Евгений Леган
Подлежит удалению
Кое-как, ещё хватает сил превозмочь тяжести тела, но лень преобладает и берёт своё. Я предельно медленно ползу до выхода, охая и вздыхая. Как же это тупо… Эти проклятые, упущенные минуты, не дают спокойно сбежать. В голове внезапно слышаться: «Кай, я тебя жду». Шёпотом, нежно. Одновременно, единственные добрые слова и нет. К этому невозможно никогда привыкнуть. Её голос как всегда неприятно бодрит.
Свыкнуться с проверкой, никогда полностью не выходит. И так каждый раз. Дикий мандраж пробегает по коже и его не так просто унять. Не выходит. Стараюсь успокоиться, замедлить дыхание, восстановить ритм сердцебиения, но стоит подойти чуточку ближе к выходу – назойливый писк приятным шёпотом трещит в голове. Бездушную машину так просто не обмануть. Не провести. Подсветка на запястье тускло подсвечивается оранжевым. Мне не скоро удастся вернуться домой…
Игнорируя новое предупреждение, звучит опять назойливый голос. Такой отчётливый, резкий, словно голоса говорят у тебя в голове. Тут не получиться съязвить и укрыться. Напрямую с тобой человек говорит. Кроме нехороших слов, мне нечего больше ответить… Надеюсь, моё бухтение, никто не услышит.
– (Шёпотом) Ты что-то не понял?
– (Устало)… Да иду я уже… Иду… (Про себя) Вот же дрянь…
Благодаря дурацкой наклейке может показаться обманчиво удобно носить подобное «новшество» на руке. Биометрическая система аутентификации. Контроль здоровья. Пульс. Сахар в крови. Давление. Сердцебиение. Температура тела и автоматический вызов скорой помощи то же прилагается. А ещё оплата всех покупок одним касанием. Плюс-минус электронные часы с датой и информацией о погоде. Приглушённая подсветка и наверно всё. Если я что-то не перечислил, значит, это не упоминается на брошюре изделия. Голоса в голове звучат совершенно не по этой причине. Нечему удивляться, если ситуация окажется, наоборот.
Единственный, лично для меня, весомый минус – захочешь потеряться, найдут. Захочешь уйти – спасут. Захочешь больше свободы – вернут. Не оплатишь кредит – отберут. Проявишь чуть активнее свою позицию – убьют. Последнее больше конечно домыслы, правда, чем сам чёрт не шутит. За всё приходится платить. Клеймом это назвать отчасти можно, но благо, намертво под кожу не вживляют, да и насильственно носить не заставляют. Не самый худший вариант в отличии от поголовного скотоводства. Их бесконечно чем-то кормят со странными примесями. Что-то навсегда останется в тушах гнить.
В который раз приходится снова разворачиваться и идти в обратную сторону. Особенный день – он и на то особенный, только разницы уже порядком не ощущаешь. Таких особенных дней, раньше у меня выпадало по 3–4 раза за неделю, а то и всецело 5. Неуклюже приходиться тащиться до лестницы, уныло пересчитывая ступеньку за ступенькой. Идти не хочется, аж противно, но всё равно идёшь. Идёшь, тратишь своё время впустую. Находишь сотню причин, десятки сотен моментов отвлечься хотя бы на минутку. Обмануть себя… Застыть. Потянуть ещё одно невзрачное мгновение перед неизбежным. И всё равно хочется оттянуть исход подальше. Как можно дальше. Я бы многое отдал, чтобы от меня, наконец, отстали, да отдавать, правда, нечего. Спустя пару скучных минут поднимаешься на этаж выше.
Второй этаж мало чем отличается от первого. Он отвратен. Так же скучен, стерилен и уныл в квадрате, а концентрация людей в час пик в два раза выше. За то после 5-и часов никого. Скучные проёмы разбавляют разве что папоротники в клумбах и некоторые абстрактные скульптуры. Два кресла, на которые невозможно сесть. Одно из застывших, молочных волн. Второе, как ветреная клешня из нитей больше похожая на огромную, раздробленную волну. Остаются разве что, некоторые картины возле приёмной директора, смысл которых невозможно понять. Абстрактные, цветные пятна и полосы, разбавленные всякой кутерьмой. Особенно на них неприятнее всего приходиться смотреть. Форма и цвет, будто выкалывают глаза. Движение не мерещится, но эффект круговорота затягивает внутрь. Это не оптическая иллюзия, нет. Автор просто сумел сломать мой мозг. В сторону директора я в принципе больше не хожу.
