Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том второй
Четырнадцать ремёсел, которые освоил Пётр
Если Пётр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком представлявшемся к тому случае. В молодости, когда он ещё многого не знал, осматривая фабрику или завод, он постоянно хватался за наблюдаемое дело. Ему трудно было оставаться простым зрителем чужой работы, особенно для него новой: рука инстинктивно просилась за инструмент; ему всё хотелось сработать самому. Охота к рукомеслу развила в нём быструю сметливость и сноровку: зорко вглядевшись в незнакомую работу, он мигом усвоял её. Ранняя наклонность к ремесленным занятиям, к технической работе обратилась у него в простую привычку, в безотчётный позыв: он хотел узнать и усвоить всякое новое дело, прежде чем успевал сообразить, на что оно ему понадобится. С летами он приобрёл необъятную массу технических познаний. Уже в первую заграничную его поездку немецкие принцессы из разговора с ним вывели заключение, что он в совершенстве знал до 14 ремёсел. Впоследствии он был как дома в любой мастерской, на какой угодно фабрике. По смерти его чуть не везде, где он бывал, рассеяны были вещицы его собственного изделия, шлюпки, стулья, посуда, табакерки и т.п. Дивиться можно, откуда только брался у него досуг на все эти бесчисленные безделки. Успехи в рукомесле поселили в нём большую уверенность в ловкости своей руки: он считал себя и опытным хирургом, и хорошим зубным врачом. Бывало, близкие люди, заболевшие каким-либо недугом, требовавшим хирургической помощи, приходили в ужас при мысли, что царь проведает об их болезни и явится с инструментами, предложит свои услуги.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М.: «Мысль», 1989. Т. IV. С. 29
При осмотре Фабрик бархатных изделий чуть было любопытствующий Царь не сделался жертвою неосторожности: желая удостовериться в силе водяного двигателя, он схватил главное колесо в намерении его остановить и его туда повлекло; в минуту, когда колесо могло его раздавить, мастер успел его схватить и оторвать от колеса. Невольно всех одолел страх, но когда всё миновалось, радость была общая, Царь обнял мастера и пожал его руку.
Языков А.П. Пребывание Петра Великаго в Сардаме и Амстердаме в 1697 и 1717 годах. Berlin. 1872. С. 62-63
Государь Император крайне нуждался в лекарях для вновь созданного флота и войска, а потому приумножал достоинство этаго звания и за границей сам выучился производить некоторые операции и постоянно носил две готовальни: одну с математическими инструментами, а другую с хирургическими. Математические инструменты служили ему для поверки и вымериванья чертежей всякаго рода, а другая с лекарственными инструментами; умел выдергивать зубы, и жене купца Гордона, выпустил воду при развивавшейся брюшной водяной.
Лефорт и лекарь Тирмонд почти повсюду сопровождали в поездках Государя с двадцатилетнего возроста. Тирмонд был весьма искусный врач и Государь от него узнавал много полезнаго и с ним вместе приносили пользу страждущей России.
Тирмонд был награждён от Петра Великаго богатым имением, которое приносило ему богатый доход. Когда Тирмонд умер, оставил по себе красивую и расточительную вдову. В Москве был на службе один молодой подлекарь, родом из Данцига, который присватался к молодой вдове и Тирмонд вышла за него замуж.
Скоро вдова допустила расточительность и таким образом своей роскошью и франтовством обратила на себя внимание Московских жителей и слухи достигли до ушей Государя с весьма не видным описанием знания подлекаря. Запомнив это поведение вдовы Тирмонд, Государь, как враг пышности и неумеренности, выбрал время, чтобы наказать её дурачество.
Однажды Монарх, быв в гостях с несколькими из своих приближённых у одного из бояр, и приказал позвать за молодым подлекарем.
Подлекарь, воображая, что Государь хочет сделать его преемником любимца Тирмонда, тотчас поехал к дому боярина в роскошной карете запряжённой четвернёй, облечённый в шёлк, кружева, блонды и позументы и представился Государю в многолюдном обществе.
Государь тотчас же расспросил о причине такой расточительности и возможности, будучи подлекарем, иметь случай так отлично жить и одеваться, и, наконец, начал лично экзаменовать его. Но подлекарь не умел понравиться Государю своими слабыми познаниями, и Государь приказал тотчас призвать деревенских мужиков в особенную комнату и приказал франту-подлекарю заняться укорачиванием бород и длинных волос, а затем отправил его в своей карете домой.
