Евгений В.Х.
Трамвай
Они постояли так несколько минут до тех пор, пока Марина не успокоилась и не притихла. Она даже умудрилась короткими шажками переставляя ноги на скользкой поверхности развернуться к студенту лицом и уткнувшись в грудь молодого человека тихонько заплакать.
Виталий с видимым удовольствием гладил ее по голове и на лице его сияло блаженство.
– Пойдём обратно! Холодно здесь! – наконец крикнул он ей на ухо и левой рукой потянулся назад к двери.
Женщина кивнула соглашаясь, но дверь открыть снаружи не удалось. Ручки не было и какой-то запорный механизм защелкнул дверь наглухо.
Виталик схватил Марину правой рукой за рукав, а сам полностью повернувшись стал пытаться открыть вход в теплое нутро вагона. Он шарил по дверце, ощупывая стыки и пытаясь найти проем для того чтобы подцепить и раскрыть ее. Но та оказалась абсолютно гладкой без видимых щелей и вдобавок обшита листовым железом, накалившимся от холода и не позволяющим долго прикасаться к ней.
В конце концов Виталий отчаянно вскрикнул и стукнул кулаком по непреодолимому препятствию, которое не откликнулось никаким звуком. Тогда молодой человек вернулся в прежнее положение и расставив ноги по шире для баланса снова прижал свою преподавательницу к себе. Теперь его задачей было удержаться самому и удержать любимую. А еще попытаться не замерзнуть. Он не знал долго ли предстоит здесь торчать, учитывая то, что трамвай и не думал сбавлять скорость, продолжая двигаться очень быстро несмотря на то что два человека, оказались за бортом.
Марина тем временем успокоилась и дрожа от холода оставалась в объятиях назойливого влюблённого. Другого выбора в этой ситуации у нее не было. Альтернативой являлось только падение вниз на рельсы на полном ходу. Поэтому женщина перестала двигаться, стараясь согреться и при этом задумалась.
Сначала она мысленно удивилась тому что трамвай может ездить так быстро. Потом деревянной платформе под ногами, чего она вообще никогда не видела в конструкции такого привычного городского транспорта. Если бы во всех вагонах, снующих по улицам города были такие платформы, то отбою бы не было от катавшихся мальчишек и просто лихих зайцев-безбилетников.
Впрочем, размышлять над всеми этими странностями было бессмысленно. Так как положение, в которое попала женщина было больше похоже на бред клиента психиатрического диспансера нежели на реальные события. Присутствие сумасшедшего Виталика в этом ночном кошмаре только добавляло безнадежного страха и тоски в общие ощущения. Сейчас она стояла, прижавшись к нему чтобы не вылететь на рельсы, но при этом осязала удовольствие юноши от такой позиции, что примешивало еще и омерзения к той вакханалии что творилась в ее голове.
Тем не менее они мчались вперед в неизвестном направлении, стоя на ненадежном открытом помосте, и надежда на то, что трамвай остановится когда-нибудь умирала медленно, но верно. Отсчитывать время было почти невозможно, так как не было никаких изменений, которые можно было бы принять за точку отсчета. Все было одинаково. Ветер, приносящий холод. Бешенный как тахикардия стук колес. И все больше напрягающееся от усилий по-детски пахнущее потом тело Виталика, в которое было уткнуто ее лицо. Когда ощущения молчали здравый смысл судорожно подсказывал, что прошли уже не минуты, а часы и что нужно что-то предпринимать, чтобы выпутаться из этого странного и неприятного положения. Студент хоть и не подавал вида, продолжая свои нелепые нежности, но Марина чувствовала, что он слабеет. Он все чаще переминался с ноги на ногу, перемещая тяжесть с одной ноги на другую и руки его крепко удерживающие женщину на скользкой площадке уже начинали мелко дрожать из-за перенапряжения мышц. Но парень держался и не роптал, очевидно имея приоритетом удовольствие от тактильного контакта с предметом своей страсти над дискомфортом неудобной позы.
