Галина Павловна Константинова
Iassa
Глава 18
…Следуя каким-то непонятным законам абсурда, ко мне начал возвращаться оптимизм. Что стоит оптимизм, когда у человека все хорошо? Да ничего – копейку. А вот когда все отвратительно? Когда жизнь выбрасывает запретительные знаки, а ты летишь на полной скорости и не можешь нажать на тормоза? Когда люди начинают обозначать свои намерения, словно усталые артисты после спектакля, где играли ангелов, а теперь несвязно паясничают за рюмкой вина, и ты понимаешь, что это просто чудовища?
Одна комедийная актриса на вопрос о необходимости оптимизма ответила просто – оптимизм нужен, чтобы не было сквозняков в жизни. Сквозняки – это нехорошо, это хлюпанье носов и хлопанье дверей.
Моя борьба ничего не стоит – вот что я поняла совершенно отчётливо. Или я понимала это раньше, но не хотела соглашаться. Мой сын подчинился машинисту паровоза, который увозил его в непонятные дали. На каждом полустанке стояла я и махала красными флажками, но пассажира, занятого своей целью, не могут привлечь со свистом проносящиеся фигуры за окном.
А если бы я не подавала знаки и не делала ничего, чтобы остановить поезд и дать сойти хотя бы одному пассажиру?
Все было бы точно так же.
Получается, что в жизни Серёжи был смысл, которым он руководствовался, даже совершая преступление. И я думала, что в моей жизни был смысл – вернуть назад человека, для которого я стала препятствием. Может ли один человек попытаться спасти мир от безумия?
Вскоре меня выписали. Я приняла для себя противоестественное материнским чувствам решение – ничего не делать для защиты Серёжи в суде. В результате долгого горения любовь превратилась в холодный пепел. С точки зрения физики – естественный процесс.
Юрка встретил меня со своим всегдашним энтузиазмом, сразу завалил работой, чтобы я не скучала.
Скучать не пришлось. Как выяснилось, Отс, с которым мы познакомились в августе, всё это время тщательно подготавливал совместный проект. И мне предстояла длительная командировка. Что ж, разберутся сами, без меня. Суды и прочие хождения по мукам – это уже скучно.
Я зарылась в интернетную паутину, чтобы иметь представление о жизни, в которую мне предстоит окунуться. Мне стало недоставать кипения, бурления, быстрого ритма жизни.
С другой стороны, философствования перестали быть необходимым атрибутом интеллектуальной жизни. А бесконечные разговоры в среде так называемой интеллигенции о том, что их таланты не оценены по достоинству, несмотря на то, что они остались единственным оплотом просветительства и культуры – просто смешны. Из любого творчества можно и нужно делать деньги.
Модельный бизнес – тоже творчество, в сочетании с искусством себя преподать. «Бедные» художники в джинсах с отвисшими коленками и протёртыми до дыр свитерами просто не умеют жить, не умеют встраиваться в новые экономические условия, когда деньги нужно не попрошайничать, а зарабатывать.
Я поняла (хотя, наверное, понимала это и раньше), что совершенно зря пыталась тянуть на себе и мужа, и сына, потакая их стремлению противопоставить себя окружающему миру, подчеркнув таким образом свою исключительность, почти эксклюзивность.
Ведь именно так это и выглядело – мы читаем умные книжки и не думаем о хлебе насущном. Мы думаем о вечном. Как там у незабвенного астрофизика, по совместительству поэта-«ритмолога»? Скорость выше третьей космической осознать (о да, это не всем доступно), хозяева мы или гости на этой планете, нужно хозяином стать. Или видящим что-то, что недоступно простым смертным.
Как просто – поманить знаниями, за которые нужно платить. Человек стремится их получить любой ценой – даже ценой потери близких.
Арджуна во имя Кришны вынужден был подавить в себе человеческие чувства, потому что божественные цели несомненно выше. А когда человек наконец получает это «нечто» – то становится счастливым. Или достигает сатори. Или становится видящим.
Разве я могу помешать чужому счастью? Одновременно помогая этому достижению – в виде конкретных денежных знаков?
