Галина Константинова
Перевёрнутая чаша. Рассказы
– Роман, ты меня пугаешь! (Господи, этот ужасный бред, у него, наверное, шизофрения, суицидальные наклонности). Роман, успокойся!
– Да-да… Смерть так прекрасна в своем подвенечном платье. Её объятия так нежны! Её револьвер направлен мне прямо в сердце! – он схватился за сердце, – Ах! Я умираю! Течет моя кровь! Моя кровь из клюквенного сока! – на последней фразе он громко рассмеялся.
Интонации сменялись, словно цвета радуги – трагедия, восхищение, страдание ирония, сарказм, смех.
– Чёрт! Ты валял дурака! Это… просто…
– Зато было забавно, не так ли? Впрочем, мы скоро расстанемся на вокзале, и я буду ждать твоего звонка. Ну, не сердись…
Лиля отшатнулась. Очень забавно, так забавно, что хочется плакать. Идиот, да и только, думала она, собирая вещи. Нет, Мышкин был беззащитный перед жизнью. А это… Это просто манипулятор человеческих эмоций. Режиссеришка маленьких трагедий. Наверное, он всё наврал. У него же нет ни одной своей фразы, все как будто из лоскутков, ситцевое одеяло чужих мыслей. Да еще сшитое белыми нитками.
– Я понимаю, о чем ты думаешь. Ты злишься на меня и рассуждаешь примерно так: жалкий лицедей, паяц, шут гороховый. Я не прав? У тебя все можно прочитать на лице. Если хочешь стать актрисою, учись управлять лицом. Грим тебе не поможет. Главное – искусство не выдавать того, что ты думаешь, а играть то, что не думаешь вовсе.
– Можно без комментариев?
– Вот, отлично! Когда вы злитесь, барышня, вы мне нравитесь больше.
– Я не собираюсь вам нравиться, сэр.
– У вас есть эксклюзивное право посвящать в рыцари? Отлично. Как хорошо, что мужчина никогда не позволит себе драться на дуэли с дамой. Остается только подсыпать яду в утренний кофе или кинуть ножом при совместной трапезе. Или пожарить поганки-грибы. А так я весь к вашим услугам.
Роман встряхнул головой, приподнялся, слегка поклонился, отводя правую руку в сторону.
– Точно! Шут гороховый! – прошипела Лиля, почувствовав, что начала успокаиваться. – Злиться я на тебя долго не могу, ведь полцарства можно отдать за твою улыбку! Все, молчание!
– Нет, так дело не пойдет! Пойми, Перетта сама еще не разобралась в своих чувствах. Ей лестно, что Арлекин из-за нее залез в эту бочку и отказался от земных радостей. Но она еще не понимает, действительно ли он ей нужен, что не мешает ей с ним кокетничать. Когда же он поддается на её чары, она снова с ним холодна. Ведь она узнает, что он притворялся безумцем. Ну, и так далее. Потом и Арлекин отрекается от любви в пользу вина и философии. То есть любовь для них всего лишь попытка к игре, даже не сама игра, попытка игры в куртуазность и возвышенность. А ты играешь как дешёвая проститутка! Или как слишком дорогая Настасья Филипповна!
– Ну, это уже слишком!
Лиля до этого сидела на стуле, единственном стуле в этой небольшой комнате с высокими потолками. Диван был не заправлен, на подоконнике в пепельнице громоздилась куча окурков. И она пыталась внести уют в эту беспримерно запущенную нору одинокого волка! Вот уже неделю она приходит сюда репетировать, Роман объяснил ей, что это комната его одинокого друга, который уехал в отпуск, и здесь будет удобнее. Тем более что он еще не решил, брать её в спектакль или нет. Прослушивание Лиля успешно завалила, а домой ехать не хотелось. Нужно было искать работу, предстоял трудный разговор с теткой на тему, что нужно потерпеть с авансом за жилье. Роман не сказал ей ничего определённого, но ей нравилась роль.
Это так отвлекало от реальности, что она самозабвенно учила текст, хотя репетиции давались ей с трудом. Роман, если ему что-то не нравилось, не говорил об этом прямо, начинал издалека и выдавал свои замечания как бы между прочим, наращивая давление. Колкости сыпались градом, благо две тихие соседки по квартире не обращали внимания на их жаркие перепалки. Так она и моталась каждый день с Гражданки на Лиговку и обратно.
