Елена Хмура
Элвис Пресли. Возвращение
9
…Что за идиотский звук… Откуда это…
Ах да, часы… Конечно… Почему если будильник, то непременно пищать… Других вариантов, разумеется, придумать нельзя…
Элвис приподнялся на локте и поискал глазами источник потревожившего его шума. Нашел – на прикроватной тумбочке.
Девять?!
Как такое может быть?..
Элвис не сразу сообразил, что теперь утро следующего дня и проспал он около суток. Он посидел неподвижно, обхватив колени руками, приходя в себя. Потом с глубоким вдохом опустил ногу на пол и встал.
– Гос-с-споди!.. – Элвис понял, что ночью оставался в одежде. Вся она была смята. Как и сбившееся в комок клетчатое покрывало.
Тем не менее сам он чувствовал себя довольно неплохо.
Элвис едва успел плеснуть в лицо водой и переодеться (проведенное обследование шкафов себя оправдало), как официант вкатил в комнату тележку с блюдами под горой серебряных крышек.
– Доброе утро, мистер Пресли, – он направил тележку к столу.
– Доброе утро.
– Ваш завтрак.
– Так рано? – Элвис удивился.
– Почему рано, сэр? Все остальные уже собрались.
Он развернул салфетку и начал раскладывать приборы.
– В смысле – все остальные уже собрались?
– Ваша группа. Они все внизу.
– Внизу? А мне почему же сюда?
– Распоряжение вам подавать еду в номер.
Элвис в растерянности недолго наблюдал за тем, как парень составляет тарелки. И быстро подошел.
– Послушай… – он остановил его, тронув за руку. – Как тебя зовут?
– Рой.
– Вот что, Рой… Ты сейчас забери-ка это все. Я буду завтракать вместе со всеми. И обедать, и ужинать тоже. Где это, ты говоришь?
– По лестнице и направо.
Элвис торопливо спустился на первый этаж, свернув, как было сказано. И вышел в столовую с громким:
– Доброе утро! Извините, что опоздал.
Делая вид, будто не замечает, как все умолкли при его появлении, занял свободное место за общим столом между Рене и Сандрой или Олисией (никак не мог их запомнить). Альнов оказался напротив неподалеку. Элвис, здороваясь, подмигнул Дмитрию, взял чистую тарелку и принялся накладывать яичницу.
Завтрак возобновился.
– Элвис, ты как раз вовремя. Мы обсуждаем нашу программу действий.
Вадим сидел в центре. На нем был белый свитер с подтянутыми вверх рукавами. Внимание, потревоженное вторжением Элвиса, вернулось обратно к менеджеру.
– Пока наша с вами основная задача – это записать пластинку и подготовить шоу, – сложив руки в замок, Вадим медленно переводил взгляд по обращенным на него лицам. – От этого будет зависеть все остальное. Сроки жестко не регламентированы, но желательно уложиться до конца месяца. Я вам сейчас раздам расписание турне. Так, чтобы вы знали. – По рукам, расходясь, зашуршала стопка бумаги. – Там конкретные даты не указаны. Только дни по порядку. Потом, если подставите начало, получите реальные числа. Но это все для справки… На настоящий момент, повторяю, главное – сделать диск и шоу. У каждого из вас будут индивидуальные графики. Разбирайте.
Вадим пустил вкруговую еще один бумажный ворох. Все оставили еду и, читая фамилии, отпечатанные в углу, принялись обмениваться друг с другом. Вадим через стол протянул Пресли его расписание.
– Элвис, тебе работы больше всех.
– Приятно слышать.
– Посмотрите, сразу у кого-нибудь есть вопросы?
– У меня вопрос! – Вельцев, подбоченившись, нарочито серьезно рассматривал график. – А где здесь слово «выходной»? Его пропустили?
Вадим поморщился.
– Паша, не начинай!
Вельцев усмехнулся и миролюбиво отложил лист на стол.
