Гален
Сочинения. Том 4
6.7.3. Не понимаю, каким образом именно в этом вопросе Праксагор и Филотим откололись от них, соглашаясь с ними во всем остальном. Они считают, что пульсация артерий происходит из них самих, ведь если, отрезав мясо животного, положить его, еще трясущееся, на землю, то будет ясно видно движение артерий.
6.7.4. Мне неприятно видеть столь великих мужей, которые настолько глубоко ошибаются в понимании явлений, что не могут отличить дрожание от пульсации. Следует, я думаю, им знать и то, что если отрезать отдельную артерию, то она не двигается, как и если перехватить ее петлей, еще связанную с сердцем.
6.7.5. Однако удивительно то, что, когда артерия находится вне живого существа, лишенная связи не только с сердцем, но и со всеми другими органами, она пульсирует сама, беспрепятственно, в то время как связанная со всеми лишается пульсации, будучи перехвачена петлей.
6.7.6. Но мясо не сотрясается, о достойнейший Праксагор, будучи полностью отрезано от живого существа. Впрочем, зачем я стремлюсь опровергнуть его в этом вопросе? Ведь достаточно показать, что артерии, отделенные от тела живого существа, совершенно лишаются движения и пульсации. Следовательно, способность двигаться они получают от сердца.
6.7.7. И это Эрасистрат говорит правильно, объясняет же происхождение движения неверно. Ведь сердце не выдавливает пневму, наполняющую каждую из артерий, как раздутый кузнечный мех, но поскольку артерия связана с ним и растет из него, то и причастна его функции.
6.7.8. То же, что все тело сердца пульсирует, расширяясь и сокращаясь само по себе, ты можешь выяснить благодаря анатомическим экспериментам, как только откроешь его правую часть.
6.7.9. Сердце обнажается без того, чтобы проникать в грудную клетку. Для этого довольно вырезать мечевидный отросток грудины, вблизи которого прикрепляется околосердечный покров; это третье свободное пространство грудной клетки, находящееся в середине груди и отделенное от двух остальных.
6.7.10. Итак, если ты сделаешь это и одновременно сделаешь, как было сказано, прямой вертикальный разрез правой части грудной клетки, ты ясно увидишь пульсацию правого желудочка сердца. Не будет скрыт от тебя сосуд, врастающий в него, который является отростком полой вены и пульсирует, подобно артериям.
6.7.11. Сейчас излишним было бы рассматривать вопрос, получает ли полая вена силу, сотрясающую ее, от сердца, или от противоположного движения крови в ушке правого предсердия, или каким-либо иным образом.
6.7.12. Ведь для решения поставленного вопроса достаточно наблюдения, что полая вена пульсирует не целиком, как большая артерия и все прочие артерии в теле. Итак, нами было ясно доказано, что сердце не является ни началом происхождения, ни источником управления вен.
6.8.1. Нам осталось рассмотреть вопрос, по которому высказывались весьма странные мнения, удовлетворившие даже некоторых знаменитых врачей. Сначала следует разъяснить, о чем идет речь, а далее показать, в чем они ошибаются.
6.8.2. Ведь они заявляют: можно говорить о начале вен в том смысле, в котором говорят о начале пути, и ничто не мешает называть его же и концом. Все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть. В этом смысле началом являются, например, Афины.
6.8.3. Но в этом смысле началом и концом произрастающих в нем сосудов можно назвать не только сердце, но и любой другой орган. В этом смысле сердце может считаться как началом, так и концом полой вены.
6.8.4. Однако и в этом смысле оно не может считаться началом воротной вены, так как ни она сама, ни какое-либо из ее ответвлений не проходит через сердце. Итак, даже в этом смысле сердце не будет началом всех вен по всему телу.
6.8.5. Так что ошибаются те, кто упоминает обо всех этих связях в организме, не понимая их назначения: ведь такое объяснение бессмысленно для тех, кто считает это исследование полезным для себя. Ведь таким образом печень окажется началом и концом всех вен, а никакой другой орган или часть тела таковым не будет, поскольку нет никакого другого органа, с которым были бы связаны вены, распространяющиеся по всему телу.
6.8.6. Итак, повторим основные положения нашего рассуждения: если искать источник происхождения вен, то это печень; если источник распределения вещества, которым питается все тело, и соответствующей способности, то ты не найдешь иного органа, который можно было бы с большим основанием признать таким источником.