Почему-то она сразу решила, что не будет давать ему поводов для соблазнения, хотя они и поцеловались пару раз в наступающих сумерках. Сердце её лихорадочно застучало, ожидая продолжения, но продолжение последовало в виде стандартного провожания до станции метро, мимо задумчивого Достоевского и синих куполов собора на площади. Легкий воздушный поцелуй, когда она уже стояла на удаляющемся эскалаторе. Где он проводил остаток вечера, ночевал ли дома, была ли у него женщина – она ничего не знала. Он так и остался странным неисследованным объектом. Её злило, что он не проявляет к ней никакого интереса как к женщине. Злило, что нет никакой определённости в жизни. Но с мазохистким рвением она приходила к нему снова и снова, ожидая, что какое-нибудь ружье все равно выстрелит.
Как-то одним тихим светлым вечером репетиция не заладилась. И они пошли гулять по скучно-серым улицам.
– Почему ты до сих пор не женат, Роман?
– Видишь ли, творческие люди крайне неудобны в быту. Они вообще опасные люди для общества, одинокие волки, пытающиеся изменить мир.
– Почему?
– Почему? Да потому что от них неизвестно чего ждать. Семейный человек повязан обязательствами и страхом за будущее своей семьи. А мне терять нечего. Сегодня я здесь – а завтра что-нибудь взорву. В метафорическом смысле, конечно.
– Зачем же эти бесконечные протесты? Уж не претендуешь ли ты на роль Мышкина, который так не вписывается в общество?
– Нет… Мышкин зависим от женщин. Он хочет делать добро и страдает от своей правды. Я от правды не страдаю, и не привык прогибаться, разве это плохо. Тихий семейный уют не для меня. Потому что по своей природе я бунтарь, ненавижу все серое и бездарное.
– Дело не в семейном уюте – а в желании иметь близкого человека, единомышленника, понимающего тебя, защищающего тебя, я даже не знаю, человека близкого духовно, физически…
– Ты рассуждаешь как школьница, а романтизм – опасная штука. Да и верить людям – значит, показывать им свои слабые стороны.
– Но нельзя же никому не верить!
– Можно. А вообще мне все уже надоело. И я хочу уединиться в Аравию. Мне больше по нраву непричёсанные медведи, чем-то животное, что ходит на двух ногах.
– Опять ты за свои цитаты! Есть ли у тебя хоть одна своя мысль, можешь ли ты быть серьезён!
– Нет, не могу. Тяжёлое детство, деревянные игрушки.
– Я тебя сейчас прямо здесь поколочу!
– Мадам, разве это достойно леди?
– Да я не леди!
– Пошли лучше к грифонам, загадаешь желание, и злость пройдет, как с белых яблонь дым.
Они еще долго гуляли по освещённым улицам, Роман рассказывал ей старые легенды о Петербурге, и эти часы прошли без пререканий. Они пошли к нему домой, и Лиля отдалась ему легко и упоённо, не думая, не анализируя, словно крестьянка на стоге сена в лунную ночь.
Роман пропал. Телефон молчал, соседки отвечали, что не видели его давно. Лиля совершенно не знала, что думать. Роль так и не отрепетирована до конца, как-то сразу навалились все проблемы. Тетка уже тихо шипела, проходя по коридору маленькой квартиры, и Лиля стала подумывать, не пора ли с позором возвращаться в свою провинцию. Работу предлагали только самую тяжёлую, на летнее время, убирать вокруг расплодившихся точек быстрого питания, да и то совершенно ненадёжно.
Как-то она проработала пару дней у одного раскормленного донельзя молодца, да так и не увидела ни копейки. Всем требовалась прописка, а тетка даже и слышать об этом не хотела. Целыми днями Лиля ходила по шумному городу, июнь выдался душным, старые камни мостовой немилосердно отбивали все подошвы. Нужно покупать билет, но где взять денег. С такими невеселыми мыслями она завернула в дворик у Фонтанного дома и присела на скамейку.
