Ева Ночь
И хочется, и колется
Глава 14
Неудавшийся разговор
Геннадий
Она хохотала. Смешно ей.
На какую-то страшную секунду я подумал, что она боится меня. Запугана до икоты. Туфли мои пытается вытереть, как забитая жена плохого падишаха.
Она пыталась, а я оцепенел. Подумал: кто довёл её до жизни такой? Что она полы моет и обувь первому попавшемуся мужику трёт? Моя Лиля жрать толком приготовить не умела. Была беспомощно-прекрасной. Её хотелось лелеять и оберегать от всех невзгод.
Я готов был сражаться со всем миром за неё, а она… ржёт до слёз. И как-то больно мне стало, неуютно. Рыкнул на неё от души и даже не обернулся посмотреть: идёт она за мной или не идёт?
Можно и не оборачиваясь слышать: идёт, посмеиваясь. Не так громко, пытаясь сдерживаться, но смех её душит. Что смешного во мне, я так и не пойму. Украдкой смотрю на туфли. Нет, вроде всё нормально. Ширинку забыл застегнуть? Так она вроде глаза не поднимала даже. Но на всякий случай проверяю.
Это как раз та самая идиотская ситуация, когда все смеются, а ты лихорадочно ищешь причину. А её может и не быть. И твоя персона совершенно ни при чём.
В своём кабинете я Босс. За закрытыми дверями – Большой и Злой Босс.
– Что на тебя нашло? – спрашиваю, нависая над Лилькой всеми своими честными метр восемьдесят девять.
– Простите, Геннадий Романович, – смиренно опускает она глазки в пол и хлопает ресницами. Издевается. Понятно.
На миг я замираю. Она невыносимо тоненькая. Платье только подчёркивает её изгибы и талию, что я могу двумя ладонями обхватить. Ещё эти белые кружева на воротничке и рукавах. Как школьница. И перчатки по локоть. Она их так и не сняла.
Меня бросает в жар. Я медленно сажусь в кресло, чтобы скрыть свой позор. Моя Лилька. Жена, между прочим.
– Лиль, давай поговорим? – и голос у меня почти нормальный.
Она поднимает глаза.
– Вы простите. Мне работать надо. А то Гепардовна сейчас прискачет, орать будет. А у меня, между прочим, испытательный срок.
– Какой срок, Лиль? – бросаю с досадой, а сам глаз от неё отвести не могу. Руки так и тянутся растрепать волосы, добраться до кудряшек, которые она насильно в хвост стянула, а затем в косу заплела. Но нет же – вот завитушка вырвалась, вьётся колечком у шеи, будто приветствуя, дразня меня…
– Меня на работу приняли с условием. А мне очень нужна работа. Я пойду, ладно?
Она разворачивается и идёт к двери. А я онемел. Смотрю ей вслед. Наблюдаю, как она выходит и дверь за собой аккуратно прикрывает. Что за хрень?.. Бросила меня, а теперь даже поговорить не желает? Объясниться у неё нет настроения?
Я начинаю закипать. Хочется кинуться за нею, схватить, тряхнуть, как следует. А лучше зажать. Поцеловать, что ли – не пойму, что внутри бурлит.
Я полночи вспоминал прошлое. А сегодня следил за ней. Момент ловил, так сказать, чтобы наедине её захватить врасплох. Ничего толком не получилось. Ерунда вышла, если уж совсем начистоту.
Я её не узнавал. Лёгкая, всем улыбается. Дарит улыбки налево, направо. И все на ней взгляд останавливают – я видел!
Что-то я делал не то. По идее, это я должен обижаться. А по всем приметам – она королева-недотрога. Не я пять лет назад сбежал – она. Ни слова ни полслова – хвост трубой задрала и свалила. А теперь делает вид, что я пустое место, не достоин её внимания.
