Галина Майорова
Александр Васильевич Колчак: «Нет ничего выше Родины и служения Ей»

Действительно, прямо напротив строящегося здания в самом начале Ланинской высилось массивное капитальное сооружение, окрашенное в светло-желтый цвет и напоминающее европейские Триумфальные ворота. Обычай возводить такие арки пришел в Европу из Древнего Рима. Первая Триумфальная арка была возведена в Риме примерно в 190 г. до н. э. В Россию этот обычай привез Петр I; и ставились эти ворота (слово «арка» как-то не прижилось в русском языке) в Москве, Петербурге, Киеве, Орле, Новгороде, Новочеркасске. Правда, не столько в честь побед, триумфа, сколько в ознаменование какого-либо события. Такой необычайно древней и благородной традицией в Сибири воспользовался только Иркутск.

Подходила дата празднования 10-летнего восшествия на престол императора Александра I (1811 г.), и в городе возникает идея выразить государю свои верноподданнические чувства установкой Триумфальной арки. Тем более, что строительный опыт уже был: в 1789 г. через подобную арку въезжал в город генерал-губернатор Иван Алферович Пиль с семьей. Неизвестно, как долго простояла эта губернаторская арка, только когда определяли место установки новых Триумфальных ворот, решено было однозначно: у Московского перевоза.

Московский тракт подходил к городу по левому берегу Ангары и заканчивался почти напротив восточной острожной стены. Чтобы связать город с трактом, примерно 360 м ниже острожной крепости и соорудили плашкоутную (паромную) переправу, воспользовавшись которой, путник оказывался в Иркутске. Здесь, как и на любом из четырех въездов (Якутский, Заморский, Кругобайкальский, Московский) существовала городская застава. И по заведенному порядку приехавшие предъявляли проездные документы, которые регистрировались в специальных книгах.

Церемония открытия Московских Триумфальных ворот состоялась 15 сентября 1813 г. – в день коронации Александра I.

Столь заметная постройка сказалась и на названии улицы – Владимирскую стали называть Московской. И даже когда здесь поселился купец Ланин, то почти до конца XIX в. ее называли Московско-Ланинской. И лишь в начале XX в., незадолго до приезда А. В. Колчака в Иркутск, купеческая фамилия окончательно утверждается в названии улицы, теряя связь с Московским трактом и Московскими воротами.

Переправа действовала вплоть до 1920 г., но была уже вспомогательной, окончательно потеряв популярность с постройкой понтонного моста.

Оставшись без внимания, Триумфальные ворота стали быстро ветшать. Уже с 1880 г. из их помещений исчезли перевозчики и караульные. В момент, когда их увидел Колчак, там располагался городской архив. Однако по-прежнему эти городские парадные ворота встречали гостей своей монументальностью, прекрасным архитектурным замыслом. Они имели четыре каменных яруса и достигали почти 20-метровой высоты. Два мощных пилона перекрывал аттик сложной формы. По бокам пилонов поднимались 8-метровые полуколонны. Благодаря удачной постановке в береговой застройке «ворота» стали неотъемлемой частью панорамы города и долгие годы служили его своеобразным символом, как бы приняв эстафету у острожных сооружений, утраченных в конце XVIII столетия.

В 1926 г. их разобрали. Обещали восстановить. Иркутяне верили и ждали. И в 2011 г., к 350-летию основания города, юбилею, который отмечался всей Россией, Московские Триумфальные ворота вновь украсили Ангарскую набережную.

А то, что Александр Васильевич не только видел эти Триумфальные ворота, но и любовался ими, возможно, явилось одной из причин рождения удивительного приказа. Став Верховным правителем России, Колчак выделяет Иркутскому правительству средства на реставрацию памятников архитектуры, пострадавших в первые годы Гражданской войны.

* * *

А сани уже вынеслись на Набережную, и седоков снова охватило чувство того «большого удовольствия», что они испытывали вчера на Веселой горке.

