Евгения Геннадьевна Коньшина
Встреча
– Он никуда не денется, поверь. Ты зря боишься, что все станет, как было до вашей встречи, теперь все будет по-другому, как ты сам говорил Тарасову. Напрасно, кстати, отказываешься от его помощи: тебе бы не повредила еще пара сеансов.
– Я не отдам его вам! – закричал я. – Слышишь, не отдам!!! Ты же Хранитель, ты должен хранить меня! А ты, наоборот, убиваешь!
– Тебе только так кажется, из-за страха. На самом деле я не убиваю, а спасаю тебя. Ты точно сойдешь с ума, если это продолжится. Нагрузка на психику слишком большая.
– В таком случае, зачем же вы это все вообще устроили? Это ведь ваших рук дело, да?!
– Затем, что тогда это было крайне необходимо, ты стремительно падал вниз. Теперь же ты более-менее оправился, и пришла пора отклеить уже ненужный пластырь, кожа под ним здорова.
– К чему говорить иносказаниями?.. Ответь, что вы намерены с нами сделать?!
– Ничего с тобой не будет, без твоего полного на то согласия. Помимо воли человека мы проводить обратное слияние не способны.
– Тогда вот что: я своего согласия не даю! Я не согласен, слышите!!!
Ответа не последовало, вместо этого Славик очнулся. Поморгав немного, он удивленно спросил:
– А чего ты психовал?
– Да так… Пойдем. – Двинувшись было с места, я вновь остановился и, присев на корточки перед Ребенком, сказал, глядя ему в глаза: – Малыш, я тебя никуда не отпущу, понял? Обещаю, нас с тобой никто не разлучит! – Я попытался его обнять, но он неожиданно отстранился: – То есть, домой я не попаду? А что Светозар говорит? Ты не на него, надеюсь, кричал?
Стало немножко стыдно перед Славушкой, он ведь по своей детской наивности так любит этого Ангела.
– Гм, да, мы повздорили немного…
– Не вы, а ты – с ним. Он с тобой не вздорил, он не умеет, – убежденно заявил Ребенок. – Лучше сделай, как он говорит.
– Он хочет разлучить нас, Малыш…
– Значит, так будет лучше. Если бы ты спросил Машу, она бы также ответила.
Я встал и молча пошел домой, намереваясь там продолжить разговор. Позади себя я услышал расстроенный голос Славика:
– Не будет нам с тобой хорошо, пока мы со Светозаром не помиримся…
Дома мы так и не поговорили. Поскольку Славик не поднимал эту тему, я с облегчением решил, что он, вероятно, забыл уже все, как свойственно забывать всем маленьким детям. Я совершенно упустил из виду, что он не просто пятилетний малыш, но – моя Детская Ипостась, что мы с ним – одно лицо, и он помнит и чувствует все то же, что и я… Тарасов со Светозаром оказались правы: я уже начинал считать его настоящим, живым ребенком, имеющим отдельную, просто очень похожую на мою, личность. Тогда я этого просто не видел, вернее – добровольно отказывался видеть.
Однако мудрый Славушка, в отличие от меня, не собирался принимать желаемое за действительное и вскоре затосковал. Буквально на следующий же день он стал каким-то вялым, печальным, часто и подолгу задумывался. Его не радовали уже вещи, которые обычно приносили удовольствие нам обоим: вкусная еда, шутки по телевизору и в интернете, прогулки по парку. Даже общение с веселым Кирюхой Бенедиктовичем не могло вывести его из этого состояния. Кирилла озадачило мое смурное настроение, пришлось сослаться на неважное самочувствие.
Прошел всего один день, а мне уже было невмоготу смотреть на Славика. Мой любимый, драгоценный Ребетенок страдал, и, похоже, виноват в этом был всецело я.
Вечером я подозвал его к себе:
– Малыш, скажи, ты действительно так хочешь этого? Или всего лишь переживаешь из-за Светозара? Только честно.
– Я… Я хочу этого, Слав. И – да, я переживаю из-за нашего Ангела, не следовало с ним спорить.
– Но почему же ты настолько желаешь исчезнуть? – с горечью спросил я. – Неужели тебе здесь плохо?
