Евгений Александрович Козлов
Мистик Томас Свит
Глава четвертая
Костница, так называется то место, вернее то здание, небольшое, возле коего ворон решил сдаться со всеми потрохами (как бы саркастически это не звучало), согласившись на участь стороннего наблюдателя. Мистер Мун удовлетворившись исходом истории, был готов без излишних проволочек вернуться в свою проветренную комнату, дабы закончить начатое, завершить последний абзац и затем одним легким движением поставить точку в конце эпопеи писательства. Грустно звучит, но не вернуть, не воскресить из пепла те стихи.
Дальнейшие подвиги или злодейства ясны, необходимо развернуться и пойти в обратный путь, впредь не открывая окна, остерегаясь воронов и других птиц, способных на кражу, да и еще с самого утра, что немыслимо. Но что-то не позволило мистеру сдвинуться с места, кто-то неведомый влек туда за дверь, что же там, никогда раньше он здесь не бывал. Обстановка, всё имело основу в виде таинственности, непостижимости, атмосфера покоя и одухотворенности, жизнь, но другая. Ради любопытства или иных скрытых мотивов поведения, он приоткрыл дверь, так что ворон впившись когтями в дерево, еле устоял, недовольно прокашлялся, но не стал препятствовать проникновению в чертог смерти. Что он хотел там застать? Даже и предположить не мог, потому и оказалось виденное откровением. Он вступил на помост прямоугольной формы, впереди находилась решетка, преграждающая падение, слева и справа отходили две лестницы полукругом, то есть Астерий находился в данный момент на уровне земли, однако там внизу, будто целый этаж, конструкция походила на башню, если смотреть изнутри, по ступеням можно спокойно спуститься вниз. Но пока что он не торопился познать это пространство, его взгляд привлек самое огромное и величественное, что здесь располагалось, прямо, напротив, у противоположной стены возносился вверх ростом с человека каменный крест, белоснежный широкий, лишь одним своим видом повергал в религиозный трепет и оживлял душу уставшую от мирской суеты. Словно на Голгофе, но нет на нем Христа, он воскрес, а символ человеческой жестокости и символ человеческого спасения, символ веры, остался, как напоминание нам о том, как тяжек путь и как велика слава не оступившихся. Прочитав короткую молитву, единственную которую он знал, перекрестившись, некоторое время он вот так стоял, боясь, пошевельнуться и помыслить худое, но ему предстояло отвлечься, на еще не менее заставляющие задуматься предметы, а именно, он увидел что-то вроде шкафчиков со стеклами, словно музейные экспонаты в них находились кости и черепа усопших. В самом названии здания ясно и понятно было его предназначение, цель и значение для посетителей. Останки праведников и не особо почитавших заповеди людей, хранятся у всех на виду, белые и пожелтевшие черепа, целые, либо половинки, с зубами или с несколькими, вот что увидел Астерий своими глазами. Это, безусловно, пугает, ведь мы привыкли к тому, что мертвые погребены под толщей земли, и бренные тела более не показывают себя. В то время как здесь кости представлены на всеобщее обозрение с одной единственной целью, поведать нам о том, что так мало волнует нас, то о чем мы стараемся не думать, что подытоживает и становится концом развлечений и веселья, живем, упиваемся жизнью, пытаемся забыть ее, но она не забывает о нас. Останки, крест, всё это заставляло конкретно и вдумчиво поразмыслить, вспомнить мистеру Муну о смерти тела, что неминуемо ждет всех нас. Еще надпись, написанная вверху, под мощами усиливало воздействие на зрителя, она такова:
“Помни всякий брат: мы были, как вы, вы будете, как мы”.
Мысли о смерти полезны, так как невольно заставляют пересмотреть свою жизнь, тот день, который прожит, незаметно пролетает мимо, и можно ли сказать – он прожит не зря, есть смысл в поступках моих и каков общий итог; неутешительный. Оборачиваться назад с периодичностью стоит, необходимо. Люди по-разному относятся к смерти если вы материалист, то с отчаянием и безвыходностью, если идеалист то с надеждой, если вы несчастны, то ждете ее как избавление от страданий, и страха нет, а если вы счастливы, то придаете ее забвению.