Несмотря на уже начавшиеся ноябрьские морозы, Ангара еще не торопилась покрываться льдом, зато холодные осенние месяцы превратили ее в гигантский резервуар пара. Сегодня, уже ближе к полудню, его густые облакообразные массы почти рассеялись, и впереди хорошо была видна дорога, как бы покрытая белым пологом. Кое-где, словно споря с зимой, виднелись зеленые сосны и ели с хлопьями снега на раскидистых ветвях. Справа, в просветах между деревьями, иногда проглядывали здания явно необычной храмовой архитектуры. Мороз был, наверное, небольшой, чуть пощипывало уши и щеки. Но ветра не было, уже выглянуло солнышко, и вообще дышалось очень легко и свободно.

Это сегодня Ангара имеет три набережные: Бульвар Гагарина (бывшая Вузовская), Цэсовская и Нижняя Набережная. А до 1936 г. (время появления в Иркутске Ангарского моста) была просто Набережная и располагалась она там, откуда начинал строиться Иркутск. С ростом города увеличивалась и длина Набережной, к середине XIX в. протянувшаяся от ул. Мастерской (ныне ул. Кожова) до ул. Мясницкой (ныне ул. Франк-Каменецкого). Первые постройки на ней появились в 1693 г. одновременно с деревянным Богоявленским собором, а по-настоящему ее формирование началось примерно во второй половине XVIII в. В 1750-х гг. проложили первую деревянную набережную, потом здесь стали располагаться правительственные и духовные учреждения, и вскоре северная береговая часть города вплоть до строительства понтонного моста становится парадной и главной.

И Александр Васильевич видел, что Набережная действительно красива. Береговая линия выделялась здесь не только сосредоточием церковных возглавий, но и каменными зданиями духовной семинарии и архиерейского дома, четкой линией самой набережной, очертаниями Московских Триумфальных ворот, уже оставшихся позади, и мелькавшими впереди кронами больших деревьев.

Из архитектурных построек гости сразу же обратили внимание на невысокое каменное двухэтажное здание с вытянутым фасадом.

Неширокими пилястрами членился этот фасад на неровные части: где – в одно окно, где – в два, а где – даже в четыре. Ступенчатые наличники окон второго этажа, балконная терраса, переходящая в лестницу, да желтокирпичный окрас – вот, пожалуй, и все украшение. Строил это здание в 1780-х гг. один из первых городских архитекторов А. Я. Алексеев специально для духовной семинарии.

Это было престижное образовательное заведение для того времени. Семинаристы получали блестящее образование. Помимо общеобразовательных предметов и латинского языка они изучали монгольский, японский, греческий, занимались музыкой, риторикой, поэзией. Для работы в Иркутской семинарии приглашались специалисты из центральных епархий России, Киевской и Санкт-Петербургской духовных академий. Семинария готовила священников, преподавателей для духовных училищ и семинарий, ее воспитанники работали и на светских должностях.

Зная по рассказам, что у русских офицеров, служивших на Тихом океане, всегда высок интерес к культуре и обычаям соседей – Японии и Китая, Николай Николаевич специально похвастался, что возникла семинария на базе первой иркутской школы. Создана она была в 1725 г. при Вознесенском монастыре как русско-мунгальская школа для подготовки переводчиков и миссионеров со знанием монгольского, китайского или японского языка. И некоторое время (1801 г.) здесь в семинарии служил ректором выпускник Казанской духовной академии архимандрит Иакинф Бичурин, в будущем известный ученый-востоковед, синолог, создатель первого русско-китайского словаря.

