Фредерик Дюбуа де Монпере
Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том 4

Две церкви со впалыми сводами обрамляют пейзаж справа; более крупная, которую я долго рассматривал своей подзорной трубой, построена в армянском стиле с большими нишами, украшающими абсиды.

Руины города и садов Шамуильде расположены слева, спрятанные частично деревьями, овладевшими землей живых и замком. Весьма предельный горизонт этого пейзажа ограничивается на севере горами Бялоклуче, по своей природе аналогичными горам Шамшуиьде. Русский военный лагерь Бялоклуче находится у подножия по направлению к руинам замка. Кция течет в теснине, как видно на рисунке, вплоть до Колагири, где только выходит из своей узкой темницы.

Долина Поладаури или Больнисси, называемая Германцами Кёпеникерталь (Köpenikerthal)

Страна, простирающаяся на юг от Джавалы или Мачавери, напротив Катариненфельда, сильно отличается от той, что находится на севере. Здесь вы не обнаружите громадных отливок лавы; там больше нет ни извержений, ни впадин от огненных потоков. Линии холмов конической формы разрезают землю, оставляя между собой прекрасные и широкие долины, орошаемые Паладаури и его притоками, общее устье которых в Джавале находится на закате от руин крепости Джамбалы⁽¹²⁴⁾.

Мы можем составить представление об этом пейзаже по данному мной виду Катариненфельда, простирающемуся до отдаленных вершин Лиалвара, покрытых снегом еще в июне. Мы их видим справа от руины старинной церкви, увенчивающей наиболее выдвинутый диоритовый порфировый конус, почти разрезанный до пика, у подножия которого расположена деревня.

Эта хижина летом является целью большого числа паломничеств со стороны жителей Кахетии, которые добровольно или принудительно пересаживают лозы на богатые Алазанские виноградные плантации, вспоминая еще о том, что долины Джавалы и Поладаури были их первоначальной родиной.

Шушинская армянка (1900 год)

Долина Поладаури находится за первым рядом конусов; Германцы из Катариненфельда ей дают название Köpenikerthal, которая не что иное, как разрушение гряды Капанакчи⁽¹²⁵⁾.

Несмотря на недомогание, предвещаемое мне лихорадкой, я пожелал посетить эту долину, и один, как обычно, вооруженный лишь геологическим молотком, я поднялся на Джавалу через сады, плодовые посадки и пажити Катариненфельда, пока не осталось небольшого расстояния от Квеши; там, напротив церкви, расположенной справа на рисунке, и господствующей над Квеши с восточной стороны, я обнаружил лесистый перевал, ведущий к нынешним руинам Чори. Там я пересек дорогу, по которой следовал Гильденштедт 31 мая 1772 года, собираясь навестить рудники Дамбулута, идя по ней прямо из Шанша-Оглу на Поладаури в Квеши на Джавале. Я же направился более короткой стезей на Поладаури. По мере того, как я выходил из открывавшейся на долину горловины, возрастало мое удивление при виде богатства и плодородия этого превосходного края, древнее население исчезло, оставив свои церкви и множественные часовни рассеянными по всей долине посреди татарских деревень, новых захватчиков.

Чори располагало несколькими такими памятниками; наиболее крупный из них, замеченный мной на выходе из горловины и уже в долине – церковь самого простого стиля, без купола и с одной апсидой. Квадратные колонны разделяли неф с приделами. Некоторые надписи покрывали стену; главные, против обычного в Грузии и Армении, являются рельефными. Вот их перевод, сделанный господином Броссе младшим⁽¹²⁶⁾.

«Во имя Бога Отца, Сына и Святого Духа, по заступничеству Святой Матери Бога и Святого Григола⁽¹²⁷⁾, я, Глахак Илия, имея честь быть настоятелем церкви Святого Григола, я не забыл предписать бдение, знак к которому подаст монастырская трещотка. Одинаково я определил подарок в виде вина для бдения, посвященного прославлению Бога. Бог возвышает Давита Мафу и его сына, и Авеля Мафу; и любой, кто после меня изменит это бдение и подарок, преподнесенный церкви, будь он религиозным служителем или нет, проклят Богом; и любой, кто среди светских лиц это упразднит, равно подпадает под тяжесть церковных канонов».