6.8.7. И я утверждаю, что даже если ты пренебрежешь вопросом о том, что по природе является источником всего перечисленного, и захочешь искать наилучшее начало для изложения учения, или начало в том смысле, в котором говорят о начале дороги, или начало в каком-либо ином смысле, то все равно подходящим началом в любом смысле окажется только печень. Ведь, если действительно по природе печень является началом вен, неудивительно, что она оказывается их началом во всех смыслах.
6.8.8. Прекратить ли нам здесь это рассуждение или прибавить к нему еще одно положение из того, что мы ранее отложили, когда говорили, что никто, будучи опытным в рассуждениях о природных способностях, не обнаружит органа более подходящего в качестве места, в котором образуется кровь, чем печень?
6.8.9. Лучше, я полагаю, прибавить это, чтобы ничего не было упущено в рассуждении, и прежде всего – чтобы то, что мы взялись доказывать с самого начала, было доказано совершенным образом.
6.8.10. То, что пища меняется, уподобляясь в сущности своей питаемому, было показано нами в других сочинениях и уже было доказано лучшими врачами и философами. Уже не все соглашаются с тем, что сок, поступающий из желудка в печень, перерождается в кровь, что мы определенно наблюдали. Для этого необходимо, чтобы сама сущность печени вызывала изменение этого сока. Некоторые полагают, что какие-то оболочки вен производят кровь.
6.8.11. Однако если ты опустошишь вены, то не обнаружишь никакой особенной пленочной или нервоподобной субстанции. Итак, если бы кто сказал, что кровь производится нервами, или пленками, или костями, или хрящами, или жиром, или иным бескровным телом, мы бы, я полагаю, немедленно осудили его. Таким же образом следует осудить и того, кто объявил бы, что кровь производится оболочками вен согласно их собственной природе.
6.8.12. Ведь они по природе своей должны производить не красный сок, но сок белый и густой, из которого они либо происходят, либо питаются и растут; это было показано в первой книге сочинений «О семени».
6.8.13. Если изменяемое приобретает вид, подобный изменяющему, нельзя найти части плоти, более подходящей для производства крови, чем печень.
6.8.14. Ведь если бы кровь уплотнилась, получилась бы плоть печени.
6.8.15. Я полагаю, что толпа, несведущая в вопросах природы, доставляет нам множество хлопот, в том числе и те, которые мы описали в сочинении «О естественных способностях».
6.8.16. Ведь желудок обволакивает пищу, извлекая из нее сок, подходящий ему, когда же извлечет пользу и совершенно наполнится, выталкивает излишки в тонкую кишку.
6.8.17. Отсюда, в свою очередь, печень всасывает в себя то, что было ранее обработано в желудке. При этом, клянусь Зевсом, не желудок изменяет это ради печени, но так происходит, поскольку невозможно, чтобы два тела, функционирующие в одном направлении, не влияли взаимно друг на друга. Это было показано нами в упомянутом сочинении, как и то, что более сильное побеждает и изменяет более слабое.
6.8.18. Итак, как то, что выделяется желудком, превращается в субстанцию, подходящую для печени, так и остаток, выделяемый печенью, становится подходящим для органов, расположенных после печени. Итак, не печень изменяет пищу ради этих органов, но это происходит так, как я сказал. Вещество, переделываясь и меняясь в печени, становится более подходящим для органов, расположенных после печени.
6.8.19. Ведь как она посредством вен всасывает из желудка и кишок пищу, таким же образом органы, которые расположены после нее, посредством других вен всасывают переработанное в себя, и затем так же делают другие, и это происходит, пока пища не достигнет всех органов живого существа. При этом каждый орган переваривает и подготавливает пищу для следующего органа в этой цепочке.
6.8.20. Таким же образом и печень уподобляет себе сок, получаемый из желудка, иначе говоря, уподобляет его своей плоти – той материи, которую некоторые врачи называют паренхимой.
6.8.21. Ведь каждый из органов живого существа, состоящий из других, более простых частей, имеет некую материю, отличающуюся от материи любой другой части живого существа.
6.8.22. Таким образом, своеобразие материи желудка отличает его от всех других частей тела; то же касается и селезенки, и головного мозга, и нервов, и языка, и глаз, и мочевого пузыря, и матки.