Во дворе проходила какая-то странная выставка авангардного искусства. Экспонаты из полиэтиленовых полос, бутылок и крышек от пива. Полиэтилен шелестел на ветру, крышки позвякивали, тишина стояла совершенно непривычная, медитативная. Вдруг она заметила пару, только что завернувшую во двор. Яркая женщина почти бальзаковского возраста, в лиловом элегантном брючном костюме, с распущенными волосами ниже плеч и одетый в мятые джинсы Роман. Лиля вся сжалась на своей скамейке. Дама весело смеялась, показывая ослепительный оскал керамических зубов, но лицо у нее было свежее, явно ухоженное. Роман шел рядом, молча, направив свой взгляд в землю. Лиля подумала, что не хочет встречаться с ним. Но вдруг он остановился и махнул ей рукой.
– Лилит! Привет!
– Здравствуй!
Интересно, почему это они как дураки, кричат за несколько метров? Роман что-то сказал своей спутнице на ухо, та приветливо помахала ей рукой. Ну, вот еще, давайте будем знакомиться со всеми твоими знакомыми женщинами, подумала Лиля. Дама в лиловом осталась стоять, а Роман резво подошел к Лиле.
– Ну, ты не злишься на меня?
– Как сказать. Почти не злюсь. Наверное, я скоро уеду.
– Лиль. Ты извини, что так получилось, я тебя приглашу в наш театр! Ты познакомишься с актёрами, погоди… Вот, – он порылся во внутреннем кармане, – Это приглашение. Доезжаешь до Пушкинской, дальше по Загородному проспекту… Тут все нарисовано. Увидишь вывеску «Попугай Флобер». Вот это и есть театр.
– Что-то я о таком не слышала.
– Ты многого еще не слышала, милая. А теперь мне пора, как видишь, я не один. Завтра вечером приходи.
– А какая постановка?
– Увидишь. – Он поцеловал её в щеку и крупными шагами пошел назад.
Лиля проводила взглядом чудесную парочку. Ты что, ревнуешь его, спросила она себя. Опомнись, милая, что ты придаешь значение мимолетному знакомству.
Лиля долго плутала по незнакомым улицам, пока не увидела эту вывеску. Дом был старый, вывеска едва приметная. Ступеньки уходили вниз. Это и есть театр, подумала она, а что ты хотела найти, парадные двери Мариинского? «Драматическое кабаре», – прочла она выцветшую надпись. М-да. Похоже, Роман явно страдает манией величия. Она неуклюже спустилась по ступенькам и открыла дверь. Обыкновенный подвал, потолок и стены из неровных кирпичей. Маленькая сцена, едва освещенная. Полукругом вокруг сцены стоят столики, за ними странная публика неопределенных профессий.
На сцене ярко раскрашенный Арлекин в лиловом фраке, он же конферансье, заводил публику плоскими шуточками. Лиля увидела свободный столик, притулившийся к шершавой стене, и поспешила сесть к нему.
– Я объявляю следующий номер нашей программы! На сцене – гордость нашего кабаре-мисс Сладкая Клубничка!
Фи, какая пошлость, какая пошлость, думала Лиля, оглядывая присутствующих. Мальчики со стоптанными ботинками, задумчиво пьющие только пиво. Дамы чуть более респектабельны. А сама-то ты кто, нищая провинциалка, не знающая, где взять на билет. Клубничка принялась петь блюз плохо поставленным голосом. Пьеро что-то страстно шептал ей о любви.
– Я дать хотел тебе так много, а даю так мало! Всего лишь жизнь в «Сиреневой игре»!
На сцене происходила игрушечные охи-вздохи по поводу безвременной кончины Пьеро. Лиля решила отойти к стойке бара, чтобы не было так невообразимо скучно. Она не видела сцены, но слышала монолог Пьеро о смысле жизни:
– И тут я понял! Смысл – он в пути! Не в пункте назначенья – а в дороге! Вся наша жизнь – с одной мечтой – дойти! И умереть спокойно на пороге.