– Мне не то, чтобы плохо… Просто я чувствую, что я не дома. Помнишь, когда мы помирились и в первый раз обнялись у дяди Миши Тарасова? И когда в караоке пели про мечту? Я возвращался домой, на короткое, правда, время, но возвращался… Я помню это ощущение, и ты тоже. Это же было так здорово!
– Да, это было восхитительно, – не смог я с ним не согласиться. – Но ты же понимаешь, что мы с тобой больше не сможем вот так открыто общаться?
– А когда ты вначале, еще до встречи, ругал меня, ты очень даже легко со мной общался.
– Тогда я не знал, что это ты…
– А теперь будешь знать, вот и вся разница. Пожалуйста, Слав, – Он взял меня за руку и беспокойно заглянул в глаза, – верни меня домой, в себя, а то мы с тобой оба заболеем…
Кому-кому, а Славушке в просьбе я не мог отказать. Больно было осознавать факт скорого расставания, но видеть его мучения было еще больнее. Пришлось скрепя сердце выбрать наименьшее из двух зол.
Теперь следовало позвать Ангела. Боясь, что он может все еще сердиться за мое поведение, но приготовившись извиниться ради Славика, я робко произнес:
– Св… Светозар!
***
– Ты слышишь меня?.. В любом случае, хочу сказать… Прости за мою истерику, это было некрасиво, признаю. Еще хочу сказать, что… я… согласен. Я согласен, слышишь? Сделай уже, что нужно, верни его домой…
Светозар отчетливо слышал все, с первого слова. Он, разумеется, никуда не уходил и даже не думал обижаться, а просто терпеливо ожидал, пока Лисицын успокоится. Сейчас он сочувственно глядел на своего дорогого подопечного, у которого в глазах стояли слезы.
«Бедный, надо бы как-нибудь его утешить. Но как…»
Ответив через Славика, что все услышал и понял, Хранитель крепко задумался. Совершенно не хотелось причинять Вячеславу лишнюю боль, нужно было как-то смягчить ситуацию и помочь ему с ней примириться.
Тут его осенила идея.
«А что, если…» Но для ее осуществления потребовался совет со стороны.
Решив на время отлучиться от подопечного, Светозар помчался на центральную улицу города, к девятиэтажному дому, туда, где жил Михаил Тарасов. Однако, на шестой этаж ему подниматься не пришлось: он еще издали заметил психолога, возвращавшегося из продуктового магазина. Рядом с ним шагал его Хранитель, что-то объяснявший по дороге.
– Варфоломей!
– Таким образом, она должна понять, что ее гиперопека не приносит никакой пользы ее сыну, а, напротив, вредит… Светозар? Здравствуй, дружище! Какими судьбами? Ты запыхался…
– Здравствуй! Нужна твоя помощь.
– С радостью! Что, уболтал-таки его?
– Скорее, не я, а сам Ребенок. С Божьей помощью, как всегда.
– Твоему упорству и терпению можно подивиться, право.
– Да уж, тебе с твоим в разы легче. Слушай, он у меня страдает, ему страшно остаться одному, и я хочу хоть как-то утешить его. Есть ли у тебя разрешение на конечную сепарацию?
– Ты что, задумал провести третий этап?! Но Светозар, ты отдаешь себе отчет в том, что это нешуточная опасность? Риск больше, чем при двойном разделении, и на данный момент он ничем не оправдан.
– Ему нужна поддержка, Варфоломей. До него должно дойти, что он не одинок. Лучше него самого никто не докажет ему необходимости в возвращении Ребенка. И потом, думаю, он имеет право увидеть самого себя полностью. Не бойся, я знаю, он выдержит – это на один день всего, пожалуйста! Больше я и сам не позволил бы продолжать.
– Хочешь полностью расщепить его на целый день? Уверен? Хорошо, я достану разрешение. Но послезавтра – слышишь? – он должен быть абсолютно целым, включая Ребенка.
– Без проблем, он уже согласился. Спасибо, Варфоломеюшка! – крикнул Светозар уже издалека, спеша обратно к своему человеку.
Вернувшись в дом Лисицына, Ангел застал обоих Слав в печальнейшем настроении.
– Ну, как ты тут, Малыш? – обратился он к едва не ревущему Ребенку. – О, прошу, не плачь, я имею кое-что сказать вам.
***
Я сидел на диване и скорбно глядел на то самое семейное фото почти тридцатилетней давности. Я думал о том, что это станет единственной возможностью увидеть Славушку, доступной мне после его ухода…
– Слав, он опять хочет говорить, – тихо сказал мой Малыш.