6.8.23. Итак, артерии, и нервы, и вены врастают в органы, выполняя одну и ту же функцию по всему телу. То же касается мембран и сухожилий, растущих через некоторые из них. Помимо них, каждая часть тела имеет характерные для нее свойства, поэтому каждое обретает функцию, отличающуюся от других.
6.8.24. Если же форма общая, то и функция по необходимости будет общей, ведь не меняется функция вен, артерий или нервов в разных местах тела. Но, если ты видишь артерию – не важно, в головном мозге или в пятке, – ты можешь смело приписывать ей общую для всех артерий функцию; то же относится и к нерву, и к вене, и к кости, и к хрящу, и к оболочке, и к сухожилию, и к жиру: видовое своеобразие каждой сущности определяется ее особой функцией.
6.8.25. Ведь ты не найдешь иного тела, имеющего ту же сущность, что и у легких или головного мозга, и нет никакого другого органа, имеющего такое же по сущности тело, как у сердца, или у почек, или у селезенки. Каждый из этих органов отличается от всех остальных, поэтому и функция, при разных сущностях, у всех этих органов разная. Это относится к любому случаю, когда та или иная плоть сильно отличается от всякой другой плоти.
6.8.26. Нет нужды и говорить в отношении глаза, что его хрусталик имеет исключительное своеобразие и не сходен ни с каким другим органом, а потому и функция его ни на что не похожа.
6.8.27. Итак, ничего удивительного нет в том, что особое тело печени приобрело и функцию согласно своей природе. Ведь она в высшей степени красна, как кровь, и отличается от нее только тем, что является более плотной.
6.8.28. Сгущение крови происходит под воздействием окружающего воздуха, который гасит в ней теплоту, делая черной вследствие охлаждения. В печени это происходит иначе – посредством естественного тепла, которое упорядочивает кровь, а не портит ее.
6.8.29. Изменяется кровь двумя способами: становится сгустком или плотью печени. Преобразование в сгусток есть путь к порче, а превращение в плоть печени – осуществление естественной функции: нет ничего более похожего на кровь, чем ткань печени.
6.8.30. Неправы и те, кто говорит, что кровь, налитая в теплую воду, густеет и становится похожей на свежую, только что сформировавшуюся плоть. Скорее соразмерность естественного тепла дает ей надлежащий вид и образ.
6.8.31. Итак, если каждый орган питается соком, наиболее сходным с ним по сущности, и приспособлен природой для того, чтобы делать этот сок соответствующим себе, изменяя и преобразовывая его, то порождение крови – дело плоти печени. Эта плоть, как было показано, есть собственное особое тело печени. Именно это отличает ее от других внутренних органов и делает ее органом, единственным в своем роде.
6.8.32. Сердце, разумеется, также имеет долю в характерном для этой крови цвете, но не настолько, насколько печень; ведь этот орган более водянист, чем сердце, и из-за этого более красен и рыхл. Сердце же суше и теплее, чем печень.
6.8.33. Ведь сердце, как и надлежит ему, оказалось более упругим и стало способно совершать два вида движений, подобно артериям, чтобы посредством этого движения сохранялась соразмерность естественной теплоты, как мы показали в сочинении «Об использовании пульса», твердость дает ему нечувствительность к непрерывным движениям, которые природа иногда делает весьма сильными.
6.8.34. Поэтому в сердце бывает не такая кровь, как в печени, но насколько один орган теплее другого, настолько кровь в более теплом органе светлее, что свойственно более сухой крови, а красный цвет – более водянистой.
6.8.35. Платон говорит в «Тимее» о происхождении этих цветов, и мы еще раз разъяснили и показали, что это сказано правильно, написав об этом отдельно в другом сочинении.
6.8.36. Однако вернемся к заданной теме. Кровь, водянистая по своему смешению и красная по цвету, рождается в печени; пути, разносящие и распределяющие ее по всему телу, – вены. Кровь светлая, теплая, состоящая из мелких гомеомерий и подобная пневме, порождается в левом желудочке сердца, артерии распределяют и разносят эту кровь по всему телу живого существа; все это было более подробно показано в сочинении «О естественных способностях».
6.8.37. Я сказал это, чтобы перейти к рассказу о крови в сердце, то есть к тому, о чем я обещал рассказать в предыдущих частях моего сочинения, и показать, что ошибаются те, кто говорит, что сердце есть начало вен.
