Евгений Александрович Козлов
Мистик Томас Свит
Глава пятнадцатая
“Я лишний на этом празднике жизни”.
– Да, я согласна. Без застенчивости, но с теплотой произнесла леди Прэй, было видно, как щеки ее сквозь викторианскую белизну чуть порозовели, глаза опустились, чтобы вновь устремится на любимого.
Почему испокон веков принято, что предложение руки и сердца совершают мужчины. Не будем тревожить и так закоптелые и пыльные косточки истории, а просто порассуждаем, основываясь лишь на собственных наблюдениях. И не станем упоминать доминант, патриархат. Сейчас дело обстоит иначе, всячески пропагандируется равноправие, что, в общем, правильно, но это мало что меняет, традиции и некоторые правила, стереотипы если хотите, по-прежнему неукоснительно властвуют над умами обоих полов, особенно в некоторых еще сохранился страх быть отвергнутыми, ведь приведет к полному краху всего, потому что зачастую иногда и бессознательно они ставят перед собой смысл в продолжение рода, то есть рождение, воспитание детей, а получив отказ, теряют смысл, это сугубо женская трагедия, которую нужно искоренить. Этот страх слишком силен, чтобы идти против предрассудков, но думаю, ошибаюсь, то, что желание женщин иметь детей велико чистая правда, а вот то, что это завладевает всей жизнью человека и мешает в достижении чего-либо, думаю частично, в том есть истина. Я бы посоветовал не приоритезироваться на детях и не делать из этого стадный смысл жизни, зачастую массам людей втирают именно такой простой и вполне небесполезный радиус, и их слушают, им верят, забывая о других. Нужно искать свой путь, оставаться на тропе мировоззрения далекого от мира. Поступать как все конечно легче, не будем забывать и о давлении большинства. Просто иногда создается впечатление, что люди вовсе не думают, примером служат сироты и семьи инвалиды, то есть без одного из родителей по причине отказа от ребенка как ошибки, именно поэтому необходимо размышлять и решать, а сможете ли вы справиться, готовы ли, и ответственность, если вы поняли что это не ваше, то и не идите на поводу общества, правительства, оставайтесь при своем мнении.
Элизабет встала возле Геральда, она слегка напряжена, он же в свою очередь хотел было что-то произнести, но нет, еще предстояло собраться с мыслями, пока он толком не осознал радоваться ему, ликовать, или же вежливо переспросить, либо поблагодарить за встречу. Какая глупость, конечно же, взорваться от счастья, смахнуть с себя паутину, однако решил сыграть недоумение в типичной манере леди Прэй.
– Согласны? – переспросил Геральд.
– Согласна…, в том, что вы глупец каких еще свет не видывал. Неужели вы думали что я, толком не узнав вас, вот так сразу решусь на брак.
Геральд ухмыльнулся. Дерзость леди его немного забавляла.
– Думаю, подобные союзы заключаются на небесах, и поэтому вряд ли мы сможем отвертеться. Вот так легко.
– Вы знаете волю небес?
– Нет. Но я точно знаю вашу волю, вот например, приехали, заметьте к моему замку. Напрашивается вопрос – для чего? Чтобы дать ответ.
– И я его дам.
– Не стоит, несколько минут назад я услышал достаточно, да я глуп, но распознать мотив и искренность я в силах.
Джентльмен подошел к Элизабет, неторопливо и нежно обхватил ее за талию как во время танца, она не сопротивлялась, затем он почти приблизился губами к ее устам, в ответ она подняла руку, ограждаясь от притязаний, и произнесла.
– Нет, только после венчания.
– Хорошо. – не стал противиться и спорить Геральд, а вместо этого сотворил не один изящный комплимент своей невесте, в благодарность за внимание.
Элизабет отвергла поцелуй. Потому что для нее эти на первый взгляд простые действия нечто большее, чем физический акт, проявление любви и привязанности. Поцелуй – это земной договор между влюбленными, несет в себе огромную ответственность, пренебрегать им не стоит, и недооценивать также. Поцелуй – это соединение противоположностей в единое целое, двое становятся одною плотию. Но и делать его обязывающим не нужно, любовь в нашей душе, тело же лишь реагирует и воспроизводит, к примеру, руки пишут стихи любимой или одно прикосновение, будто электрический заряд.
