Евгений Александрович Козлов
Мистик Томас Свит
Глава тринадцатая
“Бойтесь женщин с плодами приходящих”.
Господа и дамы в летах, обычно перескакивая за третий десяток, полагают, уверяют, уверены в том, что чем больше живут, чем дальше бороздят просторы мира, тем умнее и опытнее становятся, сами того не желая. Все мы слышим каждодневно благие поучения взрослых, тех словоохотливых мудрецов, не способных унять порывы учительства, более того учителя жизни. Разноплановым слогом нам преподносят опыт, основанный на ошибках и победах, на блюде, вкушайте и не бойтесь переесть, ведь повара истин так щедры. Заблуждаются, кто думает, что двадцатилетние люди умственно отсталые. Юность снабжена пороками и искушениями, но разве далее их меньше, дело не в учебе на ошибках, а ударение на свободную юность делается по поводу начала, то есть в первый раз совершается тот или иной греховный поступок, первые мысли, блудные фантазии. Говорят, когда учишь, какой либо текст, лучше запоминается начало и конец, потому то и юность так ярко выражена. А стоит ли совершать ошибки? Можно сделать вывод, что ум с возрастом возрастает, если направлен на борьбу с падением, обратная же сторона, со знаком минус. Среди девушек и юношей немало мудрецов, они уже давно знают волнительные периоды, они знают жизнь вдоль и поперек, откуда берется их опыт? Здесь лучше привести метафору, представьте костер и вы сидите возле него и не знаете, обжигает он или нет, будет ли больно или нет, два варианта развития событий, первый это когда подносим близко руку, держим несколько секунд и отдергиваем, понимаем, горячо и больно, так поступать больше не буду, второе это когда кладете руку в огонь и она загорается, покрывается ожогами, вспыхивает одежда, велика вероятность, целиком сгореть. Думаю, те юные люди лишь подносят руку, понимают злое и не обращаются к нему. Так можно поверхностно познать всё, но нужно ли?
Матушка Даниэлы не была исключением, некоторые свободные минутки от сплетен и других не менее важных дел, она тратила на понукание одной юной особы. Стоит ли скрывать, что две эти женщины различны и не похожи друг на друга словно снежинки, отсюда плавно вытекает внутренний и внешний конфликт. Будь ее дочь другой, не той скрытной и не понимающей своих родителей, вышло бы недоразумение, но ее любят, несмотря на созревшие разногласия. Но мы не белокаменные статуи, прибывающие в одном положении и расположении духа, существуют вопросы, в которых мы воспринимаем действительность иначе, чем прочие, но сердца не из мрамора. Одни чувства перекрывают другие, желания сменяются мечтами, не разобрать, что затушить, что воспламенить, хотя не все так необратимо, как звучит.
Любовь одна и поэтому она бесценна, некоторые любят рассуждать о “первой” любви, как о нечто возвышенном, но проходящем и далее будет ярче, сильнее, сквозит в этих мыслях непостоянство, шаткость неустойчивых взглядов и суждений, нечто жидкое, нестабильное, словно кровь любит, а не сердце, кровь же со временем обновляется, думаю правильнее любить сердцем однажды, навсегда. Всегда или никогда, всё или ничего, девиз неудачников, может быть, слова меньшинства, может я один, так думаю, не исключено, сооружаются рамки, отвергающие или подавляющие индивидуальность, дабы обеспечить удобный контроль. Невольно рассуждаем наедине с собой или среди ближних, куда приводят мысли, неизвестно, одно определенно, предела мысли нет.
Попробуйте хотя бы один день не думать о различных мировых проблемах, о жизни, о смерти, не философствовать, не думать о великом и вечном, и тогда заметите, как стало легко, будто выходной для души, но знайте, день будет пуст, но тих и спокоен.
Даниэла последовала бессловесному совету, оставила противоречивую часть себя, отдалась течению, легла на спину как та утопленница на картине, художник писал натурщицу в ванне, остальное нарисовало воображение, и плыла по молочной реке.