Я завёлся так, что большого труда стоило себя остановить. Во мне говорила обида. Причём детская какая-то, нерациональная, недостойная взрослого мужчины. У меня есть всё. Я самодостаточен и женского внимания мне хватает с головой. Так стоит ли метать копья ради той, что знать меня не желает?
Это была попытка посмотреть на ситуацию с другой стороны. Мяч пролетел мимо ворот. Я не желал успокаиваться.
– Светлана Васильевна, зайдите ко мне, – пригласил я начальницу отдела кадров. – И документы захватите. Меня интересует новенькая. Лилия Белая.
Плевать, что она подумает. Я Босс и объяснять свои поступки никому не намерен.
Светлана Васильевна передо мной слишком благоговела. Очки, курносый носик. Очень милая. Но ходила всегда на полусогнутых, изначально рассыпаясь в подобострастии. Ловила каждый мой жест, любое слово. Боялась что-то сделать не так.
Среди коллег она вела себя несколько иначе. И командовала, и покрикивала. А тут превращалась в какую-то медузу. Нет, я не испытывал к ней отвращения, но старался держаться подальше. На расстоянии, чтобы не соприкасаться. А то мало ли.
Впрочем, я подобным образом относился почти ко всему женскому составу моей компании. Никаких служебных романов. Да и романов вообще – тоже.
Штамп в паспорте оказался не такой уж плохой штукой. «Я женат», – заявлял всем, кто пытался претендовать на роль чего-то большего, чем любовница. Ну, и перед бабкой я тоже был глубоко и прочно женат. До сих пор шлю фотоотчёты – чудо фотошопа. Благо, фотографий у меня осталось тьма-тьмущая. Можно годами кормить старого человека фантазиями на вольную тему. И ей спокойно, и мне хорошо. Хотя совесть немного и мучает. Но я пять лет успокаивал себя тем, что не я всё разрушил, Лиля сама предпочла убежать и скрыться. Неплохая отмазка. Ею я пытался заглушить чувство вины.
– Геннадий Романович, она что-то натворила? – пытливо смотрит на меня поверх очков Светлана Васильевна. – Вы только скажите. Она на испытательном сроке. Показалась такой милой…
Она что-то ещё там пыталась рассказывать, но я её не слушал. Смотрел на ксерокопию документов и медленно наливался яростью. Вот так, значит. Вычеркнула и забыла. Избавилась даже от напоминания о нашем, пусть и фиктивном, браке. Сменила паспорт. Стёрла неприятный инцидент из своей биографии.
Но хрен она угадала. Мы до сих пор женаты. Официально. Пять лет браку, между прочим. И никто ей развода не давал, так что сюрприз, сюрприз! И в следующий раз, когда она попадёт в мой кабинет, просто так отсюда не исчезнет. Не повернётся ко мне спиной и дверь за собой аккуратно не закроет. Я уж об этом побеспокоюсь.
– Светлана Васильевна, – прервал я зловеще словопонос своей кадровички и полюбовался, как она бледнеет и нервно сглатывает, – бросьте вы ерунду пороть. Какой испытательный срок, позвольте? Она что, специалист жизненно необходимой нам профессии? Я весьма доволен её работой. Очень расторопная, исполнительная, вежливая. Пусть работает, старается. И Евангелине Гербертовне передайте мои слова, пожалуйста. А то доходят до меня слухи, что работников слишком притесняют.
– Она вам жаловалась? Эта Белая?
Я бы глаза закатил, если бы мог. Впрочем, могу, но непрофессионально как-то. Поэтому терпеливо объяснил ещё раз:
– Нет, не жаловалась. Наоборот, хвалила. Но я бы хотел, чтобы и к новым сотрудникам относились соответственно – с уважением. На этой, гкхм, должности, вы скольких сменили за последнее время?
Васильевна идёт пятнами и зевает ртом, как выброшенная на берег рыбина.
