Ева Ночь
Ты моё дыхание
Глава 1
Софья
Михайловна свалилась некстати. Очень бодрая и креативная дама. Язык не поворачивается её назвать старушкой, хоть по возрасту она – бабушка со стажем. Но она такая – как попугайчик: яркая. У неё волосы в чёрно-красный цвет выкрашены, брови, глаза, губы – татуированы. Звезда, одним словом.
А местами Алина Михайловна – сорока. Ей нравятся побрякушки – всякие цепочки, кулончики, браслетики, брошки, кольца. Она их может нацепить щедро, от души, отчего сразу смахивает на престарелую металлистку. У кого-то это могло бы выглядеть безвкусно. У Михайловны – нестандартно, взгляд притягивает.
– Ох, помира-а-аю! – выдаёт она с чувством. – Радикулит проклятый! Чтоб ему пусто было!
«Помирала» Михайловна со вкусом. И страдала не меньше.
Вызванная ею же неулыбчивая, но очень деловая медсестра поставила блокаду и припечатала:
– Покой, Михайловна, никаких наклонов! Хватит уже бегать и подрабатывать!
– Да как же, – обеспокоилась моя квартиросдательница, – как же это… я ведь не могу, людей подведу, нельзя так…
– В следующий раз не разогнётесь, – зловеще предрекла «добрая» медсестра, – а то и ещё что хуже приключится. Стационар по вам давно плачет. Я вот внуку вашему позвоню, он вам быстро мозги вправит и расскажет, кто вы, а кто он, и как вы его позорите постоянно!
– Ты мне Богданчика тревожить не моги! – стукнула кулачком Михайловна так, что и браслеты её брякнули, и от боли она охнула. – Он у меня занятой, незачем тревожить мальчика, пусть своей жизнью живёт.
– Мальчику-то, поди, уже тридцать годков стукнуло? – съязвила эта служительница Асклепия. – Поди, ему и не помешало б о бабушке побеспокоиться. Больше ж не о ком: ни семьи, ни детей. Мог бы повнимательнее быть, глядишь, и вы б на старости лет по притонам не шастали.
– Ох, и стерва ж ты, Марья! – разгневалась Михайловна. – Язык бы тебе укоротить!
Перепалка у них нешуточная вышла. Я уже и не прислушивалась к их взаимоукусам. Не до того было. Ужин приготовить, за Вовкой в детский сад мчаться нужно. Успеть бы всё сделать.
– Софьюшка, – позвала меня Михайловна умирающим голосом, как только за её спасительницей дверь захлопнулась с великим чувством, – только ты можешь мне помочь.
Лежала она, постанывая, брови татуированные страдальчески складывала трогательным «домиком».
Вообще она хорошая, Алина Михайловна, сердечная. И театр разыгрывала впервые. Правда, я не настолько хорошо её знаю, чтобы судить однозначно, но то, что она была ко мне добра, сомнений не вызывало.
– Надо вместо меня выйти, – цапнула она меня за руку, – выручи, а? Я уже договорилась, скажешь, что от Островской. Ты ж хорошая девочка, работы не боишься, и деньги тебе нужны. А это очень хорошая работа, тебе понравится. Тем более, ночная. А за Вовика не переживай: присмотрю. Он у тебя мальчик хороший, послушный, непроблемный.
Вот как, как я могла ей отказать? Да никак. Я вообще… безотказная. Духу не хватает. Может, поэтому на мне все ездят.
Это камень не в Михайловны огород, нет, а вообще.
– Ладно, – вздохнула, понимая, что пойду, куда скажет.
– Вот и хорошо, вот и замечательно, – разулыбалась моя старушка, – ты девочка шустрая, работы не боишься. А там и делать ничего не нужно – уборка. Фантики собрать, со столов мусор сгрести, полики помыть, унитазики протереть. Разочек. И спокойно там, без скандалов в основном. А платят хорошо, хорошо-о-о!
Да, деньги – это очень весомый аргумент. Денег вечно не хватает. Я Михайловне вечно опаздываю за квартплату отдавать, но она добрая, ждёт. Терпит меня и Вовку. А так хоть на улицу. Поэтому я ей уж точно отказать не могу никак.
