Георг Гегель
Учение о сущности

Полная версия

С. Разложение явления

Сущий в себе и для себя мир есть определенное основание являющегося мира и таков постольку, поскольку он есть в нем самом отрицательный момент и тем самым полнота определений содержания и их изменений, соответствующая являющемуся миру, но вместе с тем образующая его совершенно противоположную сторону. Оба мира относятся таким образом один к другому так, что то, что положительно в являющемся мире, отрицательно в мире, сущем в себе и для себя, и наоборот, что отрицательно в первом, положительно во втором. Северный полюс в являющемся мире есть в себе и для себя южный полюс и наоборот; положительное электричество есть в себе отрицательное и т. д. То, что в являющемся мире есть зло, несчастие и т. д., в себе и для себя есть добро и счастие.

В действительности именно в этой противоположности исчезает различение обоих миров, и то, чем должен быть сущий в себе и для себя мир, есть сам являющийся мир, а последний, наоборот, в нем самом есть существенный мир. Являющийся мир определен ближайшим образом, как рефлексия в инобытие, так что его определения и осуществления имеют в другом их основание и устойчивость; но поскольку это другое есть также такое рефлектированное в нечто другое, то они относятся тем самым лишь к снимающему себя другому, стало быть к себе самому; поэтому являющийся мир есть в нем самом равный себе закон. Наоборот, сущий в себе и для себя мир есть ближайшим образом тожественное себе, изъятое от инобытия и изменения содержание; но так как последнее есть полная рефлексия являющегося мира в него самого, или иначе, так как его различие внутри себя есть рефлектированное и абсолютное различение, то это содержание заключает в себе отрицательный момент и отношение к себе, как к инобытию; оно становится тем самым противоположным себе, перевернутым на изнанку, несущественным содержанием. Далее это содержание сущего в себе и для себя мира тем самым приобретает форму непосредственного осуществления. Ибо он есть ближайшим образом основание являющегося мира; но так как первый имеет противоположение в нем самом, то он есть равным образом снятое основание и непосредственное осуществление.

Являющийся и существенный миры суть поэтому каждый в нем самом полнота тожественной себе рефлексии и рефлексии в другое или бытия в себе и для себя и явления. Они оба суть самостоятельные целые осуществления; один должен бы был быть лишь рефлектированным осуществлением, а другой – непосредственным осуществлением; но каждый непрерывно продолжается в его другом и есть поэтому в нем самом тожество обоих этих моментов. То, что стало быть дано, есть эта полнота, которая отталкивает себя от себя самой в две полноты, одну рефлектированную полноту и другую непосредственную. Оба мира суть прежде всего самостоятельные, но они таковы, лишь как полноты, и таковы постольку, поскольку каждый имеет в нем по существу момент другого. Различенные самостоятельности каждого, определенных один, как непосредственный, и другой, как рефлектированный, положены теперь поэтому так, чтобы каждый был существенным отношением к другому и имел свою самостоятельность в этом единстве обоих.

Исходным пунктом служил закон явления; он есть тожество некоторого различного содержания с некоторым другим содержанием, так что положение одного есть положение другого. Закону присуще еще то отличение, что тожество его сторон есть еще лишь внутреннее, и эти стороны не имеют еще его в них самих; поэтому с одной стороны это тожество не реализовано, содержание закона есть не тожественное, а безразличное различное содержание; с другой стороны оно тем самым определено в себе так, что положение одного есть положение другого; это еще не дано в нем. Теперь же закон реализован; его внутреннее тожество есть вместе с тем существующее, и, наоборот, содержание закона идеализовано, ибо оно в нем самом есть снятое, рефлектированное в себя, так как каждая сторона имеет в ней ее другую и тем самым поистине тожественна и с нею, и с собою.