– Придраться можно к любому человеку. Было бы желание. А вы попробуйте наоборот: создать условия, помочь адаптироваться, влиться в коллектив. Мне кажется, девушка способна на большее.
Начальница по кадрам вообще в астрал вышла. Как я понимаю, она сейчас напряжённо думает, на что я намекаю. То ли должность Лильке другую поискать, то ли обласкать и оставить в покое.
– Идите, – царственно махнул я рукой.
Васильевна выскочила из кабинета пулей. Даже документы Лилькины забрать забыла. Ну, это и к лучшему. Я ещё на них помедитирую на досуге. Может быть. Но то, что она так просто не выкрутится – это железно. Надо лишь скилл2 правильно прокачать.
Глава 15
И снова на те же грабли
Лилия
Я легко отделалась. Крокодил больше ко мне не приставал. Не пытался встретиться, не заводил душевные разговоры. Мне бы радоваться, а внутри ворочалось недовольство. Как могла, я его душила.
Всё же Юлька права: нужно закрывать долги прошлого, ставить уверенные точки, чтобы идти по жизни дальше. Иначе сосёт под ложечкой и постоянно хочется обернуться, пошарить взглядом по коридору. Не то, чтобы я чего-то ждала, нет, но что-то ещё не до конца умерло во мне от всей этой истории с Геной Романовичем Крокодилом.
Ева Гепардовна косилась на меня задумчиво, но ни о чём не спрашивала. Как-то в одночасье она оставила меня в покое, но взгляды кидать и молча наблюдать, как я работаю, никто ей не запрещал.
Ровно через неделю меня вызвала кадровичка и, старательно показывая в натянутой улыбке зубы, радостно заявила:
– Поздравляю! Мы решили сократить ваш испытательный срок, теперь вы работаете на постоянной основе! Евангелина Гербертовна очень вас хвалила, а мы умеем ценить старательных и дисциплинированных сотрудников!
Сомневаюсь, что Гепардовна пела мне дифирамбы. Чуяло моё сердце: здесь порылся некий Крокодил, и меня так и подмывало пойти и сказать ему в лицо всё, что я о нём думаю. Что не нуждаюсь в подачках. Что я действительно молодец и хорошо работаю. Но вместо этого я скромно улыбнулась и изобразила бесконечную радость. Ещё бы: мои труды оценили. Статус повысили, так сказать.
– Ну, и почему ты бесишься? – философски заметила Юлька. – Всё ведь прекрасно? Работа есть – раз, деньги платят – два. Можно какое-то время не думать о завтра.
Мудрая моя Юлька. Права на триста процентов. Мне даже аванс выплатили, что совершенно не было лишним.
Я наконец-то восстановилась в институте, правда, на заочное отделение, но зато на третий курс. До этого я умудрилась окончить колледж по специальности цветовода – всё, что я могла себе позволить в моём тогдашнем беременном положении.
Очень помогли мне в то время кое-какие сбережения на карточках, что остались от прежней хорошей жизни, и то, что я удачно пристроила собственную квартиру в хорошие руки: сдавала жильё. Для этого мне пришлось вернуться в любимый город, но к тому времени воды утекло много, и я не боялась столкнуться с Крокодилом.
Я могла бы больше не бегать. Осесть на своих законных квадратных метрах, вернуться назад в институт, найти работу и жить. Но больше меня в городе детства ничего не держало, а мой растущий живот мог стать очередным фонтаном массовых сплетен.
К тому времени я уже ничего не боялась, но трепать нервы на всех, кто захотел бы меня пнуть, я не собиралась. Да и воспоминания о неудавшемся замужестве не способствовали желанию начать всё сначала в том месте, где я родилась и выросла.
Мне было страшно. Одиноко. Уверенности в завтрашнем дне – ноль. Но выживание оказалось тем самым квестом, что позволил мне держаться наплаву и постоянно находиться в тонусе.