– Значит, так, – успокоилась Михайловна, как только поняла, что с подводной лодки удирать мне некуда, – записывай адрес, доедешь на такси – я вызову. Там представишься, тебя встретят. Назад тоже на такси возвращайся, дело под утро будет, транспорт не бегает в такую-то рань. Да и не нужно, с такси-то оно спокойнее. И это. Ты не переживай. Марью эту дуру не слушай. Не притон, а очень приличный клуб, я б куда попало и не пошла бы. Что я, сумасшедшая, что ли. Я очень даже при уме.
Я и не переживала, и медсестру не особо слушала – как-то мне не до их спора было. Ужин, посуду помыть, за Вовкой бежать. А такси, по крайней мере, вечером – расточительство. Хорошо там платят или очень хорошо – не важно. Мне очень нужны деньги, к тому же, подпирал срок и оплаты за квартиру, и сессия на носу. Мне очень нужно, жизненно необходимо дотянуть этот учебный год до конца. А потом я обязательно что-нибудь придумаю. Переведусь на заочный, наверное.
«Эх, папа, папа… – с горечью вспомнила я отца, – будь ты жив, всё сложилось бы по-другому. Только в память о тебе я не сдаюсь и не опускаю руки. Ведь ты очень хотел, чтобы я получила высшее образование и стала в этой жизни кем-то».
Это была минута слабости. В последнее время зачастили что-то такие минуты. Может, потому, что радоваться особо было нечему, но я старалась держаться изо всех сил.
Михайловна о чём-то распиналась. Кажется, расписывала прелести отличной работы. Я машинально кивала, соглашаясь. Какая разница? Как она правильно заметила, работы я не боялась, а уж тем, что полы мыть или унитазы, меня не напугаешь.
– Я пойду? – спросила, когда красноречие у моей квартиросдательницы иссякло. – Вовку надо из садика забрать.
– Беги, беги, – махнула аристократической рукой Михайловна. Браслеты на её запястье тихо звякнули, давая благословение.
И я побежала. На остановку троллейбуса. На улице – конец ноября. Тучи свинцовые, колкий снег срывается. Ветер слёзы вышибает. Куртка у меня не совсем зимняя, зато свитер тёплый, под горло. И шарф длинный. А капюшон, торопливо натянутый на шапку, вполне спасает от холода.
Под ногами – наледь, старые ботинки скользят, но я ловкая, как Михайловна заметила. Балансировать получается легко. Не зря же я когда-то акробатической гимнастикой занималась – вот, пригождаются навыки. Во всём нужно искать положительные моменты. А всё остальное… Как-нибудь переживём!
Глава 2
Софья
– А ещё я нарисовал корабль! – захлёбываясь, рассказывает детсадовские новости Вовка. Глаза у него блестят, щёки раскраснелись.
Он похож на медвежонка: нос пуговкой, глаза карие, щёки пухлые, волосы – мягкими колечками. Я люблю, когда Вовка вкладывает маленькую ладошку в мою руку. Это всегда доверчивый, очень важный для меня жест, от которого я ощущаю трепет и укол в сердце, что сжимается от любви. Вовку невозможно не любить – я в этом глубоко убеждена. Жаль, что это понимают не все.
– Ты зачем Лизе Коваленко пластилин в волосы влепил? – пытаюсь быть строгой. Вовка моментально становится тихим, хмурит брови и сопит, как ёжик.
– Светлана Петровна – ябеда-корябеда, – выдаёт с обидой мой медвежонок и забавно дует губы.
Я поправляю ему шапочку и заглядываю в глаза.
– Лизе пришлось волосы выстричь, боюсь, Лизиной маме это не понравится. И ты же знаешь: мне бы всё равно рассказали.
Вовка знает, поэтому вздыхает тяжело и отводит виноватые глаза.
– Она первая, правда! – возмущается бурно. – Из-за неё нас мужем и женой дразнят!
Да, дразнят. Лиза Коваленко и Вова Ковалевский – повод сочинять разные басни, а у детей, как известно, фантазия бурная. В своё время и я выхватила порцию насмешек, особенно если учесть, что с математикой у меня всегда было туго1.
– Как бы тебя ни дразнили, девочек обижать нельзя, – воспитываю Вовку. – Мог бы наоборот – защитить или обидчика обозвать, на худой конец. А ты выбрал того, кто послабее.