Волей не волей, шаг за шагом, пришлось оказаться возле другой ненавистной мне двери, где в коем-то веке нет бесконечной живой очереди. Дверь находилась в десяти метрах от лестницы, поэтому спутать, не дойти или случайно потеряться – в жизни не выйдет. В целом да, но на моей памяти, был совершенно, противоположный случай. Ученица второго корпуса, впервые оказалась у нас на этаже, где случайно забрела не пойми куда. Я не люблю такое говорить, но даже тут есть небольшое расслоение общности. Обычные и премиумные места. Корпус центральный и мастерские. Куда уж элитарнее учится в престижном заведении, но даже здесь умудрились разобщить детей… Неважно. Вернёмся к сути.
Возможно, всё бы и ничего, но вместо нужного кабинета, человек попал… куда как выдумаете? Правильно, в туалет, мужской, где её лапали аж всецело 10, а то и 15 парней… Я про этот фрагмент и не вспомнил, если бы только не одно «но» – нас шеренгой выстроили человек 60, а то 100. Одни пацаны. Все потенциальные кавалеры. Умора… Гораздо смешнее, если бы в итоге нашёлся настоящий отец…
Что забавно – она ни на кого и близко не показала пальцем. Именно здесь и кроется весь подвох. Человек, не то, что неприятной наружности, но и внутри далеко не в ладах с мозгами. Я-то хоть… частично умом обделён. У меня есть и страх, и рамки, а у неё свобода и бурная фантазия. И трогали, и тискали, и целовали. До секса чуть ли дело не дошло. Раздевать, кажется, не раздевали, за то изнасилование на лицо. И кричит, и заливается слезами. Ну вот, кто бы в здравом уме не поверил ей? Как раз наоборот. Поверили все.
Ложь и истерика – моя самая любимая комбинация. Тут даже не важно, какую лучше карту разыграть. Самое главное – давить на эмоции и жалость. А разбираться то, когда? Разбираться будем потом, когда пелена проблем с глаз сходит. Тут оказывается и невроз, и на таблетках сидит. Бесчисленная клевета. Мания преследования… Только, заявления на всех не хватает. Честно говоря, я больше не припомню, что конкретно эта девушка ещё творила, но после того, как от неё сбежали ботинки – её вообще никто в глаза не видел. По крайне мере в главном корпусе… С большой вероятностью отчислили и увезли в дурку. Отсюда я как раз и понял. Свои причуды лучше держать при себе.
Подобный случай к делу не относится, но звучит… забавно. Была разве что единственная за всё время кража. Стырили сумочку у преподавателя, да и то пришёл охранник с собакой и всех напугал. Как же яростно она рычала… Все как один пересрались. После обеда на стульчике учителя висел словно… и вовсе нетронутый мешочек крохотной клади. Больше ничего подобного не случалось. Я всегда о чём-то таком вспоминаю, когда особо не хочется по теме говорить…
Секундная задержка перед входом, только зря тратит мои нервы и скудный остаток сил. Внутреннее переживание гложет и всё чаще приносит излишнее голодание. По факту желание войти внутрь – не появилось ни разу, но время не ждёт. Всегда стою до последнего, пока… нарочито не произносится… имя…
– Кай, входи… Я тебя жду.