Также и Астерий раньше не думал о том, что его стремление в поэзии может оборваться, ему казалось, он будет очень долго с пером в руках создавать шедевры, свое наследие. Но в одно мгновение прекратится его движение со смертью, недавно он разговаривал с миссис Чойс, а сейчас, нет. Последним событием стали проводниками к мысли о скоротечности земного бытия. Он лишился единственного друга, лишился своих трудов, сочинений. Теперь что, что ждет и что будет? Многое изменилось. Он осознал как бессмысленно он жил, как ужасно вел себя. Пойдя вслед за воронами, он открыл глаза, потому что ранее, будучи ослепленным, не вникал в суть и ступал на неверный путь. И смог произнести лишь одно – “Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae (Вот место, где смерть охотно помогает жизни)”
Выбор есть всегда, но один порою настолько велик и очевиден, что не последовать ему просто нельзя. Понимаешь, мнение не оказалось сверхновым. И задаешь вопрос – а был ли он, выбор?
Бросив монетку в ящик, Астерий взял свечу, зажег ее, поставил на подсвечник, прочел молитву за усопших, что висела рядом. Преображенный немного он поднялся наверх, окинул взглядом белый крест и вышел из сей обители познания бренности и вечности. Ворон всё это время сидел на двери, так и не шелохнувшись, дожидаясь мистера, посему, увидев выходящую фигуру, встрепенулся, издав прощальный клич, и бесследно испарился в утреннем полусвете. Мемориальное место успокоения почти полностью прояснилось, значит без проблем, стало возможным скорое возвращение домой. Он направился вдоль аллеи крестов, как тут услышал чье-то восклицание и неестественно тяжелые вздохи.
Глава пятая
В колоннаде памятников, тяжело прерывисто дышал старик, седой, согнутый, он копал новую могилу, для недавно умершего, но казалось, приготавливает место для своего утомленного жизнью и непосильным трудом тела, так измучено выглядел он, часто останавливался и упирался лбом о черенок лопаты. И некому было помочь ему, никто не увидит его, все спят или редко кто без нужды заходит сюда, на этот участок земли поросшего странными слухами и легендами. Но поневоле судьбы один господин нежелающий видеть сны и отдыхать, всё ж брел чрез узкие переходы между оградами, и волей неволею наткнулся на старика, чьи хрипы раздавались по всему кладбищу. Могильщик поначалу не заметил мистера, слишком был занят делом, но услышав, что его окликнули, развернулся.
– Вам нужна помощь? – спросил Астерий.
– Как видите, мистер, дела мои совсем плохи. Зачем спрашивать, когда видно. – немного ворча сказал старик.
– Потому что, иногда стремясь помочь ближнему, не ведая того, отбираешь у него работу.
– Не обращайте внимания на старого ворчуна вроде меня, проходите мимо.
– Но если видно, что человек с трудом справляется, ему не по силам его участь, то нужно помочь, бескорыстно.
– Раз уж настаиваете, то берите вторую лопату и приступайте. Боюсь, ваши брюки и ботинки испачкаются, а на руках появятся мозоли, спину заломит и это будет только начало.
– Этого я не боюсь. Одежду можно постирать, раны заживут, а вот добродетель может быть упущена.
– Ну как знаете, если что, я предупреждал. – произнес старик убирая со лба испарину. – Как вас только угораздило в такую рань бродить по кладбищу. Кого-то навещали? Или может вы мистер, вампир, сегодня я ничему не удивлюсь.
– Сегодня я будто начал жизнь с новой главы. – сказал мистер Мун беря лопату и спускаясь в небольшую яму, засучив рукава рубашки, заведомо сняв пальто, без лишних вопросов тот начал перекидывать землю из одного места в другое, строя форму прямоугольника. И вправду с непривычки его мышцы начали болеть, но то недоразумение его нисколько не отвлекало.
Старик явно обрадовался отдыху, однако с недоверием отнесся к поступку молодого человека. Раньше Астерий не стал бы вмешиваться в чужие дела, погрузившись в свои мысли, с безразличием отнесся бы к несправедливости или трудности, его это не касается, слишком занят. Отныне же освободившись от отстраненности из-за раздутого эго и перегрузки занятий, он многое понял.
Могильщик одет в охристый костюм, кое-где виднеются заплаты, пришитые мужской рукой, отбитые ботинки, униформа для такой специфической работы неизвестна, поэтому он выглядит скромно, без вкуса стиля, но не отталкивающе. Пожилые люди частенько наряжаются почтенно, хотя это им уже не к лицу, да и статность давно ими утеряна, несмотря ни на что, они хотят казаться в глазах ближних добропорядочно, элегантно, словно это некий долг перед летами, непосредственность в одежде непозволительна. И только те, кто прожил свою жизнь не как заведено обществом, но вышло гораздо проще и безответственней, то отношение их к тканям скрывающих наготу крайне несносное и бесстрастное, что довольно мудро.
Они в молчании прибывали, словно кладоискателя сомнамбулы, но старик нарушил тишину и заговорил.
– Как ваше имя, мистер? Чтобы отблагодарить вас, мне нужно знать.
