Галина Павловна Константинова
Iassa
– Но мы же сейчас говорим о том, что живём в свободном обществе.
– Так почему так много несчастных? Дело не всегда касается разделения общества на классы, хотя именно это несовершенство мира и способно превратить тебя в неудачника и нытика. Дело в том, что кроме «либерти» и денег, у буржуазии нет никаких идеалов. И когда вдруг обнаруживаешь, что денег мало, за жизнь нужно все время бороться, вокруг капиталистические акулы, становится страшно. Тут не до идеалов, тут закон выживания. Чтобы выжить, нужно стать таким же.
– И вот тут появляются все эти генераторы добрых услуг. Понятно. Сама система создаёт потребность в таких учителях. На любой вкус и кошелёк.
– Да, одному нужно что? Просто поговорить, найти семью. Другому что? Стать сильнее, даже если в душе ты чувствуешь, что не дотягиваешь до «альфа», к примеру. Но, тебе предлагают – ты станешь лидером, сто процентов, ты научишься управлять, сто процентов. Если это женщина, то к тебе выстроится очередь женихов-миллионеров. Если это мужчина, то женщины сразу прибегут к тебе в постель, а деньги будут сыпаться нескончаемым дождем. Конечно, никто так примитивно говорить не будет. Но насколько фразы их избиты, просто удивительно. Я вот сколько посетил этих семинаров, такое ощущение, что они только сами себя читали, особенно кто еще книжки издает параллельно. Есть, конечно, и реально харизматичные, с хорошей речью. Но их немного. Но суть от этого не меняется. Тебе дают инструмент манипулирования, морковку, заменитель соски, «сому», если по Хаксли. Просто дают нечто, чтобы ты был счастлив.
– Да-да, у них и лица такие… И отзывы такие от всех этих семинаров, – сказала я, откровенно уже засыпая.
Конечно, не широкая кровать, но в принципе, свернувшись калачиком, натянув на себя капюшон, вполне можно уснуть. Потому что мне не страшно засыпать рядом со своим мужчиной…
Глава 22
С утра мы разделили ноутбуки, Борис просматривал записи, мы поглядывали в реальном режиме. Ночь выдалась неспокойной, с реки тянуло холодом, будто вся природа говорила, что лето на исходе, а впереди только зима и забвение.
В общем, бесконечные вхождения в медитации нам наскучили. Из всех сцен было интересно наблюдать лишь реакцию Галицкой на исчезновение мужа и Лады. Она обнаружила это уже поздно ночью, спустилась снова в общую залу и стала звонить Пашкову.
– Алло… Саша, где ты?
Видимо, Пашков что-то объяснял по телефону, а лицо Галицкой медленно менялось. Она откинула косу назад и стала тяжело дышать.
– Ты… Зачем… Ты понимаешь, что я уже не могу терпеть твои выходки? У меня сейчас горло опухает, видимо, начинается приступ аллергии. Почему ты так со мной поступаешь? Кстати, а ты не знаешь, куда делась Лада?
Не знаю, что ей сказал Пашков, но она дышала всё тяжелее. Неужели сразу выложил всё как есть?
– Саша, пожалуйста, возвращайся. Ты уже в городе? Нет? Едешь? А что за женский голос рядом? Водитель? Мне показалось, что голос похож на голос Лады. Она куда-то запропастилась. Я сейчас поднималась наверх, сумки её тоже нет. Надо, кстати, проверить, вдруг что пропало. Ты же рассказывал эту историю, как тебя там обобрали.
Пашков, видимо, что-то спросил.
– Да… Я знала её раньше. Ну, это давнишняя история, вроде бы мы с тобой об этом уже говорили. Да, вела фольклорный кружок, а она занималась там, и еще один мальчик.
Галицкая слушала, и мы увидели, что её лицо покраснело. На лбу пульсировала жилка, но челюсти были плотно сжаты.