По телу пробегает неприятная дрожь. Вхожу в кабинет Миры. Прохладно местами, хотя сама обстановка твердит по-другому. С виду абсолютно обычный, стандартный уголок медработника, однако, кроме медицинского шкафчика и белого халата, ничего более принадлежность к медицине не выдаёт. Будет враньём сказать «обычный». Скорее «привычный». Привычный, роскошный по стандартам Академии кабинет психотерапевта. Гораздо лучше медпункта на первом этаже. Вот туда-то лучше и вовсе… не ходить…
Абсолютно вся мебель сделана из высококачественной, тёмно-красной древесины, отдавая характерным, приятным запахом. Благодаря специфическому и… мягкому аромату, я частенько засиживаюсь в её кабинете. Изредка, если она не видит, внюхиваясь в подлокотник стула. Как она мне частенько говорит: «Это запах мускуса. Дурманящий, притягательный и очень тёплый». Отчасти, всё же склоняюсь больше к её духам, нежели чем к запаху древесины. Только, когда потеют ладони, что-то приблизительно… подобное как раз и узнаю. Как говорит Мира: «Нотки, которые помогут тебе успокоиться». Мне кажется странным, что девушка до сих пор носит белый халат, учитывая, что кроме психологической помощи, в её практике ничего нет. В основном услуги по вправлению мозгов. Уже отсюда можно понять, какой… «хороший» сотрудник работает. Некоторые детишки немного… сходят с ума… Мой случай исключение.
Обычно, стены в её кабинете до моего прихода, всегда были бирюзового оттенка. Больше выбеленного, блеклого, невзрачного, но не в этот раз. Полностью всё окружение: плитка, выкрашенные стены и частично потолок – переливались в персиковом и порою… медовых цветах. Рисунок чаще кочевал из одного мотива в другой, изображая плавные, нежные, мягкие и невнятные, хаотичные переходы линий, образуя тем самым незатейливый пейзаж. Вероятнее всего – это палитра воображения. Мысли испытуемого. Гормональное отображение эмоциональной действительности, только через призму цветов… Кто-то явно не так давно захаживал туда. Я никогда полностью не погружался в её кабинете, в сон.
Первым, что бросается в глаза – продолговатое кресло в виде яйца в центре комнаты, изрыгающее свой белок… Оно стоит на массивной, чёрной ножке, подобно улитке, перетаскивающая свой домик. Чуть далее стул, на котором обычно сижу. Напротив, стол. Сзади за её спиной полупустой, широченный шкаф во всю ширину стенки. К удивлению, больше для декора. В нём чаще встречаются изображения в рамках. Мелкие фигурки. Футляры. Вазы. Другие прочие вещицы, способные привлечь интерес. Аквариум даже есть, нежели чем хотя бы с десяток медицинских книг. В лучшем случае, по центру красуются пяток толстенных альбомов в разноцветных обложках. Они ярче всего видны со стороны.
Мира, как всегда, сидит спокойно, глядя в одну точку, будто всматриваясь в дальний угол сквозь меня. Её пронзительный взгляд в последнее время, казалось, мог коснуться до внутренностей моей головы, тем самым отупляя до безобразия. Прямиком до уровня малого ребёнка, делая растерянным, боязливым, а иногда… А иногда и агрессивным, чтобы сорваться и устроить с пустого места истерику или погром. В общем, случалось всякое. Каждый поход в её сторону считался испытанием. Враждой не только с ней, но и с самим с собой. Едва пальцы коснулись края кресла, как тотчас же прозвучали настораживающие слова:
– Ты обратно проспал все уроки… верно?
– (Неловко) Ну да, – быстро запрятал за спину руки. – А куда делся… диван?
Девушка скептически посмотрела на меня, а потом на голую стену справа от неё, где виднелось несколько тёмных полос. Она не стала долго зацикливать на этом внимание и быстро вернулась к нашему разговору:
– Вообще-то, ты его поджёг месяц назад с лишним… Забыл? Что, опять проблемы с памятью? Забываешь?
– (Неловко) А… Ну да… Нет, – боязливо помотал головой, – всё в порядке. Я просто хотел… ещё раз извиниться. Я честно не хотел… Так… получилось…
– Знаю, но, к сожалению, больше диванов в этом кабинете, увы, не станет. Жалко немного, – вдохнула. – Хорошим был… Ладно, не будем вспоминать о грустном. Ложись, Кай. Для начала, как всегда, проведём маленький медосмотр. Не пугайся, – немного привстала. – Ложись. Я обещаю, на это раз всё будет гораздо быстрее. Ты очень скоро пойдёшь домой… (Настойчиво) Ложись.