Эта шутка Государя над педанством и безразсудной пышностью, произвела большой фурор. Гордый подлекарь с супругою скоро оставили Москву и с остатками своего имения уехали в Данциг, где так же роскошно проводили время, пока не прожили состояния.
Один старый знакомец лекаря Тирмонда, бывший потом в шведской войне рассказывал, что он видел этого подлекаря в бедности, занимавшегося маклерством, а супруга его была наёмной прачкой.
От штаб-лекаря Измайловскаго полка Шульца.
Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 36-37
Деятельный гений Петра обнимал всё, от высших политических соображений до простых мелочей. Если он видел что-нибудь в первый раз, то с чрезвычайным любопытством старался изучить виденное основательно, и если то было делом рук, то непременно хотел сделать тоже сам. Во время своего путешествия, увидав в одном публичном месте фокусника, Пётр долго смотрел на его штуки. Особенно поразила его ловкость, с которою фокусник вырывал зубы то ложкою, то при помощи шпаги. Удивление Петра перешло в страстное желание проделывать тоже самому. Он стал учиться у шарлатана и, спустя несколько минут, был настолько-же искусен, как его учитель. И горе было тем, которые потом жаловались на зубную боль!
*
Узнав, по своём возвращении в Петербург, о дурном поступке одного дворянина, Пётр очень разгневался и немедленно потребовал его к себе, вероятно для обычной расправы. Один из друзей провинившагося поспешил предуведомить его о грозившей беде и советывал постараться как-нибудь избежать перваго гневнаго порыва, который был особенно страшен. Виновный, зная, что Пётр, при всей своей вспыльчивости, в душе добр и справедлив, счёл за лучшее немедленно явиться к царю. Дорогою он придумал средство, как отвратить бурю. Он вошёл к Петру без всякаго смущения, приложив к щеке платок. Пётр ринулся на него с поднятою палкою, но, заметив платок, спросил: «что с тобой?» – «Государь, – отвечал дворянин, – со вчерашняго дня невыносимо мучаюсь зубами». – При этом рука, вооружённая палкою, опустилась, и выражение гнева исчезло с лица государева. – «Гнилой зуб у тебя?» – спросил Царь – «Не совсем гнилой, но очень испорченный; болит часто и мучительно». – «Принести мои инструменты», – приказал Царь. – «Садись. Я вырву у тебя боль вместе с зубом». Зуб был извлечён, правда несколъко грубо, но довольно благополучно. Выслушав затем покорную благодарность пациента за оказанную ему милость, Пётр стал его бранить за вину. Тот счёл лучшим не оправдываться, бросился Царю в ноги и стал просить прощения. Пётр пожурил его и с этим отпустил.
*
Петру донесли, что один офицер, по имени Матвей Олсуфьев, ослушался его приказаний. Позванный во дворец, Олсуфьев, действительно страдавший зубами, извинился, что явиться не может. Пётр вторично велел его позвать, сказав, что вылечит его. Олсуфьев явился. Тогда, приказав ему сесть на пол и указать гнилой зуб, Пётр, вместо больнаго, захватил здоровый и с такою силой, что трижды поднимал от пола беднаго Олсуфьева. Наконец, сломав этот зуб, Пётр отпустил его, как наказаннаго достаточно.
Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 10. – С. 288-289
20-го декабря 1722. Вечером здешний купец Тамсен рассказывал нам, что его величество был вчера у него и при этом случае по всем правилам и своими собственными инструментами выдернул зуб его долговязой голландской девке, потому что считает себя хорошим зубным врачом и всегда охотно берётся вырвать кому-нибудь зуб. Он за несколько дней перед тем (услышав, что девка жалуется на зубную боль) обещал ей приехать сегодня и избавить её от страдания.
Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 17
Говорят, после него остался целый мешок с выдернутыми им зубами – памятник его зубоврачебной практики.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 29
Вот разсказывают какой случай: камердинер Его Императорского Величества, Полубояров поссорился за что-то с своей женой и захотел ей чем-нибудь отомстить. Вот он находится в передней в крайне печальном духе, в то время как Пётр Великий проходил мимо его. Видя Полубоярова в тоскливом расположении, он спросил:
– Что, ты о чём горюешь?
