Елена Вартанова
Теория медиа. Отечественный дискурс
Именно здесь вновь следует вспомнить о распространенной в институциональной экономике концепции «зависимости (траектории) от предшествующего развития (исторического)» (она же иногда рассматривается как историческая память, определяющая последующее развитие) (Liebowich, Margolis, 1999; Казакова, 2012). Применительно к анализу медиасистем она может стать определенным инструментом анализа природы, скорости и масштаба преобразований в рамках постсоциалистического переходного периода, который часто, особенно на начальной стадии перехода, для всех стран рассматривался как единый процесс демократизации и перехода к рынку (Splihal, 1994; Sparks, Reading, 1998). Опираясь на идею особости каждой страны, что определяется уникальным историческим опытом государства и нации, следует признать, что медиасистема как институт общества, тесно связанный с его культурным опытом, прямым образом зависит от предшествующего развития и исторической памяти.
Этот же подход помогает увидеть сочетание общего и особенного, формального и неформального в таких аспектах медиасистемы, как:
• функционирование, реальные структуры и экономическая эффективность медиаиндустрии в целом и особенности корпоративных культур медиакомпаний в частности;
• комплексная политика национального медиарегулирования, в процессе выработки и реализации которой внутренние и внешние уровни регулирования подвергаются многочисленным воздействиям различных стейкхолдеров;
• спрос аудитории на контент СМИ и особенности медиапотребления с учетом происходящей в последнее время цифровиции процессов его производства и становления мультиплат-форменности;
• особенности журналистской этики и стандартов в редакционных практиках, их воздействие на общественный договор и консенсус.
Обновление теоретических подходов к российским СМИ и журналистике после 1991 г. стало уникальным этапом в отечественной науке: академический анализ осуществлялся одновременно с комплексом социальных и медиаиндустриальных изменений, включавших становление медиабизнеса, изменения в медиарегулировании, цифровую трансформацию СМИ (От теории журналистики к теории медиа, 2019).
Новое поле современных теоретических подходов к изучению отечественной медиасистемы дает обширный материал и уникальные возможности для концептуализации и выявления ее специфических черт. При рассмотрении российской медиасистемы необходимо учитывать ряд ключевых особенностей нашей страны, которые не просто придают отечественным СМИ и журналистике значительное своеобразие, но и должны быть учтены как факторы, детерминирующие состояние российской медиасистемы, российских медиа.
Россия является самым большим государством в мире по территории, которая в то же время довольно неравномерно заселена. В стране 11 часовых поясов и многонациональное население, для которого родными языками кроме государственного русского являются 150 языков. Географические особенности и специфика демографической структуры населения определяют размер и структуру медиасистемы, прежде всего с точки зрения производства и распространения СМИ. Очевидным результатом этого является доминирование на аудиторном и рекламном рынках федеральных телевизионных каналов, передаваемых из Москвы через наземные и спутниковые сети, а сейчас посредством цифровой трансляционной сети. С одной стороны, это обеспечивает информационно-технологическую связанность России (Телевидение в России в 2018 году, 2019), с другой – ставит в тяжелое экономическое положение не только региональные телеканалы, но и остальные региональные СМИ, лишенные значительных источников финансирования (Вырковский, Макеенко, 2014).
Этническое разнообразие населения также следует рассматривать как фактор воздействия на медиасистему, поскольку оно обязывает государство поддерживать необходимое количество СМИ на языках национальных меньшинств (Gladkova, Aslanov, Danilov, Danilov et al., 2019). К тому же российские регионы характеризуются заметным неравенством экономического и социального развития. В числе наиболее явных – неравенство между регионами: такими, например, как Москва, индустриально развитые регионы и сельские районы, сельскохозяйственные регионы южных и северных частей страны, районы европейской и азиатской частей России с разной плотностью населения. Перечень таких неравенств можно продолжать, причем с точки зрения современных медиа большинство из них так или иначе проявляется и в актуальном сегодня для России цифровом неравенстве – и на уровне телекоммуникационной инфраструктуры, и на уровне доступа к традиционным СМИ, и на уровне спроса на новости со стороны региональных аудиторий, и на уровне медиапотребления, определяемого уровнем цифровой медиаграмотности (Гладкова, Гарифуллин, Раггнеда, 2019).
Эти и многие другие национальные особенности оказывают сильное влияние на структуру и функционирование региональных медиасистем, что ставит актуальный теоретический вопрос о границах медиасистемы, а также о ее детерминантах (см. 1.4). В дополнение к традиционному вниманию исследователей к процессу глобализации, размывающему рамки национальных медиасистем, следует обращать внимание не только на общенациональный контекст, но и на региональный и локальный. В рамках государства различные СМИ национального, регионального и местного уровня не только удовлетворяют совершенно разные информационные запросы аудитории, но и становятся драйверами центробежного и центростремительного развития страны – в зависимости от своей типологии, тематики, рекламной стратегии (Rantanen, Vartanova, 2003).