Позднее в Иркутской епархии появляется мужское духовное училище, выпускники которого почти все продолжали обучение в семинарии. То есть училище – по сути дела – это первые семинарские классы. В здании была теснота, требовался ремонт, расширение, и, наконец, в 1845 г. семинария переезжает в новое здание на ул. 1-я Казачья (ныне ул. Красноказачья), а старое полностью занимают воспитанники училища. Однако через полвека им опять становится тесно, и начинается строительство нового здания на ул. Ланинской (это строительство офицеры как раз и видели). В феврале 1904 г. оно уже со всеми пристройками, теплыми переходами было закончено и освящено.^[26]

* * *

Когда проезжали стоявший совсем рядом с архиерейским комплексом собор Богоявления, кто-то из седоков спросил: а почему ограда и архиерейского дома и семинарии стоит в глубине Набережной, а собор почти на самом берегу? Ответ был самый простой: дело все в Ангаре. На ее берегу стоял Иркутский острог, от нее начинал расти городской посад, и первый свой храм, деревянный, посадские решили построить тоже на берегу.

Через 20 лет храм сгорел, фундамент нового каменного собора заложили быстро, а вот сам собор строился более 30 лет! Все время что-то перестраивалось, переделывалось: то строились новые приделы и звонница, то после пожаров и землетрясений напрочь меняли их облик, невероятно долго тянулась отделка интерьеров, писались иконы главного иконостаса.

Большую опасность представляли стремительные воды Ангары и ее притока Иркута, которые постоянно подмывали берег, угрожая зданиям центральной части города, и прежде всего собору Богоявления. Это случалось и во время ледостава, и весной, когда лед начинал таять, и в сезон затяжных осенне-летних дождей. Городские власти принимали всевозможные меры по укреплению берега в наиболее опасных местах: вбивали сплошным частоколом деревянные сваи, устраивали на сваях береговые обрубы (архитектор Томашевский, 1791 г.). Строили капитальный береговой откос из деревянных клеток, заполняли их камнями, землей, битым кирпичом и облицовывали этот откос каменными плитами. Но природа оказывалась сильнее, и воды реки вновь подмывали берега, уничтожая инженерные сооружения.

А иркутские градоначальники слали и слали телеграммы в столицу с просьбой «командировать особых чиновников» для составления новых проектов и смет. Среди этих чиновников оказался и будущий декабрист Гаврила Степанович Батеньков, который в составе свиты нового иркутского генерал-губернатора М. М. Сперанского прибыл в Иркутск с поручением проверки очередного проекта укрепления берега Ангары. Начав эту проверку с гидрологических изысканий и с учета особенностей течения Ангары и Иркута, он сумел точно привязать проект к месту. И если бы А. В. Колчак когда-либо осенью гулял по Набережной где-нибудь в районе Богоявленского собора, он мог бы видеть следы береговых свай, установленных при участии Г. С. Батенькова (1810–1820 гг.). Сегодня эти сваи увидеть уже невозможно: к юбилею города Нижняя Набережная оделась в бетон и гранит, превратившись в настоящий «Иркутский Бродвей».

Ну, а собор Богоявления – безусловно, архитектурный шедевр города, местный вариант барочного стиля, получивший название «сибирского барокко». Не обратить внимания на этот храм было просто невозможно. А когда молодые люди увидели русское шатровое перекрытие звонницы, декоративную пышность стен, обилие форм и элементов, связанных с культурой разных народов Сибири и Востока, они, родившиеся и выросшие среди величия и красоты Петербурга, успевшие узнать и полюбить экзотику и поэзию южных и восточных стран, не могли не воскликнуть почти в один голос: «Пышно, нарядно, причудливо, своеобразно» – это все и означало по-итальянски «барокко».

Ограда Богоявленского собора была общей с оградой архиерейского дома, и ее угол выходил на Тихвинскую улицу (ныне ул. Сухэ-Батора), где и был главный вход в храм. Гости же не стали сворачивать на Тихвинскую, хотя там виднелась еще одна соборная колокольня, которая удивляла всех ее видевших не только архитектурными формами, не имеющими ничего общего с «сибирским барокко», но и вызывала обычно вопрос: зачем собору еще одна колокольня?