Каждый живёт так, как ему нравится. И человек действительно всегда достигает того, к чему стремится.
Непризнанные дарования хотят заниматься высокими искусствами. И чтобы им никто не мешал. В общем-то, правильно, на сытый желудок и рифма не идёт. Волшебники формул и микросхем хотят постигать тайные смыслы и изучать себя, любимых.
А простым бизнесвуменам остается пытаться менять свою жизнь для получения вполне конкретных материальных результатов.
Я сижу у себя в гостиной и спокойно беседую с Серёжей о музыке. Но в голове всё время вертится: «ты не прав, ты не прав». Ты не прав, что покинул этот мир, что отрешился от всего того, что тебя окружает. Вдруг у Серёжи в боку открывается дырка и из неё выползает красная змея. Свое жало она тянет к моему лицу. В моем правом боку начинает колоть, и я вижу, как, свиваясь спиралью, из него выползает моя змея.
Её цвет – белый. Шеи красной и белой змеи сплетаются, а мы всё говорим и говорим, не обращая на этот смертельный танец никакого внимания.
Лишь изредка в наш разговор вползают звуки шипящих тварей, и, на каком-то бессознательном уровне, я начинаю понимать, что моя, белая, змея одерживает победу.
Тепло этой победы разливается по моему телу, разговор о музыке, который, по сути, являлся лишь аккомпанементом, прекращается. Красная змея безжизненно свисает из левого бока Серёжи, а моя белая змея уже убралась к себе.
Часть вторая
«…Божество бесстрастно, и наказывает ли, поражает ли, делает это не с гневом, но по промышлению и великому человеколюбию, <поэтому> надлежит иметь крепкое дерзновение и уповать на силу покаяния»
(свт. Иоанн Златоуст, 44, 5).
Глава 1
Прошло немало лет после описываемых событий. Многое изменилось в моей жизни.
Моего Серёжу осудили сначала на 12 лет за покушение на убийство. Я с трудом вспоминаю эти дни, потому что все дела поручила адвокату. Даже на суд я не пошла.
Странно для матери, наверное. Но так случилось.
Галицкая избежала обвинений, привлекла очень мощную защиту. Я знаю, что она сразу куда-то уехала после суда, фольклорный кружок автоматически закрылся, будто и не было. Лада постоянно давала показания, которые менялись. Но она была жива и хотела спасти Серёжу.
Я тоже после суда уехала на полгода в Калининград. Какое-то время, я знаю, Лада навещала Серёжу, переписывалась с ним, но сам он был в ступоре. Попыток самоубийства не было, его лечили.
В общем, это время я просто предала забвению. Работа дала мне силы жить, и, как ни странно, на выжженной земле снова появились ростки надежды и любви.
В Калининграде, которым я грезила с детства по причине увлечения Кантом, я встретилась с Андреем. Рубеж сорокалетия очень часто описывают как «кризис среднего возраста», временем переоценки ценностей, прорыва и прочее. Но для меня это стало возрастом любви.
Когда я вспоминаю это время, я помню только картину под дождём. Даже много таких картин под дождём, чем-то напоминающих импрессионизм. Картины с каплями дождя, выпуклыми, как на стекле.
Много дождя, много разговоров, много воспоминаний. У каждого из нас была своя история, свои разбитые надежды.
Андрей по природе – лидер. Работал в крупной ИТ-фирме, возглавлял отдел.
В какой-то момент решил вырваться в собственный бизнес. Попросту увел команду, в начале двухтысячных.
Только вот его жена не поддержала, вернее, при создании фирмы стала акционером, но потом попросту его предала. Затеяла роман на стороне, стала развивать бракоразводные процессы, делёжку имущества. Ограничила общение с детьми, их у него двое.
В общем-то, обычная история. Но он выдержал, не сдался. Всё-таки создал свою фирму и удержал команду. Это было в начале «нулевых».
А познакомились мы в Калининграде в 2003. Он уже перешагнул сорокалетие, и его душа тоже была опустошенной и, как он думал, не готовой к любви.