– Да ладно, я просто так спросил… Тесса, я тебя прошу, не давай ей ничего! Дима и так уже весь бекон скормил, – эти слова предназначались крашеной блондинке и палевому спаниелю, которого Элвис видел накануне на встрече с группой – собака крутилась у его ног.
Стриженая головка юркнула под скатерть.
– Что-нибудь непонятно?
Повышая голос, Вадим постарался перекрыть шум. Люди перебрасывались фразами, живо обсуждали какие-то пункты с соседями, но в целом, похоже, все было ясно. Постепенно стало тише, и опять зазвенели приборы.
– Хорошо, тогда у меня будет вопрос к видеогруппе, – Вадим повернулся влево. – Эд, вы получили матрицы?
Элвис еще немного полистал программу и, решив подробно изучить ее позже, убрал под салфетку.
После завтрака музыкальная группа собралась в студии. Занимались главным образом тем, что выясняли, в какой степени каждый из них знаком с материалом. Альнов взял на себя координирующую роль в этом процессе. По ходу дела как автор растолковывая собственное видение аранжировок. Большинство втянулось в дискуссию.
Когда подошел перерыв, на пороге появились Вадим с Томом.
– Элвис, можно тебя, пожалуйста, на минуту! – Вадим окликнул, видя, что тот за разговором с вокалистками их не замечает.
Элвис, извинившись, направился к двери.
– Да, что такое?
– Ты как смотришь на то, чтобы увидеть комплекс? Как раз есть время. Том покажет, что здесь к чему. Студии и зал, где будем прогонять шоу.
– Давайте. Прямо сейчас?
– Да, если не против. Дима, не хочешь присоединиться?
Альнов склонился над нотами, разложенными поверх крышки рояля. Вельцев и Кейн с Родом внимательно слушали его и иногда вставляли замечания.
– Нет, спасибо. Я догадываюсь, – Дмитрий отозвался, не поднимая головы.
Настаивать не стали.
Нэшвиллский комплекс ММК представлял собой многофункциональный технический центр для репетиций, записи музыки и фильмов. Он занимал собственную охраняемую территорию и от остального города стоял особняком. Параллельно здесь могли работать две студии звукозаписи для ансамблей. И была еще большая, рассчитанная на симфонический оркестр. В отдельном здании располагались хореографические классы. Имелась фотостудия и две видео: виртуальная, с компьютерными эффектами, и просторный павильон для съемок в реальных декорациях. Корпуса изначально спроектировали так, чтобы не только работать в них, но и жить. В этом смысле комплекс был полностью автономным. Со своей кухней и прачечной. Жилые этажи выглядели как вереница соседствующих спален, наподобие гостиничных номеров. К тому же были общие комнаты для отдыха, гимнастический зал, бассейн, даже розарий.
Зал для репетиций, куда они пришли под конец осмотра, оказался точной копией концертного. Но первое, что поразило Элвиса, – это его непропорциональность. Сцена была огромна, такие строят в помещениях на несколько тысяч человек. И при этом собственно зрительный зал – с креслами, обитыми темно-синим, и балконом (правда, без кресел, но со служебным выходом) – имел неестественно усеченный вид. На десяток рядов, не больше.
Последние из них стояли в тени. За рампой горело только дежурное освещение. В зале никого не было.
– Проходите! – Том по ступенькам взбежал на авансцену. Вадим и Элвис поднялись за ним.
– Это наша гордость, – улыбаясь, Том развел руками. – Сцена полностью такая, как на главных концертных площадках. Плюс звук, свет, видео, эффекты. Любой полет фантазии. Оборудование тут, как везде. Так что можем обкатать всю программу. Почистим постановочную часть. И заодно отстроим звук.
– Это, интересно, как? – уперевшись руками в бока, Элвис огляделся. Его взгляд скользнул вверх, по прожекторам на многометровой высоте. Затем вернулся к квадратным динамикам в человеческий рост. – Здесь же акустика другая. Звучание будет отличаться.