Но еще через какое-то время его руки, просто разжались, и Марина осталась без поддержки, начав от неожиданности размахивать руками как птица чтобы удержать равновесие. Это удавалось ей всего в течении двух трех мгновений и в конце концов она скатилась вниз на пути.
«Как же можно не суметь удержать женщину тогда, когда она в этом так нуждается?» – успела возмущенно подумать педагог, падая задним ходом и ударяясь копчиком о твердое дерево шпалы.
Заорала она не сразу, а только когда осознала, что ей все-таки больно, но вопреки опасениям она не разбилась и не покатилась кубарем, а как сломанная кукла осталась сидеть, раскидав в стороны ноги.
Вместе с болью пришел страх. Было холодно и сумрачно. Непонятный туман обволок ее всю, не пропуская образов и звуков. Силуэт трамвайного вагона мгновенно скрылся в этом мраке вместе с темным пятном оставшегося на платформе несчастного влюбленного.
Сразу же пришел ужас от сознания одиночества. Она не хотела оставаться одна в этой пустой и морозной мгле и отчаяние наполнило ее восприятие действительности дикой тоской. Марина почему-то зажала себе рот ладошкой, сдерживая очередной вопль. Наверное, нереальная могильная тишина окружающего пространства мгновенно надавила на нее, принуждая соблюдать беззвучие. Женщина вдруг почувствовала себя также как человек с боязнью замкнутого пространства в застрявшем между этажей лифте. Она понимала, что несмотря на то, что ей удалось вырваться из злосчастного трамвая положение ее от этого только ухудшится так как всепоглощающий зыбкий туман вокруг будет держать ее в плену еще крепче чем недавний проклятый вагон. Неизвестно почему, но она четко сознавала это.
Вскоре Марина пошевелилась и попробовала встать на ноги. Было немного больно, и она смогла только поменять позицию встав на четвереньки. Нужна была опора чтобы подняться, но рельсы плохо подходили на эту роль и преподавательница просто медленно поползла вперед, автоматически ощупывая пространство впереди. Тишина была поразительная. Она уже сталкивалась с этим явлением там в трамвае, но все-таки абсолютное безмолвие в нем нарушалось стуком колес: «Тук-тук! Тук-тук!». Здесь же и этого не было, поэтому несчастная жертва падения на рельсы подумала даже мельком о бесполезности наличия у нее ушей. Впрочем, быстро опомнилась и усмехнулась про себя.
«Я схожу с ума, как и те клоуны в трамвае!» – подумала женщина, перебирая руками и ногами в своем нелепом движении по лежащим поперек деревянным шпалам. – «Такими темпами скоро вообще перестану адекватно соображать! Нужно занять свой мозг чем-нибудь, чтобы не свихнуться» – решила она и стала негромко вслух читать стихотворение Маршака:
– Дама сдавала в багаж
Диван, чемодан, саквояж,
Корзину, картину, картонку
И маленькую собачонку
Выдали даме на станции…
Монотонный ритм успокоил ее и вдобавок Марина Сергеевна согрелась, передвигаясь по путям таким странным способом. В конце концов она выдохнула последнюю строчку:
– Однако за время пути
Собака могла подрасти! – и рывком вскочила на ноги.
Смутный подернутый дымкой силуэт сразу же предстал перед ней.
«Виталик!» – мгновенно сообразила Марина, не удивившись тому, что она не слышала его шагов. Мглистый сумрак убивал все звуки.
– Это ты? – произнесла она обреченно и равнодушно. – Зачем ты спрыгнул?
Лица юноши не было видно. Только очертания его громадной фигуры овеянное клубящимся туманом. Но в любом случае это было лучше, чем полная темнота в салоне трамвая.
– Я не прыгал, – шмыгнул носом молодой человек, – трамвай просто остановился. Там какая-то остановка или станция.
– Вот как! – Марина эмоционально не отреагировала на эту новость, оставаясь безразличной. – Значит зря я ломилась наружу. Надо было просто немного подождать.
– Выходит так! – согласился юноша и контуры его могучих плечей слегка дернулись к верху. – Хотя если честно, то я не уверен, что нам удалось бы сойти. Странный это трамвайчик!