Не было страсти. Не было «бабочек в животе». Было ощущение, что мы друг для друга – причал, к которому обязательно нужно пришвартоваться. Я даже не помню, о чем мы говорили, может быть, даже о пустяках. И вдруг внезапно останавливались: «Ты тоже об этом думала?». Или: «Ты знал, что я это скажу?».
В Калининграде было очень мало времени для общения, и очень скоро он уехал в Питер, где жил. И сразу наступила пустота. Работа перестала давать энергию, а общение на расстоянии вдруг стало смыслом жизни.
Но я ведь даже не оформила ещё развод с Володей, я просто бросила всё и уехала. Как я стала такой легкомысленной!
В общем, у нас с Андреем завязался длительный роман по переписке. Отработав по контракту, я приехала к нему в Питер. Это было немного странно, начинать новую семейную жизнь. Но оказалось, что на бытовом уровне тоже не возникло проблем. Словно мы уже с ним жили раньше, чуть-чуть забыли привычки, но легко их вспоминали. Литература изобилует страданиями, они расписаны очень ярко. А обычная счастливая жизнь выглядит скучной. Просто жить, просто знать, что есть родной человек, не терзаться, не рвать волос на всех частях тела от ревности или мыслей о ревности.
Андрей показал мне другую жизнь – без страданий.
Мы были вместе и на работе, я стала заниматься развитием бизнеса у него в компании. Мы были вместе и дома уютными вечерами, и в путешествиях. Конечно, всё безоблачным быть не может. Но в душе всегда был тот причал, к которому каждый из нас пристал.
Сейчас, по прошествии пятнадцати лет, я думаю, как написать про это время. И это укладывается в несколько строк. В несколько строк об обычной жизни.
Да, для моего сына это были непростые годы, десять лет срока. В конце срока он стал общаться с девушкой Алёной, не знаю, будто кто-то ангела ему послал.
Вроде бы девушка молодая, но у них завязалась переписка, а потом я неожиданно узнала, что они поженились.
Бывает ли так? А потом и Манечка родилась. Скоро в школу уже пойдёт.
В таких случаях обычно пишут «жизнь удалась» и ставят точку. Но в это лето мне снова стали сниться те странные сны про змей с энергетическими хвостами. Будто я что-то предчувствовала.
Сын с Алёной жили уже в другой квартире, в центре. Оба работали. Сложно было устроиться с судимостью, но нашлись добрые люди из однокурсников, взяли на работу. В провинции наличие знакомств всегда имеет значение.
Постепенно Серёжа освоился, закончил институт. Работает на заводе, инженером.
А вот с Володей мы недавно встретились в Питере. Много лет я ничего о нём не знала, вернее, обрывочные сведения долетали от наших общих знакомых. Какое-то время он уезжал вообще то ли в село, или родовое поместье, я точно не помню, в Ленинградской области. Что-то связано с анастасийцами. Там или где еще он и нашёл свою нынешнюю жену. В общем, он оказался в Питере.
На самом деле, в соцсетях его нашёл Серёжа, а потом Володя написал мне, что хотел бы встретиться, раз живём в одном городе.
Я помню этот солнечный день, ведь солнечных дней у нас немного. Мы встретились у моста «шестнадцати яиц» и медленно пошли вдоль маслянисто-тёмной Фонтанки. Полысел, постарел, отметила я про себя. Но фигура подтянутая.
– Ну, как ты?
– Здравствуй, Наташа. Я тебя не сразу узнал. Ты такая красивая.
– Володя, ты никогда не был силён в комплиментах. Прошло столько лет, давай просто прогуляемся как старые друзья. Ты знаешь, вначале мне было очень тяжело. Потом я просто надела ледяной панцирь. Ну, или доспехи Железного Дровосека. А потом просто перевернула страницу. У нас с тобой сыну почти столько же, сколько было нам, когда мы с тобой расстались. Расскажи лучше, как ты живёшь. Всё еще ищешь учителей?
– Нет, я не ищу учителей. Но у меня есть свой Путь. И Вера мне в этом помогает. Смешно прозвучало – вера.
– Ты любишь её?