Очередные секунды молча, тут же прекратились, как только врач, словом, дала в тык. В который раз указали ладонью на кресло. Удивляюсь, как у неё рука не отсохла… Как же не хотелось снова ложиться… Самая странная и, пожалуй, неприятная вещь… С одной стороны, ничего страшного, да и внутри лежится не дурно. Главный минус как по мне – присутствует этакое… скользкое ощущение, словно черви медленно заползают в твою башку. Кого хочешь, подобное может взбесить. Странный гулдёшь от полусферы быстро затихает, а приятная, лазурная подсветка помогает расслабиться. Я прямо чувствую, как по коже приятно растекается свет. Местами немного бывает покалывает в глазу.
– (Сосредоточенно) …Лучше не становится, – посмотрела на монитор, – это точно… Главное, чтобы хуже не стало… Пожалуйста, Кай, только не дёргайся. Лежи спокойно. Дай мне для фиксации… несколько… секунд…
Мире пришлось встать со своего любимого кресла, обтянутое красной кожей. Она не стала высчитывать и томить. Просто спокойно подошла ко мне. Обычно она за всем наблюдает со своего рабочего стола, но сегодня ей захотелось быть рядом. Особенно, если это касается важных дел. С неё порою, невозможно считать эмоции плохого настроения. Практически в любой ситуации держится на высоте. Либо тактически умело подавляет весь негатив, либо попросту не бывает плохих дней. Только затяжное молчание выдает суть неисправимых вещей.
Сиденье кресла приподнимается чуточку выше, погружая голову внутрь улья. Она не всегда стоит рядом, но, когда стоит, тщательно за всем наблюдает. Изредка, если вдруг что-то не устраивает, Мира может подвигать мои руки. Более усерднее вдавить их в подлокотники. Чуть реже поправить голову и в некоторых специфических случаях, насильственно ладонью закрыть глаза. Она никогда не раскрывает мне подноготную. Молчит или попросту говорит: «Так надо. Терпи».
В этот раз всё прошло гораздо спокойнее. Ладонь едва коснулась оболочки скорлупы, и к ней выехал прозрачный козырёк. Он тотчас же запестрил разными цифрами, графиками, диаграммами и прочей нужной лабудой. Мне кажется, что врач в этот момент даже особо и не смотрела. Бегло оценила общее состояние и экран погас. Козырёк заехал обратно. Тихий гулдёж пропал. Кресло принимает привычное, слегка наклонённое положение. Даже характерного покалывания и слизких червей, почему-то не ощутил. Не знаю, что всему виной. Халатное отношение или приток обязательств и интереса. Остаётся разве что гадать.
– Можешь сесть нормально. Всё в принципе… более-менее… хорошо… В переделах нормы.
Мира не спешит возвращаться обратно, и лишний раз осматривает всё ли в порядке, будто бы в этом есть хоть какая-то польза. Ей и осмотр не особо то и важен, чтобы понять… Всё предельно очевидно. Нежные ладони обхватывают голову. Пробегает мороз по коже. Никогда не забуду её прикосновение. Такое же полезное и лучистое, как ненависть и ложь.
– Глаза не болят?
– Нет.
– А вот так? – наклонила мою голову.
– Тоже нет.
– А вообще, болят? Бывают побочные… ощущения?
– Болят… Иногда… Не сейчас… Слизкие черви словно копаются в глазу…
– Ну, это ерунда, – отпустила голову. – Это остаточное. Слишком уж у тебя, сетчатка глаза чувствительная. Я бы даже сказала гипер… Ты капли принимаешь?
Обыденное молчание лжеца, всегда смутит. Неодобрительный кивок в мою сторону по сути ничего серьёзного не означает и мало чего весомого за собой несёт, просто… Мира всегда чем-то недовольна… То промолчал, то ответил не так. То ещё чего-то забыл или не сделал. Пару секунд спустя и уже не важно ни что. Спокойно на своём месте сидит, умеренно-строго уткнувшись в монитор. С неодобрительной ноты начинается привычный разговор:
– Ещё что-нибудь болит? Отвечай.
– Не особо, но, – уселся на кресле поудобнее, – голова от этих голосов шумит. Не болит, но дико напрягает… Как… доставучее эхо, которому некуда деться. Можно уже, – полез за ухо, – этот передатчик отклеить? Я, правда, всё уяснил. Я больше не буду…
– (Скептически) А мне кажется, что будешь… (Настойчиво) Нет Кай, – подняла глаза, – пока нельзя. Поноси ещё немного. Желательно до конца учебного года… Можно, конечно, было бы обойтись и без этих мер, но-о-о… я же тебе специально для этих нужд давала телефон. Вот скажи мне, где он? Куда ты его дел? На тебя, знаешь ли, никакой аппаратуры не напасёшься… Какой он у тебя по счёту? Второй? Четвёртый?