Имея в виду сложную и многоуровневую структуру России как федеративного государства, в состав которого входят 85 субъектов, следует признать наличие в отечественной медиасистеме двух противоположных векторов, определяющих ее динамику: централизацию, центростремительность и децентрализацию, центробежность. Эти векторы в общественной жизни России, несомненно, носят универсальный характер, проявляются во всех сферах жизни социума: политике, экономике, культуре, очевидны их проявления и в медиасистеме, причем на функционирование разных типов СМИ они влияют по-разному (Вартанова, 2014: 147–151).
Принимая во внимание актуальные теоретические рамки, предлагаемые школой исследования медиасистем, а также собранный за последние годы объем данных по медиасистеме, предоставляющие ее финансово-экономические показатели, законодательные рамки, медиаметрические характеристики аудитории, специфику журналистских культур в российских редакциях, можно выделить несколько специфических, национально детерминированных факторов влияния на отечественную медиасистему.
Во-первых, с начала 1990 гг. российская медиасистема находится в процессе непрерывной перестройки, обусловленном особенностями государственного и общественного развития страны. И это приводит к тому, что до сих пор, испытывая воздействие продолжающихся социальных и технологических преобразований, отечественные СМИ и журналистика еще не обрели достаточно стабильных форм и структуры. В начале переходного периода (первая половина 1990 гг.) вертикальная и иерархическая структура рынка прессы, которая формировала ядро советской системы средств массовой информации и пропаганды, оказалась заменена горизонтальными, почти сетевыми конфигурациями региональных и локальных печатных рынков и доминированием общенационального телевидения (СМИ в меняющейся России, 2010; Медиасистема России, 2015: 26–27).
Среди основных причин раннего этапа реструктуризации системы СМИ оказался экономический кризис газетно-журнального бизнеса, который резко увеличил издержки производства и обрушил систему общенационального распространения печатных СМИ. Потребность аудитории и рекламодателей в местном контенте также сыграла значительную роль в процессе регионализации печати (Фомичева, Реснянская, 1999). На фоне потери общеполитическими газетами, издаваемыми в Москве, своего федерального статуса и сокращения тиражей, федеральные телеканалы превратились в единственное СМИ, способное организовывать и сохранять общенациональное информационное пространство. Острая необходимость управления политическими процессами, возникшая прежде всего в ходе президентских выборов 1996 г., а также интересы глобальных и национальных рекламодателей оказали значительное влияние на превращение телевидения в основное центростремительное массмедиа России. В 2000 гг. телевидение приобрело важное значение как в определении федеральной новостной повестки дня, так и в поддержке и укреплении национальной идентичности, сохранении национальной культуры и государственного русского языка (Nordenstreng, Vartanova, Zassoursky, 2002).
Следующий этап реструктуризации российской медиасистемы связан с процессом цифровизации российских СМИ с начала 2000 гг. Еще в середине 1990 гг. типология СМИ начала меняться в ответ на изменение запросов той части аудитории, которая уже пользовалась Интернетом, а также запросов рекламодателей, искавших доступ к цифровым сообществам своих потребителей. В процессе широкого проникновения Интернета и ежегодного роста онлайн-аудитории, которая в конце 2018 г. составила 75,4 % населения, цифровое медиапространство не только стало новой системой распространения цифрового контента традиционных медиа, самостоятельной средой существования онлайн-контента и цифровых услуг, но и превратилось в медийную экосистему, объединяющую цифровые технологии, конвергентные медиапродукты и цифровые сервисы, доступные через различные онлайн-платформы и определяющие новые формы потребления новостей, журналистских материалов и развлекательного контента (Интернет-СМИ, 2010; Дунас, Вартанов, Кульчицкая, Салихова и др., 2019).
Во-вторых, переход к рынку и новым рекламным бизнес-моделям стал основополагающим фактором трансформации российской медиасистемы. Реклама в СМИ стала (и продолжает) играть разные роли, но в первую очередь она – источник финансирования, который в нынешних условиях является проявлением общепринятой практики медиаиндустрии (Щепилова, 2010). Кроме того, она выступает источником потребляемой информации для аудитории, средством формирования повседневной потребительской культуры, значительно влияющей на формирование потребительских ценностей (Медиасистема России, 2015: 232–236). Экономическое значение рекламы для современной российской медиасистемы трудно переоценить. Ее общий объем в СМИ в 2017 г. достигал 417 млрд руб., что на 14 % больше, чем в 2016 г. (АКАР, 2017), и гарантировал крупнейшим компаниям отечественной медиаиндустрии определенную стабильность. Правда, меняющаяся в последнее время структура медиасистемы вносит коррективы и в распределение рекламы по различным медиа. Так, в результате быстрого развития цифровых медиа Интернет уже с середины 2010 гг. стал вторым наиболее привлекательным каналом для рекламодателей (136 млрд руб.), притом что лидер – телевидение – получил 150 млрд руб., то есть фактически Интернет опередил все другие традиционные средства доставки рекламы потребителю (Телевидение в России в 2018 году, 2019).