Ужасная редакция этого отрывка, выбор выражений и стиль, в котором он вырезан, заставляют думать господина Броссе, что надпись современная и ей мы обязаны одному Армянину.

На краю цоколя, образующего основание Церкви, мы видим рельефные буквы.

«… Покровительствуй мне и Азарухт… этот дом молитвы для наших душ».

На косяке маленькой двери с правой стороны церкви я скопировал эту третью надпись, которая не что иное, как сокращение первой надписи.

«С. во имя Бога, … святого Григория, я предписал, я… Глахак, бдение в этой церкви».

Следуя первой надписи, эта церковь Святого Григория зависела от монастыря, следы которого обнаруживаются вокруг здания. Стена защищала его от набегов кавказских разбойников; посреди этих руин остается стоящей только башня, служившая колокольней и входными вратами в монастырь. Со стороны двора я увидел на этой башне большую надпись, написанную курсивными буквами, но я не располагал временем ее скопировать.

Посетив этот брошенный монастырь посреди татарских полей, я старался достичь другой более красивой, чем первая, церкви, и я увидел ее напротив от себя на высотах, тянущихся вдоль правого берега Поладаури. Но расстояние оказалось слишком большим для меня, и все, что я мог сделать, только достаточно приблизиться, чтобы суметь ее зарисовать и рассмотреть. Немцы мне сообщили, что в стране ее называли Каченна (Katchenna)⁽¹²⁸⁾.

По стилю эта церковь напоминает храмы Гелати и Тифлиса; она в форме креста, освещаемая немного разрушенным куполом. Она скорее грузинского, нежели армянского происхождения. Ближайшая деревня к этому святилищу Капанакчи, удаленная отсюда на несколько верст.

Расположенная посреди долины шириной в лье и выровненной как равнина, я увидел ее открывшейся как залив по направлению к Джавале, которую принимает Поладаури.

Другие церкви и руины замков были живописно рассеянными на высотах вдоль его сторон; но я не имел времени на них останавливаться и возвратился в Катариненфельд, с трудом поднимаясь по порфировому конусу, увенчанному руиной, господствующей над деревней. Я думал здесь найти какой-нибудь памятник, который оправдал бы столь знаменитые паломничества, совершаемые сюда; но кроме фундамента большой стены, выглядевшего так, как будто стена окружала хижину, основания которой кажутся почти на голой земле посреди подстриженных кустов, стезей паломников, как в английском саду, я не замечал ничего, что могло бы заслужить столько веры и столько ревности, за исключением вида, являвшегося великолепным.

Я отмечал, как сделал уже Гильденштедт, что часть долин Джавалы и Поладаури, наиболее приближенная к Храму, была безлесной, и букеты из многих деревьев начинались лишь с приближением Квеши: это показано на моем рисунке.

Деревня Катариненфельд радует большим процветанием, нежели Геленендорф, и не находится в долгу столь ужасным способом. Положение колонии благоприятно и ее близость к Тифлису предлагает ей уверенный рынок сбыта для ее продуктов. Мой хозяин Зальцман из Тифлиса, живший в Катариненфельде, построил прекрасную мельницу на Джавале. Впрочем, у поселенцев хорошие поля, которые они не могут орошать, это правда, достаточно значительные пастбища, расположенные вдоль Джавалы, виноградники, дающие в том числе светлое белое игристое и приятное на вкус вино. Возрастает индустрия садоводства и овцеводства. Деревня имеет церковь и пастора.

Накануне Святой Пасхи мой хозяин Гаубензакк сопроводил меня в своей повозке на полпути до Тифлиса, то есть до поста Коди, где я взял лошадей.

Мы переехали через Колагири, положение которой мне показалось еще более странным, чем в первый раз, теперь, когда я давеча посетил лавные стены Шамшуильде. Храм, выходящий пенящимся из темной бездны серой или черной лавы с руинами церквей и домов, рассеянными по всем скальным складкам, в высшей степени контрастирует со столь плодородной равниной Борчало, покрытой деревнями, а особенно с самой крепостью Колагири, возникающей из ослепительной белизны на темном склоне.