Таким образом, закон есть существенное отношение. Истина несущественного мира есть ближайшим образом некоторый другой, сущий в себе и для себя мир; но последний есть полнота, так как он есть и он сам, и тот первый мир; следовательно, оба суть непосредственные осуществления и тем самым рефлексии в их инобытие, так как они именно также потому по истине рефлектированы в себя. Слово мир означает вообще бесформенную полноту многообразного; этот мир, как существенный, так и являющийся, в основании уничтожился, так как многообразие перестало быть только различным; таким образом он хотя и остался еще полнотою или вселенною, но как существенное отношение. В явлении возникли две полноты содержания; они ближайшим образом определены, как безразличные самостоятельные одна в противоположность другой, и хотя имеют форму каждая в ней самой, но не одна в противоположность другой; но эта форма обнаружилась также, как их отношение, и существенное отношение есть завершение единства их формы.

Третья глава
Существенное отношение

Истина явления есть существенное отношение. Содержание последнего есть непосредственная самостоятельность, и именно (вместе) сущая непосредственность и рефлектированная непосредственность или тожественная себе рефлексия. Вместе с тем оно в этой самостоятельности есть нечто относительное, просто лишь рефлексия в свое другое или единство отношения со своим другим. В этом единстве самостоятельное содержание есть нечто положенное, снятое; но именно это единство составляет его существенность и самостоятельность; эта рефлексия в другое есть рефлексия в себя само. Отношение имеет стороны, так как оно есть рефлексия в другое; таким образом оно имеет в нем отличение себя самого; и стороны имеют самостоятельную устойчивость, так как они преломлены в себя самих в их взаимном безразличном различии; так что устойчивость каждой из них равным образом имеет свое значение лишь в отношении к другой или в их отрицательном единстве.

Существенное отношение не есть поэтому еще истинное третье относительно сущности и осуществления; но оно уже содержит в себе определенное соединение обеих. Сущность реализована в нем так, что она обладает в своей устойчивости самостоятельными осуществлениями; и эти последние возвратились из их безразличия в их существенное единство, так что имеют устойчивость лишь в нем. Определения рефлексии – положительное и отрицательное – также рефлектированы в себе, лишь как рефлектированные в противоположное им; но они не имеют никакого иного определения кроме этого своего отрицательного единства; напротив, существенное отношение имеет эти определения в своих сторонах, которые положены, как самостоятельные полноты. Это такое же противоположение, как положительного и отрицательного, но вместе с тем такое, как мира и его изнанки. Каждая сторона существенного отношения есть полнота, но такая, которой существенно обладание своею противоположностью, своим потусторонним; это отношение есть лишь явление; его осуществление есть собственно не его, а его другого. Поэтому оно есть нечто преломленное внутри себя самого; но это его снятие состоит в том, что оно есть единство себя самого и его другого, стало быть некоторое целое, и именно потому ему принадлежит самостоятельное осуществление, и оно есть существенная рефлексия в себя.

Таково понятие отношения. Но содержащееся в нем тожество ближайшим образом есть еще не полное; полнота, свойственная каждому относительному в себе самом, есть еще нечто внутреннее; каждая сторона отношения ближайшим образом положена в одном из определений отрицательного единства; собственная самостоятельность каждой из обеих сторон есть то, что составляет форму отношения. Его тожество поэтому есть лишь внешнее отношение (Beziehung), вне которого остается их самостоятельность; именно она остается свойственною сторонам; здесь не дано еще рефлектированного единства этого тожества и самостоятельных осуществлений, еще не дано субстанции. Поэтому, правда, выяснилось, что понятие отношения есть единство рефлектированной и непосредственной самостоятельности. Но, во-первых, это понятие само есть еще непосредственное, а потому и его моменты непосредственны один в противоположность другому, а единство их есть существенное отношение, которое лишь постольку есть истинное, соответствующее понятию единство, поскольку оно реализовало себя, т. е. положило себя, как это единство, через свое движение.