Новые сегменты медиасистемы – реклама и связи с общественностью – расширили традиционные представления о российской медиаиндустрии. Многочисленные профильные агентства, социологические службы, компании, занимающиеся медиаизмерениями, новые подразделения в традиционных медиакомпаниях создали большое количество высокооплачиваемых рабочих мест (Система средств массовой информации России, 2003). Помимо этого, реклама в медиа стимулировала тематическую реструктуризацию медиарынка: появление нишевых публикаций или вещательных программ мотивировалось стремлением рекламодателей получить доступ к желаемым целевым группам. Так, например, в новой связке начали работать глянцевые журналы мод и глобальные модные бренды, телепрограммы о стиле жизни, ремонте, дизайне, кулинарные программы и телереклама, что вызывало у отечественных исследователей большие опасения в ее функциональной оптимальности и ценностных установках (Шкондин, 2002, 2014; Савинова, 2008).
В-третьих, современная российская медиасистема в значительной степени оказалась сформирована новыми движущими силами, влияние которых в советской системе СМИ было незначительным. Это, прежде всего, спрос аудитории на новостной и развлекательный контент и процесс цифровизации медиа. Конечно, традиционные движущие силы – политика, экономика и культура – сыграли основополагающую роль в постсоветских трансформациях СМИ, особенно во время избирательных кампаний на федеральном и региональном уровне (Becker, 2004; Toepfl, 2013; Dunn, 2014; Koltsova, 2006; Souch, 2017; Roudakova, 2017). Однако и новые драйверы российского медиарынка, такие как ИКТ, процесс либерализации телекоммуникационной индустрии, цифровизация и конвергенция медиабизнеса, становление новых типов медиапотребления, оказали серьезное влияние на изменения производства и распространения новостных программ, тем, форматов и жанров медиаконтента (Вьюгина, 2017; Дунас, Толоконникова, Черевко, 2017; Vartanova, 2019).
Процессы развития и реконфигурации аудитории СМИ в России заслуживают отдельного упоминания. В начале 1990 гг. в результате либерализации внутренних цен большинство россиян вынужденно сократили свои расходы на СМИ, и отказ аудитории от подписки на газеты и журналы привел к серьезному сокращению тиражей и розничной продажи прессы, а также к увеличению времени просмотра телевидения. Не только финансовые, но и нематериальные ресурсы аудитории, главным образом ее свободное время и внимание, оказались заново перераспределены между различными массмедиа. Это привело к перегруппировке национальной и региональных аудиторий между старыми печатными изданиями и новыми лидерами вещания с последующим переходом рекламодателей в телевизионный сегмент (Российское телевидение: индустрия и бизнес, 2010).
Вторая волна реконфигурации аудитории приходится на середину 2000 гг., когда масса телезрителей начала распадаться и фрагментироваться в ответ на появление новых технологий распространения телевизионного сигнала – кабельных и спутниковых. Оказалось значимым и распространение Интернета и более широкое использование альтернативных источников: онлайн-СМИ, социальных сетей, цифровых платформ, поисковых систем, мессенджеров. Спрос на индивидуализированный контент, альтернативные программы новостей и разнообразный развлекательный контент, снижение тарифов на цифровые услуги – все эти результаты цифровизации медиа стали движущей силой развития отечественных СМИ как менее централизованной и технологически более продвинутой медиасистемы (Интернет-СМИ, 2010; Nordenstreng, Thussu (eds.), 2015). Реструктуризация медиасистемы в 1990 гг. характеризовалась изменением рекламных потоков, которые во все большей степени переориентировались на цифровые медиа. Проявлением этих тенденций стала новая ситуация в индустрии: к началу 2010 гг. рекламные доходы российской поисковой системы «Яндекс» сравнялись с рекламными доходами многолетнего лидера – «Первого канала» – и даже превзошли их (РБК, 2019).