– Ты только заметил?
– Да нет! Сразу было понятно.
– Как ты то умудрился влезть в эту психушку на колесах? – они потихоньку двинулись по шпалам в ту сторону откуда появился Виталий и где должен был стоять на остановке трамвай.
Виталик хмыкнул и с напускной веселостью объяснил:
– Не поверишь, но, когда ты убежала от меня в переулок я стоял и переживал все произошедшее между нами. А спустя несколько минут метрах в пятидесяти от меня остановился трамвай, и я просто увидел тебя в окошке, стоящей и держащийся за поручень. Ну вот я…
– Сразу кинулся за мной…
– Ну да! А как же! Представляешь, а рельсов никаких в том месте и в помине не было!
– Тебя до сих пор это удивляет? – усмехнулась Марина.
– Да в общем нет! – он глупо по-детски хохотнул. – Мы видимо с тобой в какую-то сказку попали!
Марина глянула на него, вздохнула и ничего не ответила.
– Ну что, подождем пока наш трамвайчик с его зайчиками уйдет и глянем что за остановка? – предложила она своему навязчивому спутнику спустя некоторое время. – Сколько туда идти?
– Метров триста, наверное, – ответил студент, – я за несколько минут дошел.
– Бежал скорее всего… – снова вздохнула его преподавательница, – боялся выпустить из виду свою жертву.
Виталик обиженно засопел.
– Вовсе нет! – наконец угрюмо ответил он. – Скорее боялся потерять Любимую…
– Ой, всё! – скривилась Марина и махнула в его сторону рукой. – Реально надоел уже со своей сопливой ерундой. Не начинай лучше. Мне итак муторно. Не хочешь же ты чтобы меня стошнило прямо здесь.
– Марина, я…
– Ты услышал меня? – теперь она почти кричала. – Все! Финита! Кончились те времена, когда я с пониманием относилась к твоим пубертатным проблемам! Еще раз что-нибудь подобное скажешь, и я вообще перестану о чем-либо беседовать с тобой! Ты меня понял?
Тот еще что-то неразборчиво прогнусавил, но замолчал.
– Так-то лучше! – бросила женщина и некоторое время они шли молча.
Были видны только трамвайные пути поэтому путники смотрели себе под ноги от чего их движение было не быстрым, но размеренным. Если бы не гигантский размах шагов Виталия, то они шли бы почти в ногу. Их поступь по-прежнему была неслышна и только очертания, дозволенных мглой робких теней, позволяли угадать наличие на этой странной дороге двух людей.
Третий по счету трамвайный вагон показался минут через пять. Он был виден на удивление отчетливо метрах в пятидесяти впереди. Марина даже разглядела открытую заднюю дверь и толкущихся у входа людей. Передние же вагоны терялись в дымке.
У последнего вагона, в котором они недавно ехали происходило действо, которое заставило женщину и ее спутника остановится прямо на путях. Огромное количество народа толкалось и суетилось у открытых дверей с целью, очевидно, влезть внутрь. Все это сопровождалось толкотней, потасовками и скорее всего отборной бранью. Дело в том, что двум путникам не было до сих пор слышно абсолютно ничего несмотря на то, что все происходило совсем близко. От этого картинка банального штурма общественного транспорта приобрела странный и нелепый вид. Это было похоже на пьяный дебош в обществе глухонемых, хотя Марина с Виталием и понимали, что все дело в сером тумане, который не пропускал звуки.
Люди ломились в вагон. Дрались и даже падали, но внутрь, как можно было заметить попадали только единицы. Различимы были только очертания людей, и Марина по по-прежнему не могла видеть лица, их выражения, гримасы и иную мимику. Мало того, воспроизведение звука тоже кто-то отключил.
Преподавательница посмотрела на своего прилипчивого студента, стоявшего рядом. По-прежнему только зыбкий силуэт. Снова вперед – толпа видна в целом, но отдельные персоны невозможно рассмотреть. Снова странности этого проклятого места.
Впрочем, со звуками, как оказалось, было рано делать выводы.