– Послушай, я не знаю, что тебе сказала Лада, но мамаша этого мальчика реально чокнутая. Она прибегала в мой центр и устроила разборку. Да, как выяснилось, её внучка ходит в наш центр. Девочка очень способная, но у неё есть небольшие отклонения. Если бы не её ненормальная бабушка, мы бы давно уже решили проблему, надо было просто упорство, то есть ходить несколько месяцев хотя бы ко мне. Случай очень интересный, я его хотела взять в докторскую диссертацию. Но нужно было ходить минимум двадцать занятий!
Галицкая распалялась всё больше, но на том конце провода, видимо, перебивали.
– Ты что, меня обвиняешь в чём-то?! Я и пальцем не коснулась этой семьи! Мне кажется, ты взял за факты то, что напела тебе Лада. Ты пойми, эта девушка очень забитая. Вообще, радоваться должна, что я её попросила поработать. Да и много ли она тут утрудилась, приготовить еду на десять человек. Да, ещё я заметила, что она завистливая. А про маму этого мальчика она сама мне рассказывала. Да, там история вышла очень некрасивая. Она просто лежала в беспамятстве, а мамашка эта прибегала в больницу и всё вынюхивала. Она вообще такая, любит всё вынюхивать. Кстати. Когда история произошла та некрасивая, эта мамашка бегала и ко мне на работу. История? История уголовная. Сынок её девочку изнасиловал, потом утопил и бросил на берегу. Чудом спаслась. У меня был еще в группе один ученик, постарше, Антон. Вот он выслеживал их и спас девочку. А мамашка бегала, настаивала, чтобы её обследовали на беременность. Да еще её травмировала все время своими визитами.
Я даже подпрыгнула на месте. Значит, я, когда мой сын был под следствием, бегала по каким-то больницам? Да я сама угодила туда с приступом от переживаний, и вообще, никто не знал, где эта девушка и жива ли. Хорошо Галицкая рассказывает, складно.
– Ты понимаешь. Что мне эта Лада была как дочь, и когда она в больницу попала, я сама к ней ходила. И к сыну этой дамочки тоже. Они все мои ученики, все мои дети. Да, я ко всем так отношусь, и к детям, и к взрослым. Ты когда приедешь обратно?.. Ну, так ты сказал бы, деньги ведь есть. Ты домой поедешь? Там соседка может прийти, да, кота кормить… Так что…
Потом пошли чисто бытовые темы. Галицкая периодически спрашивала, где едет Пашков. Итого они проговорили минут сорок. Хорошо, что мы это смотрели не в режиме реального времени.
Между тем мне приходилось исполнять обязанности кухарки на кампусе. Мужики хотели есть, и нужно было их кормить.
После обеда нас так разморило, что мы вырубились одновременно. Примерно через час послышались голоса около наших палаток. Я приоткрыла полог палатки и увидела целую делегацию, лица были все знакомые по видеозаписям. Тут я вспомнила свое пребывание на «заброшке». Конечно же, Галицкая могла меня узнать, там была камера, и мое пребывание было записано. Так… значит, я не выхожу.
Андрей вылез из палатки. К нему обратились взоры дам, которых было большинство.
– Привет, девушки. Как отдыхается?
Ну, тон нормальный, немного игривый.
– Очень хорошо! – за всех ответила Галицкая, – Вы тут давно отдыхаете?
– Нет, со вчерашнего вечера.
– А мы из соседней деревни, вот там, за холмиком.
– А, понятно. Меня зовут Андрей. Борис! Вылезай, познакомься с народом.
Из палатки вылез заспанный Борис.
– Ребята, а купаться не пробовали? – спросила Галицкая. И вдруг начала раздеваться.
М-да.
– Да что-то не сильно хочется.
– А я люблю холодную воду, – крикнула она, с разбегу вбегая в речку. Дамы и один мужчина из её компании поёжились.
Когда она вышла, то вся компания сидела за столом. Все просто перебрасывались фразами. Я так и не выходила из палатки, Андрей незаметно шепнул Борису, чтобы тот не выдавал мое присутствие.
– Ребята, а вы вчера или сегодня не видели тут девушку одну, лет за тридцать, такую полненькую, с косой?
– Нет, мы тут одни.
– А ничего не слышали?