– Из-за того, что зал короткий?.. Не настолько уж. Тут аппаратура стоит не такая мощная. А потом, стены обшиты звукопоглотителем.
– Все равно не одно и то же.
– Согласен. Ну и что? Нет, – Том энергично кивнул, – конечно, можно было построить и зал такой, как положено. Но зачем? – он пожал плечами. – Техники у нас работают одни и те же. Они эти соотношения знают. Поверь мне, ты не почувствуешь особой разницы. Уж тем более зритель.
Том шагнул вперед и поднял голову к застекленному окну аппаратной над балконом.
– Ребята, дайте нам что-нибудь. Почувствовать усилители. До максимума и поочередно, что они могут, – он попросил, не напрягая голос.
В ответ последовала краткая пауза, и справа осторожно зазвучала барабанная дробь. Постепенно нарастая, она забралась к потолку, спустилась на пол, описала дугу по залу и вернулась обратно. Следом вступили скрипки – одна, вторая, затем сразу много и со всех сторон. Вместе с ними началась перекличка духовых. И вдруг целый оркестр заполнил пространство. Громче, громче, так, что уже едва можно было терпеть. Затем враз смолкло. Пошла электроника – от самых высоких, отрывисто звенящих, к средним частотам, потом басы. Их вытеснили голоса, десятки голосов. Смеющихся, ругающих, шепчущих, кричащих. Снизу, сверху, сбоку, далеко, совсем рядом, но одинаково разборчивых. Звук скакал из стороны в сторону, густел и разрежался, становился тише, громче, менял тональность и окраску, но во всех случаях был чистым и отчетливым, без маскировки.
После первых же минут теста Элвис стал прохаживаться по сцене, сосредоточенно глядя под ноги. Вадим тем временем спустился к креслам и, выдвинув сиденье, устроился там.
Наконец из центральных колонок ненавязчиво, общим фоном полилась спокойная мелодия.
Элвис не сразу отреагировал. Он остановился, по-прежнему рассматривая серое покрытие сцены. Затем выпрямился и повернулся к Тому.
– Неплохо. Очень даже неплохо! – Элвис одобрительно сжал губы.
– Еще бы! У нас и свет не хуже.
– Ты имеешь в виду все это? – Элвис указал на массу прожекторов над их головами.
Том заговорщицки сощурил глаза.
– Не только. – И позвал снова: – Пол нам дайте.
Элвис от неожиданности вздрогнул.
Вся площадь сцены из серой мгновенно стала иссиня-черной и побежала разноцветными всполохами колец, зигзагов и спиралей.
– Ох ты, что это? – Элвис опустился на колено и с любопытством потрогал пол подушечками пальцев. На ощупь был прохладный, гладкий, упругий пластик.
– Как тебе? – довольный эффектом, Том подошел ближе. – Изображение может быть и видео. Не обязательно компьютерная графика.
Элвис встал.
– Ламп я не вижу.
– Их и нет. Источник света – вся поверхность.
По сцене поплыли облака, на перевернутом под ноги голубом небе. Потом, очень глубоко внизу, появился город. Лоскуты крыш, дороги, рой движущихся точек – машин или людей – не разберешь. Панорама мягко продвигалась вперед, создавая полное ощущение полета.
Том опять окликнул аппаратную:
– Мое любимое… дно, есть у вас?
Покрытие ненадолго поблекло и, мигнув, сменилось новой картиной. Элвис невольно сделал шаг в сторону: из-под каблука выполз краб. Часто и неуклюже он принялся перебирать клешнями по песчанику к зарослям ламинарий, вкруг которых, ежесекундно меняя направление, металась стайка небольших рыб. Вокруг разворачивались схожие сюжеты. Рыбы, осьминожки, морские ежи и медузы сновали между камней и кораллов в воде, отблескивающей солнцем. Все равно что стоять на стекле над океаном…
Том дал Элвису полюбоваться.