И тут Лилю пронзила мысль, что этот голос ей знаком. Она поняла, что зря искала в зале Романа, что Пьеро как раз и есть Роман. Почему я его не узнала, ах, да, лица у всех раскрашены, да и голос бы не узнала, Роман его изменил, сделал жалостно-тоскливым. Она снова направилась к столику. Арлекин в роли священника венчал Пьеро с Коломбиной. Теперь Лиля пристально вглядывалась в лицо Романа. Оно было почти треугольным. От белой пудры оно казалось белее снега. По щеке, параллельно нарисованной слезе, текла струйка пота. Коломбина часто дышала, от чего его пышная грудь колыхалась студнем. Сцену второго убийства Пьеро, оплакивания и траурных речей, она слушала словно во сне.
Вдруг сзади к ней подошел Роман. Шепотом сказал:
– Ну что, крошка Лили? – и, потом уже громко, для всех, поднимаясь на сцену, – Все нормально, ребята. Сначала было скучно, потом разыгрались, и пошло поживей. Все класс! Поиграли-разбежались! Ну, отвязался. Не все же время водку глушить.
Лиля уже не смотрела на сцену и не слушала. До нее долетали отдельные фразы разъярённых якобы актёров, продавших свой талант за деньги. Что-то про клюквенный сок, заменивший кровь… Пьеро-злодей, заставивший всех плясать под свою дудку, прямо на сцене стирал грим, улыбаясь публике.
Лиля перехватила его взгляд, он молча отвёл глаза. На сцену кинули букет синих роз. Тоже, наверное, какая-то бутафория, со злостью подумала Лиля. Все её петербургские приключения показались ей странной репетицией к этому балаганному спектаклю. Так он простой актёр, мечтающий дергать за ниточки. Пьеро в роли Карабаса.
– Итак, что у нас сегодня было? Ни загадки, ни поэзии, ни классики! Ни черта! Только мы! Комический порнограф для души и банда актеров-проституток! Мы делаем на сцене то, что происходит за её пределами! И мы считаем каждый вход – выходом где-то еще, – снимая лиловый фрак, произнес Арлекин.
Роман скрылся за кулисами, унося с собой синий букет. Через пять минут он вышел, как ни в чем ни бывало, и подсел за столик к Лиле.
– Зачем? Зачем ты меня сюда позвал?
– Надо же было тебя куда-нибудь пригласить. Что тебе заказать?
– Ты разбогател? Бывало, у тебя чаю не допросишься.
– Не разбогател, так, чуть-чуть. Так что тебе заказать?
– Водки с соком.
– Вот это по-нашему, по-бразильски. Водка так водка.
Он отошел к бару, оставив букет. Лиля понюхала – нет, все-таки настоящие.
– Розы настоящие, не волнуйся, – к столу подошла дама, которую она видела в дворике Фонтанного дома, – Ромочка ведь это просто Синяя Борода, ему слишком быстро надоедают женщины. А синие розы – это так необычно. Я специально их заказала, чтобы вырастили.
– З-з-здравствуйте.
– Здравствуй, милочка. Тебе понравилась эта пьесочка дель-арте?
– Я ещё не поняла.
– Какая ты еще маленькая, непонятливая. Так что, устроилась в Питере?
– Вы что, в курсе моих проблем?
– Так это и так видно. Наверное, приехала поступать, но провалилась?
– Какая Вам разница!
– А Ромочка пообещал тебе роль, не так ли? Он ведь бредит театром. Увы, приходится разменивать свой талант в таких вот постановках. Начиная с названия – всё есть здесь издевка. Бедный мальчик, но я ему обязательно помогу.
– Вы что, спонсорша у него?
– Милочка, как ты восхитительно зла! ПионЭрка просто, украшенная салютом. Ты хочешь знать правду сразу и по полной программе? Талант всегда нуждается в участии людей, а мне приятно ему помогать.
– По крайней мере, будет чем гордиться при разборе полетов в аду!
– Девочка, успокойся. Ну, что ты? У тебя, кажется, нет денег на дорогу? Давай я тебе дам взаймы, вернешь, когда заработаешь.
– С чего вдруг такая доброта, не пойму? Вы от меня откупиться хотите?
– Ну что ты, – дама смотрела на неё чуть ли не по-матерински. – Такое подозрение! Да я сама доброта по отношению к тебе! Возьми деньги и уезжай из Питера! – Последняя фраза прозвучала так контрастно жёстко, что Лиля вздрогнула.