– Я не знаю, – тяжело вздохнул. – Мне кажется, я-я-я… случайно его потерял. Опять… Точнее, наверное, где-то разбил, вот только не помню, как и когда… (Неловко) Извините…
– Эх-х-х, – вздохнула, – хочешь ты того или нет, но мне обязательно нужен контакт с тобой. У меня просто… банально закончились способы связи. Давай… – поднесла палец к губам, – давай хотя бы на этом остановимся, хорошо? Я всё понимаю… Ты не хочешь никаким другим способом разговаривать со мной. Звонить, общаться. Тогда просто слушай. Слушай. Я же не так громко на тебя давлю. Стараюсь тихо, спокойно. Ласково. Да это немного неприятно, когда чужой голос треплется у тебя в голове, но я же исключительно в рамках школы. Больше нигде. Только так есть шанс, что ты вообще придёшь ко мне на приём, а не в очередной раз… сбежишь… Мне просто… – взмахнула рукой, – надоело тебя выискивать по всей округе часами. То ты где-то уснёшь, то и вовсе раньше времени домой улизнёшь… Кай, это не нормально. У меня помимо тебя есть и другие обязанности, а засиживаться допоздна, знаешь ли, тоже не хочется. Всем хочется домой, как и тебе… Давай договоримся так, – посмотрела на часы, – отныне, ты всегда приходишь вовремя и не пропускаешь мои дни, а я в свою очередь – перестану слать напоминалки тебе в мозг. Договорились? Ты согласен?
– Согласен… Можно тогда снять?
– Я же говорю, – улыбнулась, – пока нет. А вдруг мне понадобиться, что-то важное тебе сообщить, а тебя не будет рядом? Потерпи ещё немного. К запястью ты же привык.
– Привык, – почесал позолоту на наклейке, – но это другое.
– Может и другое, но суть от этого не меняется. Главное анализ и передача информации… Я в этих современных штучках особо не разбираюсь, но принцип подачи сигнала разъяснить могу, – взяла ручку. – Тонкие вибрации звука, – завернула за ухо прядь волос, – передаются через височную кость черепа. Поток начинается отсюда, – дотронулась до кружка наклейки, – и проходит вглубь по костной ткани вплоть до внутреннего уха. Поэтому ты слышишь в своей голове мой голос. Это как… музыку слушать. Что-то очень похожее. Ну, это так, вкратце. Не вдаваясь в подробности… Принцип запястья почти то же самое, только нет вибрации. Ну и звук не передаёт… Осязаемость и тактильность слабая… Ладно, – улыбнулась, – что-то я тут… намудрила… Давай тогда, потом договорим, да?
Мира быстро уловила чахлый интерес. Попыталась резво сменить разговор:
– Ладно, – вздохнула, – чёрт с ним с телефоном… Ты второй подарок уже отрывал? Я в прошлый раз так и не поняла.
– Пока ещё нет… А это важно?
– Ну, знаешь ли… не плохо было бы и его оценить. Я всё-таки старалась… Выбирала. Тебе обязательно, должно понравиться… Хорошо тогда, – скрестила руки, – вернёмся к более насущным вопросам… (Резко) Почему ты крайне редко пользуешься каплями? Как ты не понимаешь, что они важны для тебя?
– После такого сна, болит голова, да и глаза на утро зудят и отваливаются. Не хочу я пользоваться ими.
– (Настороженно) Не ври мне. Я же знаю, что это не так… Лучше скажи мне правду. Что, это настолько сложно для тебя? Так сложно сказать, как всё на самом деле обстоит? Я не понимаю…
– А я и не вру. Просто болят и всё… Иногда хуже. Иногда лучше. Иногда по ощущениям… вытекают. (Хмуро) Этого достаточно или более подробнее описать?