– Что ж… Видимо, пора уже, – обреченно ответил я. – Я слушаю, Светозар…
– Прошу, не тоскуй так сильно, я хочу сделать тебе подарок на ваше прощание с ним. Завтра утром будет тебе сюрприз за то, что сам согласился, за твое смирение.
– Какое уж там смирение… – грустно вздохнул я. Хотя, про себя чуточку порадовался: подарок от собственного Ангела-Хранителя вряд ли будет ерундовым.
– А когда…
– Послезавтра. Я подарю вам еще один, последний день. Сюрприз – помимо, чтоб ты понимал.
– Спасибо, Светозар. – Мне стало немножко легче оттого, что это произойдет не прямо сейчас.
– Что он сказал? – спросил Славушка по окончании «сеанса связи».
– Что даст нам с тобой еще денек, и еще завтра нас ожидает какой-то сюрприз, прям с утра.
– Хорошо как, – улыбнулся он. – Я говорил тебе, что он добрый!..
***
Ночью оба Ангела стояли над изголовьем Лисицына и готовились снова провести знакомую уже процедуру.
В процессе Вячеславу, видимо, приснился кошмар, и он застонал: «Не отдам… не отдам вам его… Уберите руки от Славушки… Оставьте нас…»
– Один день, Светозар, – серьезно напомнил Варфоломей при завершении. – Иначе потеряешь его рассудок, а заодно и душу.
– Один день, – эхом повторил Светозар, с любовью глядя на снова мирно засопевшего подопечного.
ЧАСТЬ III
Глава 14. «ВячеСлавное трио», часть первая
Я открыл глаз. Затем второй… Воспоминание о завтрашней разлуке больно отдалось в душе. Уже сейчас я, словно заранее готовясь, чувствовал себя наполовину пустым, если не на две трети…
Я лежал лицом к стене, поэтому, чтобы встать, мне сперва требовалось повернуться. Я сделал это и… замер на месте. Напротив меня в кресле сидел незнакомый мне человек в деловом костюме, а рядом с ним стоял мой Славушка. Оба, улыбаясь, глядели на меня.
– Слав, это кто? – настороженно спросил я.
– Это дядя Слава, познакомься, – пояснил Ребенок.
– Доброе утро, Вячеслав, меня зовут Вячеслав Александрович, и я – ваш Взрослый. – Мужчина в костюме протянул мне ладонь. Я резко сел.
– Но это я Взрослый…
– Вы – Родитель, Вячеслав. А я – Взрослый. До недавнего времени мы с вами, видимо, составляли единое целое, вот вы и запутались.
Не понимая еще до конца, что происходит, я тем не менее подал ему руку: неудобно как-то. Вглядевшись, я нашел, что он действительно отчасти похож на меня. Но лишь отчасти, поскольку такого дорогого синего в полоску пиджака с галстуком, стильных часов и аккуратной гладкой прически у меня никогда не было и быть не могло, ровно как и настолько целеустремленного и уверенного взгляда, хорошо поставленного приятного баритона и цепкого, по-настоящему делового рукопожатия.
– Ты – мой Взрослый… – задумчиво произнес я. – Слав, судя по всему, это и есть сюрприз Светозара. Вот откуда пустота внутри: меня разделили на три части…
– Вернее, – вставил Вячеслав Александрович, – не тебя, а Лисицына, ты – не он, а всего лишь одна из частей его личности. – Мне не слишком-то понравилась манера этого зализанного щеголя умничать.
– Однако, что мы теперь будем делать? – живо поинтересовался он. Ему явно не сиделось на месте.
– Надо бы умыться, полагаю… – пожал я плечами. Он тут же немилосердно сдернул с моих колен одеяло и скомандовал Славушке:
– Идем чистить зубы!
– Эй! – воскликнул я, но возмущаться было поздно: оба уже оказались на полпути к ванной комнате. Не желая оставаться, как дурак, один, я поплелся вслед за ними.
После утреннего туалета наш «Бизнесмен», как мы со Славиком в шутку окрестили его, повторил свой прежний вопрос.
– Слав, я кушать хочу, – проныл Малыш.