Один все-таки присутствовал. Это был знакомый уже обоим высокий и неприятный свист.
Кондуктор высовывался из входного проема и сверкая лысой головой дул в свисток и размахивал руками, отгоняя особо ретивую публику, пытающуюся пролезть внутрь. Вот он, как раз, был единственным кого было видно хорошо. Старик отталкивал обезумевших пассажиров и беспрестанно свистел, пытаясь навести порядок в том хаосе, в который превратилась посадка в вагон. Однако несмотря на его усилия толпа напирала и не понятно было как самому уважаемому человеку в этом злополучном транспорте удастся прекратить это. Беспорядок только нарастал, так как откуда-то из тумана появлялись все новые и новые люди, целенаправленно, почти бегом устремляющиеся ко входу в вагон. Они сзади напирали на тех, кто уже подошел к дверям и усиливали давку. Некоторые из этих страждущих попасть в вагон вели за руки маленьких детей, другие были очень пожилыми судя по виду, но у всех в глазах горела отчаянная надежда, помноженная на страх. Казалось, что главной целью существования этих несчастных было любой ценой уехать отсюда.
Однако Кондуктор оставался непреклонен преграждая путь большинству и с огромным трудом вытаскивая из толпы и сажая в вагон единичных счастливчиков, которых выбирал по только ему известным основаниям, указывая пальцем на них с высоты своей позиции.
– Похоже на эвакуацию Севастополя в 1920 году, – блеснул Виталий эрудицией, задумчиво глядя на все это, – посадка белых эмигрантов на пароход уходящий в Константинополь.
Марина насмешливо глянула на своего спутника.
– Может тебе на исторический надо было поступать? Такие глубокие знания! – произнесла она.
– Да нет! – юноша поморщился. – В кино как-то видел. Только не помню в каком.
– Ну вот, Лисецкий, – вздохнула Марина Сергеевна, – только начнешь тебя уважать, как ты сразу все портишь! Олух ты и бездарь!
– Ну знаешь! – попробовал возмутиться молодой человек, но женщина прервала его.
– Что делать будем? – она кивнула головой вперед. – Пойдем туда или все-таки подождем пока все кончится?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Хотя лучше подождать, наверное. Не будем же мы снова садиться в этот проклятый трамвай. Может пешком тогда?
Марина снова вздохнула. На этот раз еще глубже.
– Солнце мое! – обратилась она к нему. – Тебе не кажется, что если бы отсюда можно было уйти пешком, то все эти люди не ломились бы туда и не пытались бы уехать? Кроме того, проклятый туман и холод. Может вернемся? И доедем до конца? Это кажется мне более логичным чем плутать здесь во мраке.
– Что-то ты не очень была логичной, когда убегала в заднюю дверь! – обиженно пробурчал Виталик. – Была возможность комфортно ехать, но ты предпочла беготню по вагону и в итоге вот… – он развел своими огромными ручищами. – Мы неизвестно где и не ясно что делать.
– Это точно! Ты абсолютно прав! – согласилась женщина и зевнула. – Просто я устала безмерно, вот и готова куда угодно, даже назад в этот дурдом лишь бы присесть и вздремнуть немного.
Виталий замолчал и некоторое время просто угрюмо сопел.
– Останемся здесь, дождемся, когда уедет трамвай и поищем место для отдыха! – наконец резюмировал он свои размышления.
– О! – протянула Марина. – Ты принимаешь решение?
– Да!
– Замечательно! И почти по-мужски! Я принимаю это, мой любезный поклонник и подчиняюсь!
– Хватит стебаться надо мной! – воскликнул Виталик и громко шмыгнул носом.
– Ну вот! Опять… – его преподавательница засмеялась, но уловив как огромный силуэт рядом с ней начал закипать перестала и объяснила. – Я не прикалываюсь, Виталик. Ты мужчина и тебе брать на себя ответственность за нас двоих. Поэтому делаем как ты скажешь! Ждем, когда эта проклятая батарейка на колесах уедет и идем к людям. Может они подскажут что-нибудь дельное.