– Нет, не надо. Я всё… поняла… Кстати, у меня есть для тебя маленький такой… вопросик… Ты случайно, не замечал некоторые… странности за последние… недели две? В поведении учителей, сверстников? Может кто-то… активно пытался с тобой поговорить или… навязать свою сделку? Это очень важно. Ответь, пожалуйста. Мне надо понять, что сейчас твориться вокруг тебя…
– А-а-а?.. Чего? – замер. – Что-то… опасное происходит?
– Нет, ничего такого, – криво улыбнулась, – просто… просто я хочу узнать про… несбалансированную активность. По моим меркам, дети в последняя время, стали… чуть более… необдуманно чудить. Страшного в этом ничего нет, просто тенденция меня настораживает. Мельком перебрасывается на учителей. Неужели весна так пагубно влияет? Если что-то заметил, то прошу, поделись со мной…
– (Вдумчиво) Не-е-ет… Вроде ничего… такого… разве что… учитель наш, частенько меня донимает… Наверное… всё… Больше ничего.
– Учитель говоришь?.. Хорошо… – чиркнула ручкой на бумаге. – Приму тогда на заметку… Если что – всегда обращайся ко мне. Это важно. Если что-то изменится, дай знать, ладно? Не переживай. Это сугубо для личной статистики. Никакие данные и отчёты к другим людям не пойдут. Договорились?
Моего ответа, она не услышала. На том и порешили.
Мира немного обдумала ранее сказанные мною слова. Скрестила пальцы. Локти под наклоном легли на стол. Её нрав был настроен атаковать. Нужное слово подбиралось крайне неохотно. Разговор продолжался с обыденных вещей:
– (Недовольно) Кай… Почему ты не соблюдаешь рацион питания. Почему? Опять всё настолько сложно? Неужели, настолько для тебя сложно, просто прийти вовремя и поесть… В который раз мы возвращаемся к одному и тому же… Ну, сколько можно, правда. Сколько уже можно быть таким своенравным и упёртым? С тобой невозможно управиться… Уже второй год бьёмся, а толку почти нет. Считай, на одном месте стоим…Что ты скажешь в своё оправдание?
– Ничего.
– Все понятно с тобой… – разочарованно вздохнула. – Ответь мне тогда на ещё один вопрос… Чем ты вечно не доволен? Расскажи мне конкретно, что не так. Что лично тебя не устраивает? Этот невнятный бубнёшь в ответ не годиться. Соизволь хотя бы раз в жизни нормально выговориться и поверь, тебе обязательно полегчает… Говори, как есть и тогда, возможно, я перестану донимать тебя всё одним и тем же. Всё зависит от тебя так что… лучше начинай. У нас впереди ещё достаточно времени… Если хочешь уйти по раньше, то пора бы уже начать говорить. Начинай, – легла на спинку кресла. – Я жду…
– (Возмущённо) Чем я недоволен?! Да я ходячий пиздец!
– Кай, – тут же перебила, – вот только не начинай снова. Мы это уже сто раз проходили. Я делаю всё возможное с моей стороны, – немного наклонилась. – Прилагаю максимум усилий, чтобы сохранить оптимальную стадию, в отличии от тебя. Вот… (недовольно) что ты сделал полезного для себя, а? Мало ешь. Абы как спишь. Чёрт знает где шляешься… Думаешь, твой организм скажет тебе, спасибо? Как бы не так. Ты словно… мне на зло только и ускоряешь процесс. Допускаешь ещё большую деградацию клеток. Что, хочешь молодым умереть? Думаешь, это круто? С виду так… вообще не скажешь. Сознательно идёшь в могилу… Дожили.
– (Грубо) Вообще-то, – поперхнулся, – это моя личная жизнь. Что хочу с ней то и делаю… Решать… не вам… Как захочу, – голос спал, – так и уйду…
Неудачная сумятица под самый конец диалога встала комом в горле. Достаточно истощённый, мне нечего было возразить на ответный протест:
– (Возмущённо) Опять… Ну вот опять… (Настойчиво) Я же говорила тебе, что это – не правда… Это, не правда. Если ты беспокоишься насчёт здоровья, то всё в порядке. В допустимом порядке. Прогнозируя дальше, есть всё шансы на полное выздоровление. Ты главное слушай меня и делай так, как… я́ тебе говорю. Тебе нечего бояться. (Спокойно) Слушай меня и всё будет… хорошо.