– Нам надо бы поесть, – озабоченно глядя на него, ответил я Взрослому, и тот без лишних слов протолкнул нас на кухню.
– Скажи, а ты всегда будешь спрашивать, что нам делать? – едко полюбопытствовал я, доставая посуду.
– Только если вы оба продолжите дальше тупить, а не говорить сразу, что вам надо. Я пустой траты времени не выношу, – четко сказал он, по-хозяйски роясь в холодильнике.
– Ясно… Ну, спасибо, Светозар, сюрпризец ты нам подкинул. Не мог поприятнее кого-нибудь материализовать, – пробормотал я со вздохом.
– Так некого больше, нас всего трое, – заметил Бизнесмен. – И, кстати, ты тоже далеко не подарок, господин Наседка.
Такое наглое обращение ошарашило меня.
– Что?! Да как ты…
– Остынь, – резко прервал он. – Это нормально, что в сухом остатке мы все неидеальны. Только Славушке это, в отличие от нас с тобой, легко прощается, ведь он ребенок. Мы втроем не случайно составляем личность одного человека, без каждого из нас Вячеслав Лисицын был бы неполноценен: без тебя стал бы бессовестным эгоистом, не признающим авторитеты, без меня – полным и совершенно беспомощным идиотом, без Славика – вечно угрюмым занудой, лишенным всякой способности к творчеству. То есть, являлся бы во всех случаях неадекватным. Поэтому мы и сейчас должны действовать сообща, чтобы более-менее сносно прожить этот день. Понятно?
Мы со Славушкой не нашли, что возразить, и дружно кивнули.
– Хорошо. Тогда – вперед, завтракать и одеваться на работу! – распорядился Взрослый.
Мы кое-как поели и стали одеваться. Вернее, делал все целиком я, а обе мои Ипостаси глазели на меня, что несколько смущало. При этом один из них постоянно порывался давать заумные советы, а другой без конца канючил, что ему неудобно. Обувание и вовсе превратилось в настоящую проблему: пытаясь справиться с длинной шнуровкой осенних ботинок (казалось бы, дело нехитрое), я сильно отвлекался на замечания своих наблюдателей:
– М-да, интеллектуально развитые инженеры крупных компаний обычно делают это легче.
– Сла-ав, мне тесно!
В конце концов шнурок запутался.
– Знаете что?! – психанул я и, стащив и закинув злосчастные ботинки куда подальше, достал кроссовки. На удивленный взгляд Ребенка и Взрослого я совершенно неожиданно для самого себя ответил раздраженной интонацией своего отца:
– Шевелитесь уже, капуши, вас одних ждать никто не будет!
– Но у нас еще пять минут сорок две секунды в запасе, куда так спешить?.. – попробовал мне возразить Вячеслав Александрович, о чем тут же пожалел:
– Я те дам сорок две секунды!! А ну, марш на работу!! – сварливо прикрикнул я. Идиотская шнуровка вывела меня из себя.
Решив больше со мной не спорить, оба прикусили языки, и мы молча вышли, наконец, из квартиры.
Мы еще не слишком далеко успели отойти от дома, как вдруг спешивший Славик по неаккуратности со всего размаху топнул в мелкую, но довольно широкую лужу. Забрызганными оказались все трое: Славик почти по колени, а мы с Бизнесменом – чуть меньше.
– Ты куда лезешь, смотреть же надо!! – накинулся я на беззащитного Малыша. Я, конечно же, по-прежнему очень любил Славушку, но тот факт, что мы теперь опоздаем на работу из-за необходимости вернуться и переодеть штаны, плюс общая нервная обстановка, царившая в моей бедной голове с самого утра, сделали свое дело. Славик немного отшатнулся и удивленно-расстроенно сказал:
– Ну вот, опять ты кричишь…
– Теперь ясно, – вставил свой веский комментарий Вячеслав Александрович, – почему управление телом тебе оставили. Ты – самый проблемный из нас, ты бы не смог просто наблюдать. Из-за тебя нас расщепили.
Глядя на этих двоих, в их глаза, у одного наивно-растерянные, у другого – сосредоточенно-оценивающие, я внезапно полностью осознал, как веду себя, и, бессильно опустившись на стоявшую рядом скамейку, обхватил голову руками. Жгучая смесь стыда и отчаяния нахлынула на меня: я вспомнил день смерти бабули и некоторые другие, хоть и не такие трагичные, но в чем-то похожие случаи и понял, что только что в точности скопировал негативное поведение отца.