Развернувшись на юго-запад, я имел обратную сторону вида, великолепие которого меня поразило в предшествующий день в долине Поладаури; она широко открывалась со своими руинами замков – среди них по-особенному примечательны развалины Джамбалы⁽¹²⁹⁾, причудливо расположенные на двух обособленных пиках из желтоватого порфира и связанные длинной стеной. Эта группа скал заполняет угол слияния Паладаури с Джавалой. На самых краях Поладаури выше Джамбалы появляются руины другого замка Датлехаче или Болниса, столь же живописного, сколь и первый.

За Колагири, желая достичь берегов Алгета, избежав большого объезда, мы поднялись на отливку лавы, как и в Армении, напоминающей разобранную стену, ощетинившуюся разломанными блоками. Здесь часто встречаются куски черного обсидиана, прозванные в народе верблюжьим глазом и рассеянные по всему пространству.

Мы перешли Алгет вброд выше разрушенного моста и вскоре достигли Коди, оставив далеко слева каменистую долину Алгета, а в горловине, орошаемой ручьем, третью колонию Элизабет-таль, четвертое поселение страны по уровню благосостояния и преимуществ почвы. Она находится на равном расстоянии на восток от Большого и Малого Энагета.

Глядя на хорошую почтовую карту, можно заметить, что дорога от Коди к мосту Дебеды выводит на большой объезд, вместо того, чтобы идти прямо через равнину; что удивляет, и тем не менее этот путь мотивирован уважительными причинами: нижняя равнина, обрамляющая Куру, столь жаркая и настолько наполненная комарами в летний период, что ее невозможно пересечь; вот почему следовало объезжать ее по высотам, чтобы хорошо выглядеть. Все Татары, проводящие здесь зиму, летом удаляются на горы: на каждую деревню с трудом можно найти одного или двух жителей, которые их охраняют.

Я повстречался в Коди с сыном князя Тарку или Шамхала, ехавшего в Тифлис, чтобы поздравить графа Розена с праздником Святой Пасхи. Я узнал одного из ямщиков, столь мало обходительного в Муганли, который его привез и состроил кислую физиономию, поскольку Его Высочество не проявили щедрости и ничего ему не дали. Я не держал на него зла: «Возьми вот на Пасху, – сказал я ему, – но в будущем будь более услужливым к бедным иностранцам».

Пройдя Коди, мы сошли в низину или на очень необычную вулканическую окружность, склоны которой очень крутые и понижаются немного только на юг, где поднимается над осыпью обособленный конус. Стены этого обширного кратера мне показались состоящими лишь из пепла и шлака всех цветов. В глубине окружности находится озеро без стока и насыщенное солью Глаубера. Мы вышли из окружности, взобравшись на порфировое плато, скальные породы которой напоминают те, что расположены по соседству с Тифлисскими ваннами.