– Астерий Мун, поэт.
– Никогда не слышал. Ну что ж, приятно познакомиться. Значит пишите.
– Ежедневно.
– Меня всегда мучил вопрос, а почему вы это делаете? Вот я копаю, чтобы вскоре в эту могилу положили гроб с телом умершего, а вы, зачем?
– Для себя. Ничего другого делать я не умею.
– Как же, копать вы я смотрю мастер, смотрите, почти закончили всю мою работу. Говорите, для себя, пусть будет так.
– Да, так нужно. – Астерий немногословен, впрочем, как всегда, в народе ходит заблуждение, что писатели, чье призвание заключается в правильной фразеологии, богатстве лексикона, грамматики и других качеств которые присущи летописцу, предполагают и даже убеждены, в его красноречии, ораторских способностях, в приятном голосе и завораживающих дух формулировках и, безусловно, чувстве юмора. Однако неправильно так думать. В большинстве случаев писатели болтливы, поэтому успешны. Астерий же другого склада, письмо его намного обширней, краше, чем простейшие словосочетания повседневности.
Вы, должно быть, заметили какие в книгах, романах запредельные диалоги. Неужели люди могут так беседовать? Невольно спрашиваешь себя и автора, уж слишком они сложны и осмысленны, в реальной жизни редко, почти никогда не услышишь подобную речь. Может быть, мы живем в другом времени, сейчас даже у главы государства простейшая речь приправленная жаргонизмами. Еще помните, как влюбленные объясняются в любви, рассказывают о своих чувствах на возвышенных тонах, без тени сомнения, с уверенностью истинности наплыва страстей. В реальной жизни если искренне любишь, то впадаешь в некий ступор, что диву даешься, произносишь не то, что ночами придумывал и складывал в отдельную стопку, то есть говоришь полную чушь. Когда слова не вяжутся, чувствуешь себя глупым и опозоренным, но сказавши хотя бы одно, самое главное, забываешь о прошлых неудачных выпадах, делаешь акцент и смысл передан. Почему же авторы бояться боязни персонажей тогда, когда в реальности наступает дикая дрожь по всему телу, становишься сырым как губка, заикаешься, падаешь на ровном месте, и чего только не происходит при разговоре с любимой, и так всегда, и привыкнуть к тому невозможно. Речь это не единственное средство общения, но, к сожалению, оно главенствует. И если вы не придерживаетесь это мнение, то теряете много кусков пирога общества. Что неправильно, уж слишком завышена значимость языка на мировой арене. Жаль, но ничего не исправить, словоблуды успешны, в то время как безмолвные люди упрекаемы и неудачливы, когда дело касается словесной подачи себя или своего дела, передачи информации. Астерий принадлежал к их немногочисленному числу.
Старик без лишних расспросов проводил мистера Муна до главных ворот, так как работа была окончена, помощь в полной мере оказана. Поблагодаривши, они распрощались, каждый направился своей дорогой. Первое желание Астерия, отправиться домой, дабы переварить случившееся, то могло бы исполниться, однако не всё было так просто, его будто снова осенила безумная идея. Не будучи гением, он вознамерился совершить некоторые странности. И пока он благополучно преодолевал улицы, стуча каблуками по мостовой и скверам, некоторые прохожие уже спешили на работу, опоздание которых чревато выговором или увольнением, поэтому многие неслись быстрее, чем он тогда за воронами. Пока он идет к намеченной цели в должности свободного художника, стоит поведать, в чем именно суть его замысла. Он решил совершить короткий, но многообещающий визит, утреннее свидание. Так как круг его знакомых узок, начинается и заканчивается на миссис Чойс, то не трудно догадаться к кому он идет; к кому – это конечно важно, но и для чего гораздо важней, причина, к сожалению, размыта, неудобочитаема, особенно в многострадальной душе поэта. Упомянуть о ней непременно придется, их отношения движутся к развязке, как впрочем, и сама повесть. Извиниться он желает, что же еще, проверить правдивость ее слов на счет свадьбы и, безусловно, расставить все точки и запятые между ними: стоит ли ему на что-то надеяться и стоит ли отчаиваться.