– Думаю, да. Но в целом, когда обретаешь себя и свой Путь, становится неважно, один ты или с кем-то.
– Но ведь женщине это важно. Как вы живете, чем занимаетесь?
– В основном работаем. Сейчас в Питере с работой непросто, наверное, сама знаешь. Хотя, Серёжа мне писал, у вас своя фирма, вряд ли тебя сократят или уволят за несколько лет до пенсии, как Веру.
– А, ты о новых законах. У каждого свои трудности. Мы сейчас вот тоже сидим, решаем, насколько перспективно обучать молодежь. Многие уже нацелены быстро-быстро подучиться и сбежать в лучшие страны. Расскажи лучше, куда ездишь, что читаешь.
– Читаю, что интересно. А ездим в основном на ретриты.
– Понятно.
– Читаем лекции.
– И Вера?
– Конечно.
– И как это помогает в жизни?
Я вспомнила, что лет пять назад тоже ударялась, только не в духовные искания, а в необходимые по работе тренинги, коуч-программы и прочие мероприятия. В общем, насмотрелась на этих «гуру», которые учили меня жить и вести правильно бизнес. Конечно, большинство из них в качестве доказательств говорили: «Смотри, у меня фирма, делай как я, и достигнешь даже большего». Но мне всегда казалось забавным наблюдать своих коллег, которые с придыханием обсуждали в кулуарах, каких эксклюзивных знаний им удалось на этих тренингах насобирать. И вот я смотрела на Володю и думала, что на самом деле он не похож на моё окружение. Нет у него этой суеты в глазах. И нет того искательства, которое было в те дни, когда они ходили к Галицкой. Что же произошло?
– Наташа, ты знаешь, я тоже очень много передумал. Переосмыслил. И решил для себя, что Учитель нужен только тогда, когда человек ещё слаб. Недаром в дзен-буддизме учеников отпускают, как только приходит срок. Когда человек обретает дао, он не нуждается в Учителе.
– Где-то это я уже слышала. У меня такое ощущение, что существуют два параллельных человечества. Одни живут в суете и выживании. Другие – в вечной гармонии.
– Это примитивное представление. Просто одни всё время ставят себе цели, достигают их, ставят новые. Например, цель – личностный рост. Обычные люди представляют свою жизнь как лестницу вверх. Идут вверх, достигают ступени, смотрят на новую ступень и так далее. То, что в Индии назвали бы сансарой. Только когда ты идёшь по ступеням, ты убеждён, что идёшь именно по какой-то дороге. Но из-за малой кривизны не понимаешь, что эта прямая дорога на самом деле круглая. То есть, колесо жизни.
– Хорошо, а ты куда идёшь?
– А я не определяю, вверх, вниз, по кругу или назад. Я просто каждый раз вхожу в состояние, чтобы определить верность следующего шага. И моя душа сама подсказывает. Это похоже на сон. Во сне все шаги – верные. А если вдруг оказываются неверными, то их легко можно переиграть. Ты, наверное, знаешь это состояние? Как будто понимаешь, что сделала неверный шаг, находясь во сне, потом ты просыпаешься, но помнишь сон и свои ошибки. И продолжаешь пребывать в этом состоянии, чтобы что-то улучшить прямо там, во сне. Поэтому ты и спишь, и не спишь одновременно. Если также относиться к обычной жизни, можно заметить ошибки, притвориться спящим и попытаться их исправить.
Кажется, мой мозг начинал закипать. Я помню все эти чудесные разговоры про Кастанеду. Уж не оттуда ли? Потом всплыла в памяти теория «трансерфинга». Что-то есть в словах моего бывшего и от неё.
Похож ли он на обычного шизофреника? Вовсе нет. Похож на неудачника? Опять нет. Серёжа мне говорил, что Володя часто менял работы, но в общем-то устраивался на довольно денежные и не простым работягой.
Это тогда он был системный администратор, часто сидевший без работы. И вдруг. Может, со мной он был подавленный и несамостоятельный, а вот Вера, его новая жена, как раз дала ему возможность обрести себя? В любом случае, она действует на него положительно.