Но внимание путников привлек совсем другой, но тоже интереснейший объект – небольшая каменная арка, стоявшая возле собора Богоявления прямо на берегу Ангары в начале Тихвинской улицы. Иркутяне называли ее Царской. Она действительно была построена специально к приезду в Иркутск будущего императора Николая II. Цесаревич возвращался в Россию из кругосветного путешествия через Дальний Восток, Забайкалье и делал во многих городах остановки.

В Иркутск он следовал с противоположного берега Байкала от станции Мысовая на пароходе «Сперанский», и местом встречи был выбран берег Ангары возле кафедрального собора. Здесь по иркутской традиции и решили установить Царскую Триумфальную арку. В день встречи 23 июня 1891 г. устланная красным ковром, украшенная флагами, шарами и зелеными гирляндами, она первая и приняла под свою сень царского наследника.

По счету эта арка была уже четвертой. Третьими после Московских ворот стали еще одни Триумфальные ворота – Амурские, поставленные для встречи в июне 1858 г. иркутского генерал-губернатора Н. Н. Муравьева, заключившего в Айгуне договор с Китаем о юридических правах на амурские территории.

Триумфальная царская арка была построена по проекту известного иркутского архитектора В. А. Рассушина на средства иркутского общества. Сложенная из красного кирпича, неоштукатуренная, небольшая по размерам, она имела островерхий граненый шатер, покоившийся на фигурных столбиках. В центре своих дугообразных соединений столбики были украшены «гирьками». От всего этого веяло стариной, тем более что здесь где-то рядом стояла угловая башня Иркутского острога.

Острог снесли в 1790 г., и вскоре на его месте разбили городской сад, первый в Иркутске. Жители называли его Спасским, по имени стоявшей здесь церкви. Небольшой, с тенистыми аллейками, он был в основном засажен тополями. Сильно пострадавший в пожаре 1879 г. сад был вскоре возрожден по инициативе и на средства городского головы В. П. Сукачева. Было высажено много новых видов деревьев, а сад стал называться Сукачевским.

Тихий, уютный, весной благоухающий сиренью, сейчас он представлял собой удивительное снежное царство. Казалось, что все прибрежье – деревья, скамеечки и дорожки – укутано и убаюкано легким, мягким, пушистым одеялом из тяжелого, влажного инея, который здесь, в Сибири, назывался красивым словом «куржак». Именно от него все вокруг было каким-то голубовато-белым, искрящимся под лучами солнца. Александр Васильевич навсегда запомнил это ощущение и часто, не умея высказать чем-либо свое восхищение, сравнивал его с «куржаком».

Здесь, в районе Сукачевского парка, принимала Ангара в свои чистые воды второй, главный приток Иркут, давший городу свое имя – «быстрый», «стремительный», «капризный» (перевод с бурятского). Иркут, кстати, уже давно замерз, и на его снежном поле можно было видеть черные точки – рыбаки начали подледный лов.

* * *

Поездка, невольно превратившаяся в прогулку, явно затягивалась. Молодые люди стали заметно волноваться, нервничать, и Бессонов попросил извозчика ехать быстрее, прямо к понтонному мосту, и нигде более не задерживаться. В ответ на просьбу лошади почти тут же свернули с Набережной на Спасолютеранскую улицу (ныне ул. Сурикова), и сани опять помчались мимо деревянных домов и заборов, палисадников и огородов, погребов и амбаров. А Набережная с парящей Ангарой, искрящимся куржаком и дивным русским узорочьем осталась позади…

И Колчак, и Матисен как опытные моряки уже в первые минуты знакомства с Иркутском поняли, какие неудобства доставляют жителям эти три реки, пересекающие город: Ангара, Иркут и Ушаковка. Правобережная часть города, служившая основным жилым и торгово-промышленным центром, фактически была оторвана от левого берега, откуда шли дороги на запад и на восток (Московский и Монгольский тракты).

