Ева Ночь
И хочется, и колется
Глава 4
Проигранная в карты
В квартире у него – кавардак. Везде вещи разбросаны, пыль на мебели. Не церемонясь, он скинул стопку белья небрежно на стол и усадил меня на диванчик.
Я не знала, чего ждать, поэтому сидела смирно, как солдатик, положив руки на колени. Я не понимала, что происходит, и, наверное, тормозила. Я устала, время позднее. Мужчина не предложил мне раздеться, поэтому сидела, как есть: в куртке и даже в туфлях. В квартире у него тепло. Начало жутко клонить ко сну. Так бы закрыла глаза и уплыла куда-нибудь подальше.
Он походил, как маятник, туда-сюда, а затем, взяв стул, плюхнулся напротив меня.
– Как же сложно объясняться, чёрт… – провёл он ладонью по лицу, словно умываясь.
– Он меня продал, да? – подала я голос. Спокойно так, отстранённо. Дикая мысль, но другого объяснения я не находила.
Этот запнулся, посмотрел на меня долго, а затем то ли кивнул, то ли отрицательно покачал. Вышло у него именно так: кивок, а затем встряска головы. Смешно получилось, как у большой собаки.
– В карты проиграл, – глаз немного весёлый. Ему смешно.
– И что теперь? Ты будешь меня насиловать? – не знаю, почему, но тогда я могла говорить только так: вяло, равнодушно, с апатией. Может, я дошла до точки, и стало всё равно – не знаю.
– Бог с тобой, дурочка, – поперхнулся воздухом тип напротив меня. – Я на тебе женюсь.
Я таращила глаза, как сова. А мозгов в голове – как у таракана. Точнее, в спячку упали или в ступор.
– Начнём по порядку.
– Попами в грядку, – брякнула я, а он рассмеялся. Взгляд у него стал более осмысленным, он пристально в меня вглядывался.
– Можно и так, Лилия Белая. Угораздило ж тебя с именем и фамилией.
– Мама так назвала.
– Гена, – протянул он мне руку, как мужику.
– Крокодил, – пожала я его ладонь. Тёплая, приятная, подушечки пальцев – шершавые. Почему-то не хотелось с этой ладонью расставаться. Она как надёжный островок в море, что пыталось накрыть меня волной и утопить.
– Северин, – снова улыбнулся он мне.
– Север, – вспомнила я слова Святославика.
Крокодил кивнул, подтверждая мои мысли.
– Ты не переживай. Ничего личного. Мне просто нужна жена. Очень.
Он тоже не спешил отнять ладонь. Пришлось мне самой, помедлив, с сожалением расстаться с её теплом и надёжностью.
Я откинулась на изголовье диванчика и критически осмотрела Крокодила с головы до ног. Он издевается? Красавчик же, ну.
– А больше у тебя под рукой никого не оказалось? – плюнула я сарказмом, как змея – ядом. – Нужно было обязательно Святославика облапошить?
Север немного потускнел.
– Его другие облапошили. Я как бы наоборот. Дал шанс отыграться.
– Судя по всему, неудачно, – встряхнула я кудряшками.
– Ну, почему? – лениво протянул Крокодил, снова показывая белоснежные зубы в улыбке. – Очень даже удачно. Но после того, как он проиграл тебя, а потом одолжил деньги, чтобы попытаться снова. Ему повезло. Не так круто, как он спустил, но кое-что отбил.
– А меня, значит, не захотел?
– А ты не обсуждалась. Ты была тем, что не возвращается назад.
Я расстегнула куртку. Жарко. Спать мне перехотелось, апатия уходила. В груди росли злость и ярость.
– А теперь давай по-деловому. Во-первых, это незаконно. И вообще запрещено законом – людей без их ведома в рабство проигрывать. Во-вторых, верни паспорт, и мы забудем об этом дурацком недоразумении, – повелительно протянула я руку.
– А в-третьих? – не шевельнулся этот зубастый потомок аллигаторов.
– В-третьих, я ни за что не поверю, что ты не мог найти девушку, согласную за тебя замуж выйти!
Это был выпад. Укол рапирой. Крокодил лишь вздохнул обречённо.