Утро выдалось пасмурным, дождевые капли стекали по стеклу, удары по клавишам крыши напоминали о непогоде всё чаще и чаще. Под покровительством теплых стен уютно. На этот раз завтракали лишь две дамы, Даниэла и ее матушка, которая в свою очередь bona mente (с добрыми намерениями) говорила дочери некоторые колкости, хитрости, уловки, женщины коварны, может потому, так ранимы, как бы то ни было, откушать после сна в тишине у нее не вышло.
– Сэр Гарисон к твоему сведению рано утром уехал, не предупредив, не оповестив о своем отъезде. Смею предположить, ваша вчерашняя совместная поездка выдалась неудачной, раз он так спешит распрощаться с нашим гостеприимством, ты его чем-то расстроила, дорогая?
– Может быть. – задумчиво ответила Даниэла.
– Как именно. – не угомонилась миссис.
– Показала себя, какая я есть.
– И неудивительно, что он сбежал, ему стало скучно, не привыкший к подобным девушкам сэр Гарисон разочаровался.
– Вильям не такой как вам кажется.
– Он вращается в высших кругах, поверь мне, у него есть вкус, привилегии и конечно обширен выбор его притязаний.
– Вы ошибаетесь.
– Ни в коем случае,…но боюсь это так, только мы заговорили о нем как он тут как тут, слышны шаги. Ваше счастье милочка, сэр Гарисон более терпелив, чем я думала.
В комнату неспешно вошел сэр Гарисон, приветствуя дам, лицо его бледно, но искрит счастьем. Даниэла даже слегка взбодрилась, когда он появился, обрадовалась, скрывшись под завесой утренней отрешенности.
– Мне нужно с вами поговорить, желательно наедине. – сказал Вильям нисходя до полушепота обращаясь к девушке.
– Откуда такая скрытность, сэр Гарисон. Однако я понимаю, в некоторых местах старикам не место, на балах, дабы не мешать молодым и в личной беседе двух голубков.
– Буду признателен и благодарен за понимание. Спасибо.
Больше преград для разговора не стало. Незамедлительно они поспешили уединиться, Даниэла шла за Вильямом и всё гадала, о чем же зайдет речь. Вставши возле окна, о которое со всей резвостью барабанил дождь, вид открывался на безмолвный лес, спящий мохнатый великан. Почему мы так любим, всматриваться в окна, может потому что во время разговора можно увлечься пейзажем и собеседник будет думать именно так, на самом деле мы боимся смотреть в глаза, нам легче воспарить вдаль в которой нас нет. Юная леди поступила именно таким образом, еще она переминала пальцы рук, будто загибая их, считала удары о стекло, волнение сказывалось на всем, свыкнуться с любовными неудобствами невозможно.
– Я хотел бы поведать вам о своих последних достижениях. Не буду мучить загадками, скажу прямо. Когда вы мне рассказали про то событие, важное и довольно поучительное, у меня сразу возникла одна странная мысль. Под ней не стоит ничего, так я думал, впоследствии оказалось, что мне попросту желается помочь вам и утешить вас. И я отыскал крохотное утешение, а именно. Встав рано утром, я отправился в город, в котором мы провели вчерашний чудесный день, ради поиска того человека. Отыскал,…боитесь кладбища, но он не там, к счастью, в больнице ухоженный докторами поправляется. Вы забыли упомянуть, о том, что тот день был жарким, отсюда и огромное количество солнечных ударов, проблемы с сердцем. Ему стало плохо, вы Даниэла прошли мимо. Интересно то, что джентльмен никого не винит, в нем нет озлобленности, упрекает себя за неосмотрительность и излишнюю самонадеянность, выйдя на улицу, он не особо думал о последствиях. Итак, он жив. Вот смотрю на вас и думаю, угомонило ли это вас хотя бы чуть-чуть или нет.
– Спасибо. Я обязательно навещу его.
– Но вы корите себя?
– Потому что нет ни большого, ни маленького греха, все серьезны и достойны порицания, покаяния.
– Покаяние. Вы уже раскаялись, пройдя тогда по улице несколько метров, не так ли?