Особенно, если учесть, что Лизе Вовка нравится, – добавляю я мысленно. Ох, уж эти пятилетки… Время взросления и первых нешуточных страстей.
Воспитывать у меня получается. Это то, чем я по-настоящему хочу и буду заниматься, если получится. Когда-нибудь у меня будет своя группа, а малыши уважительно станут называть меня «Софья Андреевна».
Собственно, я уже немножко подрабатываю, но пока что ночной няней в круглосуточной группе, потому что днём я учусь. Пока ещё пытаюсь вырулить.
– Сегодня останешься с Алиной Михайловной, – говорю я Вовке за ужином, а я – на работу. Надеюсь, ты помнишь, как себя вести?
Тот активно кивает, наворачивая суп и вожделенно поглядывая на пюре с котлетой. Отсутствием аппетита ребёнок не страдает, а то, что меня дома не будет, его не расстраивает. Это значит, что занятия на сегодня откладываются, а Михайловна разрешит ему мультики смотреть до отвала.
– А ну покажись, – приказывает Михайловна, когда я готова к отъезду, и я покорно застываю перед ней. Ничего такого. Джинсы и всё тот же толстый свитер под горло. Волосы я заплела в косу.
– Эх, яркости тебе не хватает! – заявляет моя бойкая старушка. – Но ничего, там тебе выдадут униформу, немного оттенит твой образ. А со временем научишься правильно себя подавать, хоть и не мешает всё же поработать над стилем.
Она крепко задумывается, видимо, сочиняя тот самый мифический «стиль», которого во мне отродясь не было. Да и не до глупостей мне. Какая разница, в каком образе мыть полы да унитазы?
– Я пойду? – спрашиваю тихо, выдёргивая Михайловну из глубоких размышлений.
– Иди, иди, – царственно машет она рукой. – И учти: такси я вызвала. А то знаю тебя!
Я украдкой вдыхаю, понимая, что Михайловну не проведёшь. Ну, буду надеяться, что всё же сумею заработать и не разориться на транспорт.
– Поездку я оплатила! Карточкой! – несётся мне вслед.
И мне бы задуматься: с чего такая небывалая щедрость? Но на тот момент подозрительность моя ещё не включается в полной мере. Я слишком доверчива, хоть жизнь уже не раз прикладывала меня лицом в асфальт.
Нет, скрягой Михайловна никогда не была, но деньгам счёт любила.
Всё говорило о том, что она не нуждалась в подработке. Квартира большая и уютная, с хорошим ремонтом. Вещи у неё не из секонд-хенда. Да и внешний вид, макияж, бирюльки-висюльки – неплохое капиталовложение в себя.
Я у Михайловны живу почти три месяца и считаю, что мне невероятно с ней повезло. До этого никак не могла найти съёмное жильё, которое было бы мне и по карману, и удобное, чтобы в университет, на работу добираться. И вот, с некоторых пор – и в детский садик.
А то, что она приняла меня «с прицепом» – везение вдвойне. И то, что Михайловна оказалась вполне адекватной и милой женщиной – тоже бонус плюс. В общем, уборщица в клубе – не самое страшное, что со мной случилось в жизни.
Когда я вышла на улицу, такси меня уже ждало. Водитель – улыбчивый и разговорчивый. Трещал всю дорогу и улыбался, а я только кивала да мычала: не очень-то я люблю дорожные откровения. Да и вообще не питаю слабости общения со случайными людьми.
– Эх, такая девушка да без охраны! – заливается пухлощёкий водила. – Что ж вам, молодёжи, в жизни не хватает? Вот сидишь ты – красивая, вся из себя, а тянет вас по злачным местам. Вот скажи, почему?
Он кидает на меня проникновенные взгляды, пытаясь что-то высмотреть или понять. Лучше бы на дорогу смотрел. Но машину он ведёт хорошо, поэтому я не возмущаюсь, а только пожимаю плечами.
– А я тебе скажу: с жиру вы беситесь, вот что! Шляетесь по этим клубам, ищете приключений на мягкое место. Всё вам не так! Нет бы по-нормальному, как положено. То ли дело раньше… Вот в наше время…
Мужика понесло в воспоминания. Он сетовал на времена и нравы, костерил сына и дочь, а я никак не могла понять, чем ему не угодила.