Существенное отношение есть поэтому непосредственно отношение целого и частей, – отношение рефлектированной и непосредственной самостоятельности, так что обе суть вместе с тем лишь взаимно обусловливающие и предполагающие одна другую.

В этом отношении ни одна из сторон еще не положена, как момент другой, их тожество есть поэтому само одна из сторон; иначе говоря, оно не есть их отрицательное единство. Поэтому, во-вторых, дело сводится к тому, чтобы одна из них была моментом другой и была в последней, как в своем основании, в истинно самостоятельном их обеих, – отношение силы и ее обнаружения.

В третьих, еще остающееся неравенство этого отношения снимает себя, и последнее отношение есть отношение внутреннего и внешнего. В этом, ставшем совершенно формальным отличении, самое отношение в своем основании исчезает, и выступает субстанция или действительное, как абсолютное единство непосредственного и рефлектированного осуществления.

А. Отношение целого и частей

1. Существенное отношение содержит в себе, во-первых, рефлектированную в себя самостоятельность осуществления; таким образом, это отношение есть простая форма, определения которой хотя и суть также осуществления, но вместе с тем суть положенные, содержащиеся в единстве моменты. Эта рефлектированная в себя самостоятельность есть вместе с тем рефлексия в ее противоположность, а именно в непосредственную самостоятельность; и ее устойчивость есть по существу также ее собственная самостоятельность, тожество с ее противоположностью. А именно тем самым непосредственно положена во-вторых и другая сторона; непосредственная самостоятельность, определенная, как другое, есть многообразие внутри себя, но так, что это многообразие имеет в нем по существу также отношение другой стороны, единство рефлектированной самостоятельности. Одна сторона, целое, есть самостоятельность, которую образовал сущий в себе и для себя мир; другая сторона, части, есть то непосредственное осуществление, которым оказался являющийся мир. В отношении целого и частей обе стороны суть эти самостоятельности, но так, что каждая из них содержит в себе видимость другой и вместе с тем есть лишь это тожество обеих. А так как существенное отношение есть прежде всего лишь первое, непосредственное, то в нем отрицательное единство и положительная самостоятельность соединены посредством также; обе стороны, правда, положены, как моменты, но равным образом и как осуществленные самостоятельности. Что обе они положены, как моменты, это распределяется между ними так, что, во-первых, целое, рефлектированная самостоятельность, как осуществленная и сама, и в ней другая сторона, есть непосредственное, как момент; здесь целое образует единство обеих сторон, их основу, и непосредственное осуществление есть положение. Наоборот, с другой стороны, именно со стороны частей, непосредственное, многообразное внутри себя осуществление есть самостоятельная основа; напротив, рефлектированное единство, целое, есть лишь внешнее отношение.

2. Это отношение содержит в себе таким образом самостоятельность сторон, а равным образом их снятие, и то и другое просто в одном внешнем отношении (Beziehung). Целое есть самостоятельное, части суть лишь моменты этого единства; но, равным образом, они суть также самостоятельные, и их рефлектированное единство есть лишь некоторый момент; и каждая сторона есть в своей самостоятельности просто относительное другой. Поэтому это отношение есть в нем самом непосредственное противоречие и снимает себя.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что целое есть рефлектированное единство, имеющее для себя самостоятельную устойчивость; но эта устойчивость равным образом оттолкнута от единства; целое есть отрицательное единство, отрицательное отношение к себе самому; таким образом оно отчуждено от себя; оно имеет свою устойчивость в своем противоположном, в многообразной непосредственности частей. Поэтому целое состоит из частей, так что оно не есть нечто без них. Оно есть таким образом все отношение и самостоятельная полнота; но именно по этому основанию оно есть лишь отрицательное, ибо то, что делает его полнотою, есть собственно его другое, части; и оно имеет свою устойчивость не в себе самом, а в своем другом.