6.8.38. Ведь поскольку оно является источником одного из видов крови, они тут же подумали, что оно также и начало вен, как будто бы в артериях нет крови, имеющей более мелкие гомеомерные части и более теплой.
6.8.39. Итак, сердце в живых существах есть начало и источник как артерий, так и крови, подобной пневме и кипящей, из чего мы и делаем вывод, что в нем пребывает яростная часть души.
6.8.40. Итак, и Платон говорил, что сердце – источник быстро разносящейся по всем членам крови. Ведь это не одно и то же – говорить, что сердце есть источник крови вообще, или добавлять при этом «быстро разносящейся».
6.8.41. Ведь кровь, устремляющаяся из печени, не разносится быстро, поскольку она не подобна пневме, и вены, содержащие ее, совершенно не пульсируют. Кровь же, которая течет из левого желудочка сердца, теплее венозной и подобна пневме, так что сосуды, содержащие ее, пульсируют.
6.8.42. Древнейшие врачи и философы называют этот род сосудов так же, как и другой, – венами, другие же называют пульсирующие сосуды артериями, а лишенные пульсации – венами.
6.8.43. То, что древние дали сосудам такие названия, показано многими из писавших прежде, и мы также показали это в другом месте. Теперь же я напомню только то, что полезно для настоящего рассуждения.
6.8.44. Если движение артерии в локте, и более всего в левом, с самого рождения является быстрым и вместе с тем сильным и напряженным, это указывает на силу яростной способности в сердце и на кипящий жар в нем, что проявляется характером безумным и вспыльчивым.
6.8.45. В самом деле, Гиппократ, называя эту артерию веной, так и пишет во второй книге сочинения «Эпидемии»: «У кого вена в локте пульсирует, тот безумен и вспыльчив, у кого она неподвижна, тот вял».
6.8.46. То, что слова «пульсировать» и «пульсация» употребляются древними для обозначения настолько сильного движения артерий, что оно чувствуется еще прежде, чем происходит прикосновение, уже было показано другими. В настоящем примере это видно из антитезы: здесь слово «пульсирующий» является антонимом к словам «неподвижный» и «вялый», а «безумный» и «вспыльчивый» – к слову «незлобивый».
6.8.47. Итак, как бы отклонившись от нашего пути для разъяснения слова «вена», мы сделали немалое дело, показав, что Гиппократ еще прежде Платона помещал в сердце яростную способность. Но я еще упомяну об этом далее.
6.8.48. Возвращаюсь к рассуждению Платона, в котором он, называя артерии венами, говорит: «Сердце – это средоточие сосудов и родник бурно гонимой по всем членам крови»[108].
6.8.49. Ведь, так как пульсирующий сосуд не назывался еще, как теперь, артерией, а так называли только артерии, расположенные в области легких, которые современные врачи назвали жесткими (τραχεῖαι), Платон, чтобы выделить те вены, началом которых он считал сердце, добавлял: «и родник бурно гонимой по всем членам крови».
6.8.50. Какова функция этой крови в живом существе, будет сказано далее. Кровь же, устремляющаяся из печени, приготовлена в качестве питания всем частям тела.
6.8.51. Потому, я думаю, и Платон, рассуждая об этом, говорит: «превратив всю эту область в подобие кормушки для питания тела»[109].
6.8.52. Причем из того, что он назвал видом души, пребывающим в печени, «часть смертной души, которая несет в себе вожделение к еде, питью»[110], но о сердце ничего такого не добавляет, очевидно, что он имеет в виду, что пища поднимается из желудка в печень, а оттуда в сердце идет некая часть для образования в нем крови.
6.8.53. То же, что пища поступает из области желудка не непосредственно в сердце, но в печень, было достаточно подробно доказано в книгах «О естественных способностях», поэтому сейчас мне не нужно подробно говорить об этом, а достаточно добавить к сказанному несколько положений.
6.8.54. Орган, содержащий яростное начало, должен быть достаточно теплым, а содержащий вожделеющее начало теплым быть не должен. В растениях этот орган гораздо холоднее органа, содержащего яростное начало, в животных – не слишком сильно, но все же значительно.