Первыми средствами, поддерживающими связь между отдельными частями города, были дощаники и лодки, которые строили сами жители. Потом, когда Иркутск становится городом, перевоз через Ангару начал осуществляться на карбазах, паромах. Шел карбаз от берега до берега примерно полчаса, причем часто его сносило далеко вниз по течению, а случалось, уносило совсем.

С 1837 г. организуются две официальные переправы: Московский перевоз – (у Московских ворот) и Троицкий перевоз.^[27] От Троицкой переправы начинался путь на Байкал.

На месте Троицкого перевоза в 1891 г. по проекту архитектора К. А. Рассушина начинает строиться первый понтонный мост. Торжественная церемония открытия моста, первой постоянной переправы через Ангару, состоялась 24 июня 1891 г. Это стало настоящим событием для иркутян, приуроченным к проезду через Иркутск цесаревича Николая Романова. Будущий император перерезал ленточку и по новому мосту последовал на левый берег к Вознесенскому монастырю на поклонение мощам святого Иннокентия. Поэтому первый мост через Ангару был назван Николаевским. Плавучая часть моста, уложенная на 18 понтонов (баржи, укрепленные якорями и цепями), имела длину 240 м. Между бортами лежал деревянный настил. Еще 160 м надводной части покоились на сваях и ряжах.

Хоть мост и считался постоянным, он был разводным. В период с мая по октябрь его разводили по утрам для прохода судов, барж, пароходов. Причем как ни осторожно проходили мост суда, часто случались его повреждения, и приходилось платить большие штрафы. Иногда стремительная Ангара вырывала и уносила целые звенья понтона, и опять приходилось ждать. Разводили мост и во время весеннего ледохода или зимнего ледостава.

Это были долгие дни ожидания или вскрытия реки или ее замерзания. Нередко под зиму всплывавший на поверхность донный лед забивал все русло реки, образуя заторы. Это вызывало резкий подъем воды, на несколько метров за сутки. И случались в Иркутске наводнения не хуже петербургских.

В том же 1891 г., но уже в сентябре, был принят в эксплуатацию и деревянный на сваях мост через Иркут, давший возможность бесперебойного снабжения губернского города сельхозпродукцией из уездов.

Две эти переправы и связали между собой Московский и Кругобайкальский тракты, что, конечно же, было экономически важно для развития губернии в целом.

С открытием железнодорожного пути понтонный мост стал играть решающую роль в транспортных развязках города вплоть до 1936 г., когда в Иркутск пришел настоящий железобетонный мост.

И сегодня, когда проезжаешь по этому мосту в сторону вокзала, иногда около левого берега Ангары обращаешь внимание на идущие тремя параллельными рядами какие-то подводные сооружения. Их хорошо видно в прозрачной речной воде, и тянутся они метров на тридцать. Это остатки понтонного моста, его береговые опоры, так называемые ряжи – брусчатые ящики, заполненные внутри крупными камнями, галькой, песком. А у правого берега Ангары около здания Центра сохранения наследия (ЦСН) долго можно было видеть торчащие из-под земли части бревен – следы еще одной береговой опоры моста.

Начинался понтонный мост с Набережной, почти прямо от дома ЦСН, который и сейчас часто называют прогимназией Гайдук. Но М. А. Гайдук, супруга железнодорожного служащего, перевела из Глазкова свою частную прогимназию только в 1914 г., а в ноябре 1902 г., когда наши офицеры спешили на вокзал, в этом доме проживал арендатор понтонных переправ М. И. Швец. Построил же его на берегу реки датский подданный П. И. Гернандот в 1870 г.