– Малыш, я чудовище… Прости меня…
Когда и как я успел из спокойного и рассудительного Взрослого превратиться в истеричного Родителя?! Или адекватным в Лисицыне всегда был именно Бизнесмен, до нашего разделения заслонявший собой мою припадочную натуру?.. Значит, я абсолютно полностью являлся и являюсь сосредоточением всего ненормального, что есть в нашей психике… Я во всем виноват…
Моей спины что-то коснулось. Я поднял голову: они вдвоем поддерживали меня, каждый глядел и чувствовал по-своему, но оба искренне сопереживали мне и старались приободрить.
– Ты очень хороший, Слав, мы тебя любим, – ласково произнес Ребенок. Это мне напомнило, как когда-то он успокаивал Павлушу.
– Ты не преступник и не злодей, ты – интересная и разносторонняя личность, и ты обязательно добьешься успеха, Вячеслав! – мотивировал Взрослый, дополняя своего маленького «коллегу». Эти двое от всего сердца желали мне добра, несмотря на то, каким скандалистом я был, и я просто не смог противиться медленно расплывающейся по моему лицу благодарной улыбке…
– Спасибо вам, ребят. Вы такие классные, – обнял я их в ответ. – Что б я без вас делал…
– Был бы угрюмым, беспомощным, нетворческим идиотом, – пошутил Славик.
– Либо вовсе бы не существовал, – со смешком подхватил Вячеслав Александрович. – Однако, время – деньги, – вернулся он к своему обычному деловому тону и хлопнул меня по спине: – Вставай, дружище, и пойдем уже на работу. Заходить домой, думаю, не стоит, мы успеем по дороге обсохнуть. И еще, – добавил он, когда мы уже шли по улице, – не забывай, что лучше общаться с нами мысленно, а то на тебя уже косо поглядывают, Кащенко нам в данный момент совсем не уместен…
Я не сдержался и хихикнул над его манерой выражаться, как вдруг действительно заметил на себе удивленный взгляд проходившей мимо девушки. Стоило реально быть поосторожней…
При переходе шоссе я имел возможность еще раз пронаблюдать характерные различия каждого из нас. Встав на край тротуара, Славушка с нетерпением стал ждать зеленого сигнала, переминаясь с ноги на ногу, а Вячеслав Александрович принялся рассуждать:
– Итак, красный. Стоит пока не проявлять двигательной активности по направлению к противоположной стороне, иначе есть риск быть размазанными по асфальту. Хотя, как показала практика на примере «Ауди» и «Лексуса», этот риск есть всегда…
– Понапокупают прав и гоняют, наркоманы, блин, – буркнул я про себя, удивляясь, как вообще общество допускает до руля таких придурков, и куда только смотрит правительство.
Загорелся зеленый свет.
– Разрешающий сигнал, – доложил Взрослый, – можно идти. Вероятность тут же отправиться к праотцам несколько снижена… Не забываем смотреть по сторонам, дабы еще сильнее приблизить ее к нулевому значению, – деловито порекомендовал он.
– Славик, аккуратней, – беспокойно вертел я головой, пока Малыш вприпрыжку радостно скакал рядом.
Примерно таким образом мы почти добрались до офиса. Подходя к знакомому углу, я приготовил в кармане мелочь, чтобы подать ее тому самому бродяге, которого почему-то вот уже недели две не видел. Сегодня вместо него здесь сидел другой бездомный, явно не равнодушный к алкоголю, о чем свидетельствовали вид его оплывшего лица и стоявшая между ног бутылка с остатками пива на дне. Ребенок его смотрел несколько нахально, хотя тоже вызывал жалость. На мой вопрос, что случилось с предшественником, бомж, хрипло усмехнувшись, ответил:
– Иваныч? Дык, помер пару недель тому назад. А тебе-то что? Знакомый?
– Ага, вроде того, – расстроенно подтвердил я. – Он был очень приятный человек.