Галицкая ведёт себя, как следователь. Ясно, что она не сильно поверила своему муженьку.
– Анна Васильевна, – вдруг обратилась к ней одна девушка, – Я вспомнила. Вчера я видела, как Ваш муж с этой девушкой беседует во дворе. Я бы так не обратила внимания, но он её как будто уговаривал, очень жестикулировал. А потом я уже их не видела.
Галицкая немного смутилась, потом стала собираться, под предлогом, что нужно готовиться к вечерним ритуалам. Они ушли, я смогла вылезти из палатки.
– Ну, что будем делать, Борис?
– Наблюдать. Кстати… Мне пришло сообщение, в общем, все участники событий практически под арестом. Бокова мы пока не стали брать, просто подписка о невыезде. Взяли Арсена и ещё парочку приятелей.
– А что Лада? Я так понимаю, она тут соучастница и вдохновительница.
– Пока дал задание простучать адрес родителей Пашкова. Ну, понаблюдать за квартирой. Тут вышла заминка, потому что они там не появлялись. Видимо, нашли ещё какие-то квартиры. Или можно предположить, что не добрались до города. В общем, Лада нас, конечно, интересует, но на нее уже дал показания Арсен. Её квартира тоже под наблюдением.
– Лично меня очень волнует, почему у нас еще в Питере проблемы, – сказал, Андрей, – Пойду снова позвоню.
– Ну что, Наталья Владимировна, дело движется к развязке? – спросил Борис, когда Андрей пошёл звонить на горку.
– Ну, Вам виднее. Почему Вы пока не берете Галицкую? Ведь есть записи, практически, факты.
– Ну, тут немного другая тема…– почему-то замямлил Борис.
– Какая другая? Тётя организовала покушение на меня два раза. Или я сама должна заявить в милицию? Просто я думала, тут всё параллельно идёт.
– Да, конечно. Хорошо. В общем, мы ещё не до конца получили то, что нам интересно от Галицкой. И поэтому мы даём развиваться событиям. Но вот бегство Лады мы не предусмотрели. Галицкая нервничает, мы с Вами видели на записи, что у неё опять были красные пятна, приступ аллергии, как она говорит. Мне не очень нравится эта история, потому что такое ощущение, что она не сильно может управлять своими эмоциями.
– Ну, это нормально для женщины.
– Так ведь она столько лет практиками занимается. Понимаете? То есть, она как кремень должна быть. Потом, какой пример ученикам. Будто кто-то свыше ею управляет, её эмоциями, состоянием здоровья.
– Вы сейчас не напускайте мистики. Кто-то управляет… Сидит Боженька и всеми нами управляет. А если что не так, то, как у Иоанна Златоуста, «поражу пастыря, и рассеются овцы стада».
– Интересно, как Вы это понимаете.
– Дословно. Бог поражает пастыря, в данном случае, он может поразить человека, которого считают учителем. Я бы не стала проводить тут параллели с Христом, но уж больно она себя пиарит как учитель. То есть, хочет дать людям духовное знание. А это обязывает. И вдруг ты, оказывается, не совсем духовен. Вы же помните это смешение добра и зла. У меня ощущение, что она уже не видит разницы, и её величие уже оторвано от цели. Вот кому она служит, Яссе или Богу, неизвестно. И есть ли для нее это понятие Бога. И как Бог смотрит на такого пастыря на земле.
– Да, видимо, Вы наслушались этих записей разговоров Пашкова.
– Конечно. Среди кучи мусора можно что-то и услышать.
Андрей спускался с горки быстрым шагом.
– Наташа, представляешь… Ну, в общем, главбух мне тут сказала, что всё-таки удалось одну сотрудницу расколоть. Просто дела стали вообще тревожные, никто не работает, и нас нет, в непонятном направлении удалились. Короче, – Андрей тяжело дышал от волнения.
– Да ты отдышись немного.
– В общем, помнишь эту красотку, блондинку, Ставровскую Валентину?
– Конечно.