* * *

С тех пор, как в августе 1898 г. в Иркутск прибыл первый поезд, прошло всего четыре года. И железнодорожный вокзал, построенный по проекту архитектора В. Я. Марциевича на территории иркутского левобережного предместья Глазково, не имел ничего общего с его сегодняшним обликом. Это было весьма скромное одноэтажное здание с башенкой для флага в центре. Таким и увидел вокзал в первый раз А. В. Колчак. Потом он будет здесь еще не раз. Чаще всего именно на железнодорожный вокзал приезжал Колчак во время посещений нашего города и отсюда и покидал его…

В расписании было указано три поезда, которыми можно было доехать до Москвы: почтово-пассажирский № 3, товарно-пассажирский № 111 и скорый, или курьерский, № 1. Первые два поезда отправлялись ежедневно, но чтобы на них добраться до Москвы, нужно было затратить не менее 12 суток. Скорый сокращал этот путь до 9 суток, однако отправлялся он в Москву всего два раза в неделю – в четверг и воскресенье.

Билеты можно было взять на любой поезд, и оба офицера сразу же выбрали скорый. Он отбывал из Иркутска сегодня, за полчаса до полуночи. Николай Николаевич попробовал было отговорить их от такой спешки, тем более что уже была задумана вечерняя встреча молодых людей с его друзьями, членами Иркутского отделения ВСОИРГО.

Но и Матисен и Колчак были непреклонны в своем выборе. Действительно, откладывать отъезд до четверга или воспользоваться одним из пассажирских поездов – значило потерять во времени почти трое суток, т. е. треть предстоящего «путешествия». Николаю Николаевичу пришлось согласиться: молодые люди были правы, но и отказываться от своей затеи он не собирался. Тем более что офицеры, решив главный вопрос с отъездом, с удовольствием согласились провести последний вечер в Иркутске в обществе друзей Николая Николаевича, наверняка людей умных и весьма интересных.

При покупке билетов в кассе неожиданно (особенно для Николая Николаевича) будущим пассажирам были предложены места в купейном вагоне международного поезда. Оказывается, совсем недавно в Иркутске появилось агентство Международного общества спальных вагонов по продаже билетов на эти (международные) поезда. А Министерство путей сообщения уже обсуждало вопрос об установлении на Сибирской магистрали движения особых поездов «Молния», у которых скорость могла достигать 60 верст в час. Вот тогда бы «Молния» от Иркутска до Москвы добиралась всего за 5 суток! Но случилось это еще не скоро.

Возвращаться домой решили по Троицкой улице, которая от понтонного моста вела в центр города. Как и многие иркутские улицы, она сильно пострадала от июньского пожара 1879 г. Но уже к концу столетия почти вся отстроилась вновь, только рядом с деревянными домами чаще стали появляться каменные.

Первое из строений, на которое Николай Николаевич обратил внимание господ офицеров, стояло почти в самом начале улицы с правой стороны. Каменный, многоярусный, с нарядным фасадным убранством храм Святой Троицы был построен примерно в 60-е годы позапрошлого столетия в любимом иркутянами барочном стиле. Но имя свое – Троицкая – улица получила от другой, деревянной церкви, возведенной в начале того же века капиталом иркутского дворянина Петра Медведева.

«Но было у этой улицы еще одно, весьма знакомое вам имя, – как всегда, желая удивить петербургских гостей, Николай Николаевич хитро прищурился и продолжал. – Это сегодня она играет роль одной из главных городских магистралей. А начиналась она лет двести тому назад кривыми переулочками между вырубленными соснами да небольшими усадьбами на отвоеванных у болота возвышенностях. Но зато звалась она тогда Малая Морская, ибо, как и соседняя Заморская улица, она тоже открывала путь к Байкалу».^[28]

Молодые люди, действительно, были необычайно удивлены таким совпадением: одна из центральных радиальных улиц Петербурга тоже рождалась два века назад и тоже почти из болота… И им, хорошо знающим свой город, было совсем нетрудно представить на месте Троицкой улицы, по которой мчались их сани, и стеной стоящий сосновый бор, и непроходимые болота, и речку Грязнуху, небольшой правый приток Ангары. Кстати, вытекала она из болота, находившегося в то время в районе современного Торгового центра и Центрального рынка. В народе эту местность называли Потеряихой – уж очень часто здесь терялась скотина, отправленная на выпас.