– Я… Я поговорю с ним… Я уеду… Я обязательно уеду! – Лиля вскочила и побежала к выходу. Вслед раздавался хохот дамы в лиловом костюме.
Лиля выскочила на улицу и побежала по направлению к метро.
– Лиля! Лиля! Остановись!
Роман догонял её.
– Постой, дурочка, я тебе все объясню, ты все неправильно поняла. Диана мне просто друг, она актриса, она очень хорошо ко мне относится… Но это совсем не то, что ты себе вообразила.
– Ты спишь с ней! Это видно невооружённым глазом!
– Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав! Я с ней не сплю. И вообще… Ты что, хочешь, чтобы я прямо сейчас сделал тебе предложение, прямо здесь, на улице?
– Почему бы и нет, встань на колено и сделай все так, как велит тебе честь, совесть и долг!
Роман упал на колено и торжественно произнес:
– Мадам! Имею честь просить Вашей руки и сердца!
– Ах! Как это трогательно! И на что мы будем жить? На то, что нам кинет Диана со своего барского плеча? Нет, мой милый. Я тебя люблю… Ты терзаешь мне сердце, но я тебя люблю.
– Вот так всегда! Все клянутся мне в любви – а у самих билет в кармане. Что ж… Извини, дорогая Лиля, что я втянул тебя в эту глупую сиреневую игру.
– Ну хоть сейчас-то выйди из роли! – с надрывом крикнула Лиля, вырывая свою руку из его рук, обвившихся вокруг её талии.
– Достоевщина, сплошная достоевщина. Настасьи Филипповны плохо кончают, запомни. Лиля, я никого не люблю, мне никто не нужен. Я объяснял тебе это много раз. Да, Диана моя любовница. Ну и что. Мне всегда нравились умные женщины в возрасте. Не гожусь я на роль молодого прыткого ухажёра, увы. С тобой было неплохо, репетировать мне нравилось. Но, когда-нибудь все открывается. Я хотел просто исчезнуть из твоей жизни, но не получилось. Не плачь, ну что же ты плачешь-то!
Роман обнял её, поглаживая волосы, как у маленькой девочки. Так они и стояли, обнявшись, один нашептывал слова, другая всхлипывала, мимо проходили редкие прохожие, стал накрапывать дождик, размазывая тушь по зареванному Лилиному лицу еще сильнее, вдруг среди этой всей дождливо-любовной идиллии заскрипели колеса, открылась задняя дверца, и им под ноги полетел лиловый фрак и букет синих роз. Машина дала газу, но сквозь тонированные стекла невозможно было разглядеть ни водителя, ни пассажира…
2003 г.
Обратная сторона луны
/Любые совпадения в рассказе случайны/
Вот и собран рюкзак, аккуратно заклеены скотчем пакеты, чтобы в случае внезапного «купания» ничего не намокло. Олег еще раз проверяет все по списку и смотрит задумчиво на Ирину.
– Ты будешь без меня скучать?
– С чего ты взял?
– Ну скажи, что будешь. Я очень хочу, чтобы ты за это время еще раз подумала о моем предложении. Иришка, я люблю только тебя, ты – женщина, к которой я лечу, к которой я возвращаюсь, которая мила, капризна, изменчива и постоянна…
– Олег, романтик ты мой, почему все так сложно, мы ведь и так вместе?
Ирина улыбнулась, немного хищный рот сгладился, серые глаза посветлели, но выглядели так преданно. «Не верю я тебе… Все это уже было, романтика, школьная любовь… И – предательство. Никогда не забуду, как мы сидели на чемоданах, собирались в новую квартиру. А мой милый вывозит все вещи, кроме детской кроватки, и мы с Катюшкой остаемся в общаге еще на пять лет… Разве я могу позволить себе ошибиться еще раз?».
Олег тоже испил горечь предательства в первом браке. В один прекрасный день он понял, что его жена, лучший друг и он сам-замечательное «трио». Пришлось продолжить путь «соло», чтобы не мешать «дуэту» легализоваться.
Пытаясь найти женщину, Олег много знакомился, но во всех его новых знакомых было много желания казаться лучше, интереснее, многограннее… С Ириной он познакомился на работе, и она не пыталась его очаровать. В конце концов, мужчины не обходили её вниманием, и даже в начале их романа у нее был запасной вариант.