Я покинул эти огненные скалы, прибыв в Соганлуги; оттуда я поднимался вдоль берегов Куры, стесненных скалами из черного сланца, и я, наконец, приехал в Тифлис, благословляя Бога за то, что он вернул меня сюда, по крайней мере, живым, если не в добром здравии. Усталости моего долгого странствия и вынужденные посты, мной перенесенные, подорвали мое здоровье больше, чем я думал, прибыв в Катариненфельд. Сочная немецкая кухня, салаты с беконом, омлеты с салом, ветчина, жаркое и пр. пришли на смену столь простому и легкому татарскому плову; мой желудок оказался не готов к этим угощениям, и когда я приехал в Тифлис, то дрожал всеми конечностями и задыхался от приступов лихорадки третьей степени. На мое несчастье добрый Зальцман не смог меня поселить; однако он мне уступил маленький угол в прихожей, где я ожидал конец своего первого приступа, будучи сильно опечаленным и не зная, где мне обрести пристанище. Все еще шатаясь, ближе к вечеру я покинул тяжелый войлочный ковер, служивший мне постелью, чтобы выйти на галерею подышать свежим воздухом и подкрепиться; я с беспокойством смотрел на просторную панораму Тифлиса, где я с таким трудом нашел жилье, когда два всадника, проезжающие перед воротами, останавливаются при виде меня. «Как, это вы, благословен Господь!» – «Да, это я, я прибыл и только что перенес приступ лихорадки: хуже того, я не знаю, где мне найти кров» – «Как, благой Бог! Почему вы мне не сказали? Поспешите быть у меня; у меня больше места, чем вам нужно. Я увеличил свое жилище со времени вашего отъезда; за вами будут хорошо ухаживать; вот дрожки, которые приедут – пользуйтесь ими. Я присоединюсь к вам: я сам был болен с вашего отъезда и намерен пройди курс лечения, предписанный моим врачом». Этим щедрым человеком, пришедшим мне на помощь, являлся один из моих соотечественников из Санкт-Галлена господин Карл Мейер, молодой интеллигентный человек, столь же усердный в делах, приведших его в Тифлис, сколь услужливый и хороший друг. Я желаю, чтобы он прочел эти строки, признав в них чувство благодарности, их продиктовавшее; но, увы, молодой человек покоится в могиле, став жертвой своего усердия и своей смелости.

Малая экскурсия в Кахетию

Четверг 10/22 мая 1834 года

После двадцати дней лихорадки и выздоровления я счел себя достаточно крепким, чтобы предпринять путешествие по Кахетии в компании с господином Карлом Мейером, который собирался исследовать источник торговли шелком и как можно обменять его на товары из Европы или получить за наличные тюки шелка.

Мы вызвали из немецкой колонии Александердорф, находящейся в 7 верстах от Тифлиса, кучера со своей повозкой, покрытой холщовой тканью, своего рода шатром, в котором мы защищены от дождя и солнца. Мы отправились в свою поездку на два дня, и нам довелось ночевать в первый день в 40 верстах от Тифлиса в немецкой колонии Мариенфельд, построенной на канале, отведенном от Иёра.

Едва достигнув окраинной части Авлабара, господствующей над долиной Куры, мы оказались на вершине плато, отделяющего Тифлис от долины Иёра⁽¹⁾. Основание почвы состоит из глинистого сланца, переслоенного с песчаником, совершенно подобном тому, что я описал в горах Ахалцихе и в долине Барджома; то что в сочетании с направлением гряды доказывает следующее: череда холмов Тифлиса не что иное, как продолжение гряды Ахалцихе, представляющая те же самые феномены, расколотые и поднятые порфиром сланец и песчаник.

Эти самые древние и предположительно меловые образования покрыты обширной грудой пудингов, спрятанных под слоем растительной почвы.

Эти пудинги являются местным произведением третичной эпохи и пребывают на входе горловин, благодаря которым Арагви и Иёр, отягощенные булыжниками и другими обломками, низвергались с Кавказа в течение эпохи, когда гряда гор была длинным островом между двумя рукавами моря. Эти пудинги, как я уже имел случай отметить, уменьшаются в объеме по мере удаления от пункта, куда впадали древние реки. Наиболее крупные и большие груды располагаются в окрестностях Мцхеты⁽²⁾.

Однако почва слегка волнистая. На полпути от Мариенфельда мы спускаемся в неглубокий тальвег Марткобы, речки, стесненной песчаником, покрытым пудингами.

Вблизи Марткоби, между Иёром и Курой, говорят, находится маленькое соленое озеро, из которого добывается в самые жаркие дни соль Глаубера. Это вместилище всех дождевых вод с окрестностей; впрочем, эта соль грязная; необходимо ее перетопить и очистить, чтобы иметь возможность ей пользоваться.

Прежде чем проехать канал, отведенный от Иёра, орошающий деревню Мариенфельд, мы посетили другую немецкую колонию Петерсдорф, первую основанную в этой стране. Канал разделяет две деревни, которые, на самом деле, лишь одна. Петерсдорф вдвое меньше Мариенфельда.