И тут я поймала себя на мысли, что раскладываю по полочкам его жизнь, словно мы по-прежнему вместе. Странно, с Андреем у меня такого нет. Я не опекаю, он не угнетает. Иногда дает мне покапризничать, иногда я бываю нянькой. Мы всё время меняемся ролями.
А вот Володя – это всегда был для меня как второй сын. Или первый. Ведь познакомились мы еще в студенчестве, а Серёжа родился, когда мне только исполнилось восемнадцать. Володя немного старше, и тогда он старался тянуть нас, не расслаблялся.
Но прошли годы, я восстановила квалификацию, в перестройку втянулась в рекламу и всё, он стал безвольным овощем, ностальгирующим по советскому времени.
Как такое произошло? Равновесие, равновесие… Вдруг всплыло в голове. Но у Галицкой мудрёно, но вот весы – сейчас то в ситуации мужчина-женщина они стали гораздо понятнее. Сила всегда одна. Либо мужчина сильнее, и женщина поневоле остается внутри семьи и не вырывается во внешний мир. Либо женщина берёт власть, силу и ответственность, и тогда мужчине нечего делать – в доме завоёвывать некого, а добычу уже принесли.
В общем, что-то такое – помесь первобытных представлений с размышлениями о последствиях феминизма.
Мы дошли до бедного чижика, в которого всё пытались попасть мальчишки, кидая монетки сверху. Чижик-пыжик поблёскивал на солнце, и сразу было понятно, что никакие экзистенциальные вопросы его не волновали. Был на Фонтанке, пил водку. И нет проблем.
…После этой встречи я смотрела на дипломы и сертификаты на стене своего рабочего кабинета и думала, зачем мне всё-таки было нужно их получать.
Андрей уехал в очередную командировку, нужно было как-то уговорить потенциальных клиентов выставить правильные условия на тендер. Не секрет, что даже открытые конкурсы выигрываются заранее, то есть по дружбе. Но нужно было обговорить правильные декорации, чтобы никто не мог ничего предъявить.
И вот мне стали сниться змеи. Я вспомнила разговор с Володей и пыталась продлить сон и раскидать их палкой. Но почему-то ничего не помогало. Я ведь уже не сплю, я кричу им во сне, чтобы они уходили. Потом я проанализировала, и решила, что слишком много смотрю передач по РенТв, вернее, нужно выключать телевизор, особенно когда идут передачи про рептилоидов и инопланетян.
Приближался июнь, прекрасное время белых ночей. Мне написали несколько человек из класса, что организуется встреча. Отлично, давно я не была в своей провинции. Одноклассники это одно, я хожу на такие встречи редко. А вот родных повидать, и Жанночку, это было бы здорово.
Глава 2
Господи, сколько лет, сколько зим! Мы сидели с моими одноклассниками в кафе. Я смотрела на свою первую любовь, Эдичку, и видела не начинающего стареть мужчину, а того рыжеволосого мальчишку с кудрявыми волосами. Сколько страданий, стихов, тайных записочек. Сколько ревности от его большой любви к красавице Иринке, а там треугольники и многоугольники…
На встречу пришла наша одноклассница Светлана, она училась с нами в новом классе совсем немного. Через много лет я узнала, что одноклассники её проигнорировали и проголосовали за то, чтобы она ушла. Да, вот такая отрыжка демократии.
Класс был сборный, из нескольких школ. И так случилось, что он был переполнен. Как решить проблему? Классная не придумала ничего умнее, как просто проголосовать. Вот против Светланы и проголосовали. И она ушла в математическую школу.
Я помню её, такая белокурая, красивая, слишком умная. Может быть, она слишком дистанцировалась, слишком была гордой? Но сейчас она просто пришла на встречу и со всеми разговаривала очень доброжелательно. Рассказала, что работает психологом, раздала визитки.
Потом мы поехали в гостиницу к Ванечке, который приехал из Белоруссии, и там уже оторвались по полной программе.
