Евгения Геннадьевна Коньшина
Встреча
***
На крыльце Светозара встретил знакомый Хранитель Серафим:
– Ну ты даешь, тебе-таки удалось его сюда привести!
– Да, с Божьей помощью, – ответил сияющий от счастья Светозар. – Более того, он у меня только что исповедовался и теперь раскаивается, видишь?
Они смотрели в спину медленно спускавшемуся по ступеням Вячеславу, когда тот в глубокой задумчивости спросил Славика, шедшего рядом:
– Слушай, Слав… А этот твой Светозар, часом, не ангел?
– Ну да, – просто сказал Мальчик. – Это он попросил меня привести тебя сюда.
Лисицын встал на месте как вкопанный.
– Да?! То есть, он реален?!!
Славик с хихиканьем посмотрел на Светозара, который с улыбкой до ушей быстро закивал. Вячеслав, однако, расценил веселое настроение Малыша по-своему:
– Парень, учти, если ты шутишь…
– Нет-нет, не шучу, он правда Ангел-Хранитель, – поспешил уверить Славушка. – И он правда очень сильно тебя любит…
***
Что-то в глазах и голосе Ребенка заставляло меня верить. Я понял, что без посторонней помощи Славик, каким бы умничкой ни казался, ни за что не смог бы уломать меня зайти в церковь и сам никогда бы не догадался о существовании и значении слова «епитрахиль»…
– А еще – это Светозар указал нам на дядю Мишу Тарасова и столько раз толкал тебя, чтоб ты под машину не попал, – продолжал Малыш, осчастливленный тем, что я, наконец, поверил ему. – А еще…
– Все-все, – остановил я его. – Я понял, дай подумать.
Итак, если все это – правда, и «воображаемый друг» моего Ребенка – никто иной, как самый настоящий Ангел-Хранитель, значит, они все-таки существуют. Значит, существует и Рай, и Ад, и Бог… И все, что написано в Библии, – истина…
Офигеть…
Я сглотнул и молча продолжил спускаться. Пожалуй, ничто в целом мире теперь не способно удивить меня еще больше…
***
– А вот тут-то ты и ошибаешься, дружок, – со смешком переглянулся Серафим со Светозаром и подмигнул: – Гляди, чтоб он сейчас мою не встретил, а то будет сюда не ради Бога приходить, а за ней таскаться. О, поздно…
***
Намереваясь расспросить Славика о Светозаре, я повернул голову и увидел в нескольких метрах от себя крохотную девчушку. Она явно была чьей-то Детской Ипостасью и разительно отличалась от других Детей, которых мне приходилось видеть. Личико ее было светлым, как у ангелочка, а глазки лучились такой добротой и любовью… Пожалуй, даже Мишенька Тарасов не смог бы с ней сравниться. Славик вслед за мной уставился на нее, раскрыв рот.
Но вот из-за здания колокольни показалась и сама Взрослая Девочки. Прекрасное создание…
Мигом из моей головы вылетело все, что было до этого, я как дурак стоял на месте и не мог вымолвить ни слова…
Она была невысокого роста. Длинная юбка и осенняя курточка не могли скрыть ее стройной фигуры. Из-под платка виднелась черная шелковистая челка, бездонные голубые глаза смотрели внимательно и спокойно, вздернутый носик и хорошенькие губки украшали ее слегка бледноватое лицо.
***
– А я думаю, не стоит им мешать, – покачал головой Светозар. – Пусть хоть через нее он придет к вере. Иначе его ленивое высочество сюда больше калачом не заманишь.
– Как знать, может, и моя от него чему-нибудь научится, – согласился Серафим, и Ангелы стали наблюдать за дальнейшим развитием событий.
***
Девушка целенаправленно куда-то шла. Судя по всему, она здесь работала. Заметив мой долгий взгляд, она остановилась и произнесла нежнейшим голоском:
– Здравствуйте, вам что-нибудь подсказать?
И улыбнулась. Божественная улыбка…
– А-а… Э… Здрасьти, – глупо пролепетал я. – Да не, мне ничего… То есть… – Ее Девочка с любопытством смотрела на меня. Человек, имеющий такого чудесного Ребенка, без сомнения, не может сам быть другим!
– Вы ведь пришли впервые? – спросила девушка.
– Откуда вы знаете?..