Состав укатился минут через десять. Все это время Марина с Виталиком стояли и ждали, наблюдая непрекращающийся кавардак на остановке. Все кончилось банально. Кондуктор впустил тех кому было положено и сам скрылся в темных вагонных недрах. Двери просто захлопнулись перед носом разочарованной публики и трамвай плавно тронулся с места, быстро набирая скорость и скрываясь во мраке.
Люди еще некоторое время стояли и тоскливо глядели вслед несостоявшимся ожиданиям, а потом стали медленно разбредаться, исчезая в клубящемся тумане также как вожделенный транспорт.
– Ну что? Вперед? – Марина коснулась плеча молодого человека.
Тот утвердительно хмыкнул, и они нерешительно двинулись к остановке.
Там действительно была длинная бетонная платформа, какие обычно бывают на железнодорожных станциях, но прямоугольная табличка с заглавной буквой «Т» на невысоком ржавом столбе гласила: «Сухие овраги». Очевидно это было название остановки, и Марина вспомнила как невидимые пассажиры упоминали о ней.
– Ну что же, хорошо хоть сухие! Не намокнем хотя бы! – хихикнула блондинка, пытаясь пошутить, но ее спутник промолчал. К слову сказать, ей и самой было не по себе так как на остановке по-прежнему стояло несколько человек и вид их вызывал жалость и недоумение одновременно.
Мужчина в мятом, потасканном плаще и старой фетровой шляпе стоял у края платформы и протирал носовым платком свои очки. Его было хорошо видно, и она разглядела что глаза его полны слез, и он смотрит то и дело вниз на рельсы. Двое других же были вероятно очень пожилой парой. Старушка держала под руку старичка, и они медленно двигались по направлению к лестнице, которая вела прочь со станции. Лица этих двух были скрыты сумраком и поэтому фигуры их смотрелись гротескно, отчего воспринималась эта картина еще более тягостно.
Марина бросила быстрый взгляд на Виталия. По-прежнему ничего не видно кроме общих очертаний. Так же, как и эти двое пенсионеров. Почему же тогда она хорошо видит незнакомца в шляпе?
– Лисецкий, ты хорошо видишь тех, кто на остановке? – обратилась она к студенту.
Тот закашлялся и отрицательно замотал головой.
– Не вижу. Только тени какие-то. И в трамвае никого не видел. Там даже теней не было, только голоса. И вообще с тех пор как я залез в вагон я никого кроме тебя не вижу.
Марина слегка встрепенулась.
– А сейчас?
– И сейчас, только тебя, моя обожаемая Марина Сергеевна! – он посмеялся. – А как же может быть иначе?
– То есть ты сейчас меня отчетливо видишь?
– Ну конечно. Так же, как и ты меня. Ведь так? – голос его стал немного тревожным.
– Да нет, мой любезный друг, совсем не так.
– В каком смысле? Что ты имеешь ввиду? – юноша заговорил громче и снова закашлялся.
– В самом прямом смысле, – ответила женщина в тон ему, – В трамвае я не видела тебя вообще. А сейчас вижу только общие очертания.
– Ну как же так? Такое невозможно! Странно вообще… Я же вижу тебя!
– Странно. Как и все здесь, – Марина вздохнула и отвернулась. – А вот того мужчину я почему-то отлично вижу.
– Какого еще мужчину?
– Того что у края платформы.
Виталик снова запыхтел как паровоз и досадно сплюнул себе под ноги.
– Не вижу ничего! – воскликнул он. – И ты не смотри! Я запрещаю!
– Господи… – преподавательница вздохнула и прижала ладошки к щекам. – Запрещает он. Я же предупреждала тебя по поводу подобного тона… Зачем ты опять начинаешь? Ты же последние полчаса был вполне сносным ребенком, а сейчас опять взялся за свое…
Она вдруг замолчала потому что вдруг осознала, что незнакомец в шляпе бросил протирать очки, нацепил их себе на нос и теперь в упор смотрит на нее. Марина тоже замерла. Глаза его были большими и темными. В них сменяли друг друга удивление, недоумение, сомнение и восторг одновременно. Хотя все это на общей грустной и тоскливой основе. Несмотря на нелепый вид он был высоким и стройным. Черты лица были правильными и мужественными. На вид ему было лет пятьдесят и глубокие параллельные морщины продольно пересекали высокий лоб. Одежда делала его похожим на чудика из советских фильмов семидесятых годов, и робкая улыбка типичного интеллигента дополняла этот имидж.