– Ну всё, приехали. Вот твой клуб! – сплюнул он презрительно, заводя машину на стоянку.
Я даже не поняла, что он имел в виду. Посмотрела только на него с недоумением.
– Спасибо большое, – вежливо поблагодарила и с облегчением открыла дверцу. Наконец-то избавилась от его шумной компании. Странный какой-то мужик.
Вечер встретил меня злым ветром, что перехватывал дыхание и сбивал с ног. Колючий снежок сёк щёки. Моментально закоченели руки. Ни варежек, ни перчаток у меня не было.
Клуб неоново сиял, подмаргивал и манил к себе. Прежде всего – теплом. Уж очень погода нынче нелётная.
«Лагуна» – причудливо изгибались буквы, озаряя окрестность каким-то невероятно мертвецким сине-голубым светом, что вышибал невольно слёзы. А может, это ветер старался.
Я почти добежала до входа, когда меня осенило. «Вертеп», «притон разврата», – язвила медсестра. «Вот твой клуб», – презрительно сплёвывал водила.
Чёрт побери, куда я попала?!..
Глава 3
Софья
Отступать было поздно. Призрак Михайловны маячил позади, а впереди…
– Ты кто такая? – спросил перекачанный парень, загораживая необъятной спиной вход.
– Я от Островской, – пропищала я почему-то противным голосом, понимая, что выгляжу жалко и – стопроцентно – испуганно.
– А-а-а, новенькая уборщица, – смерил меня хищным взглядом этот любитель бодибилдинга. – В следующий раз заходи со служебного хода, – кивнул он куда-то в сторону.
Я вдруг подумала, что не хочу никакого другого раза. Может, Михайловна воспрянет, и мне больше не нужно будет её подменять?
Почему-то меня мучала мысль, что и медсестра, и водитель были правы. Работать в таком месте… стыдно. Я ведь будущая воспитательница. Мало ли кого сюда занесёт, меня увидят и… какой позор! Как-то я об этом не подумала.
Я, наверное, вообще плохо думала: мыслительный процесс – штука сложная и не всем головам доступная. Это я уже потом сообразила, что вряд ли я встречу в этом месте тех, кто приведёт ко мне детишек, но в тот момент меня буквально паникой накрыло не по-детски.
Но бежать, сверкая пятками, не вариант, поэтому я с горящим лицом прошагала мимо охранника или вышибалы, услышала его одобрительный свист за спиной и вспыхнула ещё больше.
– Соня? – встретила меня девушка-куколка и тоже осмотрела с ног до головы цепким взглядом. Внутри похолодело. Они меня будут тут разглядывать как экспонат?
– Да, – кивнула несчастно, пытаясь понять, за что мне это всё.
– Пошли, я покажу, где раздеться, выдам форму. Давай, быстренько, что ты как неживая? Здесь нужно шустренькой быть. Михайловна клялась, что ты такая.
Укоротить бы Михайловне язык! А лучше пусть бы научилась говорить правду. Может, я б была готова к тому, что на меня обрушилось.
Уже переодеваясь и натягивая футболку с логотипом клуба, я вдруг успокоилась. Видимо, эффект неожиданности немного потерял свой блеск.
Справедливости ради, Михайловна и не лгала, а просто утаивала часть правды. Да и вряд ли бы я смогла ей отказать, а лишними бы сомнениями мучилась.
– Да не дрейфь ты! – фыркнула куколка Альбина, правильно истолковав моё состояние. – Ну, подумаешь, ночной клуб! У нас очень приличное заведение, хорошие посетители, левые сюда захаживают мало, персонал отличный. Между прочим, мы с улицы кого попало и не берём, чтобы ты знала! Михайловну ещё и благодарить будешь за отличное местечко! Если приживёшься, конечно. Но я б на твоём месте старалась.
– Я буду стараться.
Вдохнула, выдохнула, подколола косу узлом, чтобы не болталась.
– Вот и хорошо, – снова окинула Альбина меня долгим взглядом. – А ты ничего так, ноги длинненькие, попка ладная!
Меня снова как кипятком облили. Она на что-то намекает? Альбина понимающе хихикнула.
– Ладно, смущаешься, как девственница. Михайловна говорила, пацан у тебя растёт. Вот о нём и думай.