– Ничего, Ваше Величество, жена очень страдает зубами, а никак не позволяет рвать больной зуб.
– Погоди, я уговорю, – сказал Государь, – она будет скоро здорова, пойдём.
Государь с камердинером отправился к его жене, у которой, в самом деле, не болел ни один зуб. Впрочем, из уважения и страха ослушания она должна была сесть и дать осмотреть свои зубы, хотя и утверждала, что зубы ни один не болят.
– Вот это и есть несчастие, что она утаивает свою болезнь, когда ей хотят оказать помощь; а как только лекарь уйдёт, то она тотчас начинает страдать, а это меня убивает, – сказал муж.
– Хорошо, хорошо, она скоро перестанет страдать, только держи крепче ей руки и голову, – заметил Государь, и с необыкновенным проворством и с ловкостью выдернул зуб, указанный камердинером.
Прошло несколько дней как Монарх услышал чрез придворных женщин Государыни, что и в самом деле у жены Полубоярова зуб был выдернут здоровый. Полубояров, проучив жену, был и сам за обман проучен.
От Фельтена перваго кухмистера Петра Великаго.
Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 37
Этот же анекдот рассказывали по-другому. Его величества камердинер Полубояров жаловался государю, что жена его ослушается и с ним не спит, отговариваяся зубною болью. «Добро, – сказал он, – я её поучу». В один день, зашедши государь к Полубояровой, когда муж её был во дворце, спросил её: «Я слышал, болит у тебя зуб?» – «Нет, государь, – доносила камердинерша с трепетом, – я здорова». – «Я вижу, ты трусишь». От страха не могла она более отрицаться, повиновалась. Он выдернул ей зуб здоровый и после сказал: «Повинуйся впредь мужу и помни, что жена да боится своего мужа, инако будет без зубов». Потом, возвратясь его величество во дворец, при мне усмехнувшись, Полубоярову говорил: «Поди к жене, я вылечил её, теперь она ослушна тебе не будет».
Сие точно было так, а не инако, как прочие рассказывают, будто бы Полубояров, осердясь на жену свою, о зубной боли государю взвёл напрасно жалобу, будто бы государь, узнав такую ложь, после за то наказал его дубиной. Намерение его было дать жене почувствовать и привесть её в повиновение к мужу, понеже жалоба на неё от мужа была ещё и та, что она, имея любовников, его презирала.
Надобно ведать, что государь часто хирургические операции при разных случаях делывал сам и имел в оном знание. Вырванных зубов находится целый мешок с пеликаном и клещами в кунсткамере.
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 56
Но выше всего ставил он мастерство корабельное. Никакое государственное дело не могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи. До поздних лет, бывая в Петербурге, он не пропускал дня, чтобы не завернуть часа на два в адмиралтейство. И он достиг большого искусства в этом деле; современники считали его лучшим корабельным мастером в России. Он был не только зорким наблюдателем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Он гордился своим искусством в этом мастерстве и не жалел ни денег, ни усилий, чтобы распространить и упрочить его в России.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 29
Он всегда сам смотрит за всем, даже сам строит корабли, потому что, как говорят, знает это дело едва ли не лучше всех русских.
Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 179
А как вот ни хитёр был, а лаптя-то все-таки не мог сплести: заплести-то заплёл, а свершить-то и не мог. Носка не сумел заворотить. И топерь ещё лапоть-от этот где-то там в Питере во дворце али в музее висится.
М.Б. Едемский // ЖС. 1908. Вып. 2. С. 217; Сказки, песни, частушки Вологодск. края. № 12. С. 288.
От генерала Василия Яковлевича Левашова слышал я приключение странное. Когда войски, высаженные на берег*,
*Речь идёт о персидском походе Петра I. Высадка на берег происходила 28 июля 1722 года в устье Астрахани.