– Я всех наших прихожан в лицо знаю, а вас не видела ни разу. – Снова божественная улыбка…
– Да, я тут новенький, – смущенно улыбнулся я в ответ и зачем-то добавил: – Вот, исповедовался только что…
– Поздравляю! – искренне порадовалась она. – А не причащались еще? Только к этому надо будет подготовиться.
– Ага, – кивнул я и вдруг выпалил: – Знаете, я хотел бы с вами встретиться.
Улыбка ее моментально растаяла. Она сердито нахмурилась, темные бархатные брови трогательно сползлись к переносице… Девочка пугливо спряталась от меня за ее юбку.
– Имейте ввиду, что здесь не место для ухаживаний!
– Простите, я не хотел вас обидеть, – рассыпался я в извинениях, кляня про себя свой длинный язык. – Я хотел сказать другое… Я ж тут… Новичок, и ничего не знаю… Я не понимаю, что происходит на службе, не знаю, как вести себя и что делать, и постоянно боюсь совершить какую-нибудь ошибку… Мне очень нужна ваша помощь. – Я говорил вполне честно, потому что действительно ощущал себя потерянным в этом новом мире. Девушка смягчилась.
– Ах, я неправильно вас поняла… Прошу прощения. Так вы хотите, чтобы я вас консультировала?
Девчушка осторожно выглянула из-за юбки.
– Да, я был бы счастлив, если б вы преподали мне несколько уроков, – облегченно вздохнул я. – Позвольте узнать, как вас зовут?
– Мария. А мне как называть вас?
– Вячеслав…
– Что ж, до новой встречи, Вячеслав. Сейчас у меня много работы, а вот придете на службу в субботу – сможем поговорить. До свидания! – Она собралась идти дальше. Ее Ребенок дружелюбно помахал мне ручкой.
– До свидания, – со смесью сожаления и счастья произнес я и направился за ворота, покидая территорию церкви.
– Вячеслав, а перекреститься? – крикнула она мне вслед. Я обернулся.
– Три раза надо креститься и кланяться, когда уходите. И когда приходите – тоже. Вы умеете креститься?
Как назло, я совершенно забыл, как это делать, несмотря на то, что за четверть часа до этого на исповеди прекрасно справлялся с данной задачей.
– Щас, вспомню… Так, сначала правая, потом – левая… – Сгорая от стыда, я неуклюже пытался сотворить знамение. Мария (Маша… Машенька… Чудесное имя…) подошла ко мне и, взяв мою руку в свою нежную теплую ладошку, сложила пальцы в троеперстие точно так же, как до нее старушка, и коснулась ими поочередно моего лба, живота и плеч. В тот момент я подумаю, что уж теперь прочно запомню эту последовательность…
Домой я возвращался в каком-то затуманенном состоянии. Славик всю дорогу кидал на меня непонимающие взгляды. Наконец, я решил нарушить молчание:
– Славушка, родимый, спасибо тебе, мой сладкий, спасибо тебе и Светозару, что затащили меня туда, как я ни упирался!
– Ты какой-то странный, – сказал Малыш.
– Странный… Да, пожалуй, – согласился я. – Слушай, а как тебе та девушка – Маша? – спросил я, ничуть не сомневаясь, что мой Ребенок оценит ее.
– Красивая, – вздохнул он с улыбкой. – А еще мне ее Девочка очень понравилась.
– Да, Девчушка замечательная, – кивнул я и мечтательно прикрыл глаза… Что за прекрасный день! Сколько всего хорошего произошло! Господи, я же теперь наверняка знаю, что Ты есть, спасибо Тебе за все, что Ты для меня сделал!..
Глава 11. Битва с Павликом
Рабочая неделя подходила к концу. Директору постоянно было некогда, поэтому он пока больше не вызывал меня, и мне жилось относительно спокойно. К тому же я сумел договориться со Славиком, чтобы он не отвлекал меня, и как результат перестал ошибаться.
Все было безоблачно до того момента, как Павел Игоревич сам не нагрянул ко мне…
В руках он держал листок с заданием. Коротко сказав: «Сделай до понедельника», он положил лист мне на стол и вышел в коридор, где его с нетерпением дожидался Павлик.