– Да-а, жаль его, хороший мужик был… Спокойный, безотказный, бычком всегда угостит, хавкой… От удара, вроде, говорят, кончился. Пить-то он не пил совсем, а вот… Хоть не мучился. А еще говорят, бухать вредно. Все одно помрем, дык хоть повеселей жить-то будет, правда же? – взяв бутылку, тряхнул он ей. – Слышь, мил человек, а подай на пиво, сколько не жалко, помяну его…
Решив не отказывать ему в просьбе, я достал предназначавшуюся для покойного бродяги мелочь. Славик шепнул:
– Спроси, как умершего дядю звали.
– Тебе зачем? – удивился я.
– Ну… Надо. Потом скажу.
Услышав в ответ: «Свечку за упокой, что ль, поставить хочешь?», я сразу понял, кто и с какой целью на самом деле просил меня узнать имя бедняги.
Неожиданное печальное известие совершенно удручило меня. Нехорошо начинать рабочий день с подобных новостей…
– Так новость-то хорошая! – сказал вдруг Славик, когда мы отошли подальше.
– Чем же она, по-твоему, хороша? – изумился я.
– А ты знаешь, что он теперь в Раю? Совсем уже прямо там, даже мытарств ему проходить не пришлось, – Ребенок, похоже, передавал слова Хранителя, иначе эту уверенность в голосе никак нельзя было объяснить. – Так что здешние временные страдания для него кончились, отныне только вечное блаженство. Он тебе, кстати, привет передает и молится за тебя, – закончил Малыш с улыбкой.
– Хорошо как, – успокоился я и от души порадовался за судьбу бродяги.
– О чем это вы говорите? – Впервые я слышал такой недоуменный тон от Бизнесмена.
– Да так, не обращай внимания, – ответил я, – пойдем скорее в офис. – Было странно обнаружить, что при всем своем недюжинном интеллекте, уверенности и блестящих лидерских способностях он даже близко не догадывался ни о чем духовном. Видимо, у каждого из нас действительно строго своя специализация.
Как только мы вышли из лифта, Вячеслав Александрович вдруг развел нас со Славиком по сторонам и заявил:
– А теперь слушайте оба: не мешайте мне и ничего не предпринимайте самостоятельно, кроме, естественно, манипуляций по управлению телом, – посмотрел он на меня, – и дружественных бесед во время обеденного перерыва и кофе-брейка, – повернулся он к Славику. – Наступившее время – рабочее, то есть, мое, прошу это учесть и не путаться у меня под ногами со своими детскими капризами и мамашкиными требованиями! Ваша власть придет строго после работы. Надеюсь, повторять не придется.
Некоторая обида, которую мы чувствовали сперва после этой его речи, вскоре сменилась уважением, а в отдельных случаях мы проявляли открытое восхищение – настолько здорово он ориентировался в своей сфере деятельности. Мы со Славушкой быстро простили ему начальный высокомерный тон, за который, впрочем, он и сам позже извинился.
Началось все с того, что под его чутким руководством я составил план заданий на сегодня и навел идеальный порядок на рабочем месте, что очень понравилось зашедшему в тот момент Пал-Игрычу.
Вообще, работа сегодня спорилась, я в комфортном и неспешном, но четком ритме выполнял расчеты, время летело незаметно. Взрослый имел талант: он диктовал мне мои же мысли в более конкретных формулировках, при этом не сбивая, а, наоборот, сосредотачивая на поставленной задаче. Так постепенно было закончено множество дел и, что самое удивительное, я ни разу нигде не ошибся. Столь внимательным я себя не припоминал…
После обеда директор вызвал меня к себе. Он выглядел уставшим и напряженным. Трубка его рабочего телефона была снята и лежала на столе слуховым отверстием вниз. Начальник подошел ко мне, держа в руках папку с проектной документацией.
– Слушай, Лисицын, мы тут напортачили, и клиент вне себя от злости. Я не знаю, чей это косяк, мы потом разберемся, но сейчас надо исправить положение. Возлагаю это на тебя. Брось пока то, чем занимаешься, и спаси фирму от крупного штрафа. Вот материалы, ознакомься. Пересчитаешь и информацию по возможным вариантам выхода из ситуации мне дашь, я с ними улаживать буду.
Я взглянул на бумаги. «Ага, это компания «Российские Стали», – прочел Вячеслав Александрович. – Мы, видимо, должны были поставить им заказ до шестнадцатого числа, но из-за ошибки в перечне срываем все сроки…»
«И теперь они ругаются?» – спросил Славушка, сочувственно глядя на грустно шмыгающего носом Павлика.