– Желающие есть. Но меня вполне устраиваешь ты. Ничего нас не связывает, никаких обязательств. Свадьба. Штамп в паспорте. Тебе что, жалко? Немного поживём для вида и разбежимся. К обоюдному удовольствию. Это своего рода сделка, понимаешь?
Я не понимала и не хотела понимать. Зачем я должна выходить замуж за какого-то чужого Крокодила, пусть и красавца?
– Я не согласна! – кажется, я готова была его ударить. Или кинуться.
Давно подобных эмоций не испытывала – они сжигали меня изнутри, я задыхалась. Боль растекалась по телу нешуточная. Тогда я ещё не поняла, что ожила после смерти мамы. Вот в такой дурацкий момент, с этим божественно прекрасным Крокодилом, у которого ко мне – нелепые претензии.
– А тебя никто и не спрашивает! – вспыхнул жарким пламенем холодный Север. – Я тебя выиграл, ясно? Вообще мог ни о чём не спрашивать! Не хочешь по-хорошему, будет тебе по-плохому! Ты – моя!
Звучало слишком кровожадно.
– Я в ЗАГСе закричу и никогда «да» не скажу!
Он лишь фыркнул и закатил глаза. Всё ясно. Кто меня будет спрашивать. Вещь. Напрокат. Велосипед. Покатается, педали покрутит, а когда во мне нужда отпадёт – выбросит как использованную салфетку.
Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход из дурацкой ситуации. Мне всё равно не верилось, что происходящий фарс – нечто серьёзное. Скорее, розыгрыш. Пари, наверное.
– Лиль, давай без войны, – он плавал в настроении от энергичного мачо до усталого старца. Сейчас – утомлённый солнцем, бесконечно терпеливый. – Я устал. Спать хочу. Давай выспимся, а завтра на свежую голову поговорим ещё раз.
Может, он и прав. Я кивнула. Пусть уснёт, а я удеру. Всё просто. А потом я подумала, что он забрал только паспорт, всё остальное – при мне, хо-хо! И телефон – тоже. Пусть дрыхнет, а я разберусь как-нибудь.
Гена отвёл меня в спальню. Там чище. Кровать на вид удобная.
– Ты здесь, а я там, – кивнул он в сторону большой комнаты, где мы бодались.
Щедрый. Я с трудом представляла, как он уляжется на том маленьком диванчике. В три раза сложиться ему придётся. Но я недооценила его изобретательность.
Когда, час спустя, я на цыпочках решила прокрасться к дверям, то невольно заглянула в комнату. Север спал на надувном матрасе. С комфортом раскинулся, раскидав в стороны руки.
Замок провернулся очень легко. Только дверь не открылась. Я потрясла её за ручку в немом отчаянии.
– Ты меня за дурака или за идиота держишь, Белая Лилия? – неожиданно, над самым ухом, раздался голос Крокодила. Низкий, с хрипотцой.
Я взвизгнула. Подпрыгнула. Попала в его объятия. Уверенные такие, тёплые. Он прижал меня к голому торсу и дунул в затылок.
– Тише, не брыкайся. Попалась. Здесь второй замок. Ключ у меня. И я очень чутко сплю, между прочим.
Ну, судя по тому, как долго тарахтел Славик в дверь, то есть некоторые сомнения в его чутком сне. Но то, что он меня застукал, подкрался неслышно, как тень, заставляло поверить ему на слово.
– Вижу, тебе не спится. Значит, будем спать вместе, – сказал Крокодил и поволок меня… нет, не в спальню на хорошую, большую, удобную кровать, а к себе на плавучий остров, на зыбкий матрас посреди большой захламленной комнаты.
Глава 5
Крах империи
Он отнял у меня сумочку. Хмыкнув, отключил мой телефон.
Какая же я дура! Надо было позвонить сразу! Но я боялась, что он услышит разговор и придёт. Думала: убегу, а там уж и поговорю. Разбежалась. Идиотка.
– Раздевайся! – сухая команда, и я подпрыгиваю на месте от возмущения. Да кто ты такой, козёл, чтобы мной командовать! Кто дал тебе право распоряжаться, в каком виде мне спать ложиться и где!