– Она тут, видимо, с нашей сотрудницей разоткровенничалась и проболталась что в отместку хотела устроить в компании гадость. В налоговой у неё коллеги бывшие. Но просто так гадить не хотелось. И тут хотела выгоду. Потому подключила Викусю. Это моя бывшая жена, – пояснил он, поворачиваясь к Борису.
– Здорово. Слушай, почему она у нас всё ещё в акционерах?
– Ну, так получилось…
– Ладно, дальше давай.
– Викусе она посулила, что в конторе будет хаос и разброд, и тогда, мол, можно будет акции подкупить по дешёвке. К тому же ей слили информацию, что мы в отпуск уехали. А потом, считай, я приехал и снова уехал. В общем, развернулась. А документы вынесла, пока еще работала. Там за прошлые годы, никто быстро бы всё равно не спохватился.
– Понятно.
– Ну, вот. Вот картинка и сложилась, ребята, – сказал Борис. – Сейчас мы еще все эти обряды запишем с бубнами и кострами, и можно будет смело предъявлять. Не хотелось срывать ей этот тренинг. Ведь это нам помогло.
Глава 23
Приближался вечер. Красное молоко заката разлилось на небе, предвещая холода. Комары активизировались. Мы так устали говорить, что просто молча сидели у костра, пошевеливая брёвна.
– Может, мы всё-таки туда пойдем, ближе к полянке? – предложила я.
– Зачем. Пока всё спокойно там. Готовятся к обрядам. Перед этим что-то там вышивали, плели из лозы. Всё по плану.
Пришлось удовлетворяться тем, что есть.
Камеры работали исправно. На полянке стали собираться люди, Галицкая была в длинной юбке, с распущенными волосами. Перед этим мы видели на камерах, как она всё время звонила Пашкову и просила приехать. Борису уже сообщили, что Пашков в городе, но не у родителей, а у Галицкой на квартире. Он и Лада приехали ночью и не выходили из квартиры до полудня. Потом поехали в отдалённый район, да, вроде там было много садовых кооперативов. Простучать нахождение садового домика, который якобы принадлежал родителям, не удалось, видимо, они ещё не оформили в кадастре. По кооперативу вести слежку было проблематично. Сотрудник Бориса прогуливался около входа, но Пашков застрял и в садовом домике. Ну, отсюда она вряд ли куда-нибудь пойдёт. По сути, Лада сейчас в ловушке. А с Пашковым или нет, уже второй вопрос.
Итак, все сели в круг вокруг костра, который был небольшим. Галицкая стояла.
– Давайте представим себе, как деньги опускаются на вас мягким дождем. Так… Мягкий дождь, вернее, можно представить листопад, жёлтые, оранжевые, красные листочки опускаются на вас сверху. Теперь я даю вам каждому листочки с заклинаниями, их нужно произносить шёпотом, почти про себя.
Галицкая раздала листочки, люди что-то зашептали. Постепенно она стала обходить людей по кругу, ударяя в бубен. Да, без бубна никуда. Она нагибалась к каждому и что-то шептала, человек кивал, и продолжал бубнить по листочку дальше. Ничего нельзя было разобрать. Вдруг Галицкая стала меняться в лице и начала выкрикивать что-то нечеловеческим языком.
– Это что с ней? – спросила я.
– Это она вызывает денежных духов. Или призывает. Я точно не знаю.
– Угу.
Люди стали раскачиваться в ритме и поднимать руки, что-то выкрикивая. Шаманский ритуал разворачивался по полной программе. Галицкая стала подпрыгивать на ходу, усиливая звуки. Потом звуки стали более протяжными, больше похожие на пение. Мужчина из группы стала подыгрывать на варгане. Мистерия была в самом разгаре.
– Мы с вами вызываем духов денег! У каждого из вас будет скоро много денег!
Потом она остановилась.
– Немного передохнем, продолжим игру с женщинами «Танцующая с волками».
Галицкая отошла к дереву, причём очень удачно, наша камера висела именно на нём. Она быстро вытащила телефон из маленькой сумочки, перекинутой через плечо.