Когда женщина не пытается приблизиться, а, наоборот, убегает (инстинкт охотника?), азарт возрастает. Женщина превращается в награду, трофей за умелую игру (интеллекта, обаяния), и здесь Олегу пригодились и психология, и стихи, и математическая логика… Недаром он успел поучиться в семи вузах… Ирина была как драгоценный камень в оправе его желания, он готов был его протирать, лелеять, укрывать от сквозняков, а самое главное – не делиться ни с кем правом общения с ней – этой хрупкой по сути вещицей.
Это был «мягкий диктат» – запреты логически вытекали из безмерной заботы. Только пару раз в году он вынужден был оставлять её и уходить в поход (это его увлечение полностью игнорировалось). Он вынужден был доверять преданным глазам, говорящим о скуке и тоске, одолевающей Ирину во время его отсутствия.
Женщина непредсказуемая – как часто именно на эту приманку попадаются умнейшие мужчины. То, что противоречит логике, то, что невозможно просчитать – это всегда заманчиво и притягательно. А если все это приправлено острыми фразами и пренебрежительными ужимками…Ах, как хочется обладания!
Мужчина оригинальный и самодостаточный, уже воспитавший в себе личность – с таким обычно нелегко. И он может иметь «двойное дно» – то, что скрыто от других. Какая-то неделимая часть души, которая не может быть принесена в жертву никому и ничему. И эта часть души обычно мечется, просчитывает варианты, анализирует, именно она может откровенно сказать (похоже на раздвоение личности) что-то вроде «дорогуша, а все ли свои способности ты реализовал, твои однокурсники уже давно делают нормальные деньги, и даже за пределами горячо любимой родины, а ты?».
Кто хоть раз ощутил прелести Интернета, тот прекрасно понимает, что эйфория «общения без границ» захватывает настолько, что реальность приобретает расплывчатые очертания, а виртуальность, наоборот, выглядит все более выпукло и настояще.
Олег предпочитал общение реальное, а не виртуальное, но иногда его забавляло поупражняться в ICQ. Это ни к чему не обязывает, «тетя Ася отстирает все бережно (значит, безопасно)». Почему бы не попытаться заморочить голову какой-нибудь американке? Их «тупоголовость» известна… Так незаметно для себя он втянулся в диалог с Хелен.
Каждое утро он начинал милую беседу с двадцативосьмилетней американкой, с тремя детьми, где-то даже умной и очаровательной. Он вошел во вкус и не скупился на комплименты, между делом нащупывая ходы возможного сотрудничества.
Хелен жила в известной Силиконовой долине, в Маунтин-Вью. Каким-то образом она даже успевала работать, благо в этом раю компьютерных технологий для участия в производственном процессе не обязательно физически находиться в офисе.
Как раз в июне, перед походом, когда и происходил описываемый диалог, Хелен очень серьезно его озадачила:
– Олег, мы уже достаточно общаемся, я понимаю, что твой талант программиста не может быть оценен в России должным образом. У меня есть друзья, я могу тебе помочь. Если хочешь, можем попробовать жить вместе, мои дети, хоть еще и слишком малы, не могут помешать. Я могу приехать к тебе в Россию, чтобы познакомиться…
Было бы заманчиво уехать в Америку. А Ирина? Вряд ли он сможет без нее обходиться. Но та, другая часть (наверно, пора уже дать ей название, например, «обратная сторона луны») упорно шептала, что такой шанс выпадает раз в жизни. Пальцы сами набрали:
– Хелен, я рад возможности познакомиться с тобой. И чтобы это не выглядело как рыночные отношения, предлагаю приехать. Реальное знакомство выявит как симпатии, так и противоречия. Мы с мамой будем очень рады!
Элла Сергеевна преподавала французский язык в университете, несмотря на свой не юный возраст, ужасно не любила «пенсионерских разговоров» о здоровье и «прошедших лучших временах». Так как большую часть жизни она посвятила воспитанию Олега, её вкус не могла удовлетворить практически никакая женщина, периодически всплывающая в его окружении. Но появившаяся возможность уехать в Америку её очень вдохновляла. Она стала носиться с этой идеей, а атмосфера таинственности (Ирина, естественно, ничего не должна знать) придавала предстоящим событиям ореол романтизма.