– Можно я в спальне? – начинаю отступление к выходу.
– Нельзя. Когда я играю в благородного рыцаря, ты наглеешь, мой драгоценный цветок.
– Козёл ты аллигаторский, – не осталась я в долгу. Он заржал.
– Отличный гибрид, моя юная селекционерка. Три часа ночи, между прочим. Не хочешь раздеваться, ложись так, но потом не жаловаться, что тебе жарко. Когда меня будят несколько раз подряд, я становлюсь злым. И лучше тебе не знать, что это такое.
Врун. Наглый беспринципный врун. Нет, конечно, никаких три ночи. Около часа – я смотрела перед тем, как отправиться на поиски приключений.
Раздеваться, естественно, я не стала. Мстительно опустилась рядом в платье и колготах. Куртку и туфли пришлось снять. Аллигаторская сволочь хмыкнула и прижала меня к себе. Сграбастала в объятья.
Я пыталась злиться, накручивать себя, пузыриться, чтобы не остыть, но на удивление быстро мой запал сошёл на «нет». Я и не поняла, как уснула.
А проснулась действительно оттого, что задыхалась от жары. Нестерпимо хотелось и пить, и в туалет, а этот Крокодил на меня ещё и ногу закинул.
Через пять минут мучений я расплакалась от бессилия, стыда, идиотской ситуации.
– Эй, Лиль, ты чего? – потёрся Крокодил сонным носом о мои волосы. – Жарко, да?
Жара не самое главное, что меня заботило.
– Разденься и не плачь, – отпустил он меня.
С матраса «зыбучие пески» я вылезала на четвереньках, страшась думать, какой вид открывается этому типу сзади.
– Ты куда? – удивился он моей прыти, когда я метнулась к выходу из комнаты.
– Водички попить! – рявкнула, как обиженный клаксон, и рванула в туалет. После этого мне захотелось в душ, но я завернула на кухню. Воды и впрямь хотелось.
Он уже ждал меня там. С полным стаканом минералки. Холодненькая, колючая – как я люблю. Почему-то именно вот этот стакан с шипучим напитком примирил меня с действительностью. Вкусно. Холодно. Колется на языке.
– Лиль, – зачем-то потрогало это чудовище мои завитки. Они упруго подпрыгнули, когда он их отпустил. Ну, да. При желании этим можно забавляться. Взрослый мужик. А туда же. Не наигрался. – Не бойся меня, ладно?
Легче сказать, чем сделать. Но, прислушавшись к внутренним ощущениям, я вдруг поняла, что вообще его не боюсь. Ну, почти. При всех его рявк-гавк и властных замашках недобитого императора как-то не тянул он на роль великого злодея. Особенно после того, как принёс мне полотенце и воду собственноручно отрегулировал – краны здесь были жесть.
Он дал мне футболку и халат. Я в нём тонула и могла, как печальный Пьеро, махать длинными рукавами. А Крокодил мне волосы вытирал, а затем, усадив на тот самый диванчик, расчёсывал, как маленькую девочку.
Я не сопротивлялась. Наоборот. Притихла. Кажется, впервые за целый год обо мне кто-то по-настоящему заботился. Не денег сунул – на, купи себе чего-нибудь, порадуй себя, а проявил, пусть и крохотную, но заботу.
– Есть хочу, – заявила, почувствовав, что могу слона целиком проглотить. И снова он не бухтел и не возмущался, что навязалась я на его голову. Яичницу приготовил – вкусную, с поджаристыми кусочками хлеба, ветчиной и сыром. Помидоры дольками нарезал.
Сам он не ел, сидел рядом, смотрел на меня, подперев щёку рукой. Разглядывал, как жар-птицу, что случайно прилетела в его жилище.
Я съела всё. Чуть не лопнула, но храбро расправилась с гигантской порцией. Кажется, ничего лучшего не пробовала очень давно.
– Чай? – спросил Крокодил, и я неуверенно кивнула. А пока он возился, грел воду, заваривал, я уснула прямо за столом.
Он нёс меня на руках – помню. И что прижималась к его груди во сне – тоже помню, даже сейчас, спустя годы. И позволила ему халат снять. А когда он обнял меня, стало ещё спокойнее, будто я дома, а я рядом – мамино тепло.