– (Тяжело) Это… неправда, – опустил голову. – Я давно уже смирился… Вы думаете, я что… дурак? Ничего не понимаю?! Такие доходяги как я… долго не живут… Я чувствую, осталось не много… Каждое утро мне хочется… подохнуть.
– Нет, тут ты не прав.
Мира всецело настаивала на своей правоте. Неожиданный скачок, меня правда удивил. Встала. Подошла. Села рядом. Лицо за долгое время безразличия казалось впервые… встревоженным? Неужели всё настолько плохо было? Да, мы и раньше говорили на подобные темы, но так далеко в прямом смысле, никогда не заходили… Возможно, это был последний акт милосердия, прежде чем я навсегда уйду. Как бы ни печально это, ни звучало, всё постепенно близилось к концу…
– (Тихо) Я не дам тебе умереть, слышишь, – обняла за плечо, – не дам. С тобой будет всё хорошо… Обещаю…
Сжимая нежно мою ладонь, жизнь в одночасье казалась не такой уж и гнусной. Я боялся, а кто бы ни боялся? Кто вообще реально хочет умирать в моём возрасте, да и вообще, умирать? Лучше бы… Зря она так, со мной. Осознание неминуемой гибели граничило с желанием ещё хотя бы раз почувствовать себя… нужным. Даже самую малость… Из ничего вдруг появлялась надежда. Да, скупая и слизкая, но для меня самое оно. На душе стало ещё отвратнее. Смысл цепляться за надежду, которой по факту нет…
Слёзы вдруг сами нахлынули. Никто их не звал. Из меня буквально… буря девичьего плача чуть ли не потоком выходила. Я рыдал практически взахлёб, задыхаясь в собственных же слезах. Так тяжело, тягостно. Паршиво и.. грустно… За долгие годы молчания за секунды прорвало. Ну, просто… Ну всё вырвалось наружу. Всё. Эмоции долбанули по глазам обильным градом. Такой… обильной струёй воды, что… просто… ничего. Ничего не осталось делать. Нечего больше банально сказать… Страх, ненависть, зависть и… грусть…
Как и любой другой, я дико боялся смерти. Боялся, что никогда не вырасту. Никогда не найду настоящих друзей и не встречу любимого человека. Не заведу в дальнейшем семью и что самое гнусное – жизнь может прерваться на самом начальном этапе планирования. Призрачное, недостижимое будущее во тьме. Сколько ни старайся, но оно, фактически погибло. Ничегошеньки не зависит от меня… за то одиночества хоть отбавляй. Никогда не подводит. К нему очень быстро привыкаешь, тупо не имея других альтернатив. Только ты и чёрная дыра в сердце. Очень… паскудно короткие дни на задворках молодости доживать…
Со мной такой эмоциональный срыв был буквально впервые. За всё наше вынужденное знакомство я не имел права её журить. То, как относится врач к пациенту, сугубо его выбор. Ни больше потраченного времени, ни меньше. Выкладывается настолько, сколько необходимо. В моём случае от десяти минут, до получаса. Вполне достойно и логично. Сладкая пилюля с эффектом плацебо. Без предвзятостей и излишней заботы. Всё, как и должно быть. Единственное, что не сходится – график за последние несколько дней стал шире. Стала больше уделять времени и сил. И в количественном, в качественном отношении. От заезженных, одних и тех же фраз о здоровье, до: «Как у тебя дела?», «Не хочешь ли прогуляться?», «Какие у тебя интересы?», «О чём мечтаешь?» и всё прочее хорошее, что едва ли… слышалось раз в году… В одночасье как-то… Мира очень странно… подобрела… Мягче что ли стала относиться ко мне. Сердечнее, чем за все эти два с лишним года… И не могу сказать, что мне плохо или не нравиться. Наоборот, чего-то подобного всю жизнь не хватало. Внимания и… любви…
Я вовсе не противник мелочных объятий, хотя ласка от чужаков, воспринимается куда прохладнее и острее. Здесь же с пустого места расшатало на сентиментальности. Как ни крути, бывает приятно обзавестись в нужный момент поддержкой. Не так тоскливо становиться на душе. Пускай совершено однобоко, разово и с единичным шансом на успех, однако приток минутной радости вечен, хотя и быстро забывается на следующий день.