– Я думаю, – снова вздохнула.
– А руки тут не распускают, у нас строго. Если что, жалуйся. Пошли, я тебя в курс дела введу и побегу. У меня другие обязанности, я официанткой работаю.
Альбина – тайфун. Молниеносная. Она и объясняет, и заодно с персоналом знакомит, не забывая едкую характеристику припаять или коротенькую сплетню подкинуть. А я немного дезориентированная, всё ещё слегка в своих мыслях – не очень в её болтовню вслушиваюсь.
Мне бы собраться, дебют всё же, а я пытаюсь гармонию найти в душе – наивная идеалистка, мечтающая, чтобы мир был прекрасен, даже когда камни с неба падают.
Может, поэтому я была невнимательной, погружённой в себя и собственные переживания.
Может, поэтому, когда наткнулась на преграду, не сразу поняла, что это не угол и не стена. Даже глаз не подняла, попыталась обойти. Но стена почему-то двинулась за мной вслед и перегородила путь, а затем и вовсе подхватила за талию, когда я от неожиданности собралась то ли растянуться на красивом кафеле, то ли показать, насколько хороша у меня растяжка. Неизвестно, насколько б хорошо у меня получилось бы.
– Привет, – мурлыкнули мне на ухо. От неожиданности я дёрнулась. И если бы не его крепкая хватка, снова рисковала оказаться в дурацком положении, когда пол близко, а всё остальное – унизительно высоко.
Пальцы его разжались и легко пробежались по моим бокам снизу вверх, почти до подмышечных впадин. Он что, щекотать меня вздумал?!
– Что вы себе позволяете?! – взвизгнула я поросёнком – хорошим таким, розовеньким, судя по тому, как снова полыхнули мои щёки. – Котяра! – обвинила я мужчину и наконец-то подняла глаза.
Подняла и утонула. До меня наконец-то дошёл весь сакральный смысл избитых штампов: перестать дышать, утонуть в чужих глазах, внезапное головокружение.
– Котя, тебя разоблачили! – хихикнула Альбина. – Вы знакомы, что ли? Хотя нет, тогда бы она точно не назвала тебя на «вы». Сонь, у нас тут по-простому, мы друг другу «тыкаем».
Мужчина рассматривал меня внимательно. Глаза у него карие, бархатные и такие… манящие, что ли. А сам он как шкаф. Ещё один качок. Рост у него так себе, под метр восемьдесят. На каблуки встану – вровень, наверное, будем.
Почему я об этом подумала – сама не знаю. Лезет же всякая ерунда в голову. Будто нужен он мне рядом, когда я на каблуки встану. Я их сто лет уже не надевала – некуда и нечего, если уж совсем честно. То ли дело кроссовки, балетки, полусапожки или ботинки удобные. Бегать в самый раз в любую погоду.
Я ведь что гончая сейчас. Не до изящества и красоты. Да и не до мужчин, откровенно говоря. Но стою и пялюсь во все глаза, ошарашенная, сбитая с толку какими-то совершенно неподобающими эмоциями.
– Костя, – протянул он мне руку, как мужчине, а затем, словно опомнившись, костяшками пальцев по щеке моей горящей провёл.
В нём жило нечто несочетаемое. Какая-то внешняя мягкость и затаённая глубоко внутри опасность. Что-то такое бархатное и приятное и одновременно стальное, несгибаемое.
В жизни я простодыра наивная – легко меня и обмануть, и вокруг пальца обвести. Может, потому что в людях всегда стремлюсь видеть хорошие, положительные черты, а на плохое внимания не обращать или искренне верить, что у человека просто шанса не было проявить самые лучшие свои качества. А так… умела я и наблюдать, и анализировать, ловить скрытые подтексты и тщательно замаскированные пороки.
– Софья, – ещё раз посмотрела ему в глаза и наконец-то сделала уверенный шаг назад, чтобы не стоять настолько близко, как сейчас.
– Добро пожаловать в наш клуб, – промурлыкал этот Котяра и, мягко обогнув меня, пошёл прочь. Не знаю, как я сдержалась, чтобы не оглянуться, не посмотреть ему в спину.
– Ты на Котьку не заглядывайся, – больно пихнула меня локтём Альбина, – он у нас парень серьёзный и железобетонный, на женские чары не шибко падкий, а точнее – не будет с этого края ни..фига. Вот.