Они великолепно понимали друг друга с полуслова, граф знал ответ еще до того как услышал ее шаги, если бы она была против, то вовсе бы не приехала, зная, что отказ еще больше ранит, потому письмом поставила бы точку в их коротких отношениях. Любовь их взаимна и благополучна, никаких внешних угроз не наблюдалось, как с финансовой стороны, так и с морально-мировоззренческой. Теперь они часто встречались и проводили свободное время вместе, много беседовали, иронизировали, и занимались обустройством библиотеки. Потихоньку велись переговоры и приготовления к свадьбе, по задумке она планировалась скромной, без лишнего шума (хотя всеобщее внимание отреагирует незамедлительно, только дайте повод).
Иисус Христос искушен во всем, кроме греха. Так и Геральд с Элизабет познавали друг друга, рассказывали свои жизни до знакомства, свои переживания, мечты и не было в том греха, они могли часами беседовать, и также находиться в блаженной тишине наслаждаясь лишь одним присутствием, будто считывали мысли на расстоянии, слушали. Делились знаниями по литературе, музыке, живописи, в экипаже ездили вокруг города, наблюдая окрестности. Времяпровождение было насыщенным и многообразным, как истинный джентльмен Геральд дарил ей цветы, редкие книги, некоторые украшения, всячески поощрял ее взаимность, в глубине души понимая, что не достоин ее, для него женщины не были ангелами или прекрасными созданиями априори не могущие свыкаться с людьми из-за своих особенностей, нет, он так не думал, таково отношение романтиков, в этом плане представление его и виденное им было вполне обычно, что привело к нехорошим последствиям, плотские желания сильны, особенно когда перед вами простое творение, а если шедевр, то вы никогда не прикоснетесь к нему. Но конечно Элизабет Прэй стала для него единственной, неповторимой и самой-самой, в жизни не будет у него другой женщины, союз их нерасторжим.
Наслаждались они обществом друг друга в поместье Мемориес Роуз, леди редко покидала свой дом, только для прогулок, ее кавалер, в общем, был не против, но однажды у него возникла одна мысль, он вознамерился пригласить любимую в замок Краусвеа.
– Вы говорили о затворнице, что живет в замке, я не хочу тревожить ее. – отнекивалась Элизабет.
– Может быть, ее и вовсе нет, я не видел ее, хотя нет, видел, но она явно была похожа на привидение. Но не беспокойтесь, мы не помешаем, к тому же после свадьбы, нам нужно будет где-то жить, и замок подходящее место.
– Об этом я и хотела поговорить, позже. Раз вы настаиваете, то не могу отказать.
– Благодарю. – произнес Геральд и взяв под руку невесту сопроводил ее до кареты.
– К замку, Митчелл, и побыстрей.
Далее произойдет нечто ужасное, и так как таланта нет, то обойдемся сестрой краткостью. Они благополучно расположились в гостиной, горели свечи, до конца не разгоняя тьму, вечер клонился к ночи. Элизабет засиделась до темна, и главной темой их разговора была свадьба, а как мы знаем это наиважнейшая тема для почти любой женщины, чуть важнее темы касающееся одежды и детей, поэтому стоит только догадываться, как она заинтересована и возбуждена в речи. Не буду передавать диалог, он не важен, суету лучше исключить из важных эпизодов жизни, тем более из чужой. Вернемся к происшествию, которое потрясло их пока невинный мир, произошла первая их ссора, довольно крупная, если бы не любовь, то они бы никогда, вернее Элизабет не простила Геральда. Случилось следующее: когда леди выплеснула все накопившееся мысли, Геральд, будто дикий зверь прильнул к ней, шепча комплименты, он одну руку положил на спинку кресла, в коем сидела леди, другая нежно, но резко легла на талию девушки.
– Элизабет, вы мучаете меня своей неприступностью. – прошептал он.
Он поцеловал ее в щеку, рука его скользнула выше, губы практически приблизились ко рту Элизабет, и тут она оттолкнула блудника с невозможной силой, в порыве негодования, она даже не смогла ничего произнести, Геральд упал на ковер и лишь с досадой провожал ее взглядом, она убежала. Сцена не заняла и десяти секунд, но, сколько в ней порочности мыслей, необузданных страстей и предательства. Геральд не смог совладать с собой, со своими желаниями, как нам известно, он подвержен внезапным порывам, и это был штиль греховный. И когда он услышал, как в спешке отъезжает карета, он осознал, как скверно он поступил, он может быть, даже разрушил их отношения, совершил великую глупость, и если он не раскается, всё пропало. Грязно надругался над ее моральными и нравственными ценностями и ради чего? Ради собственного удовольствия, эгоистичных похотений. Он встал с пола, чуть покачиваясь, вышел на улицу, кареты не оказалось с Митчеллом и Элизабет. Ему ничего не оставалось, как идти пешим ходом до города, дабы просить прощения сегодня, потому что завтра уже будет поздно, даже страшно подумать о смерти с таким грузом на душе. Ночью вдоль дороги Геральд брел навстречу раскаянию. Предстоял долгий путь, и это лишь способствовало полному осознанию поступка, в достаточной мере укорению себя, прочувствовать ту душевную боль, что он причинил своей любимой, нарушил ее закон, стал предателем, ведь обещал не прикасаться к ней до венчания.