Так и части суть равным образом все отношение. Они суть непосредственная самостоятельность в противоположность рефлектированной и не находятся в целом, но суть для себя. Далее они имеют в них это целое, как свой момент; он составляет их отношение; без целого нет частей. Но так как они суть самостоятельное, то это их отношение есть лишь некоторый внешний момент, к которому они в себе и для себя безразличны. Но вместе с тем части совпадают внутри себя самих, как многообразное осуществление, ибо последнее есть чуждое рефлексии бытие; они имеют свою самостоятельность лишь в рефлектированном единстве, которое есть как это единство, так и осуществленное многообразие; т. е. они имеют самостоятельность лишь в целом, которое, однако, есть вместе с тем другая относительно них самостоятельность.

Поэтому целое и части взаимно себя обусловливают; но вместе с тем рассмотренное здесь отношение стоит выше, чем взаимное отношение обусловленного и условия, как это последнее отношение определилось ранее. Это отношение здесь реализовано; а именно положено, что условие есть существенная самостоятельность обусловленного в том смысле, что эта самостоятельность предполагается обусловленным. Условие, как таковое, есть лишь непосредственное и предположено лишь в себе. Целое же есть хотя и условие частей, но в нем самом вместе с тем содержится непосредственно, что и оно есть лишь постольку, поскольку его предположением служат части. Поскольку таким образом обе стороны отношения положены, как взаимно обусловливающие одна другую, каждая есть в ней самой непосредственная самостоятельность, но их самостоятельность равным образом опосредована или положена через другую. Все отношение есть через эту противоположность возврат обусловленности в себя саму, есть не-относительное, безусловное.

Поскольку же каждая из сторон отношения имеет свою самостоятельность не в самой себе, а в своем другом, то дано лишь одно тожество обеих; в котором обе они суть моменты; но так как каждая в ней самой самостоятельна, то они суть два самостоятельных осуществления, безразличные одно относительно другого.

С первой точки зрения – существенного тожества этих сторон – целое равно частям, и части равны целому. Нет ничего в целом, чего не было бы в частях, и нет ничего в частях, чего не было в целом. Целое не есть отвлеченное единство, но единство некоторого различного многообразия; но это единство, как то, в чем многообразное взаимно к себе относится, есть его определенность, стало быть, часть. Таким образом отношению свойственно нераздельное тожество и лишь одна самостоятельность.

Но далее целое равно частям; однако не им, как частям; целое есть рефлектированное единство, части же составляют определенный момент или инобытие единства и суть различное многообразное. Целое равно им, не как этому самостоятельному различному, но как им в совокупности. Но их совокупность есть не что иное, как их единство, целое, как таковое. Таким образом целое равно в частях лишь самому себе, и равенство его и частей означает лишь то тожесловие, что целое, как целое, равно не частям, а целому.

Равным образом части равны целому; но так как они суть в них самих момент инобытия, то они равны целому, не как единству, а так, что одно из его многообразных определений присуще частям, иначе, что они равны ему, как многообразному; т. е. они равны ему, как разделенному на части целому, т. е. как частям. Тем самым дано такое же тожесловие, именно, что части, как части, равны не целому, как таковому, но равны в нем себе самим, частям.

Таким образом целое и части безразлично выпадают одно из другого; каждая из этих сторон относится лишь к себе. Но взятые так одно вне другого они сами себя разрушают. Целое, безразличное к частям, есть отвлеченное, неразличимое внутри себя тожество; последнее есть целое, лишь как различаемое внутри себя самого и притом так, что эти многообразные определения рефлектированы в себя и обладают непосредственною самостоятельностью. А тожество рефлексии обнаружило через свое движение, что его истина есть эта рефлексия в его другое. Равным образом части, как безразличные к единству целого, суть лишь лишенное отношения многообразное, другое внутри себя, которое, как таковое, есть другое себя самого и лишь снимающее себя. Это отношение к себе каждой из обеих сторон есть их самостоятельность; но эта самостоятельность, которую каждая имеет для себя, есть скорее отрицание их самих. Поэтому каждая имеет свою самостоятельность не в ней самой, а в другой; эта другая, составляющая собою устойчивое, есть ее предположенное непосредственное, долженствующее быть первым и ее началом; но это первое каждой стороны само лишь таково, что оно есть не первое, а имеет свое начало в другом.