В общем, было здорово окунуться в ту нашу «застойную» юность. Сейчас часто мелькает с экраном, как ужасно мы жили в то время. Не было еды, не было ничего. Был сплошной тоталитаризм. Мне такие речи кажутся глупыми. Почему-то именно при тоталитаризме мы выросли поколением, которое имеет своё мнение. Которое может думать и анализировать, а не просто глотать жвачку с экрана.
Серёжа с семьёй был на отдыхе, поэтому я спокойно наслаждалась его гостеприимством в пустой квартире. Нужно было встретиться с Жанной. Но она предложила съездить на Купалу.
– Ты серьёзно?
– Наташа, конечно. Я помню все события, но пойми, сейчас это вполне цивильный праздник. Нет там никаких сектантов, и вообще, его проводит мой знакомый. Нормальный дядька, работает в аэропорту. Ну, немного задвинутый на всякие обряды, хороводы, кадрили. Это сейчас модно. Тогда, пятнадцать лет назад, это был узкий круг. Сейчас туда приезжают и молодые, и старые. И вообще романтично, ты в палатке когда в последний раз ночь проводила?
– Ладно, поедем.
Мы взяли с собой ещё одного знакомого Жанны, потому что нужен был водитель. Молодой парнишка с её работы со своей подружкой.
Приехали днём, походили по разным кружкам и мастер-классам. Буквально на заборе я прочитала объявление «Психолог с 20-летним стажем, кандидат психологических наук, Пашкова Анна Васильевна, проводит медитативную практику на основе восточных и западных традиций, подходите к шатру номер 3». Странно, вроде бы совсем не психологическая тема на этом фестивале.
– Наташа, сейчас всё перемешалось. Тут тебе и мантры споют, и хороводы закрутят. И песни спеть, и кукол сделать – всему научат. Хотя психологов я раньше тут не видела.
Около шатра было человека четыре, в центре стояла высокая грузная женщина в очках, народной тунике и длинной оборчатой юбке. Лицо какое-то неестественное, губы подтянуты, щёки круглые, будто налитые.
Я заметила, что в нескольких метрах стоял довольно молодой мужчина, с косичкой неформала, который помахал ей рукой. Потом он стал раскручиваться, где-то я видела это упражнение в славянских практиках. Дама в очках что-то говорила публике, я подошла поближе.
– Мы с вами сейчас проведем небольшую практику, она будет включать в себя как медитацию, которую использовали тибетские монахи, так и некоторые элементы арт-терапии, чтобы немного расслабиться и разгрузиться. Я хочу сказать, что наше тело всегда находится в синхронизации с разумом. И всегда происходят процессы, прислушавшись к которым мы можем исправить как в теле, так и в мыслях. Соединение восточных техник, которые большей частью основаны на интуиции, и выстраивание их в логике, которая свойственна Западу, даёт поразительные результаты. И сейчас я попрошу тех, кто не будет с нами медитировать, немного отойти от шатра, а мы с вами разместимся на удобных ковриках внутри.
Забавно, подумала я. И что-то такое мелькнуло в голове, словно я уже слышала этот голос. Я снова взглянула на дамочку, нет, Галицкая должна быть гораздо старше, ей уже тогда было под пятьдесят, значит, сейчас на седьмой десяток должен быть курс. И потом, у неё были длинные волосы, тут какой-то несерьёзный пучок. Этой тётеньке… Ну, чуть больше полтинника. Хотя… Такое ощущение, что ей сложно улыбнуться, вернее, она улыбается, но вокруг рта не образуется морщин, несимметричная ямочка только с правой стороны. Поэтому улыбка получается хищническая, обнажающая мелкие зубы.
Я не стала больше задерживаться, побежала по другим шатрам. С удовольствием поплела поясок, посмотрела амулеты из дерева, в общем, потом мы просто пошли на бережок купаться. Наша молодежь предложила съездить на фестиваль воздухоплавания в соседнем городке и вернуться на костры.
Когда мы приехали, костёр уже догорал. Жанна засуетилась со свечами и плотиками, которые нужно было непременно пустить по реке. Я послала свой плотик только с одним пожеланием – чтобы в семье моего сына был мир. И чтобы никто не смог его нарушить.