Но шло время. Вырубалась тайга, осушались болота. Огибая оставшиеся топкие участки, появлялись жилые проулочки да холмики с крошечными избушками. На таком холмике, называвшимся в то время Медведевым возвышением, и поставили храм Святой Троицы.

Троицкая церковь – одна из немногих, что сохранилась до наших дней без существенных утрат. Даже от разрушительного пожара ее спасла разросшаяся вокруг церкви роща. Сосны, кедры, пихты, ели, другие деревья и кустарники высаживал еще задолго до пожара бессменный староста храма (более 20 лет) П. С. Малков. Кроме того, с первых лет советской власти церковь была поставлена на учет Сектором науки как памятник архитектуры первой категории.^[29] В 1931 г. здесь устроили рабочее общежитие, в 1949 г. в храме открыли планетарий. С 1960 г. церковь Святой Троицы является памятником федерального значения. Она возвращена епархии, действует и понемногу реставрируется.

А Николай Николаевич продолжал удивлять своих спутников: «Вы, конечно, уже согласны со мной, что Иркутск полностью соответствует понятию сибирской столицы. И как в северной столице, т. е. в Петербурге, есть у нас и Триумфальные арки, Морские улицы и даже Морской храм».

* * *

Сани остановились около большого двухэтажного входа в четыре окна с арочным завершением. Торжественный, даже величавый, но намеренно строгий и сдержанный, без привычных «кокошников», «сухариков» и «колоннад», храм назывался Михаило-Архангельским, или Харлампиевским. От имени придела святого мученика Харлампия, одного из первых проповедников учения Христа, заплатившего за проповедь о его чудесном воскрешении своей головой, получила имя и улица, куда церковь входит своей южной стеной.

К Архангелу Михаилу, именуемому еще и Архистратигом, т. е. вождем, старшим воином, приходят военные. Здесь их венчают, крестят их детей, отпевают, а в пору военных действий служат молебны за победу. Иркутяне часто называют этот храм «морским». Деревянным он был построен на средства иркутского посадского человека Емельяна Югова. Каменный же был заложен на купеческие деньги^[30] почти 40 лет спустя, в самый разгар морских путешествий и новых открытий, прославивших Сибирь в 80-е гг. XVIII столетия. Поэтому гостями, посетителями храма в то время были путешественники и мореплаватели, путь которых в дальние страны проходил через Восточную Сибирь. Здесь получали благословление моряки, отправляющиеся на Алеутские острова, Камчатку, Аляску и Америку. За Божьим напутствием приходили сюда и иркутские купцы-мореходы, отправляясь в опасные путешествия, а возвращаясь – привозили ветры дальних морей. И они долго еще ощущались в этих стенах…

Позднейшая же судьба этого храма оказалась едва ли не самой печальной в городе. Церковь оставалась действующей до 1931 г., потом студенческое общежитие, библиотека и книгохранилище, аренда различных организаций – и ни рубля на ремонт, реставрацию или просто поддержку рабочего состояния.

И, несмотря на то, что указом президента в 1996 г. церковь объявили памятником культуры федерального значения, а в 1998 г. передали Иркутской епархии, вплоть до 2009 г. храм пустовал и разрушался. Специалисты считали реставрацию невозможной, да и денег на нее просто не было.

Сегодня реставрация храма идет полным ходом. Нашлись и деньги, и поддержка власти, и специалисты-реставраторы. В декабре 2009 г. был освящен первый нижний придел храма Михаила Архангела.

Троицкая улица тянулась тогда аж до самого Больничного переулка,^[31] но Бессонов приказал извозчику свернуть на Большую улицу, как только сани достигнут этого перекрестка. Перед поворотом он обратил внимание гостей еще на одно здание. Правда, с виду оно ничем не привлекало внимания, к тому же здание то ли ремонтировалось, то ли перестраивалось.