Я училась, подрабатывала, рожала. Нянчила сына, снова училась, опять подрабатывала. К тому времени у меня появилась Юлька, и вдвоём мы с Котей справлялись куда лучше, чем я одна.
Это была её идея – не вписывать Костика в паспорт.
– Так можно быстрее найти работу, – учила меня многоопытная подруга. – С детьми, знаешь ли, не сильно нас привечают. Сама подумай: ребёнок маленький, болеет. Как думает работодатель? Это она не работать будет, а без конца на больничных сидеть. Они ж не в курсе, какой у тебя замечательный Котя – здоровенький пацан, тьфу-тьфу-тьфу, с отличным иммунитетом.
И эта «формула» действительно работала на «ура».
На новой работе в «СеверИнХоум» я пообвыклась, завела знакомых. Простые люди меня любили. Улыбка, добрые слова, позитив порой творят чудеса – этот урок я тоже выучила на «пять» с плюсом. Впрочем, мне нетрудно было: я и без всяких принуждений, насилий над собой и успокоительных мантр по характеру – весьма позитивная девушка.
О Крокодиле я даже забывать стала, но он неожиданно напал из-за угла. Хищник – что с него взять?
Геннадий
Она действовала на меня как удав – завораживала.
Да, я следил за ней. Исподтишка. Всё думал: что в ней такого, что все эти люди тянут свои лапы, мечтают её пощупать, похлопать по плечу, улыбнуться в ответ.
Лилька на мелочи не разменивалась: сияла щедро, как летнее солнце. Её тепла хватало на всех. Кроме меня, естественно.
На глаза я ей старался не попадаться. Выжидал и вынашивал планы… сам не знаю чего. Всё время тянуло на «а поговорить». Но все мои мысленные диалоги сводились к спорам и выяснениям отношений. Явно не то, что сейчас нужно.
Сил поговорить спокойно я в себе не чувствовал. Адов трэш. Я вообще не подозревал, что вид работающего человека может так… возбуждать. Будоражить. Приводить меня в неистовство.
Я думал о ней постоянно. И днём, и во время деловых переговоров, и ночью, когда пялился в потолок. А когда засыпал, она приходила в мои сны. Вскоре мне стало казаться, что я и на работу хожу исключительно за тем, чтобы хоть одним глазом её увидеть.
Нереальная чушь. А ещё она вызывала непонятные доселе чувства. Я смотрел на Лильку и хотел о ней заботиться. Оградить её от всех. Накормить, в конце концов. То ли жалость, то ли жмотское собственническое чувство меня терзало – я так и не разобрался. Ни усиленные тренировки в спортзале, ни холодный душ не могли мне помочь. Я словно заболел.
Я строил стратегии и менял тактику. Мысленно, конечно же. Ломал голову и ничего толком придумать не мог. Отупел, наверное.
И тут вмешался Тот Самый Случай. Зацепка, что наконец-то помогла прочистить мозги и успокоиться.
Недели через две после того, как Лилька прочно обосновалась уборщицей в моём офисе, позвонила бабка.
– Я умираю, – заявила она мне без всяких предисловий. Бабах – и просто раздавила мозг слишком тяжёлым известием.
Не то, чтобы я её любил – я её и знал-то лишь по фотографиям да недолгим разговорам. Но она всё же родной человек. Я даже привык к ней за пять лет общения. У меня кроме неё и мамы нет больше никого.
– Джина, – произнёс её имя и завис. Что говорят в таких случаях? Какие правильные слова найти?
Бабку на самом деле звали Евгения, но она большую часть жизни прожила в Америке, поэтому требовала обращаться к ней именно так. Воспитанный немного в других традициях, я доблестно избегал подобного панибратства, не называя её вообще никак. Но сейчас особый случай. На сердце как-то тяжело стало.
– Я возвращаюсь на родину, – ударила она под дых. – Хочу умереть дома. А заодно погреться в тёплых лучах твоей семьи. Надеюсь, вы с Лилей не откажетесь подарить немного любви старому умирающему человеку.