Со временем становиться действительно легче. Жизненно важные заботы тяготят с переменным успехом всё реже. Постепенно начинаю приходить в себя. Слёзы есть, но их не так много. Мира прижала к себе ещё плотнее, поглаживая по голове, как делают в знак примирения, ободрения, заботы или раскаяния. Не абы кто, а как вполне близкий, родной человек.
– (Нежно) Стало… легче?
Впервые в её голосе звучала нотка заботы. По телу пробежалась приятная дрожь.
– (Тяжело) Не знаю… Возможно…
– Сможешь… продолжить?
– (Нервно) Да… Думаю да, смогу. Постараюсь… Я… Я…
Как же не хотелось продолжать… Я бы так просидел всю свою оставшуюся вечность, не произнеся и слова. На душе возможно… образовалась своего рода временная гармония, однако сердце отказывалось успокаиваться. Оно всё также в бешеном ритме продолжало нагнетать противные, болезненные ритмы. Комната, что имела яркий, оранжево-молочный оттенок, совершенно не соответствовала моему внутреннему состоянию. Внутри у меня всё разрушалось. Истощённые, рваные линии; бушующий ритм тёмных красок и хаотичные всплески морской волны. С каждым всплеском они бились друг об друга всё яростнее и мощнее, полностью изничтожая себя и окружающий, миниатюрный пейзаж. Пылко, лоб в лоб, будто бы есть на то причина или сокрытый от глаза сакральный смысл.
Всё, что так стремительно набирало обороты в пучине безысходности – за одно единственное касание, вмиг утратило свою знаковость. Мира не видела, но знала. Чувствовала, что во мне бурлит и происходит. Вместо, не обязательного поглаживания осиротевшего котёнка, просто посадила к себе на колени. Колкое давление сменилось на ласку. Мягкие пальцы коснулись ломких волос. Буря утихла. Волны рассеялись. Мрачная картинка почти полностью исчерпалась рябя. Одно лёгкое дуновение штиля, как последствие от былой себя. Оттенок… шафрана, разбавленного с лаймом. Обязательство перед добротой, как никогда развязывало язык.
– (Нежно) Расскажи мне тогда… про сон… Тебе же сняться сны, верно?
На этот раз Мира не выколачивала информацию, а спокойно, понимающе интересовалась. Не будь её до мурашек пробирающих пальчиков, навряд ли бы получилось что-то… дельное ответить. Наконец иссяк непроглотимый ком.
– (Нервно) …Сегодня…
– (Нежно) Не спеши, – ладонь коснулась уха и чуточку шеи. – Нам некуда торопиться… Если не можешь начать – отдохни.
– Нет, всё нормально… Я… – взглотнул, – продолжу…
– (Нежно) Хорошо, – прошлась кончиками по ключицам, – я внимательно тебя слушаю… Говори…
– Ладно… Сегодня ночью мне приснился – очередной день рождения… Последний… мой. Помню крайне плохо… Отрывками… Помню, как потихоньку собирались близкие. Я сидел на пороге у дома, но почему-то… меня не радовал этот день, словно мне не достанется ни один из подарков… Вовсе нет. Он как раз и был тем самым, праздничным, просто… от праздника осталось не многое. Настроение изначально подорвано. Опять повторится весь этот… бред…
Мира молча массировала шею и предплечье, иногда поглаживая спинку уха. Ощущение из всех, наверное… самое приятное. Даже ласки от самых близких, не так охотно мною воспринимались. Было в ней что-то… странное… Необъяснимое. Беспорядочное… Неправдоподобное. Одновременно, открытая обложка и наглухо заколоченная внутри. Даже за причинённые ранее тяжбы, я всё ещё мог и хотел её простить…
– (Тихо) …Люди проходят мимо меня. В руках здоровенные коробки, но… это не похоже на подарки… Без обёртки. Без банта. Без всего… Возможно, это и вовсе не коробки, а-а-а… сумки? Всё равно досадно звучит. Гости разговаривают, шумят, но никто не хочет впустить меня обратно… Если говорить честно, то все сны из прошлого, они… из самого худшего прошлого. В них никогда не было…
– (Заинтересованно) Чего не было?