– Да.
– Уставши удивляться, я внимаю безразлично – сказал однажды критик, я с ним не согласен, вы завораживаете. Не волнуйтесь, я не покину вас до конца назначенного мне Богом срока, а дальше, зависит от вас Даниэла, мое будущее…наше будущее.
– Значит вам приятно мое общество?
– Я бы променял все остальные, на одну нашу встречу. Громко, зато правдиво, Я заметил у вас с вашей матушкой разлаженные отношения.
– Вовсе нет, лишь в некоторых вопросах бывают разногласия.
– И это нормально. Но всё ж я поговорю с миссис Краусвеа, если вас разлучают вопросы, то может быть сблизят мои ответы.
– Вы так добры, благодарю.
– И я благодарен вам за бесценный урок морали.
На этих словах они расстались. И, кажется, дождь прекратился, и стало не так грустно, а есть ли ей место в душе девушки, нет, ее нет, любовь, и только она. И та любовь не похожа на ту, что мы привыкли видеть, она велика и разрушительна, созидательна, она дает жизнь и убивает, и ничто не способно ее заглушить, она бессмертна и память ее вечна. Чтобы не погиб человек от этой любви необходимо лишь слово и оно у Бога.
Тайна сей, сокрыта во второй заповеди, не сотвори себе кумира, а бедная Даниэла прельстилась и стала рабой своих чувств. Сэр Гарисон стал для нее всем, девушка позабыла себя и полностью растворилась духом движимого не завершенным делом. Она и не мыслила о том, чтобы они были вместе, лишь видеть, слышать и ощущать, всего лишь, но так много для истинно любящего сердца. Сердце то готово разорваться, отныне никогда не будет пустым.
Грех тот велик, велика любовь, она дурманит, заслоняет истину, ослепляет. Слепота блаженная. Если случиться так, что взаимности нет и более того объект обожания пропадет, останется лишь в воспоминаниях, может произойти непоправимое, тогда нет смысла, нет смысла жить или вообще что-либо совершать, одна мысль умереть, разлететься на песчинки, как будто и не было никогда. Потому и любовь эта редкость, если бы каждый так любил, то умерли бы миллионы и грех стал бы действительно смертным. Внутри человека, скрыто от чужих глаз, зачастую сам не замечая, не пытается понять, и пускает все на самотек. Мы слепы. Мы не сможем помочь. Два пути, различны как Каин и Авель, но убийство не состоится, выбор есть, решит ответ на предложение.
Чувственность и чувствительность. Одно развращает, другое смягчает нрав.
Трудно осознать, что любовь способна привести к падению. Тематически непостижимо трудно. Скажете помешательство и в наше быстро меняющееся, рациональное время такое можно назвать лишь пережитком прошлого или умственным расстройством, да грех болезнь, тогда мы все больны. И в воздух не взлетит ни один камень. Время тут безвластно, мы сами устанавливаем себе приоритеты, глядя на других, зачастую желаем быть не похожими, но мало кто пожелает быть на месте Стефана. Многие покоряются прихвостням зла, что делает из нас бесчувственных сухарей, из коих не вытянуть ни одну слезу, легче следовать за толпой, не правда ли, безопасно, сплоченно, радостно, не одиноко, даже если вся эта масса идет к пропасти, повернуть назад, не позволяет гордость. Даниэла любила, и любовь ей стала всем, нужно понимать, она не угаснет, она покорена.