Старина Митчелл, кучер, раньше был в тени, второстепенным немного комичным персонажем, но этому недоразумению предстояло исправиться. Минутами ранее он мирно и тихо сидел на козлах и слегка промачивал рот виски, и тут внезапно к нему подбегает взволнованная дама, с которой приехал граф Краусвеа, она просит отвести ее, скорее в город, к поместью. Странно, но он понимает, что здесь что-то неладно, однако решение оказывается незамедлительным. Согласившись, Митчелл отвозит леди Прэй домой, тем самым нарушив увещевания господина ждать дальнейших указаний, смело, но ведь всё равно придется вести госпожу, так что в принципе он ничего не нарушил, лишь немного своевольничал.
Окутанный терзаниями Геральд шел вдоль проезжей части, начали зажигаться первые звезды, словно легионы ангелов, ему не хотелось спать, лишь одно двигало им, раскаяние. Произносил слово ежеминутно – прости, прости…, но былого и свершенного не вернуть, и эта мысль давила на него, поражался собственной животности. “Как я всегда сдержанный, уравновешенный человек с приличным набором манер и задатками культуры посмел сделать подобный непристойный шаг”. В эти мгновения он бросал в себя камни, но они были не так больны, ведь знал, куда именно они попадут, и где приземляться. Стоит уточнить, что джентльмен мог бы спокойно спать до утра, затем взять лошадь и не спеша отправиться к Элизабет, попросить прощение, присовокупить слова дорогим подарком и уверяя, что такого больше не повторится. К сожалению если бы было всё так просто, то непременно он вновь оступился и действительно в последний раз, возможности повторить больше бы не представилось. Только через тернии, как в комедии, пройдя через ад, обретешь рай, потому истинная мука знать свой грех, и когда он прощается, сокрушение остается от самого факта свершения. Каждым злым умыслом мы раним себе душу, представьте, как испещрена она шрамами, и как нелегко ангелу хранителю созерцателю наших жизней. Действенный способ отвода от злого деяния, прост, представьте ангела, что стоит рядом и видит как мы “занесли руку”, зачастую обратно воображаем и уверяем себя, что рядом никого нет и можно незамечено творить бесчинства, но это не так. Часть мудрости в видении своих страстей, вторая часть преодоление и борьба, третья оставление. Любовь это ответственность, да они пока что неженаты, но едины, и ошибка одного отразится на другом, конечно, их любовь истинна, потому и ссоры не способны разрушить сотворенное, даже если один по слабости изменит, то это будет прощено и забыто, как исповедник забывает грехи кающегося. Но измены просто не может быть. Невоздержание, продемонстрированное Геральдом есть различия в воспитании себя и мнений, в общем, касательно вопроса взаимоотношений мужчины и женщины, не сошлись во взглядах, грубо говоря. Если записать злой поступок на бумаге, сжечь его, как мы делали в детстве, остается пепел, со временем ветер раскрошит в пыль и развеет по земле, но забудем ли мы, и что вырастит на той почве. Элизабет забудет, непременно, а насчет Геральда, сомневаюсь. Как бы то ни было, сейчас путь его был верным. Словно странник он шел в ночи, и за эти часы он осмыслил многое, менял свое мировоззрение, смог понять бесценность того, что ему даровано, чего он, безусловно, недостоин. Нам могут постоянно указывать на наши внешние недостатки, выделять цепочки слабостей, одно вытекает из другого, но наши мысли им неведомы, потому и внешнее акцентирует, только мы сами, с Божьей помощью преодолеем свои душевные болезни, победим тех демонов.
Стало светать, конец августа. Геральд устал, выбился из сил, но шел. Вдали показалась огненная колесница пророка Илии, так солнечные блики играли по корпусу кареты, вскоре она поравнялась с джентльменом и оказалась ни кто иной, как экипажем кучера Митчелла. Старик вздернул поводья и остановил борзых лошадей.