– Все это особенно эффектно смотрится во время съемок шоу. Сверху, с операторских кранов.
– А он прочный? – Элвис похлопал носком пол.
– Более чем. Можешь падать, скакать, хоть джигу танцуй. Да, есть еще подиумы и лестницы. Мы сейчас, если не возражаешь, не будем их выдвигать. Громоздкие, это долго. Но они такие же.
Морская идиллия тем временем отключилась. Покрытие стало гореть ровным красным цветом. Затем попеременно синим, зеленым, желтым, отсвечивая на одежде и лицах обоих мужчин. Том прокомментировал:
– Монохромный вариант – самый простой.
– Мы станем это как-то использовать?
– Непременно. С белыми костюмами будет отлично смотреться. Но вот насчет видеопроекций не уверен, что стоит. Если только очень осторожно. Позднее – да. Но пока шоу должно быть узнаваемым. Кстати, ты обратил внимание на стены? – он вытянул руку. – Это все экраны тоже.
Элвис удивленно изогнул брови.
– Я думал, это просто панели такие!
– Нет, – Том, улыбаясь, покачал головой. – Вот там, под потолком, рулоны, видишь? Это жалюзи. Когда настенную поверхность не используют, их обычно закрывают. От зрителей, чтобы не испортили. И при необходимости на концертной площадке, в принципе, в любом месте, можно установить дополнительные экраны. Их или подвешивают сверху, или монтируют на опорах. Для стадионов актуально. Вообще, где большие пространства…
Из зала вмешался голос Вадима:
– Покажи ему «А-300».
Том согласно поднял указательный палец:
– Да, это тебе должно понравиться, – он быстрым шагом скрылся в кулисах и позвал оттуда: – Пожалуйста, поближе подойди.
Элвис перешел к краю сцены, пока Том суетился у подключенного за занавесом пульта.
В воздухе, метрах в полутора от пола, появилось светлое пятно. Оно стало сгущаться, желтеть и обретать объем. Через минуту над сценой неподвижно уже висел шар, прозрачный, но на вид вполне осязаемый.
– Возьми его, – Том заставил Элвиса, ошарашено уставившегося, поднять взгляд.
– В каком смысле – взять?!
– Я имею в виду на ладонь. Поднеси руку снизу. Чтобы он как будто на ней лежал.
– Так?..
– Да. А теперь сделай движение, словно ты его бросаешь.
Элвис недоверчиво помедлил, но Том смотрел на него убеждающе. Тогда, замахиваясь, Элвис плавно повел руку назад, и воздушный мяч потянулся следом. Как если бы и на самом деле лежал в ладони. В следующую секунду кисть, увереннее, резко послала невесомую ношу вперед. Шар отделился, полетел в зал и, оказавшись над креслами, взорвался изнутри. Десятки бликов брызнули во все стороны и исчезли разом, как не бывало.
– Ого, – все, что Элвис смог сказать.
Том сиял.
– Здорово, правда?
– Что это?
– Хорошо сфокусированный свет. Только лишь. Но смотрится неплохо, да?
Затем были продемонстрированы голограммы и лазерные установки. Когда Том в очередной раз добавил, что на первых порах им придется использовать из этого далеко не все, Элвис спросил:
– У тебя уже есть концепция шоу?
Том посерьезнел.
– Не просто концепция, а подробный сценарий. Позже я покажу тебе. Обязательно.
– Но суть в чем?
– Суть… Суть в том, что нужно сделать такой концерт, который напоминал бы зрителю, каким он тебя знает. За основу возьмем выступления в Вегасе. Конечно, используем новые технологии, но вся внешняя сторона – оформление сцены, твой облик, группы будут по образцу семидесятых. Чтобы тебя увидели таким, каким помнят по фильмам. Я считаю, со спецэффектами лучше не усердствовать. Потом можно будет экспериментировать, но пока аудитория должна тебя воспринять.