11 мая, продолжая наш путь, мы прошли вдоль правого берега Иёра через вершину холмов. Эта длинная полоса, простирающаяся между Иёром и Курой, начиная с немецких колоний до слияния рек, необитаема и непригодна для жизни из-за нехватки воды, за исключением нескольких мест, являющихся настоящими оазисами в степи, насколько хватает глаз, протяженностью почти 35 лье. Степь известна под названием Караджа, служа зимними пастбищами для кочевых племен, сходящих с гор Кавказа и Армении, где они проводят лето. С одной стороны, это некогда были горцы Пшави, Мтиулети и Кевсурети; с другой стороны, Татары Темирше-Гассанли, образовывавшие население в 10 000 семейств на плато и вдоль Иёра, где они возделывали рис. Надир-Шах разрушил их жилища и рассеял их⁽³⁾. И по сей день здесь живут как Кавказцы, так и Татары.

Приблизительно в 20 верстах от Мариенфельда мы спустились в узкую долину Иёра⁽⁴⁾, невысокие склоны которого, обрамляющие ее, состоят лишь из слоев глинистой почвы или из четвертичного известняка, который становится преобладающим до Каспийского моря; как и Керченский известняк, он смешан с венусами, церитами, троками и пр. Это особо заметно при посте Муганди.

Берега Иёра были покрыты дикой спаржей: это походило на прекрасно засаженные поля, настолько она процветала на оной легкой, влажной и плодородной почве. Сама дикая спаржа одна, которая собирается и продается на рынках Тифлиса, где ее предостаточно, и она расходится по хорошей цене. Однако есть большой выбор между тонкой, зеленой и слишком разросшейся спаржей, и собранной вовремя на ухоженной земле, приобретшей благодаря легкому взращиванию толщину и нежную изысканную ткань, чего нет у другой.

Мы остановились на берегу реки Иёр, пройденной вброд, чтобы отдохнуть нашим лошадям; и, хотя было лишь 11/23 мая, жара мне показалась невыносимой.

Плато, разделяющее Иёр от Алазанской долины или Кахетии, по мере приближения к Сигнахи справа представляет собой грубый конгломерат из обломов порфира, связанных глинистой землей. Почва поднимается дальше вдоль Алазани, образуя несколько продолговатых холмов, обособленных потоками воды или другими источниками на всех неровностях земной поверхности. Самые возвышенные точки имеют приблизительно от 1000 до 1 200 футов над уровнем Алазани.

Город Сигнахи примечателен, когда оказываешься на краю платформы в направлении к Алазани. Тогда он простирается внезапно перед вашими ногами, раскинувшись по всем извилистым участкам южного склона одного из обособленных холмов. Сей вид предстает единственным в своем роде и отсюда я его запечатлел⁽⁵⁾. Взгляд парит сначала над протяженной стеной высотой от 3 до 4 туазов, ощетинившейся башнями, которую повелел возвести царь Ираклий, чтобы собирать здесь все долинные народы в случае вторжения Лезгин, которое не всегда удавалось сдерживать его отвагой. Оный род крепости имеет почти две версты в длину. Внутри она почти пустая, и никто не спешит здесь сооружать дома; полагаю, что земельная перепись, требуемая царем Ираклием, изначально отвратила тех, кто намеревался ее произвести, и город, населенный в основном армянами, остался за крепостными пределами, где мы его и видим сегодня⁽⁶⁾. Две главных улицы, ограненные низкими домами с плоскими крышами, включают в себя один базар, покидаемый вечером торговцами, чтобы каждому из них удалиться по своим домам, рассеянным беспорядочно тут и там по всем неровностям почвы. Почти все из них располагают садовыми участками, засаженными фруктовыми деревьями или виноградом, который выращивается на подпорках.

В верхней части города возвышаются три здания; самое большое и расположенное посередине служит для властей уезда Сигнахи; уездный начальник проживает в красивом доме, находящемся справа, а тот, что слева, заселен офицерами и гражданскими служащими, которых приводит в этот город служебная необходимость. Именно там нам и предоставлялось размещение.