шли к Дербенту и, расположившись станом в таком месте, где пресмыкающиеся змеи в палатках солдат не только безпокоили, но и жалили, от чего люди начали роптать, – о сём тотчас донесено было государю. Его величество, зная в лечебной науке разные способы противу ядов и желая вскоре отвратить вред и правильное негодование и без того утруждённых войск, велел добыть растения, называемого зоря, которой змеи не терпят. Наловя несколько змей, приказал тайно, чтоб прочие не ведали, бросить их в зорю, в которую траву они яд свой испустили. Учинив сие, вышел император пред войско, держа в руке змей, показывал их солдатам и говорил: «Я слышу, змеи чинят вред вам. Не бойтесь, от сего времени того не будет. Смотрите: они меня не жалят, не будут жалить и вас».
Солдаты, видя такое чудо, дивились, присвоивали сие премудрости государевой и стали спокойнее. Между тем, под видом благоухания, потому что от сильных жаров в воздухе был запах несносный, собрано было поблизости множество зори и приказано раскласть по палаткам, к которым змеи, чувствуя сей дух, больше уже не ползали.
Таким-то образом знание естественных вещей, отвращая зло, приносит великую пользу, а в не знающих такого средства производит удивление чрезъестественного могущества. Но все ли роды ядовитых змей не терпят зори, того за верное сказать не могу – только с теми змеями было точно так, как сказано.
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 59
Пётр постиг даже хирургию, и людям приходилось видеть, как царь собственноручно делает прокалывания страждущим водянкою.
Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. С. 25
В Кракове я находил себе единственную отраду в том, что бывал у епископа Залусскаго, учёнаго прелата, имевшаго всесторонния познания и всевозможными способами старавшагося приносить пользу своему народу. Я часто обедывал с ним вместе, и всякий раз он обогащал ум мой замечательными и любопытными разсказами. Помню, он часто говорил мне о Петре Великом, котораго он лично знал. Вот один из его разсказов. Император был проездом в Краков и навестил одного священника, котораго он удостоивал своей дружбы. Он очень огорчился, увидав священника больнаго в постеле. У священника была рана на ноге. Осмотрев ногу, Пётр в одну минуту бросился на колени и начал высасывать рану, говоря больному: «Ты не выздоровеешь, если не прикажешь кому-нибудь из слуг твоих, чтобы он тебе это делал».
Можно судить, как удивлён и смущён был священник подобным человеколюбивым поступком. Впоследствии он сам разсказывал о том епископу Залусскому, в то время ещё очень молодому человеку…
Этот разсказ о Русском царе идёт от Поляка, и достоверность его не подлежит сомнению. Кто из нынешних фершалов (не говоря уже о медиках) своеустно сделает такую операцию своему пациенту?
Караччиоли. Анекдот о Петре Великом / Сообщ. Э. С. // Русский архив, 1867. – [Изд. 2-е]. – М, 1868. – Стб. 1341-1342.
«Законы и указы писать ясно…»
О писании указов Пётр Великий говорил Макарову в токарной: «Надлежит законы и указы писать ясно, чтоб их не(льзя было) перетолковать. Правды в людях мало, а коварства много. Под них такие же подкопы чинят, как и под фортецию».
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 454
В одно время Бутурлин из любопытства показал Его Величеству один приговор прежних бояр, который состоял только в следующих словах: «Сидели в палате трое бояр, слушали дело, и быть делу так!», и, подавая оный монарху, с насмешкою над сими боярами, сказал: «Посмотрите, Государь, как они хорошо объясняли дела!». Великий Государь, прочтя, отвечал: «Здесь нет ничего смешного, и я ещё хвалю их за краткость, в которой очень много смыслу. Они краткими сими словами утвердили крепко прежнее решение, которое довольно уже было объяснено, а потому и не почли за надобность повторять оного, и я бы желал, чтоб и вы подражали им и менее бы марали бумаги. Довольно обнаружить только дело, и говоря кратко содержание неправой просьбы или незаконного решения, написать приговор без предисловия и красноречия, затемняющего только дело, нередко же наполняя оный двусмыслиями и пустословиями, свойственными одним ябедникам, помрачающим и самую истину. Беспристрастие (заключает Монарх) не требует ни прикрас, ни пустословия!».
Анекдоты о Петре Великом, выбранные из деяний сего монарха, описанных гг. Голиковым и Штелиным. Издание второе. Москва, 1848. С. 56
[Пример собственноручных указов Петра Великого]:
Нами замечено, что по Невской першпективе и в ассамблеях недоросли отцов именитых в нарушение этикету и регламенту штиля, в гишпанских камзолах и панталонах с мишурою щеголяют предерзко.
Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга указываю впредь оных щеголей с рвением великим вылавливать, сводить в Литейную часть и бить кнутом, пока от гишпанских панталон зело похабный вид не окажется. На звание и именитость не взирать, тако же на вопли наказуемых.
*
Замечено, что жены и девицы на ассамблеях являются не зная политесу и правил одежды иностранной, яко кикиморы одеты бывают. Одев робы и фижмы из атласу белого на грязное исподнее, потеют гораздо, отчего зело гнусный запах распространяется, приводя в смятение гостей иностранных.
Указываю впредь, перед ассамблеей мыться с мылом в бане со тщанием и не токмо за чистотой верхней робы, но и за исподним такожды следить усердно, дабы гнусным видом своим не позорить жён российских.
*
Указую господам сенаторам держать речи в присутствии токмо своими словами, дабы дурь каждого всякому видна была. Пётр.
Сборник Русского исторического общества. Т.11. С.-Петербург. 1873. С. 463
«Основа политики есть бережливость казны…»
Бросив кремлёвские хоромы, Пётр вывел и натянутую пышность прежней придворной жизни московских царей. При нём во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха Вильгельма I мог поспорить в простоте с петербургским; недаром Пётр сравнивал себя с этим королём и говорил, что они оба не любят мотовства и роскоши. При Петре не видно было во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обыкновенные расходы двора, поглощавшие прежде сотни тысяч рублей, при Петре не превышали 60 тысяч в год.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 31
Его величество, получив от прусского короля письмо, в котором он благодарил за присланную собственными руками Петра Великого точёную табакерку*,
*Рассказ, возможно, относится к 1720 году, когда прусскому королю Фридриху-Вильгельму I были посланы на службу высокорослые русские гренадеры, а также, может быть, упоминаемая Нартовым табакерка.
на которой изображён был портрет его, сказал Нартову: «Я знал, что работа наша королю приятнее золота. Он таков, как и я, – роскоши и мотовства не любит».
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 60
Екатерина к своей коронации вышила для государя кафтан, по голубой объяри серебром; когда Пётр впервые надел его на себя, то она сказала:
– Ах, батюшка, как он к тебе пристал, и как бы я желала видеть тебя и всегда так одетого!
– Безрассудное желание! – ответствовал монарх. – Ты того не представляешь, что все такие издержки не только что излишни и отяготительны моему народу, но что за такое недостойное употребление народных денег я буду ещё и отвечать Богу, ведая при том, что государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностию, ещё менее роскошью, но неусыпным ношением на себе бремени государственного, попечением об их пользе и облегчении. К тому же эти убранства только вяжут меня и отнимают руки.
Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876. С. 56
Когда императрица сама трудилась с комнатными своими девицами в вышивании по голубому гарнитуру серебром кафтана, и по окончании работы поднесла оный его величеству, прося, чтобы благоволил он удостоить труды её и надеть его в день торжественного её коронования, то государь, посмотрев на шитьё, взял кафтан и тряхнул его. От потрясения полетело с шитья несколько на пол канители, чему, подивясь, сказал: «Смотри, Катенька, пропало дневное жалованье солдата». Сей кафтан в угодность супруги своей имел государь на себе только во время празднества коронации и после никогда его не надевал, почитая оный неприличною себе одеждою, ибо обыкновенно носил гвардейский мундир или флотский.
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 60
По мнению Петра I-го, вернейший способ для достижения превосходства в политическом отношении состоит в наилучшем управлении своими финансами. Он с неудовольствием взирал на некоторых из приближённых своих, живших гораздо выше средств. Позвав одного такого к себе в кабинет, Пётр дружески спросил его, сколько он ежегодно проживает. Князь, которому об этом пришлось подумать впервые, извинялся незнанием и просил позволения послать за своим управляющим, который один знал его дела. «Итак, ты не знаешь, – сказал Царь, – сколько тебе требуется на прожиток. Посмотрим, однако, не сможем ли рассчитать сами; несколько сот рублей больше или меньше разницы не составят». Уселись считать. Пётр начал подробно отмечать, что стоят князю лошади, люди, одежда и т.д. Сложив все это, князь испугался и не знал, что сказать. «Теперь, – продолжал Царь, – посчитаем доходы». Сумма последних не достигала и половины суммы расходов. Тогда Пётр, гневно взглянув на князя и не дав ему вымолвить слова, схватил его за волосы и, по обыкновению, так избил палкою, что несчастный потом несколько дней не мог пошевелиться ни одним членом. «Пошёл теперь, – крикнул Царь, – и считай таким же манером твоего управляющаго. Этим уроком научитесь оба, что издержки никогда не должны превышать получения и что всякий живущий на чужой счёт есть плут, одинаково подлежащий наказанию, как и вор, крадущий мои деньги, или как злостный банкрот, котораго по нашим законам ссылают в каторгу». История гласит, что разсказанный случай произвёл большой переполох в домах многих вельмож, которые побаивались царской арифметики.
Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 10. – С. 287-288
Пётр не любил ни ливрей, ни дорогого шитья на платьях. Впрочем, в последние годы Петра у второй его царицы был многочисленный и блестящий двор, устроенный на немецкий лад и не уступавший в пышности любому двору тогдашней Германии. Тяготясь сам царским блеском, Пётр хотел окружить им свою вторую жену, может быть, для того, чтобы заставить окружающих забыть её слишком простенькое происхождение.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 31
Он служил, проходил разные чины, как сухопутные, так и морские, и получал следующие по ним оклады. Любопытно посмотреть, на что он тратил свое жалованье; до нас дошла приходо-расходная его ведомость с 1705 по 1716 год: «В 705 году прежних, которые привезены из Воронежа к Москве за корабельную работу, оклад 366 рублев. На Москве принято у Гр. Писарева третного жалованья, капитанская дача 44 рубли. У него же принято, будучи в Киеве, на 706 год 156 рублёв. В 707 году в Гродне полковничья оклада 460 рублёв; в 710 году жалованных от полку Преображенского полковничьих 1572, итого в приходе 2598. Итого написано в расходе: в 707 году отдано в Вильне в Духов монастырь на церковное строение и на милостыню 150 рублёв. За материи, купленные в Вильне, 39 рублёв 26 алтын 4 деньги. Анисье Кириловне на штоф 26 рублёв; князю Юрью Шаховскому на штоф 41 рубль 23 алтына 2 деньги; адъютанту Бартеневу для нужнейшей посылки 50 рублёв; Прокофью Мурзину, как он был болен, 20 рублёв; в Вильне в богадельню нищим 11 рублёв; Авраму арапу да Якиму карле на платье 87 рублёв 13 алтын 2 деньги; Ульяну Синявину на строение шпиталя и на раздачу неимущим 600 рублёв».
Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XVI. С. 289
Отец подданных, если усматривал кого, а особливо из молодых людей, богато одетого или в щегольском экипаже едущего, всегда останавливая такового, спрашивал: кто он таков? сколько имеет крестьян и доходов? И буде находил, что таковые издержки несоответственны были доходам его, то расчисля по оным, что таких излишеств не можно ему заводить, наказывал такового, смотря по состоянию, или журьбою, или определением в матросы на некоторое время, а мотов обыкновенно отсылал в работу на галеры на месяц, на два и больше.
Воин Яковлевич Корсаков, в молодых летах посланный от него во Францию куриером, по возвращении своём явился к монарху, имея на себе нижнее платье бархатное. Великий государь, расспрося его о всём, что было нужно, в отношении посылки его, сказал:
– Корсаков! Штаны-то на тебе такие, каких не носит и государь твой. Смотри, чтоб я с тобою не побранился: это пахнет мотовством; я ведь знаю, что ты не богат.
Но если не терпел он мотов, то ещё несноснее казались ему так называемые петиметры, которых почитал он за людей ни к чему неспособных и негодных. Один из посланных его величеством для учения во Францию молодой богатого отца сын <…> по возвращении своём в Петербург, желая показать себя городу, прохаживался по улицам в богатом и последнего французского вкуса платье и белых шёлковых чулках. К несчастию встретился он так наряженным с его величеством, ехавшим на работы адмиралтейские в одноколке. Монарх подозвал его к себе и, заведя речь о Франции и о успехах его в учении, заставил его идти у колеса одноколки своей и не отпустил дотоле, пока не увидел всего его обрызганным и замаранным грязью.