Я неторопливо дописал электронное письмо заказчику, отправил его, пару раз глотнул кофе и, взяв листок в руки, прочел его. Потом прочел еще раз…
В задании было сказано пересчитать суммарную стоимость одного из проектов с нашим крупным клиентом – заводом «Металл-Вест» – при переходе на трубы из более дешевой стали. Хотя, даже текущий материал с трудом справляется с заданными параметрами. Ясно, что денег на этих трубах завод сэкономит уйму, что, возможно, позволит нам протолкнуть еще один проект… Но где гарантии, что эта новая сталь выдержит? Как бы не пришлось им потом ползавода трубами за свой счет заставлять…
Славик озабоченно смотрел мне через руку.
– Что-то серьезное?
– Да, Слав, – ответил я. – Одно из двух: либо Пал-Игрыч сошел с ума, либо мне врут глаза, и нас с тобой как ослепших скоро уволят…
Я встал и пошел выяснять это недоразумение.
У себя в кабинете Павел Игоревич премило с кем-то беседовал по телефону. Увидев меня, он закашлялся, пообещал перезвонить и, положив трубку, вперил в меня недовольный взгляд.
– Че надо, раб?! – нагло спросил, сидя у него на столе, Павлушка.
– Есть парочка вопросов, – подошел я, стараясь не обращать на Мелкого Хама внимание. – Павел Игоревич, я правильно понимаю, что вы хотите продать им нелегированную сталь??
– Ну правильно, Лисицын. А в чем вопрос-то?
– В том, что это может быть небезопасно… – осторожно начал я, но начальник меня перебил:
– Иди-иди, считай уже, у нас все согласовано, документы подписаны, разрешения имеются. Не забивай себе голову.
Он уткнулся в бумаги, перестав замечать меня. Павлик с демонстративной небрежностью помахал мне ручкой. Видя, что ничего тут не добиться, я, постояв немного в нерешительности, покинул кабинет.
В коридоре я остановился и начал размышлять. В погоне за выгодой Павел Игоревич порой становился настоящим слепцом. Но ведь, случись что, вину могут свалить и на меня.
«Если он так хочет проблем, причем здесь я?!»
При этой моей мысли Славик поднял испуганный взгляд:
– Слава, я не хочу проблем…
Видя своего драгоценного Ребенка несчастным, я вновь принял твердое решение до конца бороться за его благополучие.
Стиснув кулаки и зубы, я опять вошел к начальнику.
Оторвавшись от бумаг, он с досадой пробурчал:
– Ну что еще?
Собравшись с духом, я сказал:
– Павел Игоревич, я не стану этого делать.
Брови директора удивленно поползли вверх…
– Как – не станешь?
Павлушка, по-прежнему болтая ногами у него на столе, с интересом ждал, чем все кончится. Я отчетливо увидел ситуацию. Передо мной стоял выбор: или я покорюсь и до конца моей работы тут буду подтирать задницу этому Маленькому Гаденышу, или, в конце концов, поставлю его на место и начну чувствовать себя человеком. К тому же, мне очень хотелось отомстить за Славика. Поэтому я довольно дерзко ответил:
– А так. Не стану и все. Поймите, Павел Игоревич, – приблизился я к нему, – ваша идея с экономией на материале для «Металл-Вест» – чистой воды безумие…
Теперь глаза округлились у Павлика. Своей неосторожной фразой я пробудил спящий вулкан.
– Повтори-ка?.. – ледяным тоном произнес Шкет с помощью своего Раба. Я медленно проговорил, глядя прямо в его наглые поросячьи глазки:
–Бе-зу-ми-е.
– Да как ты смеешь… – задыхаясь, возмутился Павел Игоревич. Впрочем, он тут же пришел в себя и с холодной невозмутимостью сказал:
– Ну что ж, если не станешь… Это будет вычтено у тебя из зарплаты.
Павлуша самодовольно хмыкнул. Пришла моя очередь возмущаться:
– Послушайте, Павел Игоревич, вы меня зачем наняли?! Как специалиста. И, как специалист, я вам говорю: данная марка стали не предназначена для работы на таких параметрах, экономить здесь нельзя, это может иметь плачевные последствия! И виноваты будем мы, если что!
Я пытался воззвать к голосу разума Взрослого Павла Игоревича, однако мне по-прежнему надменно отвечал Маленький Самодур:
– И почему же ты в этом так уверен?