В этом здании с 1879 г. поселилось Иркутское юнкерское училище. Главный фасад его выходил в переулок одноименного названия (ныне ул. Гашека), а со стороны Троицкой улицы здание просто расширялось. До пожара, примерно с 1850 г., здесь располагался тот военный госпиталь, где и поныне несет службу Н. Н. Бессонов. И хотя теперь госпиталь находился далеко от городского центра, но Николай Николаевич не мог не похвастаться тем, что в старом здании некоторое время главным лекарем был доктор медицины Г. В. Вейрих, совершивший вместе с писателем И. А. Гончаровым кругосветное путешествие на фрегате «Паллада» в качестве судового врача.

На Большой улице Николай Николаевич хотел было повернуть направо, чтобы показать офицерам еще и знаменитый «мавританский замок», где располагалось Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества, но, вспомнив о том, что у него сегодня вечером встреча с членами этого общества, а намеченных и невыполненных дел еще масса, устало махнул рукой и приказал ехать налево. Господа офицеры не возражали. Городская прогулка их явно утомила. Сменяющие друг друга здания, дворцы и храмы, масса интереснейшей информации, искреннее восхищение многими сторонами жизни сибирской столицы несколько притупили их восприятие окружающего, они немного расслабились и уже спокойно реагировали на расстилающуюся перед ними красоту главной улицы Иркутска.

Николай Николаевич тоже молчал, он был весь в предстоящих хлопотах. Так в молчании проехали мимо городского театра, совсем недавно заново отстроенного вместо сгоревшего в пожаре. Потом промелькнул стрельчатый вход в лютеранскую кирху, и вскоре сани помчались мимо множества красивых зданий, внешний вид большинства которых удивлял сочетанием различных архитектурных стилей вплоть до самого модного – модерн. Располагались в этих зданиях, вероятнее всего, гостиницы, банки, конторы и управления различных фирм и компаний, а рядом стояли фешенебельные особняки их владельцев. Но более всего было торговых заведений. Улица пестрела цветными рекламами и раззолоченными вывесками, зазывала кофейнями и ресторанами, восхищала зеркальными витринами с массой дорогих и удивительных вещей. Было ясно, что именно на этой улице сосредоточена вся деловая, торговая и общественная жизнь города. И ей очень подходило ее имя – Большая.

* * *

А у Бессоновых суета и хлопоты, начавшиеся с приездом офицеров, продолжались. К вечеру ждали еще несколько персон. Поэтому из ресторана был приглашен официант, с шеф-поваром долго и тщательно уточнялось меню, проверялось наличие столового серебра и салфеток, за вином и свежими фруктами были срочно отправлены кучер с прислугой.

А дом уже начинал наполняться гостями. Приглашение Николая Николаевича было принято весьма благосклонно. Активнейшие члены Географического общества, своей научной, педагогической и общественной деятельностью поддерживающие его имя и помогающие ему безбедно существовать, они все что-то изучали, исследовали, анализировали, писали статьи, очерки и отчеты и всегда с необычайным интересом откликались на малейшую сенсацию по поводу любого научного открытия.

Первым, как всегда, пожаловал ближайший родственник семьи Бессоновых Болеслав Петрович Шостакович. Будучи из ссыльных поляков, он перебрался в Иркутск из Томской губернии более 15 лет назад и за это время сумел стать невероятно активным городским жителем. Служил в банке, сотрудничал в Географическом обществе, много лет избирался городским гласным, а во время мартовских думских выборов был даже избран городским головой. Н. Н. Бессонов был женат на его дочери Варваре Болеславовне (познакомились они еще в Петербурге, обвенчались в Керчи), но вот уже второй год слыл вдовцом. При родах третьего ребенка, сына Юрия, жена умерла. (Официальная дата рождения писателя Юрия Бессонова – 3 декабря 1900 г.)