– Понятно. И когда мы сможем начать здесь репетировать?
– В любой момент, как только скажешь. Когда будете готовы после записи.
Снизу послышался шум откинутого кресла. Вадим подошел вплотную к рампе и, посмотрев на часы, позвал:
– Давайте-ка заканчивать, пора бы уже быть в студии. Для общего представления хватит, пожалуй?
Остаток дня истек за репетицией к записи. Материал разучивали, с редкими перерывами, до глубокого вечера. И вся группа, хотя и порядком уставшая, разошлась даже позже назначенного времени.
10
Дмитрия разбудил вспыхнувший рядом свет. Кто-то тряхнул за плечо.
– Что?.. Что такое?.. – Альнов подскочил, силясь открыть глаза. – Боже ты мой, Элвис!.. Что случилось?
– Я понял, почему у нас ничего не выходит с «Ронни», – Элвис сел на кровать, поджав ногу. Он был босиком, в расстегнутых брюках, наспех накинутой на плечи рубашке и с листом бумаги. Волосы в беспорядке, глаза возбужденно блестели. – Это из-за ритма. Мы зря так вцепились в текст. Если поменять концовку, все будет нормально.
– Что? – Дмитрий повернул к себе будильник на ночном столике. – Четвертый час!
– Вот послушай! – Элвис придвинулся ближе. – Там нужно переделать слова. Общий смысл будет тот же. Но уже нигде не сбивается. – В подтверждение он дважды пропел строфу, на старый и новый лад. – Как думаешь? Ведь лучше? И акцент другой, и я могу взять выше, как хотели.
– А до утра это никак…
– Запиши! – Элвис положил ему на колени чистый нотный лист и карандаш.
Дмитрий посмотрел исподлобья – шутит ли он?
Убедившись, что нет, убрал спадающие на лоб волосы и начал писать. Элвис вновь пропел, напоминая.
– Да, ясно, ясно, – бумага сминалась на мягком, пока Дмитрий, тяжело дыша со сна, с трудом выводил значки между линеек.
Закончив, он сунул лист обратно.
– Все правильно?
– Правильно, не сомневайся. – Альнов сердито откинулся на подушки. – Теперь я могу спать?
– Да, конечно…
Выражение лица Элвиса вдруг стало сосредоточенным. Он поднялся и, склонившись над кроватью, укрыл Альнова под самый подбородок. Потом, как ребенку, подоткнул одеяло, потушил свет и под изумленным взором Дмитрия тихо вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
11
Элвис был в студии раньше остальных. Он сидел на своем месте, развернувшись к двери, пока прочие подходили вдвоем и поодиночке, и спокойно дожидался, когда все соберутся. Каждого он встречал кивком или взглядом.
Постепенно студия оживлялась голосами. Последним появился Вельцев и, поздоровавшись за руку со звукорежиссером на пороге аппаратной, прошел к микрофонной стойке.
– Давайте приступать? – Элвис оглянулся – готова ли группа? – и энергично прогладил ноты. Сразу стало тихо. – С «Ронни»…
Альнов, облокотившись на крышку рояля, вдруг встрял из-за спины добродушно-интригующим тоном:
– У Элвиса есть предложение…
– Да, мы кое-что изменим, – он снял с пюпитра лист и протянул Томилиной передать дальше. – К соло-гитаре особенно относится. Посмотрите… Помните, тот фрагмент, который не получался у нас вчера? Что если мы сделаем это вот так. Послушайте…
Элвис прикрыл глаза и замер, сосредотачиваясь, затем старательно, не спеша, пропел весь куплет.
– Понятно?
После небольшого обсуждения в ритм-секции ему закивали.