– Саша? Саша, ты почему так долго не отвечал, я же волнуюсь. Почему так плохо слышно, что со связью? Ты где? У родителей? Ну, маме привет передавай. Я так скучаю. Слушай, эта мерзкая девчонка так и потерялась. Телефон не берёт. Я пыталась звонить её сожителю, он тоже не откликается… да, у меня есть его телефон, я вроде тебе говорила… Ну, в общем, та ещё парочка. Слушай, я завтра приеду днём, постарайся быть дома, ладно? Тут еще пара обрядов, потом в медитации побудем. Да нет, у меня всё хорошо, вчера выпила таблетку, успокоилась. Да, нормально.
Галицкая отпустила мужчину из группы в свободное плавание и уселась с женщинами в кружок. Не буду описывать эту игру, какая-то трансформационная штука, женщины по очереди выбирали карты, Галицкая их как-то истолковывала. Периодически слышался смех, иногда всё затихало. Костер горел ровно, мужчина периодически появлялся и подбрасывал дров. Так прошёл примерно час, может, больше.
– Теперь нам нужно пройти заключительный обряд очищения! Мы должны пройти очищение матки, очистить матку от всех мужчин, которые были с вами. Входите со мной в этот поток, – она встала, закрыла глаза и начала раскачиваться, одновременно ударяя в бубен. Смысл практики заключался в том, что женщины входили в трансовое состояние, представляя себе, как расширяется их матка и они находятся внутри нее. Галицкая рисовала страшные картины древнего леса, искореженных деревьев, которые окружали попавших в свою матку женщин. Чтобы очистить всю грязь, которая была накоплена за годы жизни, нужно было представить картину огромного потока чистой воды, которая бы сметала все старые деревья, грязь и так далее. Бубен звучал всё громче. Галицкая начала снова говорить на непонятном языке, женщины сидели кружком и по лицам виделись следы страданий. Когда поток очистил изнутри, то всё стало выглядеть свежим и чистым.
– Представьте себе удивительный сад, в котором всё благоухает, цветёт! Вы в этом саду, прогуливаетесь, любуетесь на чистое небо. Лелеете каждый цветок, который вам попадётся на пути. Вдыхайте запахи, благодарите свою матку за то, что она стала такой чистой, просите её наполнять вас энергией любви!
Женщины шумно задышали, лица расслабились.
– Теперь постепенно, на счёт три, выходим из этого состояния, отдохнувшими, полными энергии любви, с благодарностью этому миру, всему живому на земле!
Через некоторое время, пока женщины открывали глаза, Галицкая сказала, что нужно прыгать через костёр, для полного завершения обряда.
– Миша, подбрось дров побольше. Да, давайте ему поможем, нам нужен большой костер. Сначала прыгаем девять раз, потом прогуляемся до речки и окунемся. Ну, это по желанию. Недавно был день Перуна, кто был со мной, тот знает. В принципе, очищение всегда полезно. Да, а потом тушим костер, ходим по углям. Можно наоборот.
– Ребята, – сказала я своим спутникам, – Они ведь сейчас сюда прибегут.
– Да… Нужно собирать палатку. Машина у нас поодаль. Так… Идти сюда минут двадцать. Как в армии.
Мужчины быстро разобрали палатки, в рюкзаки складывать было уже некогда, я взяла большую сумку, и просто покидала туда вещи.
– Давайте, уходим в машину. Да, еще кину сюда камеру маленькую, будем в курсе передвижений этих любителей моржевания.
Буквально через пять минут появилась стайка из четырех человек. Галицкая уже разделась и прыгнула в речку. Остальные три дамочки переминались на берегу. Потом одна из них всё-таки вступила в воду и резко поплыла. Потом они быстро собрались и побежали обратно.
Примерно через полчаса они снова появились на полянке. Костёр уже был примерно с полметра в высоту. Так, они сначала искупались, а потом будут прыгать. Хорошо, или каждый раз будут бегать? Далековато. Первая побежала Галицкая и довольно неуклюже прыгнула.
– Нужно немного притушить, очень высоко. Да и юбка может загореться.
Она тяжело дышала. Лицо раскраснелось. Остальные стали перепрыгивать костёр сбоку, Миша отгребал поленья в стороны.