Нет, я ничего не путала. Понимала: мамы нет, она умерла. Но вот эти забота, терпение на короткий миг примирили меня с чужим мужчиной.
Он казался мне слишком взрослым. Ему около тридцатника, как Славе. А мне нравился Валера из параллельной группы – мой ровесник. Немного прыщавый, с длинной шеей, нескладными руками. Эдакий щенок-переросток. Молодой и резвый. Между Валерой и Крокодилом – пропасть. Юноша и взрослый мужик. В моём восемнадцатилетнем мозгу – старый, что называется. Папик. Хоть он и недотягивал до этого почётного звания никак.
Поутру мы пили чай, и я снова подумывала, как бы мне отсюда свинтить. Но ночной запал немного поутих. Душа лишь не хотела смириться со статусом рабыни.
Гена протянул мне телефон. Мой.
– Я хочу, чтобы у тебя не осталось ложных иллюзий, – сказал он мне без хождений вокруг да около. – Твой… кто он тебе, кстати?
– Святославик? – уточнила на всякий случай.
– Да, – Крокодил поморщился так, словно я ему напильником по зубам заехала.
– Как бы отчим, – процедила сквозь стиснутые челюсти. Я ненавидела подобные вопросы. Некоторые бабки у подъезда считали, что мы со Славиком живём вместе, как муж и жена, но во грехе. Всем сплетницам рот не заткнёшь. А их домыслы – вообще абсурд. Благодарение небесам, Славик даже намёков никаких никогда не делал. Честь ему и хвала за это. Но считать его отчимом я так и не научилась.
– Не лгал, значит, – хмыкнул Север. – Он вчера всё продул, Лиль. Тебе деваться некуда, понимаешь? Больше нет квартиры, бизнеса, другой недвижимости. Даже машины, на которой он тебя сюда привёз, больше нет. Всё, что ему удалось отвоевать, – два магазинчика. Сумеет ли он их удержать – очень большой вопрос.
– Как так? – растерялась я. – Как так-то?
– Звони, – подтолкнул он ко мне телефон. – Пусть он тебе об этом сам расскажет.
И я позвонила. Выслушала. Вопросы задавала. И ответы получила. Но поверить во всю эту чехарду не могла. Бред. Чушь. Издевательство. Да эти двое могли просто обо всём договориться за моей спиной и развести меня как лохушку!
И пока я приходила в себя, лихорадочно думала, какие шаги предпринять, Север выдал своё коронное:
– Предлагаю сделку. Очень перспективное и взаимовыгодное сотрудничество.
Глава 6
Начало торгов
– Готова выслушать ваше деловое предложение, – сложила руки на груди и холодно смерила Крокодила медленным взглядом.
Он поперхнулся. Хватанул воздух ртом. Снова тряхнул головой, как большая ушастая собака.
– Можно на «ты», как и прежде.
– Пока – нет. Всё будет зависеть от вашего умения предлагать. Это должно быть нечто, от чего я не в силах буду отказаться. Попробуйте меня удивить, Крокодил Геннадий Север.
Он заржал. Хохотал до слёз. Необидно – здоровый открытый смех. Я его забавляла, как зверушка в зоопарке. Обезьянка в клетке.
– Ладно, – сказал он, отдышавшись, – пусть будет по-твоему. Надеюсь, мы придём к консенсусу.
– Начни с правды, и тогда всё станет намного проще.
Север кивнул, прикусил нижнюю губу. Сидит передо мной свеженький, гладковыбритый, волосы у него влажные. Картинка. Образец мужественности. Эталон, на который неплохо бы равняться хотя бы внешне. Впрочем, это мелочи. Важнее, что у объекта внутри.
– Я открываю свой бизнес. Мне нужны деньги, – изрекает он.
Логично, но ничего не объясняет. Настолько нужны, что выиграть их в карты – нормальное явление? А заодно девчонку прихватить ненароком?
– Деньги будут. Нужно жениться, – гнёт он свою линию.
– А я тут причём?
Он немного смущается. У него розовеют щёки. Это так ми-и-ило, аж потискать его хочется или пожалеть.