Впрочем, когда он снял свою шляпу, Марина увидела красивые черные волосы, посеребренные сединой и ни следа облысения типичного для мужчин этого возраста.
– Здравствуйте, Уважаемая! – произнес он с легким поклоном и поколебавшись медленно двинулся по направлению к ней.
– Здравствуйте! – откликнулась Марина немного заторможено.
Человек подошел почти в плотную и неловко затоптался на месте. Он перебирал в руках шляпу и когда сообразил водрузить ее на место принялся за очки, которые он то снимал, то надевал снова, совсем как Шурик из известной комедии. Взрослый мужчина волновался наивно и как-то по-детски, что вызывало умиление и симпатию.
– Почему вы так переживаете? – с улыбкой спросила его блондинка. – Неужели я вызываю страх?
– Нет, ну что Вы! – воскликнул он и замахал руками. – Как вы могли такое подумать! Просто для меня это в высшей степени неожиданно. Как снег на голову. Как обухом по голове, знаете…
Преподавательница подумала, что он так и будет перебирать все фразеологизмы какие есть в его голове и прервала его.
– Что же тут такого неожиданного? – она намеренно смотрела ему прямо в глаза. – Просто женщина с которой вы решились заговорить.
Незнакомец замер. Выпучил глаза и сглотнул. Потом натужно улыбнулся и разведя руки в стороны продолжил.
– Может вы и правы. Нужно ко всему относится естественно. По-современному, так сказать. Нельзя быть таким закомплексованным. Вы знаете, я часто фантазировал, представляя себе такую ситуацию, но представить, что такое возможно в реальности никак не мог. А сейчас это происходит со мной воочию. Поразительно!
Он робко коснулся ее предплечья, одернул руку, словно ожегшись, а потом повторил этот жест. На этот раз его горячая и слегка трясущаяся ладонь осталась на месте.
– Ну в общем… – забормотал он. – Словом… Нам пора!
– Пора? – удивилась Марина. – Куда же нам пора?
– Я думаю мы пойдем ко мне. Мужчина должен обеспечивать крышу над головой и все такое.
– Постойте, мужчина! – она хохотнула от недоумения. – А познакомиться хотя бы нужно? И вообще, я не одна…
Женщина повернулась туда где только что был Виталик, но не увидела его. Оглядевшись она вскоре разглядела в клубящейся мгле уже начавших спускаться по ступенькам стариков и мечущуюся по платформе огромную угловатую тень, которая бросалась из стороны в сторону в сумбурном броуновском движении. Марина Сергеевна перестала слышать своего бедного студента и мгновенно поняла, что он в отчаянии ищет ее.
– Лисецкий! – громко крикнула она. – Виталик! Я здесь!
Но тот продолжал бегать, явно не услышав ее.
Мужчина в фетровой шляпе молча стоял и удивленно смотрел на свою новую знакомую.
– Зачем вы кричите? – спросил наконец он. – Зачем это?
– Видите ли со мной был молодой человек. Мы вместе сюда пришли по путям. – начала объяснять она, но увидела только непонимание и удивление на его лице. Тогда она замолчала и тоже уставилась на него.
– Меня зовут Роберт, – мужчина первый нарушил тишину. – Роберт Игоревич. Хотя думаю, что это вторично. Главное это то, что вы открылись мне. Внезапно и горячо. В той безумной откровенности, которую я никогда не встречал у женщин. Так зачем же вспоминать о том, что было, когда все случилось здесь и сейчас. Я же вижу вас. Всю! – он смущенно улыбнулся и машинально облизнулся, сверкая глазами. – Равно как и вы меня. Неужели нужны еще какие-то слова? Для меня все предельно ясно, и я благодарен вам. Знаете, сегодня я уже был близок к отчаянию и, если бы не вы… – странный человек мягко, но настойчиво развернул ее и повел по направлению выхода со станции по-прежнему держа за плечо.
