства может оказаться неизмеримой.
Вообще, до сих пор не люблю, когда кто-то является носителем информации обо мне, способной мне навредить.
Успокаивало меня то, что компромат на меня Ростик вряд ли использует не только потому, что и человек был неплохой, и из детских штанишек понятий уже вырастал. А потому, что за ним имелись те же грешки. Так я напрягался несколько месяцев, пока однажды по пьянке мы не разоткровенничались, раскрыв друг другу все карты. Он тоже по этому поводу напрягался, и мы решили, что надо перестать напрягаться. И что с подругами надо быть поосторожнее – всё-таки за нами были и реальные преступления, о которых действительно стоило помалкивать.
С Ленкой мы прожили почти полгода, это были первые мои отношения с совместным проживанием. Я сильно привык к ней, казалось, что лучше уже никого не найду. Не только в плане секса, а всякие там бытовые моменты, взаимопонимание, интересное общение и т.п. Есть версия, что основы качественной семейной жизни – много секса, смеха и взаимопонимание. Всё это у нас имелось.
Она меня бросила, когда узнала, что я торчу. Поначалу я покалывался время от времени. И, хотя следы всё равно остаются, и внешний вид выдаёт, но перед человеком от таких дел далёким отмазаться несложно. Постепенно, как всегда и происходит, начал системить. Однажды она вернулась в тот момент, когда я меньше всего ожидал. На приходе разлёгся прямо на полу с торчащим в вене баяном. Она была в шоке, думала сначала, что я сдох.
В тот же день собрала вещи и переехала к однокурснице. Больше мы не общались. Пересекались в универе несколько раз, она не здоровалась. А потом выпустилась и исчезла.