Глава шестая
На двадцать третьей улице из земли вырастал небольшой домик, потрепанный временем и человеческим небрежением, упадок с крапинками запустения, так выглядел дом снаружи, внутренне же состояние его было гораздо уютней и дружелюбней, живут, в котором несколько семей и пока что незамужняя миссис Чойс. И именно в дверь этого дома без приглашения зашел Астерий. Какая ее комната он не ведает, спросить не у кого, слишком тихо, только звуки с верхнего этажа, что-то тяжелое передвигают, переставляют. Астерий уже поднимался, мысленно успокаивая нервы, сердце его бешено колотилось, и тут ему навстречу попался неказистый джентльмен, не слишком хорошо одетый, но всё же довольно приятный на вид. Нес он объемистую коробку, закрывающую его взор, отчего шел на ощупь своих ног. Прошел мимо, не заметив нежданного гостя, а затем последовала миссис Чойс с двумя сумками в каждой руке, тяжелыми на вид. Она сразу различила Астерия на фоне стены, опустила груз на пол и с некоторой досадой сказала, вчерашняя сцена по-прежнему смрадным духом висела в воздухе.
– Вы пришли, зачем?
– Чтобы поговорить, обсудить, объясниться.
– Нам нечего…
– Позвольте.
– Ну если вы настаиваете, мистер Мун, то помогите отнести эти сумки в машину и еще кучу всего нужно срочно перевести, срок аренды истекает сегодня. – не без иронии произнесла леди.
– Конечно. – согласился поэт.
По правде говоря, миссис Чойс очень даже хитро поступила. Да, женщины порою искусно коварны, изобретательность ума употребляется ими красиво и достойно. Леди, зная, что мистер Мун ни за что не согласиться на физический труд, изнеженный и не обделенный благами цивилизации, откажется, уйдет, сохраняя свои нежные руки, которые тяжелее пера ничего не держали. Но она ошиблась. Не теряя ни минуты, Астерий берет ее сумки и выносит на улицу, ставит рядом с машиной, после бежит за следующей партией вещей.
Миссис Чойс переезжала. Но куда? Ответ очевиден, к своему жениху.
Мистер Брэдберри вел себя достаточно сдержано, холодно, но только в то время, когда поблизости не было его невесты, стоит ей вспорхнуть рядом с его мужественным плечом, так он будто светится и радуется ей, ведь отныне они вместе. Замечательную пару они составляли. Невольно у Астерия должна была возникнуть жуткая ревность, но для начала определим степень и причины ревностных эмоций. Например, когда любимые больше уделяют внимания другому человеку, посредством общения, либо какой-нибудь совместной деятельностью и крайняя степень наиболее распространена, когда сам контакт раздражает, уклон от ритма совместной жизни создает недоверие и ошибочные намеки. Всё это из-за чувства собственности, эгоизма, самолюбия, неуверенности в себе. Но степени полярные – безразличие, легкий дискомфорт и скрытая или нескрываемая агрессия, девиз в этом случае один – так не доставайся ты никому. Ревность у мистера Муна не возникла, потому что он видит, слышит ее, немного говорит, а что еще нужно? К тому же они знакомы гораздо дольше, Астерия занимают более возвышенные чувства, чем бесполезная вредящая ревность, намерения его чисты и бескорыстны, он уже получает больше, чем заслуживает.
Когда все вещи, но, по крайней мере, половина, были загружены в машину, мистер Брэдберри сел за руль и уехал по направлению своего скромного особняка, наверное, он подумал, что опоздавший носильщик не столь важен, потому не стал с ним разговаривать. К тому же еще не вечер, он обещал скоро вернуться за очередной порцией вещей, тогда и рассчитается. Сейчас, когда будущий супруг скрылся, можно было без помех и затруднений высказаться перед миссис Чойс. Он подошел к ней, она кажется, чуть успокоилась, устала, былые обиды улеглись, клянясь вернуться, поэтому их необходимо было ликвидировать, и обычно орудие в таком случае лишь слово.
– Простите меня. Я вел себя напыщенно и несносно, вы же понимаете мне нелегко с вами.
– Больше я не сержусь на вас, мистер Мун, всё ж впредь не накидывайтесь на людей, будто дикий зверь. – сказала леди, убрав руки за спину и облокотившись на стол. – Вас можно понять, новость о моей помолвке, скорой свадьбе, стала неожиданностью для вас. Я хотела уйти, но не знала, как сказать вам об этом. Ведь вы и так одиноки, а если меня не станет, то кто будет ухаживать за вами. Вышла удачная ситуация, чтобы решиться. Вы сами подтолкнули меня.
– Да, я воистину глуп, при этом стараюсь писать что-то умное. Прощаете меня, благодарю.
– Еще что-то?