Марина попробовала остановиться, но потом подчинилась и побрела за ним.
– Но видите ли, со мною был Виталик… – попробовала она возразить уже у самой лестницы. Как же быть с ним?
– Кто? О чем Вы? Вам нездоровится? Я просто иногда с трудом понимаю, что вы говорите.
Женщина вздохнула и уже спускаясь вниз спросила.
– Где мы находимся? Что это за место?
Роберт немного замялся и пожав плечами сказал:
– Собственно нигде. В городе. Мы называем эту остановку «Сухие овраги», а дальше просто дома и улицы. Ничего особенного словом.
– В городе?
– Конечно!
– А в каком городе?
Роберт замолчал и даже на мгновение приостановился.
– В самом обыкновенном. Родном и привычном… Прекратите разыгрывать меня… Вы такая шутница… Кстати, как вас зовут?
– Марина. – она хмыкнула и сморщила гримасу. – Может этим раньше надо было поинтересоваться?
– Зачем? – он равнодушно пожал плечами. – А, впрочем, простите. Какое же отчество?
– Сергеевна…
Мужчина промолчал.
Они спустились с лестницы. Он взял ее ладошку в свою и уверенно двинулся вперед. Перед остановкой был большой пустырь с сухой полынью в два человеческих роста, разлетающимся от промозглого ветра мусором и тропинкой, ведущей к виднеющимся вдали серым многоэтажкам.
Только сейчас Марина заметила, что туман рассеялся и все окружающее просматривается отчетливо так как это должно быть в нормальной ситуации. Однако, когда они уже почти миновали это непривлекательное место и выходили на улицу навстречу им попался какой-то человек. Вот его лица преподавательница разглядеть не смогла, равно как и других особенностей внешности. Точно также было и с другими прохожими, попадавшимися навстречу.
Марина перестала уже чему-либо удивляться и просто пялилась по сторонам.
Это действительно был город, но какой-то неправильный. Стопроцентно неправильный. Улица была почти пустой. Редкие прохожие бесшумными тенями двигались по тротуарам с двух сторон от мостовой, по которой не проехала ни одна машина. Мало того вдоль обочин также совсем не было припаркованных автомобилей, что было совсем уж необычно. Создавалось впечатление, что транспорта здесь попросту нет. Его не существует.
Дома были невысокие и одинаково серые и мрачные. Небо было такого же цвета и солнечные лучи не радовали своим светом. Было довольно холодно. Градусов пять с плюсом. Ветер гулял по переулкам и подворотням, создавая неприятные сквозняки. На первых этажах зданий традиционно размещались магазины, парикмахерские, аптеки и прочее, но все они были почему-то закрыты. Приглядевшись к вывеске «Гастрономия», украшавшей длинный фасад какой-то пятиэтажки Марине вообще показалось, что это бутафория. Так бывает, когда делают декорации для съемок какого-нибудь фильма. Все это было в высшей степени странно, но главное, что делало этот город неправильным – это полная тишина. Звуков не было. Даже ветер только ощущался, но не был различим его свист. Вообще обычных шумов свойственных любому населенному пункту, а особенно городу не было абсолютно.
Женщина осознала, что слышит только речь своего нового знакомца, ведущего ее неизвестно куда. Оказывается, Роберт все это время говорил что-то, рассказывая о каких-то перипетиях собственной биографии. Раньше она не обращала внимания, а теперь прислушалась.