Всю последующую неделю девушку мучила бессонница, рано утром она уже ждала своего благоверного, дабы созерцать, внимать благоговейно. И она наполнялась бурлящей радостью, счастьем. Внешность ей стала неудовлетворительна, замечала изъяны, кои непременно нужно было исправить, гардероб пополнялся новыми платьями. Ранее Даниэлу нисколько не заботила красота, теперь же за короткое время многое поменялось. С обожанием она слушала его речь и с обоготворением смотрела на него. Сэр Гарисон конечно чувствовал, принимал за интерес, но и не подозревал, что девушка поклонятся ему. Она держалась скромно, однако временами ее посещали безумно сентиментальные мысли. О прикосновении она и не думала, о романтическом свидании она и не грезила, это всего лишь названия для характеристики события, действия, для людей, для самой себя, важен факт и наличие, а не имя. Юная леди по-прежнему не многословна, застенчива, при этом готовая в любой момент выплеснуть свои чувства. Но что-то не позволяло ей признаться, что же? Может быть неуверенность, кротость или предрассудки, предубеждения. Испокон веков дамы всех возрастов не смеют провозгласить во всеуслышание свои нежные чувства, отдают это право кавалерам, но зачем, ожидать, когда кто-нибудь влюбится в вас, в то время как вы сами скрываете и тем самым мучаете себя. Даниэла страдала, и муки те были в радость, раз во имя чего-то светлого. У всех есть мечты, о которых мы так смело, забываем, мечта девушки – быть, по крайней мере, всю земную жизнь с одним человеком, с сэром Гарисоном. Он рассказывал ей о кораблях, далеких странах, мореплавателях посещающих забытые всеми острова, сам Вильям никогда не бывал в тех красочных местах, но его вдохновляли повести уважаемых путешественников.
Общее сближало, разногласия мнений подчеркивали индивидуальность. Они никогда не спорили, не ругались, не перебивали, со вниманием прибывали в гармонии. Невинные встречи повторялись изо дня в день. Пока однажды Вильям стал холодней и черствей, из уст его возносились лишь слова приветствия и не более того. Даниэла сразу не заметила перемену. Вскоре интуитивно почувствовала, близиться нечто отрицательное, неспроста джентльмен всё меньше замечает ее, старается обходить стороной.
– Почему вы избегаете меня? – внезапно спросила Даниэла.
На этот раз сэр Гарисон призадумался, прежде чем ответить, ему понадобилось несколько секунд тишины, дабы не произнести лишнего.
– Скоро мне придется покинуть вас. Вы забыли. Ведутся некоторые приготовления.
– То есть не хотите привыкнуть к моему обществу.
– Нет-нет, мы с вами сдружились и эта связь неразделима. Но я чересчур занят, нужно собраться с мыслями, уладить некоторые нюансы, преодолеть страхи.
– Вы решились на нечто безрассудное. Куда же вы отправитесь?
– Безрассудное, я бы так не сказал. Путь мой пока неясен, будет он труден или легок, зависит от многих факторов и от человека, на которого возложены все мои надежды. – торопливо проговорил Вильям. – Извините, мне пора.
Родились еще кучи новых вопросов, высасывающие из девушки все соки. В замке протекали видимые приготовления к празднеству, должно быть в скором времени так будут прощаться с уважаемым гостем. Она пыталась изгнать из себя дурные мысли, но мост, что служит им переправой друг к другу, рушится на глазах. Удручающие размышления гнали ее из дома, туда, на свежий воздух, где нет той суеты, Даниэлу не пугали ни дождь, ни ветер, она меланхолично прогуливалась, сидела в саду, и смотрела в зияющую пропасть, в которую ей предстоит спуститься, если не она, то кто, если она не… Что? Отдавшись чувствам, сознание ее будто дремало, но сейчас она думала много и осмысленно. Увидев девушку со стороны, мы бы вообразили, что взор ее устремлен на облака, пухнущие от воды и гроз, на лес, куда-то вдаль, в неземные просторы, мы ошибемся, ведь в этот миг она проворачивает накопившиеся воспоминания, вся жизнь пролетает перед ней, скажите, коротка, но любовь это непомерный тяжкий груз, придающий человеку лишние сотни лет, и жизнь ее бесконечна. Перед мокрыми от слез очами один единственный образ, образ единственного, счастливы те, кто предвосхищает пару, иным же менее удачливым остается лишь довольствоваться утопичным видением, себя она не видела, собственное я постепенно пропадало или растворялось в близком человеке. И будто сквозь пелену одурманенной души прорвались отголоски рассудительности, словно ангел хранитель, совесть ей истошно прокричала, но те вразумления пока что слишком слабы. Где одно искушение там и второе, они любезны и уступают место друг другу, как только начинают прорастать первые ростки приходит время засевать другую культуру. Уныние вселяло в нее мрачные предсказания, грустные мотивы лились ей в уши, эта страсть способна убивать медленно, или быстро в зависимости от душевного состояния. Юная леди не разделяла, где любовь, там и надежда, и она надеялась на лучшее, хотя и без улыбки, маленькая надежда, как крохотный талисман отгоняющий темные силы.