Этот бессмысленный диалог вконец разозлил меня. Снова глядя в глаза пухлому Диктатору, я отчетливо произнес, чеканя каждое слово:
– Потому что много шоколада не всегда хорошо. Диатез начаться может.
«Слыхал о такой болячке, Гаденыш?» – очень хотелось добавить, но выдержки моей едва хватило этого не сделать. В конце концов, вместо того, чтобы по-взрослому решить серьезный вопрос, я вынужден бодаться с пузатой Мелочью, возомнившей себя пупом земли. Вдруг выражение лица Павла Игоревича изменилось.
– Ты говоришь аллегориями… Поясни.
Для меня явилось приятной неожиданностью, что на этот раз ко мне обратился взрослый, вменяемый директор нашей фирмы, и нужно было непременно воспользоваться таким шансом.
– Думаю, предлагаемый материал не пройдет по коррозии, – аккуратно вставил я, подразумевая, что даже если не произойдет внезапной аварии, мы все равно потеряем в деньгах, ведь рано или поздно придется менять прокорродировавшие трубы по гарантии. А, учитывая, что проект здоровый, директор должен понимать – это встанет нам в копеечку. Плюс, пострадает репутация…
Павел Игоревич внимательно смотрел на меня, обдумывая услышанное. Павлик собрался было что-то вякнуть, но, быстро глянув на своего Взрослого, со стуком захлопнул рот, чем несколько удивил меня.
– На цифрах показать можешь? – тихо спросил начальник.
– Легко, – смело ответил я, и мы с ним пошли к моему рабочему месту.
Сев за компьютер, я принялся при нем производить сравнительные расчеты для обеих марок, попутно комментируя получающиеся результаты и озвучивая выводы.
Закончив, я повернулся к директору. Честно говоря, меня больше интересовала реакция Павлуши. Закусив досадливо губу, тот стоял, не шелохнувшись.
«Что, съел, Мелкий Паразит?» – с ликованием пронеслось у меня в голове. Директор некоторое время глядел в мой монитор, затем шумно вздохнул и отошел с фразой: «Хорошо, Лисицын, я понял тебя». Замешкавшийся Павлик, догнав его у двери, возмущенно заголосил:
– А как же мои денежки?! А как же кататься на новой бибике?!
– К черту денежки! – рявкнул вслух Павел Игоревич. – Он верно говорит, больше потеряем.
Директор удалился, а мы со Славиком еще долго сидели, раскрыв рты… Поразительнейшее открытие: маленький Павлик был Диктатором, но Павел Игоревич не являлся его Рабом! Он умел заставить молчать внутреннего Шкета, когда это было необходимо. Мы со Славушкой прониклись уважением к нашему начальнику…
Однако, насколько я успел за годы работы изучить характер Пал-Игрыча, в любой момент от него можно было ждать каких угодно сюрпризов, так что радоваться пока было рано.
На следующий же день – а это было в первую мою штрафную субботу – начальник вновь зашел ко мне с вопросом:
– Что, Лисицын, не передумал еще насчет «Металл-Веста»?
– Нет, – твердо ответил я, решив, что, в крайнем случае, уволюсь.
– И молодец, – усмехнулся он. – Наша фирма потеряла из-за тебя заказ на пять миллионов евро…
– Можно собирать вещи? – без обиняков спросил я.
– Не-е, – с улыбкой протянул он. – Лучше я выпишу тебе премию.
Глядя на мой раскрытый от удивления рот, директор пояснил:
– Дело в том, что благодаря тебе же мы оказались спасены от гораздо более страшных последствий, чем потеря пяти лимонов. Я созвонился с рядом специалистов, все они подтвердили твои выводы, а кто-то даже назвал твой сценарий слишком мягким. Поздравляю, ты оказался прав, – он пожал мне руку. – Конечно, мне вчера здорово не понравилось, как ты перечил… Более того, скажу тебе честно, я не на шутку рассердился. Но, видимо, я это заслужил, – заключил Пал-Игрыч с самоиронией.
«Это не вы, а этот ваш… Кровопивец рассердился!» – мысленно сообщил я ему про надувшегося в углу Павлика. Тот, поймав мой насмешливый взор, не замедлил отреагировать.