Сердце ухнуло куда-то в желудок, а потом в пятки. Семья. Лиля. Капец, одним словом. Я лихорадочно искал выход, как крыса, что попала в капкан и у которой лишь два пути: либо лапу себе отгрызть и спастись, либо сдаться и сдохнуть. Я не хотел ни того, ни другого.
И тут меня осенило. Ну, конечно же. Лиля! Вот он – мой шанс немного покрутить колесом фортуны!
– Ты когда приезжаешь? – спросил я, потому что точно должен был знать, как быстро мне придётся действовать.
– Через три дня, – сухо закашлялась бабка. – Я не одна, как ты понимаешь. У меня есть всё необходимое: сиделка, квалифицированный личный помощник. Эскорт, кха-кха. Ну, и наследство. Хочу всё оставить в твоих надёжных руках, Геннадий.
Надёжные руки. Если она узнает, что мой брак – фикция, а я пять лет морочил ей голову – это её убьёт. А я стану её убийцей. Поэтому… есть всего лишь один выход.
– Приезжай, Джина, мы будем рады тебя видеть.
Внутри я был не настолько бодр, как мой голос, но это ничего не меняло. Я выбрался из мягкого кресла и решительно отправился на поиски своей жены. Она нашлась в своём персональном закутке – среди инвентаря. Пила чай с какой-то коллегой-подружкой.
– Лилия, – вежливо попросил я её, – не будете ли вы так любезны зайти ко мне после того, как закончите э-э-э… обедать?
Если она обедает, то я Гай Юлий Цезарь. Там птичке мало будет. Помнится, у Лильки всегда нормальный аппетит был. А это какой-то пир анорексички: ешь вода, пей вода… ну, и дальше по тексту.
Я полюбовался на Лилькино застывшее лицо и вышел. Медленно, с достоинством. И дверь прикрыл деликатно. Пусть знает наших!
Лилия
Его появление похоже на бросок кобры. Он выждал момент и молниеносно атаковал. Я сижу и лихорадочно пытаюсь прокрутить сегодняшний день. Я где-то прокололась. И сейчас он на мне отыграется. Вот говорила я Юльке: не может быть всё очень просто! Это затишье перед бурей! А она лишь плечами пожимала да посмеивалась, обзывая меня параноиком.
– Вот это да-а-а! – радостно воскликнула Диана – моя напарница. Мы с ней делили территорию. К слову, одному здесь на такой площади запросто руки стереть можно – Беленькая, ты что натворила? Генеральный наш к тебе по имени!
Велико достижение, блин. Но для большинства – событие.
– Скоро узнаю, – вздохнула, собираясь с мыслями. – Ты только пока никому ничего не болтай, ладно?
– Я могила! – «застёгивает» Диана рот за воображаемую «молнию». Сомневаюсь, что так оно и будет. Диана – болтушка.
Из вредности тяну кота за хвост с полчаса. Пусть подождёт. Но тянуть и дальше у меня не хватает сил. Уж лучше всё сразу. А потом буду думать, что делать.
– Геннадий Романович просил зайти, – отчитываюсь я его секретарю – идеальной цапле с ногами от ушей. Та важно кивает, мол, в курсе. Уши у неё как у осла – из-под причёски выглядывают. Небось подслушивать будет.
Я осторожно стучу согнутым пальцем в дверь и захожу.
– Можно?
Крокодил поднимается с кресла, прислоняется задницей к столу и наблюдает за каждым моим шагом. Мне жутко не нравится его взгляд.
– Проходи, Лиля, проходи, – замораживает он меня вежливым голосом и складывает руки на груди. Я останавливаюсь посреди кабинета. Ближе как-то подходить к нему не хочется.
– Может, перейдём сразу к делу? – спрашиваю и нервно сжимаю пальцы в кулаках.