– Нетрадиционал? – рискнула я спросить нейтральным, как мне казалось, тоном.
– Да нет, натурал, – охотно пояснила Альбина, – только переборчивый, и на нём где сядешь, там и встанешь. Парень на одну ночь. Не женится, – вздохнула она и сделала то, что я не осмелилась: посмотрела туда, куда смылся Котяра.
Подумаешь. Не очень-то и хотелось. Замуж и всё такое прочее. И вообще он не принц моей мечты. Слишком брутально-опасный, к тому же ростом мелковат. И вообще я сюда работать пришла, а не заглядываться на всяких Котяр, так что наваждения – прочь, да здравствуют мир и труд!
Глава 4
Костя
«Лагуна» гудела. Тихо, как волны спокойного моря. У «Лагуны» появилась свежая кровь, а это всегда будоражило. Ещё бы: после милой, но всё же древней Михайловны пришло это длинноногое чудо.
– Видел, да? – хищно скалился Тоха, оглаживая взглядом новенькую. – Прям закачаться можно. Всё на месте: попка, грудь, белокурые волосы в пояс и ноги, ноги, ноги… – прочертил он рукой бесконечную линию.
– Ты давай, за порядком приглядывай, – осадил я его. – А будешь слишком резвый, я тебе ноги переломаю, – вложил в голос побольше вкрадчивых, но опасных интонаций, которые действовали на всех безотказно.
Меня здесь побаивались, а я стойко поддерживал свой имидж мафиози. Да, я тут имею вес, авторитет и бессовестно культивирую образ мягкого кота с зубами тигра.
К тому же, я старожил. А ещё – лучший друг хозяина заведения. И все об этом знают, поэтому мой статус бармена никого не вводит в заблуждение. Ну, разве что совсем зелёных, которые периодически всё же меняются.
Девочки выходят замуж, рожают детишек. Или заканчивают институты и уходят работать по специальности. Мальчики женятся и находят работу получше. Семью надо содержать. Платят здесь хорошо, но не достаточно для мужика-кормильца. Для настоящего добытчика.
Анатоль, видимо, бессмертный, потому что, отступив, всё же решил мне перечить.
– Да ладно тебе, Кость. Ты как собака на сене: и сам не ешь, и другим не даёшь. Хороша же, ну. Самому понравилась? Думаешь подъехать? Так и скажи, а не играй роль толстой дуэньи, тебе не идёт.
– Всё сказал? – вкладываю в голос бархатную опасность. Кажется, у меня получилось очень хорошо. Толян слегка бледнеет, но, вижу, не сдаётся, а решает притормозить.
Она хорошая. Новенькая. Я таких вижу издалека. От неё веет правильностью, принципами, отсутствием вероломства. Такие не способны лгать, а если уж врут, то во имя чего-то, а не для собственной корысти.
Нет, я не провидец, но в выводах уверен процентов на девяносто. И, может поэтому, не хочется, чтобы к ней подкатывали. Вредили её неиспорченности.
Смазливыми мордашками в «Лагуне» не удивишь – все как на подбор. А вот с моралью и чистотой, естественно, проблемы имеются. Как и везде. Может, поэтому я не пытаюсь найти идеал. Его в природе не существует.
Вечер набирает обороты. Посетителей становится больше, музыка звучит громче, в «Лагуне» царит полумрак, который вспарывают световые прожекторы. Я ловлю себя на том, что ищу светлую голову в этом праздничном хаосе.
Стойкая девочка, справляется. Усердная к тому же. Бегает без устали, улыбается вежливо. По тому, как ловко уворачивается от тех, кто желал бы её пощупать, я понимаю, что ей приходилось работать если не в таком же месте, то похожем.
– Что, Кость, залип? – спрашивает Арина.
Она из мастодонтов, как и я. Работает администратором посменно. Обычно сидит, как мышь, в кабинете, «три в ряд» играет, делая умное лицо. Ну, и появляется, когда возникает конфликт или проблемная ситуация. Но здесь такое нечасто, хоть и бывает – куда ж денешься.
– Приглядываю, – улыбаюсь ей, смешивая напитки.
– Ну-ну, – дёргает она тонкими бровями, пряча ехидную улыбку. – За одной уже доприглядывался. Может, надо немножко активность проявить?