– Ты очень подходишь. Ну, вот очень.
– Чем? – я не собиралась упрощать ему жизнь. Ещё чего.
– Скажем так: человек, который собирается поделиться собственными капиталовложениями, поставил некие условия. Я должен обязательно жениться. Есть критерии идеальной жены, и спорить бесполезно.
– И какие же подходящие добродетели скрыты во мне?
Крокодил пожимает плечами.
– Юная, чистая, неискушённая.
– Это ты у меня в паспорте вычитал? Или по лицу определил?
Он начинает меня заводить. Я пытаюсь сохранить остатки благоразумия, но больше всего на свете мне хочется разораться, топнуть ногой, разбить что-нибудь. Можно и об его голову. Твердолобый жбан!
– А может, Святославик не просто так проигрался? – вдруг «осеняет» меня. – Ты разузнал всё, вынюхал, а потом в нужное время и в нужный момент подсунулся, подковырнул его, поманил, как морковкой? Он ведь не такая уж и редкостная скотина, хоть и тварь, конечно.
Крокодил смотрит на меня как-то странно. С жалостью немного. И это бесит меня ещё больше. Вот жалеть меня не нужно. Я уж сама как-нибудь разберусь со своей жизнью.
– Всё не так, Лиля. Всё получилось случайно. До этого разговор был мимолётный. Что мне жена нужна. Очень правильная. Я вообще об этом не ему рассказывал. Больше иронизировал на эту тему, потому что вкус у меня подпорченный. И женщины мне нравятся совершенно иного формата.
Шлюхи небось. Но меня это никак не касается. Крокодил сейчас словно оправдывался, хотя голос у него спокойный, и факты он излагал без лишней суеты и заискивания. Прямо в лоб. Откровенно. Это и подкупало, и страшно раздражало.
В какой-то момент я даже мысленно дала себе пинка под зад, потому что не понятно: то ли злюсь, то ли обижаюсь, что я для него не так хороша, чем кто-то, и подхожу лишь потому, что какому-то денежному мешку нравятся такие девушки, как я. Неискушённые. Слово-то какое!
– А позже, когда он проигрался в пух и прах, то начал приставать ко мне, фотографии показывать. Убеждать, что ты именно то, что мне нужно.
– И ты повёлся, – я уже полыхаю, как факел в подземелье.
Крокодил снова плечами пожимает.
– Он мог и не привозить тебя. И я бы не стал ни долг требовать, ни искать тебя. Но всё сложилось иначе. Судьба. К тому же, мне действительно срочно нужно жениться.
– Бедный ты несчастный!
Он моргает. Ресницы у него густые, тёмные, как и волосы – эдакий соболь меховой. А глаза – синие, что делает его невыносимо контрастно-красивым. И вот эти реснички хлоп-хлоп добавляют некоей застенчивости лёгкой, сквозь которую проступает холодная циничная улыбка.
– Ну, почему? Не совсем бедный. И вовсе не несчастный. А буду богатым и независимым. Цена вопроса – штамп в паспорте. Теперь ты всё знаешь, поэтому приступим к деловому соглашению. От тебя – только согласие. А позже, когда всё закончится, я отблагодарю. Получишь возможность доучиться. Квартиру куплю – не нужно будет перед этим твоим унижаться и выпрашивать милость. Он всё равно всё просрёт рано или поздно. Может, и выплывет, ибо дерьмо не тонет, как известно. Но в его планы заботиться о тебе не входит. Не мне так кому другому подсунет. И совершенно на других условиях.
От того, как он это сказал, у меня волосы дыбом встали. Он прав. Я могла достаться вовсе не красавчику Гене.
– А пансион? Пансион платить будешь? Как бедной родственнице? – хлопаю я ресницами – тоже умею, между прочим. И лучше сейчас под дурочку косить. Мозг лихорадочно пытается вырваться из капкана.
– Буду, – словно лапой по столешнице приложил. Прямолинейный мой Крокодилище.
– Без куска хлеба не останусь, по миру не пойду, – бормочу, снизив тон.
В груди разбухает, как сухарь, кинутый в воду, отчаяние. Если всё правда, что он рассказал, то Крокодил – мой благодетель, а я недалека от пропасти.
