Георг Гегель
Учение о сущности
Истина бытия есть сущность. Бытие есть непосредственное. Так как познание хочет познать истину того, что такое бытие в себе и для себя, то познание не останавливается на непосредственном и его определениях, но проникает через них в предположении, что за этим бытием есть еще нечто иное, чем самое бытие, что эта основа составляет истину бытия. Это познание есть познание опосредованное, так как оно не находится непосредственно при сущности и в сущности, но начинает с другого, с бытия, и должно пройти предварительный путь, путь выхода за бытие или правильнее вхождения в оное. Лишь поскольку знание углубляется из непосредственного бытия во внутрь (sich erinnert), лишь через это опосредование находит оно сущность. Немецкий язык в глаголе быть (seyn) удерживает сущность (das Wesen) в прошедшем времени – gewesen, так как сущность есть прошедшее, но безвременно прошедшее бытие.
При представлении этого движения, как хода познания, это начинание с бытия и процесс, снимающий его и достигающий сущности, как чего-то опосредованного, является деятельностью познания, внешнею относительно бытия и не соответствующею собственной природе последнего.
Но этот ход есть движение самого бытия. Он показал на бытии, что он по своей природе углубляется во внутрь и становится сущностью через это вхождение в себя.
Поэтому, если абсолютное было определено прежде всего, как бытие, то теперь оно определено, как сущность. Познание не может вообще остановиться ни на многообразном существовании, ни также на бытии, чистом бытии; в него непосредственно проникает рефлексия о том, что это чистое бытие, отрицание всего конечного, предполагает углубление во внутрь и движение, очищающее непосредственное существование в чистое бытие. Тем самым бытие определяется, как сущность, как такое бытие, в котором отрицается все определенное и конечное. Таким образом оно есть чуждое определению простое единство, от которого определенное отнято внешним способом; определенное было относительно этого единства само чем-то внешним и сохраняется в противоположность ему после такого отнятия; ибо оно снято не в себе, а относительно, лишь по отношению к этому единству. Выше уже было указано, что, когда чистая сущность определена, как совокупность всех реальностей, то эти реальности причастны как природе определенности, так и отвлекающей рефлексии, и эта совокупность сводится к пустой простоте. При таком понимании сущность есть лишь продукт, произведенное. Внешнее отрицание, которое есть отвлечение, снимает определенности бытия прочь с того, что сохраняется, как сущность; она лишь поставляет их как бы в другом месте и оставляет их сущими, как прежде. Но сущность не есть таким образом ни в себе, ни для самой себя; она есть через другое, через внешнюю, отвлекающую рефлексию; и она есть для другого, именно для отвлечения и вообще для остающегося вне ее сущего. В своем определении она есть поэтому мертвое внутри себя, пустое отсутствие определения.
Но сущность, каковою она здесь стала, есть то, что она есть, не через внешнюю для нее отрицательность, а через свое собственное бесконечное движение бытия. Она есть бытие в себе и для себя, абсолютное бытие в себе, поскольку она безразлична к определенности бытия, поскольку инобытие и отношение к другому просто сняты. Но она есть не только это бытие в себе; как простое бытие в себе она была бы лишь отвлеченностью чистой сущности; она есть также по существу бытие для себя; она сама есть эта отрицательность, снятие инобытия и определенности.
Сущность, как совершенный возврат бытия внутрь себя, есть таким образом прежде всего неопределенная сущность; определенности бытия сняты в ней; она содержит их в себе, но не так, как они положены в ней. Но она должна перейти в существование, ибо она есть бытие в себе и для себя, т. е. она различает определения, которые содержит в себе; так как она есть отталкивание себя от себя самой или безразличие к себе, отрицательное отношение к себе, она тем самым противополагает себя себе и есть лишь постольку бесконечное бытие для себя, поскольку она есть единство с собою в этом своем различении от себя. Это определение имеет другую природу, чем определение в области бытия, и определения сущности имеют другой характер, чем определенности бытия. Сущность есть абсолютное единство бытия в себе и для себя; поэтому ее определение остается внутри этого единства, оно не есть ни становление, ни переход, равно как самые определения не суть другое, как другое, ни отношения к другому; они самостоятельны, но тем самым лишь такие, которые суть в своем взаимном единстве. Так как сущность есть прежде всего простая отрицательность, то ей надлежит положить в свою область ту определенность, которую она содержит лишь в себе, чтобы сообщить себе существование и затем свое бытие для себя.