– Однако в дальнейшем прошу тебя все же соблюдать субординацию, – сказал напоследок Павел Игоревич и вдруг рявкнул: – И давай-ка теперь без панибратства, понял?! Безумие ему, видите ли, моя идея…
– Хорошо, Павел Игоревич, простите, – с видимой покорностью произнес я, победно глядя на поверженного Диктатора, который этой вспышкой пытался отвоевать себе утешительный приз в виде моего извинения.
«Плевать я хотел на свою субординацию, – мстительно думал я. – Не ты мне платишь, а он!»
Премию мне действительно выписали, однако Павлик вознамерился все же допечь меня. Не желая больше ни минуты терпеть мое превосходство, он заставлял Павла Игоревича придираться ко мне по мелочам, взваливать на меня лишнюю работу и вообще вести себя довольно пренебрежительно по отношению ко мне.
Но и мы со Славиком не собирались так просто сдаваться. Объединив усилия, мы старались как можно лучше и быстрее выполнять задания, стремясь заполучить в союзники Взрослого директора. И у нас это выходило: день ото дня Павел Игоревич, хоть и делал колкие замечания, смотрел на меня с возрастающим уважением, в то время как его Ребенок все сильнее ненавидел нас.
Пару раз мне приходилось вставать на защиту своего достоинства, пытаясь не дать себя и Славушку мешать с грязью. В одной из этих историй на меня хотел повесить крупный косяк наших подрядчиков «Маяк-Компани». Отыскав вовремя доказывающие мою невиновность бумаги (я по сей день уверен, что мне помог в этом Светозар), я торжественным маршем вошел к директору:
– Зря вы кричали, Павел Игоревич, у меня все правильно! – И скрестил руки в ожидании моральной компенсации за несправедливость утренней взбучки.
– Ну правильно, так правильно, – равнодушным тоном, прочтя документ, сказал начальник. – Чего ты теперь гоголем стоишь?
И я позволил себе рискнуть:
– Просто признайте, что были неправы.
Я заставлю тебя уважать меня, Мелкий Щенок…
Однако я тут же понял, что на этот раз дал маху: вместо желаемой реакции Пал-Игрыч опять наорал на меня:
– Я не прав?! Лучше ты признай, Лисицын, что косячишь без конца, и считай, что утром тебе досталось за прежние просчеты! Делом бы занимался, а не выяснял тут, кто прав, а кто не прав! Иди работай!
Упс… Стоило мне быть поаккуратней, иначе существовала реальная опасность после стольких трудов в одночасье восставить его Взрослого против себя. К несчастью, я еще не слишком хорошо научился различать, когда какая Ипостась меня слушает.
Я пришел на свое рабочее место.
«Ничего, Славушка, проиграна битва, но не проиграна война!»
При последнем слове мой Славик вздрогнул и сообщил:
– Знаешь, Светозар говорит, тебе не надо с ним воевать. И я с ним согласен…
– Малыш, – усмехнулся я, – Светозар, при всем моем уважении и благодарности к нему, ничего не знает о наших реалиях. Его дом – это небо, где все друг друга любят… Здесь не так. Если мы позволим Мелкому Выскочке одержать победу, представь, что он может сделать с тобой!
– Просто Светозар говорит, – попытался возразить Славик, – что тебе бы лучше пожалеть его…
– А нас с тобой кто пожалеет? – задал я казавшийся мне тогда резонным вопрос. На это мой наивный Ребетенок лишь со вздохом пожал плечами. Я был уверен, что все делаю правильно, что отступать сейчас ни в коем случае нельзя и надо продолжать бороться – в первую очередь, ради него же…
Неизвестно, до чего дошло бы наше с Павликом противостояние, если бы мне в голову не пришла идея в один момент расставить все точки над i. Для этого мне предоставлялась великолепная возможность в виде приближавшегося корпоратива – дня основания нашей фирмы. На нем я собирался, разумеется, приняв определенное количество алкоголя, сказать в лицо Павлушке (не Павлу Игоревичу, нет – по моим предположениям, он в этом состоянии будет всецело под контролем своего Диктатора) все, что думаю о нем, и уяснить, что я никому, а уж тем более – ему, не дам и пальцем тронуть ни себя, ни Славика, и что мал ты, Щегол, на батьку лезть, молоко не обсохло, и еще много-много чего другого… Словом, раз и навсегда поставить Наглеца на место и пресечь в дальнейшем любые попытки самоутверждения за наш со Славушкой счет. И даже угроза увольнения на следующее утро меня не так беспокоила: напротив, я рассчитывал добиться лишь большего уважения со стороны Взрослого Пал-Игрыча как человек, сумевший постоять за себя. Ну, а в противном случае, ведь не наступит же конец света, если придется все-таки прекратить работать на Павлушеньку.