Только потом она поняла, он уедет, может быть навсегда, а она…
Взгляд обращен в никуда. Нам нужно проживать каждый день как последний, и делать всё для близких сегодня, именно сейчас, быть вместе только в эту секунду, делить, помнить и верить, не бессмысленно проживать день. Она хотела быть с ним в последние дни, постоянно, но вместо этого разлука, он здесь и в то же время его нет. И как тут не опечалится. Трагедия там, где обреченность. Время уходит безвозвратно, и жизнь некой особы теряет всякий смысл. Рано или поздно должен был наступить тот час, последний. Даниэла не сомкнула глаз, глядела на ясный образ, не сдерживала слез и думала, следила, как роковой маятник часов повторяет удары ее сердца.
В обществе понятие правильности и нормальности устанавливает большинство, а тех, кто не согласен кличут неудачниками. Простая действенная формула, основанная на примитивных приемах сортировки товара. Или сравним с вещами, всегда есть непохожие отличающиеся от других, но люди не вещи, у нас нет цены, все мы не похожи, от этого уникальны, все талантливы и одарены Создателем в равной степени, Он дарует, и нам необходимо только раскрыть и воспользоваться. Но за нас временами решают, и решают, к сожалению, иначе, как мы того хотим.
Глава четырнадцатая
“Взаимность это дар и она дается не каждому”.
Обходя зеркальные лужи, леди в черном строгом платье, всячески старалась не замочить подол, отнюдь не всегда так легко удается справиться с волнением, отсюда и неуклюжесть, моросит дождь и город стал влажным, свежим. Сегодня траур и платье выбрано не случайно в такой классической расцветке, идеальный цвет, как впрочем, и белый. Она не торопилась, спешить ей некуда. Жаль, но это лишь видимый покой, на самом деле Даниэла хочет бежать, туда, куда глаза глядят, она говорила спокойно и ровно, но она могла в любую минуту сорваться на крик. Сегодня ее любимый человек, ее смысл, уезжает, чтобы больше никогда не вернуться, он не будет писать, переживать, искушенный женским вниманием, он забудет странную девушку, а она не сможет жить без него. Так совпало, что на этот грустный день была назначена встреча с мистером Льюсемом, тем человеком, по вине Даниэлы не оказавшимся вовремя в больнице. Однако его на днях отпустили в здравом состоянии, он отправился домой на улицу Тринс-Тон, где он и проживал. Зачастую выходит не так как мы планируем, потому Даниэла изрядно задержалась, значит, Вильям уедет, не попрощавшись с ней, вернется к своей нормальной жизни. Так отчаяние одолевало ее, пока она шла вдоль улицы, смотрела под ноги, и на бумагу с написанным адресом. Нужный дом Даниэла отыскала без видимых проблем, так как город невелик и судьба благословила ее благочестивое желание. Дверь открыла служанка, без лишних вопросов проводила до кабинета хозяина дома. Он в свою очередь был удивлен гостье, незнакомой ему доселе, человеку чуть больше сорока, характерная строгость в одежде и во всем материальном, полная свобода в мыслях и выражениях. Мистер улыбнулся так, что седеющие усы полностью закрыли верхнюю губу, существуют два типа улыбок, с показыванием зубов и одними лишь губами другими словами “кошачья”, именно так он улыбнулся, впуская в свой укромный кабинет леди.
– Я бы хотела попросить у вас прощения. – произнесла девушка.
– Вполне неожиданная просьба, но кто я такой чтобы мешать вам.
– Простите.
– Бог простит и я прощаю. – сказал мистер Льюсем. – Но скажите, в чем именно вы передо мной провинились, память, знаете ли, уже не та, что прежде.