Рене придвинулся к своей установке, пробежался по барабанам для разгона и повел за собой. Вступил Род, за ним Вельцев. И вполне гладко они дошли до конца. Элвис прервал их жестом.
– Да, да, именно так… А сейчас попробуем вместе со мной. Дима, ты нам поможешь? Другие голоса, пока подождите.
Начали по сигналу Элвиса. Он обратился всем телом к музыкантам, словно хотел быть к ним ближе, и выпрямился, уперев правую руку на поясе, а левую чуть согнув в локте, чтобы подать команду в нужный момент. Когда же музыкальная фраза добралась туда, где всегда был срыв, он вдруг весь подался вперед… и! – мелодия легко перекатила через опасный вал.
Но на этом Элвис не позволил группе остановиться, заставив повторить снова. И снова.
– Как тебе? – едва переведя дух, он спросил Дмитрия, прежде чем тот успел убрать руки с клавиш.
Студия одобрительно загудела.
– По-моему, замечательно! – искренне похвалил Альнов.
– Да?.. Значит, так и оставляем, – Элвис и сам был доволен результатом. Он передвинулся к вокалистам, вполголоса, но бурно обсуждавшим услышанное. – Теперь все вместе.
Подпевка зашуршала листами заготовленных текстов.
– Ради такого стоило ночь не поспать… – Альнов улыбался.
Элвис пристально и долго посмотрел на Дмитрия через плечо. Потом молча отвернулся и заговорил с бэк-вокалом.
Улыбка Дмитрия недоуменно сползла. Смешавшись, он спрятал глаза и стал перекладывать ноты на подставке…
…Спустя два часа «Ронни» была сыграна не один десяток раз и, в целом, неплохо.
Но дело явно не шло.
С технической стороны ни к музыкантам, ни к певцам никаких претензий не было, да и не могло быть. Коллектив собрался действительно высокопрофессиональный. Но как они ни старались показать, на что способны, в людях чувствовалась скованность. Обстановка была нервозной. И в общем, понятно, из-за кого.
Элвис сложил руки на спинке стула, на котором сидел верхом, и опустил голову на ладони. В относительной тишине он внимательно прошелся по лицам всей группы, умолкшей в ожидании, что он скажет делать дальше. Это длилось минуту или около того. Внезапно в зрачках Элвиса проскочили искорки, а его собственное лицо приняло чуть насмешливое выражение.
– Нет, так мы далеко не уйдем, – он выдохнул, резко поднимаясь с места, и размашистым шагом направился к женской половине подпевки.
Выхватил из пюпитров их расписанные партии, заменил теми, которые собрал у мужчин, и отступил назад, к середине комнаты.
– Думаю, нам не помешает немного расслабиться. Сейчас мы поступим следующим образом, – сказал он громко, обращаясь ко всем сразу. – То же самое, но. Перераспределим роли. Леди, вы теперь поете за джентльменов. Хорошо?.. А вы, ребята, соответственно, наоборот. И петь будем вместе, так что тех, кто играет, касается тоже.
Вернувшись обратно к подпевке, быстро пересмотрел ноты.
– Так, вам хватит одного – тут одинаково… – мужскому квартету Элвис оставил лист Томилиной на четверых.
Еще два раздал Рене и Роду. Вельцев получил партию Честель, на что сразу со смехом возмутился:
– Элвис, ты ошалел? Я не возьму так высоко!
– А ты попробуй, – назидательно парировал он и подошел к Альнову.
Склонясь над клавиатурой, Элвис отстучал несколько тактов «Ронни» на высокой третьей октаве, приглашая Дмитрия продолжать. Потом выпрямился и для ударника стал ладонями отбивать ритм на крышке рояля, но делая его рваным, скачущим.
Сначала не последовало никакой реакции.
Альнов и Рене, да и остальные смотрели на Элвиса в растерянности, не понимая, к чему все это. Тогда он подтолкнул Дмитрия выразительным кивком: «что же ты?». Альнов наконец тронул клавиши. Зашевелился и Рене.