В тот день, когда Олег уходил в поход, Хелен тоже укладывала чемоданы, не подозревая, что «обратная сторона луны» еще ничего не решила… Когда Олег просил подумать о его предложении выйти за него замуж, он втайне надеялся, что при удачном стечении обстоятельств можно будет перехитрить судьбу – произвести хорошее впечатление на Хелен, отправиться в Америку, сказав, что его брак всего лишь формальность, обосноваться там и вызвать Ирину. Такой фокус проделывали многие, иногда даже удачно. Он считал, что Ирина все поймет, и его ложь будет оправдана. Почему же она так упряма в своем постоянном убегании от решения вопроса, такой формальности?
Олег пришел из похода раньше, искусанный мошкой, злой, с обветренной кожей и усталыми глазами. С порога спросил Ирину:
– Ты решила?
– Милый, отдохни, расслабься, потом поговорим.
– Ты не понимаешь. Дело не терпит отлагательства. Я хочу уехать в Америку, возможно, у меня будет работа, хочу уехать сначала один, устроиться, потом вызвать тебя. А для этого наши отношения должны быть оформлены. Единственно, чего я не могу тебе пообещать – это удочерения Кати. Ей придется остаться в России. А у нас с тобой еще будет гениальный ребенок, вот увидишь!
– А если родится больной ребенок, с физическими недостатками?
– Мы его оставим. Если это будет в Америке, это не проблема. Там полно людей, которые имеют возможность взять на себя эту обузу.
– Ты, видимо, тоже не понимаешь. Я не хочу иметь больше детей, потому что своего ребенка, какой бы он ни был, отдать не смогу. Я не могу ехать с тобой и всё бросить, у меня есть обязательства, работа…
– Ну, раз ты ничего не хочешь, не можешь, не желаешь – я еду один.
Олег развернулся и хлопнул дверью. Хелен должна уже была прилететь в Москву, а через день он должен встретить её в Кольцово.
Поздно ночью Ирине позвонил Сергей, приятель Олега по туризму.
– Скучаешь?
– Почему так поздно, я уже сплю?
– Ирина, извини, мне очень жаль, что ваши отношения с Олегом вошли в чёрную полосу. Но ты не знаешь всех обстоятельств. Твой благоверный не скучал. К нему прилетела американка, поселилась у его матери…
– Мне это безразлично…
Бросив трубку, Ирина закусила губу, слёзы обиды невозможно было удержать. В голове всё время прокручивалась пластинка «он меня обманывал, он меня обманывал». Очень просто решить в одну минуту «я об этом забыла». И очень трудно начать с этой минуты все заново.
Разговор с Хелен затянулся. Рыжеволосая, с веснушками, почти белыми ресницами и бровями, пухлыми, чувственными губками и мальчишеской фигурой – конечно, она была далека от идеала женской красоты. Но Олег терпел, слушал её беспрерывное щебетание о том, какая чудесная страна Россия, какие здесь замечательные, гостеприимные люди, как ей нравится Олег и как она надеется, что у них всё будет замечательно…
Цель оправдывает средства – «обратная сторона» угодливо подбирала необходимые афоризмы. Когда год назад лихой мальчишка в забытой деревне на спор перебегал дорогу перед машиной Олега, и эта попытка стала его последней попыткой – та же «обратная сторона» выносила оправдательные приговоры, отгоняла вопросы-ответы «а если бы…», утешала не хуже любимой женщины… Наверно, эта часть души – самая верная наша часть. При всей своей критичности она никогда не изменит. В принципе, какая разница – своенравная Ирина или глупышка Хелен? Главное, чтобы не мешала жить… Наверно, это главное качество в спутнице жизни, иначе рай быстро превращается в ад.
Итак, кажется, галантные манеры Олега и его природное обаяние победили. Хелен, утомлённая впечатлениями, отправилась спать. Олег вышел на кухню, чтобы поговорить с мамой.
– Сынок, ты уверен, что тебе это нужно?