За первым планом разворачивается вся огромная долина Алазани или Кахетии, по плодородию достойная Имеретии. Некоторые леса выделяются своим более темным оттенком на светлом покрывале долины; посреди которой заметно сверкание Алазани, извивающейся как Меандр вдоль лесов.

И в глубине, на горизонте пейзажа, предстает кавказская синевато-серая гряда, отделяющая Кахетию от Дербента и остального Дагестана. Вершины (13/25 мая) еще покрыты бахромой блистающего снега и увенчаны округлыми белыми облаками. В этой гряде открываются долины Белоканы (Bielokany) и Джар с новой крепостью Закатали.

Уезд, центр которого Сигнахи, включает нижнюю половину Кахетии с населением 45 000 жителей. Большая часть из них Грузины из числа колонистов, переселенных с долин Сомхета на берега Алазани. Сигнахи насчитывает 3 200 жителей, из которых Армян 2 851 человек.

Верхняя половина Алазанской долины входит в Телавский уезд с 47 000 жителей, из которых 3 272 человека образуют население уездного центра.

Вся Кахетия производит пшеницу, главное питание жителей, и немного проса; но существенное богатство страны есть виноград. Она производит больше двух третей из 60 000 000 пинт вина, составляющих годовой доход Грузии.

Уже Страбон сообщает о крайнем изобилии в своем обзоре Иверии, когда, описывая долины Арагуса и Алазониуса, он говорит: «Виноградные лозы там никогда не окапывают до конца (ἀσϰάφος)⁽⁷⁾, а только раз в 5 лет подрезают. Молодые лозы плодоносят уже на второй год, а достигнув зрелости, дают так много гроздей, что значительную часть их приходится оставлять на ветвях. Равным образом и скот в их стране хорошо растет, как домашний, так и дикий» (русский текст цитирован по изданию: Страбон. ГЕОГРАФИЯ в 17 книгах. Репринтное воспроизведение текста издания 1964 г. М.: «Ладомир», 1994. Перевод, статья и комментарии Г. А. Стратановского под общей редакцией проф. С. Л. Утченко. Редактор перевода проф. О. О. Крюгер). С тех пор здесь ничего не изменилось, и изобилие страны не уменьшилось.

Рассуждая о ресурсах Тифлиса, я уже говорил несколько слов о вине Кахетии, которое, конечно, одно из лучших на Кавказе. Но его качество зависит во многом от ухода, уделяемого при его изготовлении. Сведущие собственники, вышедшие из грузинской рутины, смогли получить сорта, способные соперничать с нашими хорошими бургундскими винами. В общем считается, что вина Кахетии не обладают букетом: это легко понять; он заглушается под запахом нефти, которой покрывается внутренняя поверхность винных мехов. Совсем другое дело, когда мы пьем его из только что открытого кувшина. Разлитое из него по бутылкам, оно сохраняет в течение нескольких лет изысканный букет.

Кахетинские кувшины самые большие на Кавказе; господин Паррот, описывающий способ их изготовления, видел их вылепленными в один прием на гончарном круге; я же наблюдал обратное в другом месте.

Согласно этому ученому профессору, гончар, желающий изготовить подобные сосуды общей величины 7 футов в высоту, 4 фута в ширину и полдюйма толщины, очень тщательно подготавливает свою глину, которую промывает, расстилает на плоской поверхности и усердно раздробляет деревянным мечом, чтобы придать ей возможную однородность. Гончар вылепливает тогда на маленькой и очень низкой лавочке вручную низ сосуда и без использования круга; он поднимает его боковины, насколько ему позволяет податливость глины; он останавливается тогда, покрывая края сосуда свежей листвой; пока его заготовка высыхает и уплотняется, он собирается изготовить 7–8 других сосудов, к чему сразу и приступает; когда он считает, что его произведение достаточно сухое, то возвращается к первому сосуду, устраняя листву, служившую сохранению его свежего края; он зажимает пальцами всю окружность края, делая на нем надрезы, в которые закладывает новый ярус, который собирается поднять выше, держа под мышкой длинный сверток глины. Он тщательно повторяет надрезы в обратном направлении для более прочного соединения новой глины со старой. Этот новый ярус поднимается от 7 до 8 дюймов, и гончар его укрывает листвой, когда есть угроза, что он изогнется. Тем самым, несколько раз возобновив свою работу, ремесленник достигает ее завершения. Если сосуд слишком высок для него, он пользуется лавкой, и поскольку основание сосуда очень узкое, он подпирает его по мере высыхания камнями или деревянными чурками.