Это она намекает на Аллу. В сентябре я её замуж выдал. За Драконова2.
Эту историю из уст в уста только ленивые не передают. Это одна из баек нашего клуба. Местный фольклор практически.
– Давай я как-нибудь сам разберусь, – продолжаю улыбаться, но Арина ёжится, словно ей холодно. Правильно делает. Пусть лучше занимается прямыми обязанностями, чем за мной от скуки следит.
Но я и впрямь с девчонки глаз не свожу. Всё чудится: обидят. Слишком уж она светлая для этого места. Как лучик солнца, который сюда заглядывает, когда никого нет.
Вскоре становится не продохнуть. Сегодня холодно, и народ валит толпами. Всем хочется тепла, музыки, хорошего настроения, шоу посмотреть. Представления у нас эффектные.
Пока я работаю, а народ веселится, Софья из зала исчезает. Это нормально: у неё есть и другие обязанности. Да и отдохнуть, чашку чая выпить у нас разрешается.
Не знаю, что меня тревожит. Сам не понимаю, почему неожиданно решаю проверить, всё ли в порядке.
– Я отойду, – киваю второму бармену и ухожу в сторону подсобных помещений.
Софья сражается молча. Маленькая амазонка. Вид у неё потрёпанный и немного не тот, что я помню. Сразу и не соображаю, что заставляет меня застыть. Коса. У неё и правда длинные волосы. Не в пояс, как выразился Анатолий, но очень даже неплохой светлый канат, что болтается из стороны в сторону, пока она пытается вырваться из крепких рук подвыпившего мужчины.
Миг – и он накручивает её косу на кулак, заставляя девчонку замереть от безысходности и боли.
– Руки убрал и оставил девочку в покое, – приближаюсь я неслышно к парочке, что мирной никак назвать нельзя.
Мужчина поворачивает ко мне красное лицо. Он у нас бывает часто, но раньше ни в чём подобном замечен не был.
– Всё, всё, – поднимает он руки вверх, давая понять, что услышал и понял. – Ничего страшного не произошло. Размялись немного, – лыбится противно, показывая неровные зубы.
Я делаю звонок, вызывая охрану. Буквально через несколько секунд появляется Толик.
– Этого на выход, – киваю в сторону зарвавшегося посетителя. – На сегодня он своё и выпил, и отгулял.
Анатолий – профи. Мужик пытается бухтеть, но противостоять живой убойной силе охранника ему не под силу. С Толей подобные номера не проходят. Не удивлюсь, если он его немножко «пригладит» напоследок. Уж очень он молнии глазами мечет, замечая, как морщится, растирая запястья, наша новая уборщица.
Девчонка не плачет, что удивительно. Обычно такие нежные создания рыдают и ломаются. У этой, судя по всему, ещё и сила духа имеется.
– Как ты? – интересуюсь, замечая красные отметины на руках. Кожа нежная. Неудивительно.
Софья бледная, но глаза горят. Невыносимо синие. Мечет в меня молниями. Видимо, не совсем в себя пришла.
– Нормально, – бормочет, закручивая косу и остервенело закалывая её шпильками. Она, наверное, сама себе боли добавляет. – Всё в порядке.
– Ну и молодец, – скупо хвалю её и собираюсь вернуться за стойку.
– Костя, – окликает меня, и я останавливаюсь, но не поворачиваюсь. – Спасибо.
– Пожалуйста, – бросаю через плечо. – У нас такое редко. Этому сюда больше хода не будет. Но если кто пристаёт – не молчи. Он же ещё в зале… начал оказывать знаки внимания?
Мне всё же приходится повернуться, чтобы видеть её лицо. Нет, плакать Софья не собирается. По вспыхнувшим щекам понимаю, что прав.
– Как только кто-то делает поползновения, нужно об этом говорить сразу. Для этого в «Лагуне» и существует охрана. Это их работа. Не нужно справляться в одиночку с подобным. Не всегда кто-то сможет оказаться рядом.
– Я поняла, – девчонка смотрит в сторону. Упрямая.
– С боевым крещением, – мрачно шучу я и удаляюсь.
Кажется, у нас снова вакантна должность уборщицы. Вряд ли этот нежный цветок появится здесь ещё раз.