«Да, и очень сильно, – ответил Взрослый. – Ведь получается, что мы кидаем их почти на миллион евро, примерно столько будет стоить им простой».
Последнюю фразу я ненароком произнес вслух, и Пал-Игрыч тут же отреагировал:
– О, гляжу, ты уже вошел в курс дела. Ты сегодня явно в ударе, Вячеслав, поэтому не сомневаюсь, что ты быстро разберешься. Ступай, успехов! С нетерпением жду результатов.
Вернувшись за свой стол, Пал-Игрыч сцепил руки в замок и действительно принялся ждать, в глубокой задумчивости глядя перед собой. Кивнув, я покинул его кабинет.
Предстояла нелегкая задача: в максимально короткий срок нужно было найти кого-то из поставщиков, кто мог бы не особенно дорого продать нам недостающие части заказа. Хорошо, если не придется слишком долго договариваться…
Однако теперь, когда со мной трудился Вячеслав Александрович, мне все было по плечу, и я бесстрашно сел за компьютер.
Вскоре удача улыбнулась нам: мы нашли завод, с которым давно имели очень плодотворные деловые отношения, и с которым довольно легко сошлись в цене на имевшиеся к счастью в тот момент у него в наличии необходимые нам трубы. Кажется, тут не обошлось без потрясающего обаяния и таланта убеждать Бизнесмена…
Закончив выполнение своей важной миссии и захватив результаты переговоров в распечатанном виде, я пошел к начальнику.
– Ты че, Лисицын, – в упор спросил он меня, изучив бумаги, – повышения, что ль, захотел? Так я тебе устрою… Сперва зарплату подниму, чтоб не выпендривался, а если дальше так будешь себя вести, поставлю ребром вопрос о твоем назначении менеджером!
– Виноват, нарываюсь, – со смешком ответил я на его шутливо-грозный тон.
– Смотри у меня, – пророкотал Пал-Игрыч на фоне прыгающего от радости Павлуши. – Все, иди. И чтоб завтра прогулял, понял?!
– Нет, – с улыбкой мотнул я головой, закрывая за собой дверь.
Идя по коридору и посвистывая, я вдруг остановился на мысли, чей же это все-таки был прокол. После некоторых раздумий я пришел к выводу, что ошибся, скорее всего, Игорь Касимов: этим заказчиком занимался он.
– Если скажем про это директору, есть шанс того, что нам действительно прибавят зарплату за счет его увольнения, – неожиданно сказал Взрослый.
– Сдурела, что ли, твоя голова?! – возмутился я. – Ты что несешь?!
– С другой стороны, – продолжил он, словно не расслышав меня, – мы потеряем хорошего товарища и интересного собеседника, а также приобретем дурную славу у всего остального коллектива, в том числе, у Пал-Игрыча, несмотря на повышение… Что вы на меня так смотрите? Я за совесть не отвечаю, я предлагаю вам варианты действий и перечисляю последствия. Думайте.
– Слав, давай не будем говорить про дядю Игоря? – потеребил меня за штанину Славушка.
– Разумеется, мы его не подставим, – тут же ответил я. – А если Пал-Игрыч все равно узнает, то попытаемся защитить…
– Окей, – пожал плечами Бизнесмен, приняв к сведению наше решение, и стремительно двинулся вперед. – Напоминаю, рабочее время еще не кончилось!
– Какой же он циничный, – шепнул я Малышу, и тот согласно кивнул.
– Кому что, – ответил Взрослый, не оборачиваясь. – Я ж не осуждаю вас за то, что один чересчур наивен, а другой излишне самокритичен.
К концу дня ситуация с «Российскими Сталями» более-менее разрулилась. Пал-Игрыч, видимо, был настолько этому рад, что не стал проводить разбора полетов, так что все завершилось вполне благополучно. Перед уходом он еще раз «пригрозил» мне всяческими поощрениями и крепко пожал руку. Краем глаза я увидел, как счастливый Павлик в порыве чувств обнял Славика, а также заметил с критичным вздохом глядевшего на это Вячеслава Александровича.
…Золотые лучи опускавшегося солнца освещали верхушки деревьев и крыши домов. Мы втроем в прекрасном настроении неторопливо шли вдоль улицы, пересекающейся с парком, и уже собирались повернуть к дому, как вдруг я кое о чем вспомнил.