В-четвертых, российскую систему СМИ в настоящее время отличают многочисленные внутренние взаимовлияния и противостояния центростремительных и центробежных тенденций, что имеет принципиальное значение и для страны в целом. Ее централизацию, центростремительность обеспечивают федеральные телевизионные каналы, которые сформировали единственную общедоступную и практически уже полностью цифровизированную технологическую инфраструктуру информационного пространства страны. С одной стороны, эту же тенденцию укрепляет производство и распространение кинофильмов и сериалов, создающих основу программирования на федеральном телевидении и отвечающих запросам национальной культуры, в том числе и популярной. С другой стороны, роль ежедневных газет, радио и большинства интернет-СМИ можно рассматривать как децентрализирующую, центробежную. На функционирование этих сегментов влияет интерес аудитории к местным новостям, развитие региональных политических систем и трансформация печатной прессы в онлайн-СМИ (значимый элемент городского образа жизни) (Колесниченко, Смирнова, Свитич, Фомина, 2019). Как следствие таких противоречивых влияний в медиасистеме, основная роль в определении национальной повестки дня перешла к общедоступным федеральным универсальным телеканалам, которые также взяли на себя функцию развлечения аудитории. При этом онлайн-СМИ значительно расширили сферу общественных дискуссий и дебатов, предлагая параллельные и альтернативные повестки для различных сегментов аудитории. Другие важные компоненты медиасистемы – рекламный рынок, медиаполитика – все чаще используются для усиления ее связанности на федеральном уровне. При этом особняком стоят такие компоненты медиасистемы, как профессиональная журналистика и аудитория, одновременно имеющие в себе значительный потенциал воздействия на обе тенденции и сами подверженные им в значительной степени (Вартанова, 2014; Медиасистема России, 2015).
В-пятых, взаимоотношения между государством, его ведомствами, с одной стороны, и журналистикой, СМИ – с другой, традиционно определяли (и до сих пор продолжают определять) характер и состояние российской медиасистемы (Иваницкий, 2010). После того как в 1702 г. Петр Великий основал первую русскую газету «Ведомости» (первые печатные номера вышли в свет в 1703 г.), Екатерина II стала издавать журнал «Всякая всячина» для просвещения народа, а Павел I и Александр I на рубеже XVIII–XIX вв. ввели практику цензуры, определявшей деятельность отечественных СМИ на протяжении последующих двух столетий, в системе российской публичной коммуникации и в медиасистеме сложились вертикальные иерархические отношения государства и журналистики (Есин, 2008; Минаева, 2018; Ивинский, 2012).
Легальная практика цензуры в имперской России и в СССР до 1991 г., сложная экономическая основа отношений «государство – СМИ», ведущая роль государства в создании законодательных основ деятельности медиа, весь комплекс патерналистских традиций в таких отношениях – все это оказало заметное влияние на политическое, экономическое и культурное регулирование отечественных медиа. Наряду с критикой этой особенности российской медиасистемы (Koltsova, 2006; Becker, 2004) некоторые исследователи предполагают, что она стала особой формой общественного договора о природе, миссии и функциях российской журналистики, консолидированным видением социальных целей и ответственной политики государства по отношению к СМИ и журналистике (Иваницкий, 2010: 27–28).
Интенсификация недавней (с середины 2010 гг.) государственной регуляторной деятельности в области СМИ доказывает, что в России государство по-прежнему остается ключевым субъектом в формировании и реализации медиаполитики (см. подр. ниже). Путем субсидирования, дотирования или прямого финансирования социально значимых проектов, в том числе контента для особых групп аудитории – детей, этнических и языковых сообществ, оно поддерживает выполнение медиакомпаниями их социальной миссии. В числе других важных направлений законодательного регулирования СМИ, стимулируемого государством, – информационная безопасность детей и подростков в цифровой медиасреде (Зинченко, Матвеева, Карабанова, Пристанская, 2016), а также ограничение присутствия иностранного капитала в российских СМИ, что стало одной из важных тем общественного обсуждения, в которой столкнулись противоположные оценки воздействия иностранных медиаорганизаций на деятельность российских СМИ. Однако вместе с этим во многих случаях деятельность государственных структур, особенно на региональном уровне, оказывается нацеленной на поддержку местных органов власти или на оказание им помощи в информационных стратегиях.
Таким образом, анализируя динамику российской медиасистемы, можно утверждать, что, несмотря на довольно противоречивый характер отечественных медиатрансформаций, очевидны их основные векторы. Это – дерегулирование экономики и изменение политической системы в 1990 гг., быстрый рост рекламного рынка, расширение медиаиндустрии за счет количественного роста медиакомпаний и появления новых типов предприятий в конце 1990 – начале 2000 гг., цифровизация медиа и рост цифровой аудитории в 2010 гг.
Трансформация отечественной медиасистемы представляет собой, возможно, исторически уникальный пример изменений под воздействием многочисленных гибридных влияний: с одной стороны, рыночной природы медиабизнеса, широко распространенной в глобальном масштабе, с другой – исторически детерминированного пути национального развития, определяемого внутренними факторами. Среди последних ключевую роль, несомненно, играют отношения СМИ и государства, выступающего одновременно в нескольких противоречивых ипостасях – и как регулятор, и как владелец, и как инвестор, и как гарант выполнения медиа своих общественных функций.