– Сейчас мне будет сложно говорить, как впрочем и всегда, но выслушайте, даже если я заикаюсь. – проговорил он с явной неуверенностью но с искренностью. – Я знаю, теперь я вам никто, при этом у меня есть одно желание. Какое? Простое и выполнимое. Я знаю, что мы не можем быть вместе, вы скоро выйдете замуж и далее. Но я хочу, чтобы вы знали, миссис Чойс, Алисия, вы всегда можете положиться на меня, найти приют и поддержку, я желаю помогать вам и исполнять любые ваши просьбы по мере своих сил и возможностей. Я хочу участвовать в вашей жизни, хотя бы немного, самую крупицу. Это лучше чем безразличие. Снова говорю глупость. Что я могу сделать для вас, не знаю, надеюсь, будущее уготовит лучшее. Вот, и всё.
– Первые вразумительные слова, которые я от вас слышу.
– Так вы не против?
– Нет. – леди безусловно немного тронута, она хотела сказать больше, но не посмела. – Встретимся как-нибудь без переездов на новом месте.
– Да, конечно.
Миссис Чойс чуть отвернулась в сторону, задумалась.
– Столько хочется сказать. Столько мыслей.
– Ответьте на последнее, оно терзает меня. Ответ я знаю, но с вашей точки зрения – почему он?
– Стал моим избранником, а не вы? – дополнила она. – Потому что вы так одержимы творчеством, что не видите, не участвуете ни в чем. Да, может быть так правильно, вы сотворите что-нибудь великое, мне же нужно простое семейное счастье, с Питером мы разговариваем о погоде, о новом спектакле, о детях. От вас же я слышу лишь философские дискуссии и безумные идеи, и бесконечные вопросы без ответов. Я хочу жить как все.
– Сегодня я сжег почти все свои записи, кроме этой бумаги.
– Но это ничего не меняет, мы не подходим друг другу. Вы пытаетесь изменить мир, вам не нравится мир, я же его принимаю, какой он есть. Я стремлюсь к обычной жизни, похожую на ну что прожили миллионы людей, которую прожили мои родители, они были счастливы. Вы мистер Мун, отдаете, выжимаете свою душу досуха, и вы несчастны, у нас разные пути. Потому я выбрала его, с ним мы сходимся во мнениях, во всем, и у нас есть будущее.
– Будьте счастливы. Да, я не могу даровать вам то, что вы так желаете. Но вы не любите его. Зачем быть с нелюбимым человеком, выходить замуж за нелюбимого?
– Потому что я устала ждать ее, любовь. С каждым годом я все старше и старше, и я не представляю свою жизнь без ребенка. К тому же такие отношения всюду и у всех. Кроме вас конечно, у вас всё слишком сказочно. Я не могу ждать, и не буду находиться в объятьях того, кто не знает что такое ответственность.
– Я мыслю иначе. Но раз вы так решили, то будь, по-вашему, кто я такой, чтобы вам препятствовать.
– Приходите, когда всё наладится.
– До встречи…Алисия. Я сегодня многое осознал, я изменил себя, но я не в силах изменить вас. – сказал Астерий на прощание.
Их дороги разошлись, также как та сцена, Астерий уходит, а Алисия остается на месте и как бы поэтично это не звучало они вместе, в сердцах друг друга. Они вскоре встретились вновь, успокоившись и смирившись, вели себя тихо и кротко, не говоря на те темы, беседы проходили в светском ключе. Однако глаза никогда не лгут, и они вторили иные слова и чувства. Поначалу у миссис Брэдберри всё складывалось удачно, свадьба, почести, новое социальное положение, но затем все расстроилась, они узнали, что у них не может быть детей, они бесплодны. Долго она горевала, пока однажды Астерий не пришел и утешил ее, сказав – так надо, Господь дарует нам то, что мы сможем понести. Редко когда мистер Мун мог в чем-то помочь, всё же моменты те были куда важней, вещественных подачек. Думала ли леди о том, что выбрав, Астерия, ее бы мечта исполнилась, она бы сделала верный выбор, да, размышляла о том, но ничего уже было не изменить, она скреплена союзом с другим мужчиной, до конца дней своих. Временами жалела она, тихо плакала ночью над судьбой своей, которую избрала сама. В то время как мистер Мун снова начал писать, но теперь не так фанатично. Отныне каждый день, кроме воскресенья, он приходил на кладбище, помогал старику копать могилы, затем шел к нищим в приюты и помогал почти всеми средствами, коими располагал. Долго писал книгу, закончил ее, напечатал, она вышла малым тиражом. Он понял, что на первом месте должно быть добро, остальное должно следовать чуть позади. Он так и не женился, был верен Алисии, которая однажды постучалась в его дверь, запыхавшаяся с сединой в волосах покрытых снегом, села возле камина и попросила почитать ей что-нибудь. Она впервые обрадовалась, за всё это время, когда он взял в руки книгу и надвинув на нос очки, не описать, сколь впервые был счастлив он.