Аккомпанемент получился довольно-таки слабый, но Элвиса это не смутило. Он переместился в центр, положил руки на бедра, выждал немного и… затянул «Ронни» неестественным, дурашливым голосом.
Ответом было молчание. Сконфуженная аудитория наблюдала, как он безбожно перевирает тональность, и не знала, что предпринять. Так, среди озадаченных лиц, Элвис солировал полных два куплета.
Первой сообразив, в чем дело, в игру включилась Томилина. Она оправила косу, высоко подняла перед собой текст и взяла таким глубоким басом, какого от нее нельзя было ожидать. Элвис тут же переметнулся к Людмиле и, улыбнувшись с благодарностью, встал рядом.
Режущим уши фальцетом к ним подтянулся Вельцев…
Эксцентричное трио заметно перекрикивало музыку. Элвис жестом показал Дмитрию играть сильнее. Альнов изобразил нечто вроде «не понимаю я, зачем это? но раз ты просишь…», но аккордов добавил. И вдруг Рене, который только вяло поддерживал ритм, как очнулся и, усмехнувшись, закатил оглушительной дробью.
Элвис стал переходить по группе, от одного к другому. Он останавливался перед каждым, глядя прямо в глаза, буквально заставлял петь вместе с собой. Люди тушевались, женщины смущенно хихикали, но начинали для вида открывать рот. А Элвис наклонялся ближе – что? не слышу! Упрямо не шел прочь. И всячески – интонацией, мимикой, жестами – подстрекал группу втянуться в кошачий концерт.
Кейну щипнул струны. Переворошил квартету ноты. Немилосердно пихнул Честель в бок, отчего та взвизгнула в самом подходящем месте.
По студии пошел смех… Голоса зазвучали громче…
И тут будто прорвало. Вельцев выпустил из рук бумагу с текстом – взялся за гитару. Кейн с Родом, следуя его примеру, тоже. Певцы поддали жару. Гулкий бас Томилиной заимел конкуренток.
Элвис резко обернулся к аппаратной:
– Вы это пишете?
За стеклом над микшерным пультом встрепенулись две головы. Из громкоговорителя щелкнуло.
– Ты не поверишь, но пишем!
Со стороны это выглядело дико. Полтора десятка взрослых людей валяли дурака, надрываясь во всю мощь своих легких. И чем дальше – больше. От несчастной «Ронни» сохранились лишь намеки. Песню коверкали, искажали, переиначивали на разные лады, кто во что горазд. Под конец переросло совсем уже в беспорядочный гвалт и смолкло разом.
Группа покатилась со смеху. Квартет и ритм-секция хохотали в голос. Томилина смахивала слезы с уголков глаз. Честель, запрокинув голову, заливалась, до половины накрыв нотами лицо. Олисия с Сандрой практически рыдали на плече друг у друга. И даже обычно сдержанный Рене, и тот давился за барабанами.
Элвис стоял впереди, уперевшись ладонями в колени, и тоже не мог успокоиться прежде, чем схлынула эта общая волна.
– Послушайте… – когда он заговорил, в студии установилось подобие порядка. – Пожалуйста… – Элвис оправил растрепавшиеся волосы, выпрямляясь. – Мы, конечно, сейчас делаем с ума сойти какое важное дело. Но… я просто хочу, чтобы вы знали: в принципе, не важно, запишем ли мы песню сегодня или завтра и запишем ли ее вообще. То есть, понятно, хотелось бы записать, и как можно быстрее и лучше. Но даже если и нет – ну и что?! Не в этом суть… Давайте, – он доверительно замолчал и улыбнулся, – просто попытаемся получить от этого удовольствие? Ладно?
И видя, что музыканты и подпевка окончательно пришли в себя, вернулся на прежнее место.
– Попробуем еще раз? – спросил он.
Группа с готовностью подтянулась.