В целом своем сущность есть то же, что количество в сфере бытия: абсолютное безразличие к границе. Но количество есть это безразличие в непосредственном определении, и граница есть в ней непосредственно внешняя определенность, оно переходит в определенное количество; внешняя граница необходима для него и есть в нем сущая. Напротив, в сущности определенности нет; последняя лишь положена самою сущностью, не свободно, но только в отношении к ее единству. Отрицательность сущности есть рефлексия, и ее определения суть рефлектированные, положенные самою сущностью и сохраняющиеся в ней, как снятые.
Сущность занимает место между бытием и понятием, она составляет середину между ними, а ее движение – переход от бытия к понятию. Сущность есть бытие в себе и для себя, но последнее в определении бытия в себе; ибо ее общее определение есть то, что она возникает из бытия, или что она есть первое отрицание бытия. Ее движение состоит в том, чтобы положить в ней отрицание или определение, тем самым дать себе существование и, как бесконечное бытие для себя, стать тем, что она есть в себе. Таким образом она дает себе свое существование, тожественное ее бытию в себе, и становится понятием; ибо понятие есть абсолютное, поскольку последнее абсолютно в своем существовании, или в себе и для себя. Существование же, которое дает себе сущность, еще не есть существование в себе и для себя, но такое, каким дает его себе сущность, как оно положено, и потому еще отличается от существования понятия.
Сущность есть, во-первых, видимость внутри себя самой или рефлексия; во-вторых, она является; в-третьих, она обнаруживается. Она полагает себя в своем движении в следующих определениях:
1) как простая сущая в себе сущность в своих определениях внутри себя;
2) как вступающая в существование или по своему осуществлению (Existenz) и явлению;
3) как сущность, объединенная со своим явлением, как действительность.
Первый отдел
Сущность, как рефлексия в ней самой
Сущность возникает из бытия; поэтому она не есть непосредственно в себе и для себя, но есть результат этого движения. Или, иначе, сущность, понимаемая прежде всего, как непосредственное, есть определенное существование, которому противостоит другое существование; она есть существенное существование в противоположность несущественному. Но сущность есть снятое в себе и для себя бытие; ей противостоит только видимость (Schein). Лишь видимость есть собственное положение сущности.
Сущность есть, во-первых, рефлексия. Рефлексия определяет себя; ее определения суть положение, которое есть вместе с тем рефлексия в себя;
во-вторых, надлежит рассмотреть эти рефлективные определения или существенности (Wesenheiten);
в-третьих, сущность, как рефлексия определения в себя само, становится основанием и переходит в осуществление (Existenz) и явление.
Первая глава
Видимость
Сущность, возникая из бытия, по-видимому, противостоит ему; это непосредственное бытие есть ближайшим образом несущественное.
Но, во-вторых, оно есть более, чем несущественное, оно есть лишенное сущности бытие, видимость.
В-третьих, эта видимость не есть внешнее, другое относительно сущности, но есть ее собственная видимость. Видимость сущности внутри ее самой есть рефлексия.
А. Существенное и несущественное
Сущность есть снятое бытие. Она есть простое равенство с самой собою, но лишь постольку, поскольку она есть вообще отрицание сферы бытия. Таким образом сущности противоположна непосредственность, как нечто такое, из чего первая возникла, и что сохраняется и удерживается в этом своем снятии. Сущность есть сама в этом определении сущая, непосредственная сущность, а бытие – лишь нечто отрицательное по отношению к сущности, а не что-либо в себе и для себя, стало быть сущность есть определенное отрицание. Бытие и сущность снова относятся между собою таким образом, как другие вообще, ибо тому и другой свойственно бытие, непосредственность, они взаимно безразличны и по этому бытию имеют одинаковую ценность.