Народ ещё прыгал через костры, я снова увидела тётю-психолога, которая вцепилась в мужчину, махавшего ей рукой на поляне днём. Видимо, она очень боялась прыгать. В свете костра я снова усомнилась в её возрасте, и подумала – наверное, это её сын. Они проходили близко, и я заметила, что она погладила его по мокрой спине и стала тянуться за поцелуем.
Нет, наверное, не сын, а любовник, или даже муж. Тут меня отвлекли наши молодые, которые сказали, что оставаться на ночь не хотят, и хорошо бы вернуться в город. Я обернулась к костру. Парочка – юный любовник и престарелая дама – находились прямо возле костра.
Мужчина лежал спиной к костру, а дама пыталась его оттащить. Он кричал: «Не трогай меня, мне очень холодно, я греюсь!». Дама суетилась как курица-наседка, безуспешно тянула его за руки и ноги, взывала к помощи окружающих. Но, так как мужчина немного отмахивался, никто ей не помогал. Потом я увидела, что она бросилась к какой-то девушке в народном платье: «Ну скажи ему, может, он тебя послушает!».
Девушка пыталась высвободить руки, за которые цеплялась дамочка. Потом всё-таки подошла к мужчине, наклонилась, и стала ему что-то говорить. Дамочка в то время уже просто валялась на земле, сбившийся платок валялся рядом. Она ползком стала приближаться к костру. Люди стали отходить от костра, чтобы не мешать разбору отношений.
– Саша, ну всё, хватит, вставай.
– Не трогай меня, я полежу и сам встану.
– Ну, хочешь ты с этой девушкой быть, так иди с ней, я тебя не держу. Саша, только умоляю, встань с земли, у тебя волосы могут загореться, – дама явно была не в себе. Голос её звучал надрывно. – Я уже не могу, забирай его, если он тебе нужен!
– Женщина, что Вы такое говорите? Мы только сегодня с ним познакомились, просто поговорили.
– Саша, ну скажи что-нибудь! Я тебе нужна, ты меня любишь? Или ты любишь эту девушку?
– Аня, успокойся, это уже не смешно. Яна, иди, пожалуйста, мы сами разберемся.
– Нет, пусть она слушает! Я всю жизнь тебе отдала, я тебя человеком сделала, я тебя всему научила, а ты платишь мне чёрной неблагодарностью! Ты готов лететь за любой юбкой, я это вижу постоянно. Если бы только бы жив наш отец Иннокентий, он бы нас примирил, он бы тебе объяснил…
В общем, ребята уже сидели в машине, Жанна теребила меня за рукав.
– Слушай, это что за парочка, ты их знаешь?
– Откуда. Я их здесь вижу в первый раз. Обычно здесь такого безобразия не происходит. Сейчас вообще всю ночь люди будут у костра сидеть, петь песни, ещё и огненное шоу, но мы пропускаем. Не бери в голову.
– Да как-то мне неуютно. Будто я их знаю, или знала раньше. Голос этой тётеньки тоже кажется похожим. Но вспомнить не могу.
… Приехали мы под утро, уже светало, лишь красные сполохи на небе вспыхивали там и тут. Я забылась сном.
Мне приснилась та поляна, на которой мы были давно с Антоном. Но Антона рядом не было, был большой костёр, а людей вокруг было мало. Я подошла и у услышала, что люди что-то бормочут. Странно, я увидела тётеньку и того мужчину, кажется, его Сашей зовут.
Тётенька выглядела очень зловеще. Она закрыла глаза и что-то бормотала вместе со всеми.
Чуть поодаль стоял странный дедок с бородой и плотоядно улыбался. Потом он подошёл к тётеньке, обнял её, смачно поцеловал и соединил её руку и руку Саши.
– Дети мои, теперь вы принадлежите друг другу. Не оставляйте друг друга ни в беде, ни в радости. Благословляю вас, Анна и Александр, и будут записаны ваши мена вместе вечно.
Я стала отходить от костра, но вдруг услышала:
– Держите её, она меня толкнула в костёр!