– Можно и к делу, – соглашается он. А затем выдаёт: – Предлагаю сделку. Очень перспективное и взаимовыгодное сотрудничество.
И время словно повернулось вспять. Стойкое ощущение дежавю.
Глава 16
Новая сделка
Геннадий
– Что вы сказали, простите? – у Лильки глаза как из орбит не вылезут. Огромные, выразительные, офигевшие. Так бы и любовался целый день, так бы и любовался…
– То, что слышала. И, может, хватит мне «выкать»? Как бы смешно звучит после всего, что между нами было.
Вот так. На место её. Где ей и положено быть.
Лиля расслабляется. Окидывает меня насмешливым взглядом. Губы у неё в полуулыбку ехидную невольно складываются.
– Ещё раз на мне жениться надумал, что ли?
Уже лучше. Хотя бы «выкать» перестала. Прогресс.
– Вообще-то, – вещаю проникновенно, – по всем законам страны, где мы проживаем, ты до сих пор моя жена.
Бац! Хук с правой. Но нокаута не получилось. Нокдаунчик. Лёгкий.
– Что ты говоришь? Неужели? – ах, как она прекрасна! Богиня, а не девушка!
– Без сомнений. И я, между прочим, от штампа в паспорте не избавлялся. Там и стоит, где шлёпнули, родимый. Чего нельзя сказать о тебе.
– О, да! – закатила она глаза. – Я преступница, посади меня за это в тюрьму!
И посажу. На цепь. Толстую. У себя дома. Но всему своё время.
– Мы отклонились от сути важного вопроса.
– Ах, да. Взаимовыгодная сделка. Но я ещё думаю: выслушать тебя или послать куда подальше.
– Лучше выслушай. Ничего не потеряешь. А приобрести – вполне можешь.
Лиля колеблется, а затем, махнув рукой, падает на офисный стул.
– Давай, валяй!
– Спасибо, что разрешила, – кусаю её в ответ и на миг замираю. Всё же вопрос очень деликатный и совершенно серьёзный. Здесь ха-ха не уместны.
Лиля смотрит на меня настороженно. Неприветливо даже. Враждебно – будет точнее.
– У меня умирает… дорогой мне человек.
Слово «бабушка» я не рискнул произнести. Подумал: прозвучит как-то дико, как самый пошлый развод в соцсетях.
– Сочувствую, – я смотрю на Лилькины губы. Вежливое слово – не более. Она и не собирается размякать. Но, собственно, я особо и не жду.
– Это тот самый инвестор, помнишь?
И тут её проняло. Вот оно. Ожила. Вздрогнула. Сломались идеальные черты.
– Ещё бы. Мне ли не помнить? Он был единственным, кому я нравилась. Неиспорченная и неискушённая. Правда, теперь обо мне вряд ли так можно сказать.
Это на что она намекает?! Так, спокойно. Со всем этим мы потом разберёмся. Сейчас главное – сделка.
– Не он, а она. Северина Евгения Степановна, Джина Северин, моя родная бабка по отцу.
О, да. Впечатлило. Теперь по-настоящему.
– Мне очень жаль, – искренне и тихо.
Я судорожно вздыхаю. Невероятное напряжение.
– Джина возвращается на родину. Хочет умереть дома. В кругу семьи. А вся её семья – это я и ты. Мама моя не в счёт. Джина её не очень-то жаловала.
– У тебя даже мама имеется, Крокодил?
Я вздрогнул. Только она умела произносить обидное по сути прозвище интимно, словно волосы на затылке ладонью приглаживала.
– Как и у всех крокодилов. Правда, моя больше кукушка, – неожиданно сам для себя приоткрываю дверцу, за которую я никого не пускаю.
– Я думала, ты сирота. На свадьбу никого не позвал. Оказывается, у тебя родственников полон вагон.
Я тактично умалчиваю, что свадьба как бы не совсем того. Да и бабушка недвусмысленно дала понять, что не хотела бы видеть на чудесных фото свою бывшую невестку.