– Сэр, что вы здесь делаете. – удивленно спросил кучер.
– Хотел бы я и вам задать подобный двусмысленный вопрос, но не стану. Вы все сделали правильно, а я, я глупец.
– Хорошо, что вы не сердитесь. Не стоит дальше идти пешим ходом, а то не дай Бог, свалитесь в овраг или прямо на дороге и будете затоптаны мимо несущимся дилижансом.
– Узнаю несравненный оптимизм старины Митчелла. Ну, не откажусь, по крайней мере, большую часть пути я преодолел.
– Куда мне отвести вас. К миссис Прэй?
– Позже. Помните наш первый визит в город, поедем к церкви. Надеюсь, отец Вильям исповедует сегодня.
Первым делом Геральд вознамерился покаяться перед Богом. Намерение его было искреннее и осмысленное. Очиститься от грехов посредством таинства исповеди. К счастью отец Вильям оказался на месте, шла утренняя служба, в церкви не так много прихожан, некоторые выстроились в небольшую очередь и исповедовались. Благополучно добравшись до церкви Геральд вопросил молитву к Господу, скромно встал среди остальных людей, в его статусе он мог бы выдвинуться вперед, минуя всех занять место перед священником на неопределенный срок, но, как известно перед Богом все равны, нет ни язычника, ни эллина, ни мужчины, ни женщины, ведь все мы во Христе. Перед Всевышним мы только в разной степени грязны и чисты, желающие очиститься, очистятся. Через некоторое время подошла очередь Геральда, он, понизив голову, подошел к священнику, виновный, и начал говорить. Он рассказывал не только последний грех, но и другие не менее важные. Дальнейшее утаим, ведь нас интересует только сегодняшний день, да и про тайну исповеди не нужно забывать.
– Я согрешил, и грех мой велик. Сегодня я прелюбодействовал, предал свою будущую супругу, порочно возжелал ее и обесчестил своим диким поведением. Я раскаиваюсь и прошу простить меня, Господи Иисусе Христе Сыне Божий прости меня грешного.
Отец Вильям отпустил ему его грехи, видя переживания, сокрушение и сердечность, какими был пресыщен граф. Он перекрестил его и произнес.
– Dei gratia. In nomine patris et filii et spiritus sancti. Божьей милостью. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Но Геральд чувствовал себя не полностью свободным. Теперь нужно было просить прощения у Элизабет, что достаточно трудно, ведь рана еще не затянулась, она, может быть, и не пожелает слушать, захлопнет перед его носом дверь, навсегда. Отчаяться легко, чего джентльмен не делал, он лишь стремился к намеченной цели, если это последний день в его жизни, то стоит хотя бы попытаться. Кучер уже знал последующий путь, Мемориес Роуз, они быстро пересекли город. Граф несдержанной поступью направился к дому, поднимаясь по склону, сердце забилось барабанной дробью. Постучал. Дверь отворила служанка лениво и без интереса, явно спавшая, она сначала протерла глаза, а затем спросила.
– Сэр, госпожа сейчас спит, думаю, не стоит тревожить ее некрепкий сон в такой ранний час.
– Леди Нокс, вы же знаете кто я.
– Да, конечно.
– Так зачем вставать у меня на пути.
– Говорят, вы скоро поженитесь. Это правда?
– Если впустите меня, то обязательно отвечу на ваш каверзный вопрос.
– Входите, только не шумите.
Геральд просочился между косяком и служанкой, после чего она аккуратно захлопнула дверь, сохранить полную тишину не вышло.
– Из-за последнего происшествия, наши дальнейшие взаимоотношения нарушены, поэтому вопрос о свадьбе еще не решен. Будьте так любезны, можете идти почивать дальше, не спрашиваете, я все улажу без вашей помощи. Всего доброго.
Граф повел себя осмотрительно, не поведал миссис Нокс о ссоре, ведь стоит разболтать что-либо и тогда весь город будет наполнен слухами, далекими от реальности. Служанка еще не так хорошо пробудилась, чтобы настаивать, используя вплотную свое врожденное женское обаяние, дамы вполне могут управлять мужчинами, практически не затрачивая никаких усилий, порой даже одного взгляда достаточно, чтобы растопить самое холодное и неприступное сердце, если конечно оно не отдано другой, вот здесь может возникнуть проблема.