Закаливание этих сосудов, которые не покрываются лаком, производится поочередно в больших печах, врытых в землю, без каких-либо иных действий, кроме обычных средств, прилагаемых по назначению.

Форма этих сосудов близка к греческим амфорам, за исключением того, что горлышко короче и намного шире, чтобы можно было удобно зачерпывать из них при помощи ковша. У них нет ручек, как у амфоры; они оказались бы довольно маленькими для наполнения вином, а не его черпания. Самые большие амфоры имеют 2 ½ фута высоты, тогда как мы видим кувшины 9 футов высоты и 6 ½ футов ширины. В землю или песок погружали лишь основание амфор, а кувшины в нее закапываются в ходе приготовления и хранения вина, что не отличается в Кахетии от наблюдавшегося мной в Имеретии⁽⁸⁾.

Каха (Кахетинец) называет кувшин квеври, местным наименованием: емкость самых больших из них доходит до 9 тысяч пинт (около 5 боссов, мера Невшателя). Бутылкой Кахетинца является глиняный кувшин, как и в остальной Грузии, а его стаканы из рогов и кулы⁽⁹⁾.

Как и на всех виноградниках, есть несколько способов возделывать виноград в соответствии с почвой и воздействием на него. В некоторых частях Кахетии ему требуется больше ухода, чем в Имеретии, то есть, когда лозы вьются по деревьям, которые они оплетают как лианы. Тем самым леса Кахетии увиты виноградными гирляндами. Но также много насаженных и ухоженных виноградников, как и во Франции. Лозы не прикапываются в течение зимы; здесь пользуются этим временем года, чтобы обрезать их, оставляя лишь от 4 до 6 глазков, а весной, когда отрастет побег, подвязывают стебель к подпоркам.

В низменных и доступных для орошения местах, как и в Астрахани, орошается подножие виноградной лозы, что увеличивает количество винограда и ухудшает его качество. Вино с этих виноградников не хранится больше года.

Лучшее вино собирается на холмах, обращенных на юг, где винодел, чтобы добавить воды, окружает основание каждой лозы небольшим количеством навоза. Это вино обладает большим огнем и полнотелостью⁽¹⁰⁾.

Виноградники Кахетии распределены по двум уездам – Телавском и Сигнахском. Телавский уезд обладает наиболее значительными, протяженность оценивается в 7 000 десятин или 18 000 арпанов, что соответствует 1 960 000 ведер или 31 360 000 пинт. Уезд Сигнахи располагает 3 000 десятинами виноградников или 7 728 арпанами, что ежегодно соответствует 1 240 000 ведер вина, либо 19 840 000 пинт. Итого в двух уездах 25 728 арпанов виноградников и 51 200 000 пинт вина.

Видно, что в пропорции возделываемой площади винограда уезд Сигнахи собирает его больше, чем Телавский уезд. Это соотношение выражается следующими числами.

Телавский уезд, площадь 7/10 ͤ , собирает 6/10.

Уезд Сигнахи, площадь 3/10 ͤ , собирает 4/10.

Оценка доходов от виноградников покажется владельцам виноградников Западной Швейцарии немного завышенной, ведь никогда не получалось столь значительного среднего показателя; согласно мере Невшателя, он составит 3 1/5 герла на рабочего.

Вид Владикавказа

Винодельческая продукция Телавского уезда превосходит по качеству таковую из уезда Сигнахи. Самые известные виноградарские участки расположены в Кондоли, принадлежащей правительству; Кварели и Цинандали, где находятся владения князя Чавчавадзе, женатого на княжне Орпелиан. Урожай собирается в сентябре; сбор лучших сортов осуществляется в октябре.