Но вместе с тем бытие в противоположность сущности есть несущественное, оно имеет относительно неопределение снятого. Однако, поскольку оно относится к сущности, как другое, лишь вообще, то сущность не есть собственно сущность, но только другое иначе определенное существование, существенное.
Различение существенного и несущественного возвратило сущность назад в сферу существования, поскольку сущность такова, какова она есть ближайшим образом, как непосредственно сущая, и тем самым определяется в противоположность бытию, лишь как другое. Таким образом в основу кладется сфера существования, и то, что есть бытие в этом существовании, бытие в себе и для себя, есть дальнейшее определение, внешнее самому существованию; так же как, наоборот, хотя сущность есть бытие в себе и для себя, но лишь в противоположность другому, в определенном смысле. Поскольку поэтому в существовании различаются между собою существенное и несущественное, это различение есть внешнее положение, есть не затрагивающее самого существования отделение одной части его от другой, разделение, относящееся к чему-то третьему. Поэтому остается неопределенным, что принадлежит существенному, и что несущественному. Оно сводится к внешнему отношению и соображению, и потому одно и то же содержание может считаться то существенным, то несущественным.
При более глубоком рассмотрении оказывается, что сущность становится существенным в противоположность несущественному лишь потому, что сущность понимается, только как снятое бытие или существование. Сущность становится таким путем лишь первою или отрицанием, которое есть определенность, приводящим бытие лишь к существованию или существование лишь к другому. Но сущность есть абсолютная отрицательность бытия; она есть самое бытие, но не только определенное, как другое, а бытие, которое сняло себя, и как непосредственное бытие, и как непосредственное отрицание, как отрицание, причастное инобытию. Бытие или существование не сохранилось тем самым, как другое, вследствие бытия сущности, и еще отличаемое от сущности непосредственное не есть только несущественное существование, а в себе и для себя уничтожаемое непосредственное; оно есть не-сущность (Unwesen), видимость.
В. Видимость
1. Бытие есть видимость. Бытие видимости состоит единственно в снятии бытия, в его уничтоженности; эту уничтоженность оно имеет в сущности, и вне своей уничтоженности, вне сущности его нет. Оно есть отрицательное, положенное, как отрицательное.
Видимость есть единственный остаток, сохранившийся из сферы бытия. Но она еще кажется имеющею сама независимую от сущности непосредственную сторону и вообще чем-то другим относительно сущности. Другое содержит в себе вообще два момента – существования и несуществования. Поскольку несущественное уже не имеет бытия, в первом от инобытия остается лишь чистый момент несуществования; видимость есть это непосредственное несуществование, причастное определенности бытия в том смысле, что она имеет существование лишь в отношении к другому, в своем несуществовании; она есть несамостоятельное, сущее лишь в своем отрицании. Ей остается присущею лишь чистая определенность непосредственности, она есть рефлектированная непосредственность, т. е. такая, которая возникает лишь через посредство ее отрицания, и которая в противоположность своему опосредованию есть не что иное, как пустое определение непосредственности несуществования.
Таким образом, видимость, как феномен скептицизма или явление идеализма, есть такая непосредственность, которая не есть нечто или вещь, вообще не есть безразличное бытие, сущее вне его определенности или отношения к субъекту. Что оно есть, этого скептицизм не позволяет себе говорить; новый идеализм не позволил себе смотреть на познание, как на знание вещи в себе; эта видимость вообще не должна была иметь никакой основы бытия, в ее познание не должна была вступать вещь в себе. Но вместе с тем скептицизм допускал многообразные определения своей видимости, или правильнее, его видимость имела содержанием все многообразное богатство мира. Равным образом явление идеализма включает в себе весь объем этих многообразных определений. Эта видимость и это явление определяются непосредственно столь многообразно. В основе этого содержания не должно лежать никакого бытия, никакой вещи или вещи в себе, оно остается для себя таким, каково оно есть; оно только переведено из бытия в видимость так, что видимость имеет внутри себя самой эти многообразные определенности, которые суть непосредственные, сущие, взаимно другие. Поэтому видимость есть сама непосредственно определенное. Она может иметь то или иное содержание, но каково последнее, это не положено ею самою, а присуще ей непосредственно. Идеализм Лейбница, или Канта, или Фихте, как и другие его формы, так же мало, как скептицизм, выходят за пределы бытия, как определенности, как этой непосредственности. Скептицизму дано содержание его видимости; каково бы оно ни было, оно для него непосредственно. Лейбницева монада развивает из себя самой свои представления; но она не есть их производящая и связующая сила, а они всплывают в ней, как пузыри; они безразличны, непосредственны одно относительно другого, а следовательно, и относительно самой монады. Равным образом и кантово явление есть данное содержание восприятия, предполагающее впечатления, определения субъекта, которые одно относительно другого и относительно его непосредственны. Бесконечное отталкивание в идеализме Фихте, правда, не имеет в своей основе никакой вещи в себе, так как оно есть чистая определенность я. Но эта определенность по отношению к я, делающему ее своею и снимающему ее внешность, есть вместе непосредственная, есть предел, за который она, правда, может выйти, но который имеет в себе сторону безразличия, по коей он, хотя присущий я, содержит в себе непосредственное небытие последнего.