Геральд поспешил прямиком к комнате Элизабет, постучал и услышал в ответ.
– Войдите.
Геральд постепенно вошел и поклонился. Леди Прэй посмотрела на него, то ли нежным то ли гневным взглядом, как мать одновременно жалеет и укоряет своего отпрыска за непослушность и последствия. Она лежала в постели накрытая пышным одеялом, только головка с распущенными локонами волос выглядывала из-под постельного белья. Потом она немного поднялась, показав плечики и бретельки ночной сорочки.
– Элизабет. Я пришел извиниться перед вами, за свое гнусное поведение, я ужасен, я предал ваш идеал, я… Простите. – говорил Геральд, на глазах у него навернулись слезы, он не мог сдерживать чувств.
Для нее он мог ничего не говорить, она давно простила блудного сына, рукой подозвала его. Геральд опустился на колени возле кровати, так чтобы оказаться с ней на одном уровне, леди Прэй протянула руку, стерла слезы с его лица и улыбнулась.
На этой радужной сцене мы покинем пару влюбленных, напоследок лишь дополним, это была их единственная размолвка, больше они никогда не разлучались.
Глава шестнадцатая
“Я не задаю вопросы и не дарую ответы, лишь прошу задуматься”.
– Не могу. – сквозь преграды провозгласила Даниэла.
– Что? – переспросил сэр Гарисон.
– Я не могу. – теперь громко и четко проговорила леди, и будто слова принесли ей нестерпимую боль.
– Не можете? Тогда я знаю выход, нам нужно пойти к вашим родителям, в их обществе вы осмелеете, к тому же они поддержат вас. – сказал Вильям и взяв девушку за руку повел ее в замок. Она бессловесно подчинилась, находясь в некой прострации, она дала ответ на вопрос о замужестве, но он ее не понял, и этот ответ дался с превеликим трудом, она противоречила своим желаниям, всей себе, душе, телу, и лишь дух подсказал Даниэле врата с размером с игольное ушко.
В гостиной находилось немалое количество людей, родители, родственники, близкие знакомые и просто знатные господа, не нуждающиеся в представлении. Увидев героев дня, многие начали переговариваться, они, будто ожидали нечто запланированное, но интригующее, наполненное счастьем и весельем действо. Даниэле нужно было только произнести – да, и празднество заиграет в полной мере, слово есть ключ от сундука Пандоры. Сэр Гарисон повторил в стенах замка те же действия и речь, и, кажется, всё близится к концу, а вернее к началу.
Все мы за свою жизнь, достигаем определенного возраста, когда должны выбирать между замужеством и безбрачием, если выбор возможен. Должны выбирать, несмотря на увещевания общества. Слабость безбрачия вполне ясна, одиночество, ощущение, что в жизни своей что-то не сделал, ведь супружество, дети, занимают очень много времени, а у кого этого нет, занимается иным времяпровождением, чаще духовными изысканиями, люди отвергающие брак это сильные и в то же время слабые личности одновременно, у них есть одна особенность, они прекрасно понимают всю ответственность, если сделают подобный шаг, но они не сделают. Остаются одни, как выглядит внешне, на самом деле у них есть воспоминания, воображение, есть мечты и есть Бог, к которому можно обратиться всегда.
– Нет. – ответила Даниэла во всеуслышание, и будто эхом раздалось ее слово по замку, звуковой волной пронзило собравшихся дам и господ. Рука ее выскользнула из десницы сэра Гарисона, он будто превратился в мрамор, так и остался стоять неподвижно. Минута тишины прошла, а затем началось нечто невообразимое, в адрес девушки послышались возгласы негодования, ее укоряли и пытались устыдить, приказывали взять свои слова обратно, подумать, наконец. Но было уже поздно. Матушка леди вовсе разозлилась и переубеждала дочь как могла. Тщетно. Ведь Даниэла ушла в себя и не слышала, не вступала в препирательства, ничего не слышала, а лишь смотрела в пустые глаза Вильяма. Она прошептала. – Прости. – так, что легко можно было прочесть по губам, и направилась в сторону той самой комнаты. Вслед за нею хлынули толпы людей, но она захлопнула перед ними дверь, дабы больше никогда не выходить. Так она смиренно стала затворницей, сцена, творимая снаружи, ее не волновала, не беспокоила. Даниэла осознала свой грех, побороть который возможно было только полным отречением, она выбрала другой путь, узкий, никто ее никогда не понимал, и это правда жизни.