Я ведь ничего не умею. Ни работать, ни выживать. Мне хватало сильной мамы, что заботилась обо мне. А тот год, что я прожила без неё, не в счёт. У меня всё было и даже больше, чем нужно. Святославик не скупился, хоть и сволочь.
– Зря иронизируешь, – снова подаёт он голос, а мне уши заткнуть хочется: невыносимо его слышать. И тон этот, и уверенность.
– Я могу подумать? – поднимаю глаза.
– День, – жёстко и категорично.
– Тогда не будем тратить время. Мне нужно в одно место попасть. Ты поможешь, а я после этого дам ответ.
Он соглашается не сразу. Думает. Смотрит на меня. Что-то прикидывает.
Да, он мог меня припугнуть и принудить. Но ничего подобного делать не стал. Может, именно это добавило ему очко в карму.
Я не хотела выходить замуж. Не о таком мечтала, между прочим. В грёзах, как и большинство девочек, я видела себя в воздушном белом платье, фате, в туфельках на каблучках – вся такая неземная и красивая.
По большой любви собиралась семью заводить. И вот этот вариант меня никак не устраивал, ни в одни ворота не лез. И уж коль Крокодил добр, то я воспользуюсь этим. Как он там сказал? Не стал бы долг требовать? Вот и замечательно. Если всё у меня получится, придётся ему в других местах искать возвышенных и чистых, добродетельных и неискушённых.
Глава 7
Окончательный крах империи
Востриков Семён Иванович – мамин управляющий. Мужичонка ушлый, дело своё знающий. Мама ему доверяла, но проверяла.
– Сеню-Ваню надо держать вот здесь, – трясла она плотно сжатым кулачком. – И желательно за такое место, о котором девушкам до поры до времени знать не обязательно.
Меня это смешило. Маленький Востриков, с аккуратным пузиком и без того выглядел временами как за то самое место ухваченный. Маму он побаивался, ещё больше – уважал и гадить не смел.
При всей своей непрезентабельности, Сеня-Ваня обладал цепким изворотливым умом и дела вёл весьма успешно.
К нему-то я и отправилась, как только Крокодил согласился дать отсрочку нашим неземным чувствам.
Вострикова я подловила возле офиса. Господин управляющий за тот год, что я его не видела, раздобрел ещё больше и щёчки отрастил лоснящиеся, глазки закрывающие.
Меня он увидеть никак не ожидал. Взгляд затравленной крысы сказал о многом.
– Поговорим? – схватила я его за рукав клетчатого пиджачка, что трещал в плечах и некрасиво оттопыривался на пузе и пятой раскормленной точке.
– Госпожа Белая, – осклабился Сеня-Ваня в улыбке, похоронившей под щеками оставшиеся прорези от глаз. – Какая приятная неожиданность!
По тому, как кинул он острый взгляд в сторону Крокодила, я поняла, что хватку он свою не растерял и соображалка у него работает прекрасно, несмотря на некоторые излишества жировых отложений.
При Северине я беседы вести не хотела, но наедине с Востриковым он меня оставлять не стал. То ли боялся, что я дам дёру, то ли решил контролировать любые процессы.
Разговор получился весьма продуктивным и коротким.
– Ну, подобные вопросы задавать вам нужно было до того, а не после, – всплеснул он ручками и прокрутил на пальце-сардельке обручальное кольцо – тонкий золотой ободок, который, наверное, оторвут с пальцем, если вдруг надумают его ограбить. – К сожалению, всё так и есть, Лилия. Мама ваша была слишком молода, чтобы оставлять завещания. Кто в таком возрасте думает о вечном? Правильно, никто. И по закону вам бы тоже что-нибудь перепало, но, на момент вступления в наследство, вы отказались от всего. А точнее, подписали бумаги в пользу э-э-э… господина Алдошина. А посему, – снова развёл он руками, – остались ни с чем. Мда-с. Вот так оно и бывает. И речь не идёт о мошенничестве, заметьте. Вам на тот момент исполнилось восемнадцать. Вас никто не принуждал. А бумаги, как известно, нужно читать, прежде чем подписывать.