– Сколько времени? – спросил я.
– Семнадцать двадцать три, – в своей привычной точной манере отчеканил Взрослый.
«Успеваем», – подумал я.
– Куда? – взглянул на меня любопытный Славик.
– В церковь он опять хочет, – ответил за меня Вячеслав Александрович.
– Не я хочу, – поправил я, – а надо пойти. Ты же сам говорил, что после работы наше время. Итак, я беру бразды правления в свои руки. Ты ведь не против? – наклонился я к Малышу. – Потом ты главный будешь, честно-честно. Я недолго, просто мы должны туда сходить и поставить свечку за дядю Васю Иваныча, помнишь? И ты, надеюсь, тоже возражать не будешь? – перевел я взгляд на Бизнесмена. Тот поднял ладони:
– Да пожалуйста, рули, кто тебе не дает. Я теперь туда направлюсь, куда вы скажете, договорились же.
– Вот и отлично, – удовлетворенно сказал я и повел их к храму.
По дороге я почувствовал, что оба моих спутника действительно приготовились слушаться меня везде и во всем. Стало даже немножко жутковато от свалившейся на меня ответственности… Вместе с тем я ясно ощутил, что открываюсь перед самим собой, становясь снова тем самым несправедливо требовательным, «ругачим», как выражается Славушка, порой жестоким и деспотичным Отцом, человеком, который превратился с годами в того, кого всегда боялся, и который, в отличие от остальных своих Ипостасей, совершенно не умеет сотрудничать, эгоистично навязывая вечно свое мнение, считая его единственно правильным Бог знает на каких основаниях…
– Опять ты паришься не по делу, – заметил Взрослый. – Тебе же Тарасов сколько раз говорил, что это и привело к расщеплению.
– А я думал, что мы расщепились из-за того, что каждый хотел своего, – недоуменно вставил Славик. – Так дядя Миша тоже говорил.
– Ну, преследование тремя Ипостасями одной личности взаимоисключающих целей – одна из причин. Мы…
– …Оказались разделенными потому, что я неверно вел себя, – не дал я Бизнесмену закончить. – Из-за меня все проблемы, ты прав, теперь я это понял.
– И что же ты намерен делать? Бесплодно винить себя всю оставшуюся жизнь? – как обычно, холодно и беспристрастно спросил Взрослый.
– Нет, я должен буду исправить ситуацию…
– А как? Извинишься перед всеми, кого наругал? – предположил Ребенок. – Но кроме меня ты ни на кого не кричал, а передо мной ты уже извинялся, я помню.
– Извинюсь перед Богом, – озвучил я внезапно пришедшую мысль. – Исповедаюсь. Может, легче станет.
– А причем тут религия? – не понял Вячеслав Александрович. – Ведь оскорблял ты Славика, а не Бога…
– Я оскорблял Божье творение, коим сам являюсь. – В тот момент мне показалось, будто у меня за спиной стоит Светозар и суфлирует мне.
– Ладно, – махнул рукой на попытки понять меня Бизнесмен. – Видно, не моего это ума дело. Пришли, перекреститься не забудь, не нарушай здешних правил.
***
Шла вечерняя служба. Постаравшись никого не потревожить, Вячеслав подошел к иконе Василия Блаженного и зажег купленную только что свечу. Не помня слов заупокойной молитвы, Лисицын прошептал то, что пришло в голову: поблагодарил Господа, приютившего Иваныча на Небе, и пожелал Василию обрести там счастье и безмятежность, которых так не хватало на земле… Светозар встал рядом и присовокупил к нехитрым словам подопечного дополнительную молитву, за одно выразив огромнейшую радость и признательность по поводу обращения к вере своего человека.
Затем Вячеслав занял очередь на исповедь. Взрослый и Ребенок тактично стояли в стороне, стараясь не отвлекать его внимание. Только один раз Славушка что-то захотел спросить, но Вячеслав Александрович вовремя легонько толкнул его и поднес к губам палец: «Потом все разговоры». Видевший этот момент Вячеслав с улыбкой кивнул благоразумному Бизнесмену и снова погрузился в раздумья. Предстояло как-то выразить словами то, что он хотел исповедать, умудрившись при этом не удариться в пространный рассказ о трех Ипостасях в каждом человеке и об их загадочном разделении в его, Вячеслава, случае.