Элла Сергеевна слегка нервничала, день выдался напряжённый, к тому же она ни слова не понимала из разговора, ей приходилось только кивать и улыбаться.
– Мама, мне это тяжело. Я все-таки люблю свою Совдепию, мне будет больно думать, что я никогда не смогу сидеть у вечерней речки под пение комаров… Небо везде одинаковое, но мне кажется, что такой васильковой синевы нет нигде. Что-то я рассопливился, извини…
– Олег, ты у меня по-прежнему романтик… Но это шанс… Надеюсь, Хелен не будет сразу торопить события и предлагать тебе оформить отношения, у них с этим не торопятся. Хотя, оформив брак, может, легче получить гражданство… Я в тебя верю, Олег!
– Спасибо, честно говоря, впереди – абсолютная неизвестность. Остается надеяться на свою звезду. Мое резюме разослано по десяти компаниям, ответа пока нет, но времени прошло совсем немного. Мама, только Ирине ничего не говори, я сам ей позвоню.
Предыдущее неудачное замужество научило её осторожности. Олег не сделал еще никакого встречного шага к интимным отношениям, но это она относила к его достоинствам, а не недостаткам. Однако она была самостоятельной женщиной, держала помощницу по хозяйству и уходу за детьми, и у нее было достаточно времени, чтобы заниматься собой. Отец детей, удачно начавший в стартапе, платил неплохие алименты, что позволяло существовать если не шикарно, то достойно.
Они зашли в квартиру, и Хелен бросилась на Олега с поцелуями.
– Вот мы и дома! Я так рада, что ты приехал, что мы вместе!
Олег последние дни жил как во сне, а сейчас проснулся в одну секунду. Отчётливо осознавая, что она ждёт пылкой реакции на его восклицания, он понял, что абсолютно не может лечь с ней в одну постель. Его руки помнили другое тело. «Обратная сторона» пыталась что-то подобрать и на этот раз, но Олег находился в оцепенении.
– Что с тобой? Ты устал? Ты напуган? Ты не можешь?
Хелен смотрела даже немного насмешливо, а Олег силился подобрать фразы, английские слова перемешивались с французскими, перед глазами стояла Элла Сергеевна с ободряющей улыбкой…
– Хелен…
Однако слов уже не было нужно. Как говорится, машинально, они очутились в душе, и её мокрые губы (в этот момент Олег вспомнил прикосновение лягушки к щеке) искали его поцелуев, а он стоял как дерево и боялся, что капризное имя выдаст весь его ужас… «Обратная сторона» неожиданно вылезла с инициативой вспомнить Ирину, представить, нафантазировать, нарисовать в воображении. «В конце концов, дорогуша, ты ведь не можешь опозориться в первый же день! От тебя не убудет, если ты позволишь обладательнице зверского темперамента немного поиграть с тобой. Смелее, дружок, иначе она и вправду подумает, что ты импотент…». Задушевные разговоры с «обратной стороной»! К чему только не приводят подобные дискуссии!
Утро не предвещало ничего хорошего. Олег встал, сделал легкую разминку, почему-то ныла нога, он стал прихрамывать сильнее обычного. События ночи вспоминать было довольно противно. Хелен спала. Ирина где-то там…Она должна быть на работе. Мысль поворачивалась туго, как заржавевший механизм. Включить комп, запустить ICQ… Так, тут пароли, но где наша не пропадала…Такие женщины всегда все записывают. Немного исследовав поверхность стола, он наткнулся на записную книжку…
– Привет! Это Олег.
– Привет. Как ты?
– Вчера прилетел. Пока все нормально.
– Как американка?
– Ты все знаешь? Я много должен сказать, но у меня лимит… Я тебе все напишу, уверен, ты поймешь…
– Хорошо, удачи…
Хелен зашевелилась и позвала его во сне. Он покорно заковылял к дивану. Не успел, сдерживая дыхание, улечься, как снова попал в цепкие объятия. «Неужели меня так и будут насиловать без перерыва? Я рехнусь, честное слово!».
– Хелен, может, не надо? Я очень устал.
– Дорогой, но я так соскучилась. Я просто восхищена тобой, как мужчиной. Ты самый лучший!
Изобразив на лице подобие улыбки, он решительно отвернулся.