Чем ближе к заветному дню, тем чаще я в мечтах представлял свой триумф. Малышу это явно не нравилось, он с тревогой поглядывал на меня… Ну и пусть. Тебе, мой милый, лучше не понимать некоторых вещей…
Наконец, настало время одевать праздничный костюм и идти намыливать шею Маленькому Засранцу.
Планируя провести решающую атаку в завершение корпоратива, я весь вечер веселился, как мог. Меня окружали довольные поддатые коллеги, красавицы из бухгалтерии и отдела кадров в вечерних платьях, представительные члены «верхушки», уже расслабившие галстуки… Все их Дети играли, резвились и, в силу своего возраста не отличаясь особенно друг от друга по статусу, постепенно размывали эти границы между Взрослыми.
Я от души посмеялся над Кирюхой, пытающимся волочиться за Светочкой из отдела маркетинга. Он в ответ поспорил, что я не возымею успех у бухгалтерши Леночки. Ни ему, ни мне воплотить амурные планы не удалось: дамы с хохотом отказали нам, а их озорные Девчонки показали нашим Пацанятам языки.
Потом я обсуждал политические новости с Игорем Касимовым. Он действительно оказался классным парнем, и мы с некоторых пор стали плотно общаться. Даже Пал-Игрыч удивлялся, как это я смог так быстро сдружиться с самым угрюмым и скрытным человеком на фирме.
Кстати, насчет Пал-Игрыча… Следя за ним в течение вечера, я не мог не увидеть, что примерно с середины праздника, когда все помпезные речи были произнесены и уже в полном разгаре шла неофициальная часть, он заметно погрустнел и куда-то исчез. Я решил не сильно заострять на этом внимание, подумав, что найду его, как только почувствую готовность проучить Пашеньку.
Необходимый градус был достигнут после очередного опрокинутого залпом шота, и я на нетвердых ногах, но с твердым намерением отправился на поиски начальника.
Маленький Славик маячил перед глазами и, указывая на всех без разбора, спрашивал:
– Может, это он? А может, вон он?
Хитрый Шкет, я разгадал твой план… Ты специально пытаешься запутать меня, делая вид, что помогаешь. Почему же ты так не хочешь, чтобы я с ним поговорил?..
– Кого-то ищешь? – обратился ко мне один из коллег с коктейлем в руке.
– Да. Мне Пал-Игрыч нужен, не видал его?
Тут я совершенно отчетливо услышал детский плач…
– Да вон он, за барной стойкой, – указал коллега куда-то позади меня. Я обернулся и, поблагодарив его, двинулся к сидевшему спиной директору через весь зал. Плач доносился с той стороны, он странно контрастировал со всеобщим весельем и громкой музыкой, сквозь которые я слышал его гораздо яснее, чем если бы это был плач обычного живого ребенка.
Приблизившись, я увидел, что Пал-Игрыч был не один. Павлуша, вместо того, чтобы везде бегать и командовать, сидел на соседнем стуле. Это он ревел…
Несколько растерявшись, я присел с другой стороны от директора. Пал-Игрыч понуро молчал, перед ним стояла рюмка и уже наполовину опустевшая бутылка водки. Будто ища бармена, я наклонился и незаметно заглянул за начальника. Вредный Павлик, целых две недели достававший нас со Славиком, теперь самым жалким образом плакал, размазывая кулачками слезы по лицу…
Сердобольный Славик повернулся ко мне:
– Слав, он же плачет…
– Я вижу, – ответил я.
– Неужели ты будешь обижать его?
– Нет… – вздохнул я и позвал: – Павел Игоревич?
Он поднял осоловевшие глаза:
– Н-ну?..
Павлик на секунду отвлекся…
– Вы какой-то грустный. С вами все хорошо?
– Нормально все, Лисицын… Иди отдыхай, – пробормотал начальник и уставился опять на рюмку, а бедный Павлуша снова принялся реветь.
– Я же не просто так спрашиваю, – предпринял я еще одну попытку. – Я же вижу, что вам плохо.