2. Итак, видимость содержит в себе непосредственное предположение, сторону независимости от сущности. Но поскольку видимость отличена от сущности, относительно первой нельзя обнаружить, что она снимает себя и переходит во вторую; видимость есть уничтоженное в себе; следует только показать, что определения, отличающие ее от сущности, суть определения самой сущности, и далее, что определенность сущности, составляющая видимость, снята в самой сущности.
Непосредственность небытия есть то, что образует собою видимость; а это небытие есть не что иное, как отрицательность сущности в ней самой. Бытие есть небытие в сущности. Его уничтоженность в себе есть отрицательная природа самой сущности. Но непосредственность или безразличие, содержащееся в этом небытии, есть собственное абсолютное бытие в себе сущности. Отрицательность сущности есть ее равенство с самой собою или ее простая непосредственность и безразличие. Бытие сохранилось в сущности, поскольку последняя в своей бесконечной отрицательности имеет это равенство с самой собою; тем самым сущность сама есть бытие. Непосредственность, которую определенность имеет в видимости в противоположность сущности, есть поэтому не что иное, как собственная непосредственность сущности, но не сущая непосредственность, а просто опосредованная или рефлектированная непосредственность, которая есть видимость; бытие, не как бытие, а как лишь определенность бытия в противоположность опосредованию; бытие, как момент.
Оба эти момента, уничтоженность, которая есть вместе с тем сохранение, и бытие, которое есть лишь момент, иначе, сущая в себе отрицательность и рефлектированная непосредственность, составляющие моменты видимости, суть тем самым моменты самой сущности; дана не видимость бытия в сущности, ниже видимость сущности в бытии, видимость в сущности не есть видимость чего-то другого; но дана видимость в себе, видимость самой сущности.
Видимость есть сама сущность в определенности бытия. То, в силу чего сущность имеет видимость, состоит в определенности первой, и потому в различении ее от ее абсолютного единства. Но эта определенность также просто снята в ней самой. Ибо сущность есть самостоятельное, т. е. опосредывающее себя с собою через свое отрицание, которое есть она сама; поэтому она есть тожественное единство абсолютной отрицательности и непосредственности. Отрицательность есть отрицательность в себе; она есть ее отношение к себе, и таким образом непосредственность в себе; но она есть отрицательное отношение к себе, отталкивающее отрицание себя самой, и таким образом сущая в себе непосредственность есть отрицательное или определенное в противоположность ей. Но эта определенность есть сама абсолютная отрицательность, и это определение, которое, как определение, есть непосредственно снятие себя самого, есть возврат к себе.
Видимость есть отрицательное, имеющее бытие, но в другом, своем отрицании; она есть несамостоятельность, снятая и уничтоженная в себе самой. Таким образом она есть возвратившееся в себя отрицательное, несамостоятельное, как несамостоятельное в нем. Это отношение отрицательного или несамостоятельности к себе, есть ее непосредственность; она есть другое, чем она сама; она есть его определенность в противоположность себе или отрицание в противоположность отрицанию. Но отрицание в противоположность отрицанию есть лишь к себе относящаяся отрицательность, абсолютное снятие самой определенности.