– Рене…
Звучание изменилось. И определенно в лучшую сторону. Это почувствовалось сразу.
Возбуждение, передавшееся всем, не спадало. Две-три минуты Элвис ерзал на стуле, но потом вновь оказался на ногах и теперь уже не садился. Широко стоя посередине, он поворачивался к гитаре, клавишным, подпевке – к тем, кто вступал в этот момент. Все тело участвовало в процессе. Напряженный, энергичный, Элвис словно вбирал в себя музыку и в то же время был готов молниеносно подать команду – исправить, замедлить, подчеркнуть.
Вскоре было решено устроить перерыв. Группа шумно расходилась, вытекая в коридор. Студия быстро пустела. Когда почти никого не осталось, Элвис заглянул в аппаратную.
Звукоинженер, тот, что помоложе, спиной к нему склонился за стойкой с оборудованием. Элвис постучал в косяк двери. Парень приподнялся и, заметив Пресли, вышел из-за стойки.
– Я хотел посмотреть, что тут у вас. Можно?
– Пожалуйста, заходите, – он приблизился.
Элвис переступил порог.
– Вас, кажется, зовут Тед?
– Да.
Элвис протянул руку – мужчины обменялись рукопожатием – и огляделся. Микшерный пульт на несколько десятков дорожек занимал едва ли не все пространство перед окном.
– Какой огромный… Хороший, наверное?
– Самый лучший, – Тед подтвердил не без гордости. – Хотя вообще-то здесь такой не нужен.
– Почему?
– Слишком большой. Их выпускали специально для записи симфонических оркестров. А здесь студия человек на двадцать – двадцать пять максимум. Я, если честно, не совсем понимаю, зачем его тут поставили.
– Но нам он подойдет?
– Подойдет, разумеется.
– Мм…
Элвис прикоснулся к черной пластиковой поверхности, тронул ползунок.
– А где магнитофоны?
– Все здесь, – он похлопал по стойке, отблескивающей строем полированных панелей.
Элвис с интересом изучил практически плоские корпуса.
– И куда же… вставляется кассета?
– Кассета? – Тед сначала не понял. – Ах, пленка!.. – его губы снисходительно изогнулись. – Но ленту давно уже не используют. Все пишется на внутреннюю память компьютера или съемные носители, – он надавил на одну из кнопок, достал и протянул Элвису флеш-карту, – вот…
Пресли покрутил пластиковую пластину между пальцев.
– Такой тонкий. И сколько на нем помещается?
– Зависит от формата. Эта средней емкости – часов триста.
– Триста часов!..
Элвис еще раз оценил компактный размер и вернул карту. Задержался глазами на рабочей станции, контрольных мониторах.
– Делать запись будете вы?
– Джордж, он главным образом. Но я тоже, да.
– И сводить звук – здесь?
– Нет, не здесь, – Тед покачал головой, – сводить будут в Нью-Йорке, в другой студии. Мы только подготовим предмастер и передадим фонограмму. А там уже наложат оркестр. Это, насколько я знаю, как раз тот самый, который будет с вами в турне.
– В Нью-Йорк? – Элвис удивился. – Но это же долго – туда везти.
– Зачем возить? Отправим через компьютер, по сети. Они получат ее в тот же день. Да вы не переживайте, там очень сильная команда. Даже если что не так, они все равно пришлют нам оригинал. Можно будет скорректировать. – И неожиданно предложил: – Хотите, я покажу вам нашу новую монтажную систему? Это писк. Ее пока установили в пяти-шести студиях. Ни у кого больше нет. Удобная штука!..
– Покажите, конечно.
– Да? Тогда идите… сюда, ближе, – Тед торопливо сел к монитору и подтянул Элвису табурет. – У них только единственная проблема, что пока не обкатанная, загружается долго. Сейчас, секунд десять…
…К вечеру «Ронни» была готова к записи, и еще две песни близки к тому.