Виноградники уезда Сигнахи разделяются на два района, называемых Уханамкари, расположенных на юг от Сигнахи по склонам холмов, частично выходящих на Иёр; там находятся участки Тибани или Святого Стефана, а также сел Чотори, Бодбе, Магаро и Мачекани. Сбор винограда здесь начинается к 15 августа и продолжается вплоть до октября. Его качества, хоть и хорошие, но уступают лучшим сортам из другого района, называемого Цинамкари, которому принадлежат виноградники левого берега Алазани. Там расположены винодельческие хозяйства Мукузани, вина которых соперничают с лучшими сортами Телавского района; винодельческие хозяйства Карданахи, лежащие по склонам холмов на небольшом расстоянии на север от Сигнахи, Велицихе и Ахашени на Алазанской равнине.

Лучшие сорта вин продаются на торговых площадках от 10 до 30 рублей серебром за сапельну (приблизительно 40 ведер или 640 пинт); что получается от 7 до 20 сантимов за пинту.

Правительство владеет 17 участками виноградников на Алазани: это фрагменты древнего винодельческого хозяйства царей Кахетии. Оно назначает своего рода управляющего, осуществляющего руководство этим владением; но, в общем, выбор не всегда удачный для должностей подобного рода. Это обыкновенно отставные офицеры или чиновники, мало что делающие на своем новом назначении, но которых, провожая на заслуженный отдых, хотят вознаградить за их деятельность; это весьма благородный мотив со стороны правительства, поскольку оно мало заботится о малых доходах с этих винодельческих хозяйств. Комиссар, недавно назначенный в Кахетию, являлся военным, проведшим годы своей службы в глубине России и никогда не видевшим виноградников. Очень ревностный на своей новой должности он желал в своем сердце привнести в изготовление вина улучшения, чему обучался по книгам. Тем самым, например, желая заменить использование мехов и кувшинов на бочки, он сделал их сколько необходимо для размещения своего нового урожая; но не учел того, что его бочки прежде должны быть промываемы несколько раз кипящей водой; в итоге его красное вино вобрало вкус дуба, став отвратительным; тогда как белое вино стало коричневым, не будучи лучше красного.

После князей Чавчавадзе князья Бебутовы владели превосходными виноградниками в Кахетии.

Пока господин Мейер общался с Армянами из Сигнахи на предмет покупки шелковичных прядей, я проехался по стране, и я ее зарисовал. К сожалению, когда меня обуревала дрожь лихорадки, моя зарисовка оказывалась едва ли не наброском; я ее завершал под влиянием нестерпимого пароксизма; моя дерзость меня поддерживала настолько, насколько мои жадные глаза могли охватывать местность; но когда я обращался к себе, мне недоставало сил, и я с большим трудом совершал то же упражнение, вынужденный каждое мгновение переводить дыхание на обочине.

Возвратившись в Тифлис, мы садимся в свою повозку в Мариенфельде у старосты деревни. Этот человек, получивший в Германии хорошее образование, нам рассказал много подробностей по их миграции и водворению в Грузии. Он являлся одним из главных действующих лиц в замечательной драме, столь хорошо изображающей власть предрассудков над цивилизацией, искаженной фанатизмом.

Большая часть вюртембергских протестантов, ужаснувшихся французской революции и бесконечными кровопролитными войнами Наполеона, возымели навязчивую идею, что конец света близок. В 1830 году должен был наступить великий день скорби и вознаграждений. Души, устрашившиеся приближения суда Божия, пожелали оказаться неподалеку от Гроба Нашего Господа, чтобы быть рядом с источником благодати и спасения. Движимые как бы духом головокружения, одержимые каждый одной мыслью как добраться до Иерусалима, чтобы там ожидать своей участи. Вюртембергские уроженцы прекрасно знали, что можно добраться туда по морю; но они не любят моря. Самые сведущие понимают, что можно туда попасть, совершив большой обход по Югу России через Кавказ, и вот здесь те из них, кто решился предпринять опасное путешествие. Каждый поспешил продать свое недвижимое имущество и все то, что не мог взять с собой. Остальное они погрузили на подводы, и целые народы таким образом отправились в путь на Святую Землю.