– Она совершенно не понимала меня! – вещал он, опустив взгляд себе под ноги. Ему кажется было безразлично слушают его или нет. Это была какая-то исповедь, обращенная скорее внутрь себя. Но к своей спутнице он все-таки обращался. – Понимаете меня, Марина? – и не дождавшись ответа продолжал. – Это была жизнь, абсолютно лишенная перспектив из-за ее неспособности понять мои чувства, мечты и чаяния. Я желал уехать. Также, как и все, но она считала, что недостаточно. Что я ничтожество и не могу обеспечить нам с ней посадку на трамвай. Как будто кто-то может! Хм! Поразительная бестактность и неуважение к моей личности! Мне важнее было сохранить тот микроклимат, что был между нами и тот минимальный быт который мы сумели наладить. Но нет! Ей нужно было другое. Примитивные и максимально меркантильные желания двигали ею. Этой дамочке непременно необходимо было достичь максимальных высот! Уехать от станции «Сухие овраги»! Представляете? Какая блажь! Как хочется женщинам иногда прыгнуть выше головы и оказаться за пределами тех рамок, которые поставило бытие… Эх!
– Я не знаю о ком вы говорите, но она конечно стерва? – отозвалась Марина.
– Что? Да, конечно… Нет. Вы, о чем? – он рассеяно поправил очки.
– О вашей бывшей жене, которую вы сейчас ругаете.
– Как? Ах, да! Нет же. Это вовсе не жена. Мы просто были вместе довольно продолжительное время. К сожалению, я вовремя не рассмотрел ее отношение ко мне. И поэтому все закончилось печально. Знаете, я ведь даже не видел ее изначально. Совсем! Представляете? А она убедила меня в том, что различала меня полностью с первого взгляда. Я предполагаю, что это была ложь. Она сразу предполагала обман с целью окрутить меня!
– А что в вас есть такого чтобы вас окручивать, Роберт? – иронично ухмыльнувшись спросила Марина.
– Ну как же… – он задумался и покашлял в кулак. – Я перспективный и интеллигентный человек. Не лишенный привлекательности. Таких здесь не очень много, поэтому она и выбрала меня в качестве жертвы.
– Знаете, я вас послушала немножко и ничего кроме чрезмерного эгоцентризма не увидела пока. Местоимение Я в вашем рассказе превалирует до нытья в зубах. До тошноты. Вы говорите только о себе и о том, как с вами плохо поступила какая-то женщина.
Мужчина еще раз откашлялся и не ответил на ее последнюю фразу, сделав вид что не обратил на нее внимания.
– Кроме того я обладатель довольно приличной жилплощади, – заявил он, – это тоже немаловажный фактор!
– Ну кто бы сомневался! А давно вы один?
– Достаточно давно, – ответил Роберт после паузы.
– Это кажется мне как раз вполне объяснимым, – блондинка снова усмехнулась, – у вас есть один замечательный талант.
– Какой же?
– Вы способны очень быстро наскучить.
– Неужели? – мужчина остановился и с вызовом посмотрел на нее. – Почему же вы тогда так сразу отдались мне?
– Что я сделала? – чуть не поперхнулась преподавательница.
– Отдались! – повторил он. – Сразу и полностью. Это большая редкость, знаете ли. И свидетельствует только о двух возможных вариантах.
– И что это за варианты? – она сложила руки на груди.
– Первый означает что женщина… ну как вам сказать корректнее… Через чур раскована и непритязательна в выборе мужчин.
– Шлюха?
– Ну что вы! Я этого не говорил. Да и не похожи вы…
– Второй вариант?
– Второй – это взаимная привлекательность. Притяжение. Сходные флюиды. Ведь я тоже увидел вас сразу. Повторюсь, такого у меня никогда не было. Только в мечтах. Хотя… – мужчина почесал переносицу. – Иногда говорят, что эффект может возникать по чисто физиологическим причинам.
– Ясно!
– У вас вероятно давно не было… Как же сказать…
– Секс?
– Хм…
– Давненько! – она резко повернулась и снова зашагала вперед. Роберт поспешил за ней.
– Это нормально, Мариночка! – продолжил он на ходу просвещать ее в особенностях местного взаимоотношения полов. – Каким бы ни было восприятие ситуации изменить это уже нельзя. Судьба связала нас и нам остается воспользоваться этим с максимальной для себя пользой. А все остальное блажь, ханжество и глупые условности, помноженные на стереотипы. Стоп! Мы пришли!