Тяжело вздохнув, шеф ответил:
– Лисицын, че ты пристал?.. Нормально все, я сказал…
– Тогда давайте выпьем? За нас с вами, за коллектив! – Как Взрослый, я понимал, что иногда к страдавшему Ребенку нужно пробиваться через броню, и в отношении совершеннолетних людей одного со мной пола знал лишь единственный способ.
Мы чокнулись и выпили за процветание фирмы. Поставив стопку, я облокотился о стойку и попробовал начать задушевный разговор:
– Знаете, Павел Игоревич, а ведь компания благоденствует исключительно благодаря вам…
Ноль реакции. Он по-прежнему смотрел в никуда… Я кашлянул и сказал уже напрямую:
– Павел Игоревич, если я могу чем-то помочь…
– Да чем ты мне поможешь, Лисицын? – повторно вздохнул он. – Да и вообще, с чего ты решил, что мне нужна помощь?
– Ну, вы плачете, – ответил я, глядя на заходившегося в рыданиях Павлушу. – Внутренне.
Начальник остановил на мне нетрезвый взгляд, Павлик, всхлипнув, замолчал…
– Откуда тебе знать… – хмуро начал директор, но я перебил:
– Я вижу. Поверьте, вижу.
– И что же ты видишь? – напряженно спросил он.
– Что вам нужна поддержка, – прямо сказал я.
Некоторое время они молчали, но потом Павлуша, сделав страдальческое выражение лица, заныл:
– Он подлизывается-а-а…
– Я не подлизываюсь, – быстро отреагировал я. Оба удивленно уставились на меня.
– В-вы… могли бы так подумать, – вовремя нашелся я. – Павел Игоревич, вы не беспокойтесь, я от чистого сердца хочу помочь…
Они помолчали еще немного, затем начальник произнес:
– Сядь поближе.
Я пододвинул свой стул к нему.
– Вот ты говоришь, мол, благодаря мне, компания… А ты знаешь ли, каково быть мной?.. Ты не имеешь ни малейшего представления, как это – быть генеральным директором… Вы все – каждый из вас – мечтаете занять мое место. Да-да, не отпирайся, я тоже был молод, и у меня тоже были амбиции… Так вот, вы все хотите сюда, а между тем это ж какой труд… Неблагодарный, скажу тебе, труд.
Павлик вновь заревел и вдруг выдал фразу:
– Почему меня никто не лю-у-убит?
Ясно узрев конечную цель, я запасся терпением и продолжил подступать к нему через Взрослого:
– Почему же неблагодарный, Павел Игоревич?
– Ну как почему… Потому что из кожи вон лезешь, а партнеры твои идеи не принимают… Подчиненные бузят, государство не поддерживает, заказчики жмутся и скандалят…
– Я никому не ну-у-ужен! – в отчаянии завопил Павлуша.
– И никому невдомек, что это действительно сложно – управлять целой фирмой. Даже ты, один из лучших работников – и то не понимаешь, – сетовал директор. Следом послышался всхлип:
– Даже ты мне хамишь, хотя ты – самое жалкое ничтожество из все-ех…
Стиснув зубы, я решил проигнорировать эту фразу. В конце концов, лежачего не бьют…
– Павел Игоревич, поверьте, вы прекрасный начальник… Просто иногда стоит чуть-чуть ослабить винты.
– Конечно, – печально усмехнулся он, – вам бы я совсем все ослабил, чтоб вы, разгильдяи, ничего не делали.
– Дело не в том. В некоторых случаях нужен подход…
Видимо, Павлуша подумал, что я собираюсь учить его жизни, потому что капризно воскликнул сквозь слезы:
– Сам ищи свой подход!
– Нет-нет, я вовсе не диктую вам, как себя вести… – Переговоры всегда были моим слабым местом. Я решил прекратить ходить вокруг да около и, выдохнув, сказал:
– Вы ведь хотите, чтоб вас любили.
Обратившись к Павлуше, я опять не попал: на меня изумленно взглянул Взрослый начальника.
– Ну, все же хотят, чтоб их любили… – замялся я.
– Причем здесь это? – хмуро спросил он.
– Гхм… В общем, будьте уверены, партнеры очень ценят вас, – сообщил я Павлу Игоревичу, но теперь Павлик обиженно надулся:
– Как будто они сами тебе это сказали.