Истина отношения состоит, таким образом, в опосредовании; его сущность есть отрицательное единство, в котором равно снимаются и рефлектированная, и сущая непосредственность. Отношение есть противоречие, возвращающееся в свое основание, в единство, которая, как возвращающееся, есть рефлектированное единство; но поскольку последнее положило себя также, как снятое, то оно относится отрицательно к себе самому, снимает себя и делает себя сущим непосредственным. Но это его отрицательное отношение, поскольку оно есть первое и непосредственное, есть лишь опосредованное через его другое и также нечто положенное. Это другое, сущая непосредственность, есть также лишь снятое; его самостоятельность есть первое, но лишь как исчезающее, и имеет существование, которое положено и опосредовано.

В этом определении отношение уже не есть отношение целого и частей; непосредственность, которую имели его стороны, перешла в положение и опосредование; каждая из них положена, поскольку она непосредственна, как снимающая себя и переходящая в другую; и поскольку она есть сама отрицательное отношение, – также как обусловленная другою, как ее положительным; равно как ее непосредственный переход есть также опосредование, именно некоторое снятие, положенное другою. Таким образом, отношение целого и частей перешло в отношение силы и ее обнаружения.

Примечание. Выше, по поводу понятия количества, была рассмотрена антиномия бесконечной делимости материи. Количество есть единство непрерывности и дискретности; оно содержит в самостоятельном одном свое совпадающее с другим течение и в этом без перерыва продолжающемся тожестве с собою – также и его отрицание. Так как непосредственное отношение этих моментов количества выражается в существенном отношении целого и частей, количественного одного, как части, к его непрерывности, как целого, состоящего из частей, то антиномия состоит в противоречии, проявившемся и разрешенном в отношении целого и частей. А именно целое и части настолько же относятся между собою существенно и образуют лишь одно тожество, насколько они взаимно безразличны и обладают самостоятельною устойчивостью. Отношение есть поэтому эта антиномия в том смысле, что один момент тем самым, что он освобождается от другого, непосредственно приводит за собою другой.

Таким образом, если осуществленное определено, как целое, то оно имеет части, и части составляют его устойчивость; единство целого есть отношение лишь положенное, внешнее сопоставление, несоответствующее самостоятельно осуществленному. Поскольку же последнее есть часть, то она не есть целое, не есть сложное, а, стало быть, есть простое. Но так как отношение к некоторому целому ей внешне, то это отношение не соответствует последнему; поэтому самостоятельное в себе не есть также часть; ибо оно есть самостоятельное лишь через это отношение. Но так как самостоятельное не есть часть, то оно есть целое, ибо дано лишь это отношение целого и частей, и самостоятельное есть одно из двух. А так как оно есть целое, то оно опять-таки сложно; оно состоит из частей и так далее до бесконечности. Эта бесконечность состоит не в чем ином, как в постоянной смене обоих определений отношения, в которой каждое непосредственно возникает из другого так, что положение каждого есть его собственное исчезание. Материя, определенная, как целое, состоит из частей, и в них целое становится несущественным отношением и исчезает. Но часть, взятая так для себя, также есть не часть, а целое. Если ближе сопоставить антиномию этого умозаключения, то получается собственно следующее: так как целое не есть самостоятельное, то самостоятельное есть часть; но так как последняя самостоятельна лишь без целого, то она самостоятельна, не как часть, а скорее, как целое. Возникающая тут бесконечность процесса сводится к неспособности привести к согласию обе мысли, которые содержатся в этом опосредовании, так что каждое из обоих определений через его самостоятельность и отделение от другого переходит в несамостоятельность и в другое.