Итак, определенность видимости в сущности есть бесконечная определенность; она есть лишь совпадающее с собою отрицательное; таким образом, она есть определенность, которая, как таковая, есть самостоятельность и неопределенное. Наоборот, самостоятельность, как относящаяся к себе непосредственность, есть равным образом просто определенность и момент и лишь к себе относящаяся отрицательность. Отрицательность, тожественная с непосредственностью, а, стало быть, и непосредственность, тожественная с отрицательностью, есть сущность. Таким образом, видимость есть сама сущность, но сущность в некоторой определенности, притом, так, что последняя есть лишь момент сущности, а сущность есть видимость себя внутри себя самой.
В сфере бытия в противоположность бытию, как непосредственному, возникает небытие, так же как непосредственное, и их истина есть становление. В сфере сущности противополагается прежде всего сущность и несущественное, затем сущность и видимость, – несущественное и видимость, как остатки бытия. Но и то, и другая, равно как различение сущности от них, состоят не в чем ином, как в том, что сущность первоначально понимается, как нечто непосредственное, а не такою, какова она в себе, т. е. не как непосредственность, которая есть непосредственность, а как лишь чистое опосредование или абсолютная отрицательность. Эта первая непосредственность есть тем самым лишь определенность непосредственности. Снятие этой определенности сущности состоит поэтому не в чем ином, как в обнаружении того, что несущественное есть видимость, и что сущность, напротив, содержит видимость внутри себя самой, как бесконечное движение внутри себя, которое определяет ее непосредственность, как отрицательность, и ее отрицательность, как непосредственность, и есть таким образом ее видимость внутри ее самой. Сущность в этом своем самодвижении есть рефлексия.
С. Рефлексия
Видимость есть то же, что рефлексия; но она есть рефлексия, как непосредственная; для проникшей внутрь себя и тем самым утратившей свою непосредственность видимости мы имеем иностранное слово – рефлексия.
Сущность есть рефлексия, движение становления и перехода, остающееся внутри себя самого, вследствие чего отличное от него определяется просто, как отрицательное в себе, как видимость. Определенность становления бытия имеет основанием бытие и есть отношение к другому. Напротив, рефлектирующее движение есть другое, как отрицание в себе, имеющее бытие, лишь как относящееся к себе отрицание. Или, иначе, поскольку это отношение к себе и есть это отрицание отрицания, то отрицание дано, как отрицание, как нечто, имеющее свое бытие в своем отрицании бытия, как видимость. Другое есть поэтому здесь не бытие с отрицанием или границею, но отрицание с отрицанием. Но первое в противоположность этому другому, непосредственное или бытие, есть лишь самое это равенство отрицания с собою, отрицаемое отрицание, абсолютная отрицательность. Это равенство с собою или непосредственность не есть поэтому первое, от которого исходят, и которое переходит в свое отрицание; равным образом это не есть сущий субстракт, который проявлялся бы через рефлексию, но непосредственно есть только самое это движение.
Становление в сущности, ее рефлектирующее движение, есть поэтому движение от ничто к ничто и тем самым к себе самому. Переход или становление снимает себя в своем переходе; другое, которое становится в этом переходе, есть не небытие некоторого бытия, но ничто некоторого ничто, и это отрицание ничто образует бытие. Бытие, как сущность, есть лишь движение от ничто к ничто; она не имеет этого движения внутри себя, но есть сама абсолютная видимость, чистая отрицательность, которая не имеет в себе ничего, что она отрицала бы, но которая отрицает только самое ее отрицательное, сущее только в этом отрицании.
Эта чистая абсолютная рефлексия, которая есть движение от ничто к ничто, самоопределяет себя далее.
Она есть, во-первых, полагающая рефлексия;
во-вторых, она образует начало предположенного непосредственного и есть, таким образом, внешняя рефлексия.
В-третьих, она снимает это предположение, и, поскольку она в самом снятии предположения имеет вместе предполагающий характер, она есть определяющая рефлексия.