6.8.55. Ведь орган не мог бы производить теплый сок, если бы сам не был теплым; и вены не были бы лишены пульсации, если бы их источник производил бурлящий жар.
6.8.56. Итак, и Гиппократ, указывая на это, писал: «Укоренение вен – в печени; укоренение артерий – в сердце; от печени и сердца распространяется повсюду кровь и дыхание, а через них проходит теплота»[111]. Он говорит, что кровь распространяется из печени, пневма – из сердца, теплота – из них обоих.
6.8.57. Поэтому нет разницы, говорить ли, что печень – начало вен, или крови, или вожделеющей части души. Конечно, врачу уместнее строить учение о телесных органах, а философу – о душевных способностях, однако доказательства этих положений взаимосвязаны.
6.8.58. И оказывается, что именно так писали об этом Гиппократ и Платон, причем один из них вел рассуждение в основном о физических органах, другой – главным образом о душевных способностях.
6.8.59. Поэтому Гиппократ говорит, что «укоренение вен – в печени», и пишет об анатомии вен: «Печеночная (полая) вена идет в пояснице до большого позвонка внизу и находится в сообщении с позвонками; отсюда она поднимается через печень и диафрагму до сердца
6.8.60. и идет прямо к ключицам, откуда вены идут одни к шее, другие – к лопаткам; некоторые, загибаясь вниз, склоняются в сторону позвонков и ребер. С левой стороны одна вена находится около ключиц; с правой стороны она захватывает известное пространство.
6.8.61. Другая вена перегнулась в обе стороны; третья, согнутая немного ниже, сообщается, начиная с места, где первая кончается, с ребрами до тех пор, пока, согнувшись влево, не встретит ту, которая идет от самого сердца; согнувшись вниз, она спускается по позвонкам, пока не подойдет к тому месту, от которого начала подниматься, сообщаясь со всеми остальными ребрами и посылая к каждому ребру в обе стороны ветви, оставаясь единой и помещаясь, начиная с сердца, в некотором определенном пространстве, более на левой стороне, а затем ниже артерии до тех пор, пока не израсходуется и не придет к месту, откуда поднялась печеночная вена,
6.8.62. но раньше, чем дойти туда, она разделяется около двух последних ребер на две ветви, из которых одна заканчивается с одной стороны позвонков, другая – с другой.
6.8.63. Прямая вена, направляющаяся от сердца к ключицам, помещается над артерией и от нее отделяется; так же как в пояснице, она помещается ниже артерии и вливается в печень: одна часть – в ворота и в долю, другая – в остальное, немного ниже диафрагмы.
6.8.64. Диафрагма соединена с печенью, и нелегко ее от нее отделить. Две вены, начиная от ключиц, одна – с одной стороны, другая – с другой, направляются под грудью в область подпупочную; куда они идут оттуда – я этого не знаю.
6.8.65. Диафрагма идет к позвонку, расположенному внизу ребра, там, где почка связана с артерией. В этом месте возникают с той и другой стороны от артерии, имеющие тяжи.
6.8.66. Там, без сомнения, возвращаясь от сердца, заканчивается печеночная вена. От печеночной вены через диафрагму поднимаются две наибольшие вены, одна – с одной стороны, другая – с другой, и они разветвляются, проходя через диафрагму; над диафрагмой есть некоторые, расположенные выше, и эти более явственны»[112].
6.8.67. Так описывает Гиппократ анатомию вен, растущих из печени, указывая, что отсюда они берут начало. Мы рассмотрели его доводы в нескольких местах, в том числе и во второй книге сочинения «Анатомия Гиппократа».
6.8.68. Платон же, рассуждая в «Тимее» не о венах, а об управляющей ими силе, исходящей из печени, говорит:
6.8.69. «Другую часть смертной души, которая несет в себе вожделение к еде, питью и ко всему прочему, в чем она нуждается по самой природе тела; они водворили между грудобрюшной преградой и областью пупа, превратив всю эту область в подобие кормушки для питания тела; там они и посадили эту часть души на цепь, как дикого зверя, которого невозможно укротить, но приходится питать ради его связи с целым, раз уж суждено возникнуть смертному роду»[113].
6.8.70. И немного далее он говорит: «И вот бог, вознамерясь найти на него управу, построил вид печени»[114].
6.8.71. Итак, они как бы разделили темы относительно этого внутреннего органа: один написал об органах, другой – об управляющей ими силе. В отношении же сердца взяли обе темы.