Даниэла расспросила его, как было, до мельчайших подробностей, затем притихла и уже хотела уходить, как немного расстроенный решением девушки джентльмен произнес следующие слова.
– И после вашего рассказа, я бы ответил точно также. Я могу говорить только со своей стороны, но полагаю, то, что со мной произошло, должно было осуществиться, в назидание мне, и посему обязан без ропота преодолевать любые беды и болезни. Мне не в чем вас винить. Я бы предложил вам чашечку чая, но вижу, торопитесь, не буду более удерживать, только выслушайте последнее. Мисс вы совершили, по сути, неверный выбор, теперь, когда это позади, надеюсь, не повторите былых ошибок, выберете верный путь, конечно можно убежать, промолчать, отстраниться, но не всегда выпадает такая возможность, нет или да, впредь единственные ваши ответы.
Она поблагодарила улыбчивого мужчину и вышла на улицу. Окружение не волновало ее, необузданный поток мыслей, словно несущиеся волны при буре ударялись о скалы ее души, всю дорогу к замку она непрестанно думала и решала. Прыснули противоречивые мысли, раньше Даниэла не задумывалась о таком, внутренний мир ее постепенно менялся, и преображение то действовало мучительно, но мгновенно.
Карета подъехала к воротам замка, Даниэла решает не идти на обед, а остаться в саду, ей вообще не хотелось возвращаться. Тогда словно по сценарию дождь прекратился. Девушка бродила по саду с чувством, что что-то рушится, ей внезапно становится холодно, тряслись и краснели руки. Сейчас они там празднуют, прощаются, а я словно призрак, чуждая всем, не нашедшая покоя на этой земле и отвергнутая небесами, думала Даниэла, разглядывая ярко красный осенний лист на фоне чернеющего замка. Так могло бы продолжаться очень долго, но что суждено, то случиться, произойдет. За спиной послышались шаги разгребающие сухую с каплями росы листву, затем послышался прерывистое дыхание.
– Даниэла, слава Богу, я отыскал вас. – проговорил сэр Гарисон.
– Молитесь и вы будете услышаны. – ответила Даниэла в никуда.
– Что?
– Часто во снах мне приходят злые духи, против них не поможет ни сила, ни слова, лишь молитва, и я начинаю ее мысленно читать будто наяву, вскоре просыпаюсь и также в душе произношу слова молитвы на том самом месте, где оборвалась грань, где проходит черта между сновидением и реальностью.
– Но мы сейчас с вами на земле, поэтому выслушайте меня. Больше не будет недомолвок и тайн, все эти дни в замке шли приготовления к торжеству важному для нас обоих, прежде чем я скажу какое именно, мне необходимо сказать вам следующее. – Вильям одет в дорогой костюм, на руке швейцарские часы, а в глазах играет нечто пламенное. Он неторопливо вытянул ладонь, дабы леди вложила свою руку, что она и сделала, следуя этикету, после он встал на одно колено, как Геркулес держащий мир и задал один нехитрый, но редкий вопрос, раз в жизни может быть или несколько нам уготовано произнести такие слова или никогда, в зависимости от желания и возможностей.
– Даниэла Краусвеа, вы станете моей женой?
Девушка не ответила, ее, словно поразила молния, любая другая бы незамедлительно выпалила бы положительный ответ и запрыгала от радости, но не она, слишком неожиданно, когда происходит нечто неописуемое, и нам даруется незаслуженное, мы прибываем в ошеломительном уединении, умолкаем. Видя, что Даниэла обескуражена вопросом, сэр Гарисон решает реабилитироваться и немного помочь, подталкивая неуверенную девушку к желательному ответу.
– Празднество приготовлено в честь нашей с вами помолвки, вы даже не представляете как рады ваши родители, даруйте мне ответ и немедля поспешим в гостиную, где ожидают нас поздравления и всеобщее уважение. – Вильям занервничал, отпустил руку Даниэлы, повторил. – Так, вы, выйдете за меня замуж?