От почтенного старца Ив. Ив. Неплюева, которому г. Корсаков, быв зятем его, рассказал ещё сам.
Голиков И. И. Дополнение к Деяниям Петра Великого, содержащее, анекдоты, касающиеся до сего великого государя. Том семнадцатый. М., 1796. С. 89
Однажды Государь находясь в компании с своими вельможами говорил о бережливости и безполезных расходах.
– Беречь никогда не мешает, копейка рубль бережёт, вот смотрите, я сам заштопал свои шерстяные чулки, – и при этом, в самом деле, указал на ноги.
– Ваше Величество, могли бы чулки до дыр не донашивать, – сказал кто-то.
– Почему так? Да и зачем я буду их бросать, когда они, будучи починенными, могут мне прослужить ещё целый год, – сказал царь.
– Чтобы чулочная фабрика готовила более чулков, – смеялся собеседник Государя.
– О, если так, то они ещё не в состоянии по столько их доставлять, что нужно кроме меня моим подданным и нам придётся их выписывать из-за моря. Мне бы было очень приятно, когда чулочная фабрика столько бы готовила чулок, чтобы за удовлетворением оставалось в избытке, тогда я нашёл бы сбыть их по соседним государствам и, наконец, отсылал бы повсюду, где их мало и чувствуется недостаток, тогда можно бы их менять на товар нам нужный. До тех пор пока этого не будет, государство моё будет похоже на такой маленький городок, где один гражданин обработывает другаго и друг у друга отнимают хлеб и вместе остаются в бедности, не могши сделать приращения к городскому богатству.
От Камергера Древника.
Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 36-37
Пётр заключает мир со Швецией, не сделав ни копейки долгу, платит Швеции 2 000 000 р., прощает государственные долги и недоимки, и персидскую войну окончивает без новых налогов (с пошлиной на получающих жалование). По смерти своей оставляет до 7 000 000 р. сбережённой суммы.
Годовой расход его двора не превосходил 60 000 (В царствование Екатерины II граф А.Г. Орлов-Чесменский заплатил за арабского жеребца Сметанку, ставшего родоначальником породы орловского рысака те же 60 000 рублей. – Е.Г.)
Пушкин А.С. История Петра. С. 342
Хотя Пётр Великий был очень бережлив, но бережливость его относилась только к предметам роскоши; но те, которые ему верно служили, были ли то русские, или иностранцы, всегда были щедро награждаемы и получали земли в завоёванных им землях, которыми наследники и по cиe время владеют.
Вдовам и сиротам всех морских и полевых офицеров были назначаемы пансионы, первым по смерть, а последним до того возраста, который допускает к поступлению на службу.
Когда однажды был подан доклад об одном престарелом иностранце, который тридцать лет служил и уже ради дряхлости прекратил службу, и спрашивывалось при этом разрешения, что дать: пансион или половинное жалованье, то Государь Пётр Алексеевич возразил:
– Зачем это? Неужели тот должен терпеть под старость, кто всю жизнь посвятил службе отечеству? Определить ему полное жалованье по смерть, и если он служить более не может, то с него не требовать; но в чём он опытом убедился, то пусть подаёт советы; ибо кто в лучшия свои года мне послужит, когда не будет при старости своей иметь надежду, что государь его не покинет?
И при этом прибавил: мне нужно позаботиться о богадельне для престарелых, бедных граждан, и на самом деле в 1718 году исполнил свое намерение в С.-Петербурге по образцу московской богадельни для солдат и матросов.
От военнаго советника фон Центавия.
Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 45
Заслуженных и верных сынов Отечества Петр Великий награждал скоро чинами и деревнями и за долговременную службу при отставке давал полное жалованье. Мне случилось слышать, что при отставке одного полковника Карпова, мужа заслуженного, но малоимущего, государь говорил: «Когда служить не может, производить ему по смерть его жалованье, да сверх того дать из отписных деревень пятьдесят дворов, чтоб в ней по трудах, которым свидетель я и генералитет, спокойно жил. Ужели за пролитую кровь и раны для Отечества при старости и дряхлости с голоду умереть? Кто будет о нём печься, как не я? Инако служить другим неохотно, когда за верную службу нет награды. Ведь я для таких не скуп».