– То есть я осталась ни с чем? – всё же уточняю, чтобы понять, в глубину какой прямой кишки я провалилась.
– Получается, так, – сверкает, как хорёк, глазами Востриков и проворно облизывает тонкие губы.
Не то, чтобы я на что-то надеялась… Да нет же, я всё же надеялась, что у меня хоть что-то осталось. А в итоге – ни кола ни двора, как и говорил Гена Крокодил.
У меня осталось несколько карточек. Одна из них – на экстренный случай. Её мне подарила мама ещё когда жива была. Но сейчас я даже вспомнить не могла, сколько там денег и не просрочена ли она. Как-то меня все эти мелочи совершенно не заботили. Жила одним днём.
Хуже всего, я совершенно не знала жизни, не умела о себе заботиться. Не представляла, как это – жить без денег. Об экономии речи не шло. Вряд ли я смогла бы, например, снять квартиру, устроиться на работу, питаться скромно. Я понятия не имела, как правильно продукты в магазине выбирать. Жизнь меня к такому не готовила. И, может, я бы адаптировалась, но на это нужно было время. Его я тоже не имела.
К счастью, Крокодил молчал. Тактично. Не торжествовал, не ухмылялся, не произносил вслух: «А я предупреждал, я говорил…». И это меня как-то примирило с тем, что… придётся всё же согласиться на его условия.
Я сидела в его машине раздавленная и размазанная, как мошка по стеклу. Ну, раз я всё потеряла, то осталось выгодно продать то, что у меня осталось. И речь не идёт о чести, а только о штампе в паспорте.
– Когда свадьба? – спросила я ровно, усиленно разглядывая что-то за лобовым стеклом. «Что-то» разглядываться не желало, но я старалась. Поэтому вздрогнула, когда тёплые пальцы Крокодила коснулись моего запястья.
– Я бы не стал, правда. Но очень надо.
Он не оправдывался. И хорошо, что не сочувствовал явно.
Я кивнула, собираясь с духом.
– Надо значит надо, – вытолкнула из себя воздух резко. Так делают алкаши, когда собираются водку выпить.
Ху! – прочь сомнения. Прощай белое платье и фата, глупые мечты и розовые пузыри с сердечками. Настало время вылечиться от ненужных иллюзий и выздороветь. Стать циничнее и злее. Растерять девичьи грёзы.
Вот так человечество теряет последних романтиков. Пусть тебе икнётся, Святославик!
Мы с Крокодилом вернулись в захламленную квартиру. Почти не разговаривали. Я думала. Гена мне не мешал.
– Мне нужно уехать, – сказал он ближе к обеду. Я только рассеянно головой кивнула. Он, потоптавшись, исчез. Естественно, предварительно меня заперев. Позже я на всякий случай дверь проверила. Не то, чтобы я удрать хотела – нет. Удирать было некуда, я это прекрасно понимала.
– Ну, что? – спросила я у своего отражения в пыльном зеркале. – Приехали? И как ты докатилась до жизни такой, Белая Лилия?
Отражение умничать не спешило, лишь копировало мои рваные движения, взмахи руками, демонстрировало вздыбленные кудряшки.
– Молчишь? Ну, ладно, – пригладила я волосы и деловито оглядела поле битвы, то есть квартиру.
Мне нужно было срочно чем-то заняться, а поэтому я приступила к уборке. Убирать я умела. Вещи по местам раскладывать, пыль вытирать, полы мыть. Мама научила.
Нет, к нам приходила женщина, делала генеральную уборку. Но в своей комнате, считала мама, я должна была уметь наводить порядок сама.
Крокодила не было долго. Но я в нём и не нуждалась.
Я вылизала кухню – самое чистое место в квартире. Разложила разбросанные вещи, не очень заботясь, как к этому отнесётся хозяин. Для меня важнее было чем-то себя занять. Я расправилась с пылью в спальне и большой комнате. Полы блестели влажно и чисто – я собой гордилась бы, если б могла.
А позже я приняла душ, надела футболку с чужого крокодильего плеча и уснула, голодная, на свежих простынях в светлой спальне. Я начинала жизнь с чистого – в буквальном смысле – листа.