– Давай не отклоняться от главного, – прошу я её.
– Ах, да. Бабушка едет. Спонсор, – начинает она медленно прокручивать всё, что я сказал. По её лицу я вижу, что до неё начинает доходить не только то, что у меня родные есть.
– Постой, постой-ка… Ты ей что, все пять лет морочил голову и рассказывал, как счастлив со мной в браке?
Моя Лиля никогда дурой не была. Умная. Сообразительная. Клад, а не жена. Иди сюда, моя девочка. Мы будем делать счастливой одну умирающую женщину.
Ответ она читает по моим глазам.
– О, нет, Север!
Север из её уст звучит ещё круче, чем Крокодил. Меня в дрожь кидает от её голоса и особых интонаций.
– О, да, Лилия, всё ещё Северина.
Она тоже вздрагивает. На миг в её глазах мелькает паника, тоска и что-то ещё – я не успеваю уловить.
– И что ты предлагаешь? – разглаживаются её черты. Серые озёра прячутся под ресницами. Красивая. Аж дух захватывает.
– Это очевидно: жить семьёй, – произношу я самые важные слова и в очередной раз любуюсь, как она застывает, задумывается, зависает. Я бы поискал, где у неё «резет» находится. Кажется, я знаю, не забыл ещё.
– Временно? – уточняет она.
– Как пойдёт, – осторожно отвечаю я. – Но условия этой сделки будут намного круче.
– Поделишь бабкино наследство со мной пополам? – наклоняет Лиля голову и рассматривает меня как букашку.
– Почему бы и нет? – приподнимаю брови. Пятьдесят на пятьдесят. Всё честно. По сути, вся компания – обвожу я рукой кабинет, – благодаря тебе.
– Ой, только без пафоса, Север, – повышает голос Лиля. – Всё вот это – благодаря бабушкиным деньгам.
– Но я бы не получил ничего без тебя, – ощущаю наслаждение, возражая ей. Пусть побесится. Ей полезно. Как раз аппетит нагуляет.
– Не уговаривай, а то расплачусь, поверю, потребую компенсации.
– Ну, кто тебе мешал её получить? Ты ж сбежала в одних трусах, будто кто за тобой гнался – большой и страшный. Спешила, кольцо забыла, вещи. Не замёрзла, пока тут скакала в одиночку?
– Я знаю отличные способы согреться, – не унимается моя жена, и я решаю поставить вопрос ребром. Радикально.
– Да или нет, Северина?
Господи, какой я идиот? А если она скажет «нет»?!..
– Мне нужно подумать. И заключить настоящий договор, где будут все буквы прописаны. Если я соглашусь, конечно.
Мне стоило большого труда не выдохнуть шумно воздух. Фу, блин. Пронесло. А то бы на ходу надо было придумывать план «Бэ», а у меня даже мыслей на него не осталось.
– Предлагаю пообедать и спокойно всё обсудить, – протягиваю руку. Лилька смотрит на мою ладонь заворожено. Можно подумать, я ей слиток золота под нос сунул.
– Я э-э-э… обедала.
– Я видел. Пошли уже, Лиль.
– Ладно, – легко поднимается она со стула, но помощь так и не принимает. – Только быстро. Мне ещё работать.
Да-да, конечно. Работать. И пока она идёт к дверям, выходит, я звоню Евангелине и сообщаю, что Белую Лилию нужно заменить на сегодня. Мы сейчас проводим важное собеседование. Какое? По поводу её новой должности. Какой? Дизайнера интерьера. Шутка? Ничуть.
– Евангелина Гербертовна, займитесь делом, – замораживаю офис-менеджера до состояния хрустального звона и отключаю телефон.
У меня, между прочим, есть дела поважнее, чем докладывать нижестоящему по положению работнику, чем я занимаюсь и с кем почти в обеденный перерыв!