6.8.72. Платон в «Тимее» пишет: «Сердцу же, этому средоточию сосудов и роднику бурно гонимой по всем членам крови, они отвели помещение стража; всякий раз, когда дух закипит гневом, приняв от рассудка весть о некоей несправедливости, совершающейся извне или, может статься, со стороны своих же вожделений, незамедлительно по всем тесным протокам, идущим от сердца к каждому органу ощущения, должны устремиться увещевания и угрозы, дабы все они оказали безусловную покорность и уступили руководство наилучшему из начал»[115].
6.8.73. Итак, Платон смешал в этом отрывке оба вопроса: о вожделеющей душе и о сердце и сосудах, от него произросших. Гиппократ также не воздерживается от того, чтобы что-то сказать об этом, и более всего в рассуждении, которое я привел раньше, где на основании пульсации вены в локте делается вывод о душевном складе, а также при описании лечения бледности и худобы при охлажденных состояниях тела. Он пишет: «Нужно приложить старание, чтобы возбудить яростный дух и восстановить хороший цвет, а также веселость»[116].
6.8.74. Ты можешь видеть, что Платон разъясняет назначение сердца, когда говорит, что в нем «дух кипит гневом»[117]. После него философы стали определять гнев как кипение жара в области сердца.
6.8.75. Гиппократ, рассуждая о происхождении лихорадки, говорит, что «она возрастает, охлаждая ноги, в грудной клетке проявляется жаром и посылает как бы пламя в голову», иными словами, он знал, что начало природного тепла находится в сердце.
6.8.76. Однако я не ставил себе задачу собрать здесь все высказывания этих мужей или истолковывать их, так как собираюсь сделать это в других сочинениях, как я заявил в самом начале. Моя задача в настоящем сочинении – лишь разобрать и рассудить, в чем их учения сходятся, а в чем нет.
6.8.77. Пришло время закончить эту книгу, так как я уже показал, что печень является началом вен, крови и вожделеющей части души.
6.8.78. Поскольку так полагали не только Гиппократ и Платон, но и не худшие из поэтов, которых Хрисипп приводил в качестве свидетелей, я решил привести еще одно рассуждение из-за удивительной его мудрости: он, отвлекшись от научных доказательств, использует творения поэтов, и мифические рассказы, и примеры поведения женщин в качестве подтверждения правильности своего учения, нисколько не замечая, что все они свидетельствуют против него и доказывают противоположное, как я показал ранее, поскольку все, на кого он ссылается, уверены, что гнев пребывает в сердце, а разумение – в головном мозге.
6.8.79. То, что они помещают вожделеющее начало в печень, я мог бы доказать с помощью множества свидетелей, так что, кажется, мне не стоит стремиться к тому, чего я советую избегать, и проводить время в бесполезных делах. Я только упомяну Гомера, который изображает наказание в Аиде Тития, который в необузданном вожделении своем посягнул на Лето:
6.8.80. «Тития также я видел, рожденного славною Геей.
Девять пелетров заняв, лежал на земле он. Сидело
С каждого бока его по коршуну; печень терзая,
В сальник въедались ему. И не мог он отбиться руками.
Зевсову он обесчестил супругу Лето, как к Пифону
Чрез Панопей она шла, хоровыми площадками славный»[118].
6.8.81. Гомер изобразил, что у Тития, пошедшего на преступление из-за вожделения, терзается не сердце, не головной мозг и не какой-либо другой орган, каре подвергается лишь печень – орган, повинный в его преступлении, и это разумно.
6.8.82. Так же и теперь имеют обыкновение поступать те, кто наказывает провинившихся рабов: у беглых рабов прижигают, рассекают и бьют ноги, у ворующих – руки, у прожорливых – живот, у болтливых – язык, и вообще, наказывают те части тела, посредством которых они делают дурные дела.
6.8.83. Если последователи Хрисиппа могут назвать какую-то другую причину, по которой Гомер изобразил именно такое наказание Тития, я с удовольствием послушаю их. Если же они не назовут и не отыщут такую причину, то, я думаю, разумно похвалить Гомера за то, что он еще до Гиппократа и Платона думал так же, как они, и привести также и его в качестве свидетеля того, что мы здесь доказали и узнали.