Несколько человек схватили меня за руки. Тётенька кричала с искажённым лицом, потом упала на землю и стала вцепляться в своего, видимо, суженого. Да, это было какое-то тайное венчание. Её пытались поднять, но она уже каталась по земле, и с силой дёргала за ноги Александра.
– Она меня толкнула в костёр, она хочет меня убить!
Так мы и находились в странной композиции – она каталась по земле, я стояла как повязанная, окружённая людьми, которые меняли свои лица. Эти лица становились нечеловеческими.
Дедок с бородой похихикивал и потирал руки. Под ногами что-то зашуршало, я почувствовала холодную скользкую плоть.
«Змеи», – мелькнула мысль. Много змей, которые стали обвивать мои ноги и сжимать всё сильнее закрученные кольца. «Я сейчас упаду», – снова подумала я, и упала прямо в кишащую массу. Теперь и вокруг шеи стала закручиваться живая удавка. Мерзко, мерзко, думала я, теряя сознание.
…Зазвонил телефон. На руках был липкий пот, я всё еще была во сне, но наблюдала себя как-бы со стороны. То есть, меня уже в том сне не было, было просто тело и чёрно-серая шевелящаяся масса.
– Наташа, привет, как спала?
– Привет, Жанна, спасибо, что разбудила, как с того света вернулась. Представляешь, снилась эта парочка, во сне я понимала, что они мне знакомы. И очень много змей, которые меня скрутили.
– Рано расслабляться, старушка. Ты слишком впечатлительная. Уверена, что просто на тебя так действуют давние события.
– Да, конечно, Серёжа скоро прилетает, но, наверное, я его не дождусь. Хотя по Манечке соскучилась. Ещё немного, и в школу пойдёт. Скорее бы подрастала, в Питере так много интересного, показать бы ей красивые места.
Потом позвонил мой Андрей, он уже вернулся в Питер и ждал меня. Но меня всё не отпускал сон, будто кто-то стучал в мой разум, чтобы я стала понимать закономерности событий. Я представила, как рассказывала бы эти сны своему психоаналитику. Неожиданно пришла мысль позвонить Светлане и узнать её мнение. Я позвонила и рассказала о своих переживаниях.
– Наташа, нужно понять, с чем это связано. Сны – это подсознательные страхи. Может, что-то связано с прошлым.
– Знаешь, у меня была неприятная история с сыном. Он был в секте, в итоге получил судимость. Мне неприятно об этом вспоминать.
– Вот именно потому, что неприятно, это и сидит глубоко в твоём подсознании. Нужно вытащить это наружу. Приходи ко мне как-нибудь, разберёмся с твоей проблемой.
– Да, я просто запретила думать. Я была очень зла на организатора этой секты, которая к тому же осталась безнаказанной. Я ничего о ней не знаю, знаю только, что она вроде из страны уезжала.
– Ну, вот видишь, ты не отработала свой гештальт. В тебе живёт месть. Пока ты эту месть не отработаешь, тебе будут сниться сны из прошлого, хотя в них и будут участвовать разные персонажи, которые, как тебе кажется, к прошлому не имеют отношения. Ты должна полностью проработать своего врага и простить его.
– Слушай, Светлана, я не могу её простить, она разрушила жизнь моего ребёнка. Как я могу её простить? Хорошо, я подумаю. Возможно, задержусь здесь ещё на некоторое время, ребята скоро прилетят с отдыха. Вроде отдыхают хорошо, на фотографиях выглядят счастливыми.
После разговора со Светланой я задумалась над темой прощения. Галицкая, Галицкая…
Наверное, моё отношение к ней первоначально было чувством ревности. И сын, и муж считали её учителем. Я мучилась вопросом, зачем они ищут истину на стороне. В итоге муж обрёл свой Путь, а сын прошёл через ад тюрьмы.
К тому же я не знаю, действительно ли он счастлив в семье. Алёна была для него спасательным кругом, который бросила судьба в нужный момент. Перед глазами всплыла вдруг картинка – богини, которые ткут нить судьбы, Среча и Несреча. Он должен был принести жертву тому пекельному богу, и он её частично принёс. И в какой-то момент было решено, что он отработал эту жертву, и была дана награда.