Посчитать, что ли, сколько раз она прыгнула.
Я вглядывалась в её лицо, на нём отражалась какая-то решимость, неотвратимость, воля. Галицкая побежала к костру, вдруг она резко подпрыгнула в кувырке через голову вперёд. Послышался возглас изумления. Коса коснулась костра и загорелось, а само тело перевернулось и упало на землю, головой к костру. Борис сделал увеличение на камере, лицо Галицкой было хорошо видно. Окружающие застыли в немом молчании. Никто к ней не подбежал, всё происходило как в замедленной съёмке.
Галицкая лежала на спине с закрытыми глазами. На её лице была полуулыбка. Коса обгорела наполовину. Руки спокойно лежали вдоль тела, будто она только что легла отдохнуть. Вдруг губы зашевелились. Наконец, люди вокруг костра очнулись и стали подбегать. Кто-то закричал:
– Только не шевелите её, похоже, она сломала шею, я слышал хруст.
– Анна Васильевна, откройте глаза, что с Вами! – истошно кричала одна девушка, наклонившись низко над лежавшей.
– Тихо, тихо, – успокаивал всех Миша.
Мы сидели в машине, действие происходило буквально в пяти минутах езды.
– Борис, что будем делать?
Борис набирал номер телефона.
– Дежурная? Деревня Полозово, дом на окраине, полянка на юго-запад в пятидесяти метрах. Женщина прыгнула через костёр, сделала кувырок и упала на землю. Ориентировочно потеряла сознание, не двигается. Возможно, перелом позвоночника. Да, я выезжаю, покажу дорогу. Да, заезжайте в деревню, потом направо. Это дом около леса. Увидите тропинку. Вызывайте скорую. Сколько километров? Понятно.
Одновременно он включил зажигание. Мы поехали. Всё это время на полянке была суматоха, Галицкая не подавала никаких признаков жизни. Когда мы появились втроём на полянке, на минуту возникла немая сцена. Мы подошли к лежавшей, костер уже был затушен. Двигать её категорически было нельзя.
– Так, скорая уже едет, но это далеко, пятьдесят километров. Так что шансов немного.
Борис приоткрыл глаз Галицкой, пощупал пульс на шее.
– Она ещё жива.
Будто услышав это, Галицкая открыла глаза. И стала что-то шептать. Лицо было очень бледным, будто маска в японском спектакле. Я заметила тонкую струйку крови на шее. Борис немного повернул голову.
– Она упала на какой-то сучок из земли, поранилась. Но дело может быть гораздо серьёзнее. Двигать нельзя.
Ему позвонили по телефону, он снова обрисовал дорогу. Я смотрела на губы Галицкой и до меня стал доходить смысл последних слов, которые она пыталась сказать. Конечно же, она произносила имя божества, которому долгое время служила. Она шептала «Ясса», я машинально повторила движения её губ и поняла, что это за слово.
Минут через сорок приехала скорая, но Галицкая уже закрыла глаза и не подавала признаков жизни. Врач осмотрел её и сказал, что торопиться не нужно.
Её тело мирно лежало на носилках, а окружающие стали подходить к ней и брать её за руку. «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада». Похоже, это стадо скоро разбредётся. Полицейские, которые прибыли, записывали данные присутствующих и отпускали их в дом собирать вещи. Всё выглядело очень обыденным.
Мой враг, столько лет влияющий на мою жизнь, умер. Я спрашивала себя, что я при этом чувствую. Ничего, кроме усталости, я не могла найти в своей душе. Нервы, чувства, время – это то, что я отдала, включившись в борьбу.
Но смерть Галицкой показалась мне какой-то одной большой метафорой. И было что-то сакральное, жертвенное в этом странном кувырке через костёр. Будто она знала, чем это закончится. И знала, что это нужно было сделать. И приносила себя на алтарь неведомому божеству, который всегда требует жертв. Значит, она хотела, чтобы в мире что-то изменилось? Божество шевельнуло хвостом и разрушило что-то. Или, наоборот, успокоилось на время и дало людям жизнь.