Тьфу, пропасть! Ну как так выходит, что я говорю с одним, а мне постоянно отвечает другой!
Поняв, что без помощи мне с этими двумя не сладить, я решил подключить к процессу Славика, который, к счастью, был совсем не против. Глянув на него, я мысленно распорядился: «Я беру на себя Павла Игоревича, а ты попробуй успокоить Павлушку, у тебя это получится лучше, чем у меня».
Славик с готовностью кивнул, и мы начали «воздействие» с обеих сторон.
– Мне об этом никто не говорил, но мы выигрываем кучу тендеров, гораздо больше, чем наши конкуренты, – убеждал я.
– Ты хороший, правда, не плачь, пожалуйста, – помогал мне Славушка.
– И мы недаром стоим на третьем месте по прибыли в стране. Но есть простой способ выйти на второе, и даже на первое место! Если увеличить мотивацию сотрудников…
– То они будут лучше работать, я так тебя понял? – перебил начальник. – Ты ошибаешься. Ты стал лучше работать без поощрений, а других, если не хотят, не заставишь.
– Но вы же не пробовали. А вдруг они из благодарности начнут стараться? Может, стоит немножко больше доверять людям?..
– Все хотели бы с тобой дружить, честно-честно. Ты умный, смелый. Но иногда ты бываешь таким вредным, ругаешься сильно…
– Попытайтесь создать в глазах сотрудников свой более позитивный имидж. Потянитесь к людям, и они ответят вам взаимностью!
– Я бы тоже с тобой подружился, и мы бы с тобой играли…
– Если подарить человеку веру в то, что он по-настоящему ценим, его не нужно будет упрашивать что-то сделать, он сам выложится для фирмы на двести процентов!
Мы со Славиком замолчали, ожидая ответа. Шумно вдохнув, Павел Игоревич медленно проговорил:
– Я понимаю, что ты выпрашиваешь зарплату. Я ее пока не могу тебе повысить, у нас сложности в связи с кризисом…
– Я тебе не верю, ты меня обманешь, – жалобно прогундосил, шмыгая носом, Шкет.
– А если сердишься, что я на вас ору, так это для порядка…
– Я плохой и страшный, вам надо меня бояться!
– Хотя признаю, в последнее время ты стал усерднее трудиться, молодец.
– Ты такой же злой, как они! Меня все обижа-а-ают!..
«Спроси, кто его обидел», – мысленно шепнул я. Мой добрый Ребетенок участливо спросил:
– Скажи, тебя кто обидел?
– Павел Игоревич, давайте начистоту, – сказал я. – Я начал этот разговор не для того, чтобы что-то получить от вас, – нет, я просто увидел, что вам плохо, вот и все. Может один человек захотеть помочь другому? Расскажите, что у вас стряслось? Не беспокойтесь, это останется строго между нами.
– Не бойся, я никому-никому не расскажу, обещаю!
Шеф с минуту раздумывал, а потом грустно взглянул на меня:
– Совет директоров отклонил мой план по развитию.
– Мама говорит, что я бестолковый, – хлюпнул Павлик.
– По-моему, я старею, Лисицын… Пора мне на покой.
– А еще говорит, что я ни на что не способный растя-а-апа-а-а… – Бедолага заревел с новой силой. Мой Умничка сочувственно погладил его по голове. Глядя на эту трогательную сцену, я в свою очередь положил руку на плечо своему грозному начальнику:
– Бросьте, Павел Игоревич, не говорите чепухи. Ваш возраст – это самый расцвет, а Совету просто жалко денег на развитие, как всегда. Знаете, я думаю… – я сделал паузу, немного опасаясь его реакции, – …что ваша мама гордилась бы вами.
Он еле заметно вздрогнул.
– Матушка умерла двадцать лет назад…
Фоном особенно печально завыл Павлик.
– Да, я знаю, – соболезнуя, произнес я. – Но если бы она вас сейчас видела, вы точно были бы предметом ее гордости.
– Ты… правда так считаешь? – был вопрос Взрослого. Притихший Ребенок с робкой надеждой смотрел на Славика. Тот уверенно закивал, а я подтвердил:
– Конечно, ведь ее сын стал генеральным директором одной из крупнейших трубных компаний в стране!
Павел Игоревич с сомнением посмотрел на рюмку.
