Е. В. Брызгалина
Индивидуальность: стратегии поиска
1.4. Эволюция индивидуальности и прогресс культуры
Современное состояние мира и человечества носит кризисные и катастрофические черты. Из опыта современности проступает некоторый новый облик человека, новая антропологическая реальность, лишенная неизменяемого сущностного ядра. Этот облик в корне расходится с традиционными европейскими представлениями о человеке. Человека рубежа тысячелетий, времени психоанализа и Интернета, недавнего тоталитарного опыта, радикальных психотехнических, виртуальных практик, тендерных революций – этого человека нельзя считать прежним классическим субъектом европейской антропологии и метафизики. И если старые концепции не объясняют современных антропологических процессов – значит, существует назревшая необходимость в новых принципах для антропологии, новом подходе к феномену жизни на Земле и в создании новой антропологической модели.
Остается нерешеной проблема чужеродности человеческого рода прочему, животному и растительному миру нашей планеты. Расхожая антропологическая модель (базирующаяся на представлении о том, что наука строит временные модели для упорядочения наличных фактов) предполагает появление в конце долгой череды геологических эпох в одном из отрядов (приматы) одного из классов (млекопитающие) позвоночных животных формы существа с неожиданно новыми перспективами. При этом как-то не берется в расчет, что разрушительное поведение его противоестественно. Альтернативная модель, в рамках которой человек современного облика вместе с каменными ступками и следами обутых ног выходит из необжитых докембрийских глубин, проходит столь же неизменным череду геологических эпох, выводящих на свет и уводящих в небытие многочисленные формы гадов и зверей, а затем, дойдя до нас и забыв о прожитых эпохах, начинает измышлять себе звероподобных предков, – предполагает полную чужеродность человека всему происходящему на земле перед его глазами и творимому его руками{92}.
Исходя из этого представляется актуальным использование данных о психолого-типологической структуре общества. Ведь любой социум представляет собой систему, организованную из людей разного психологического типа; при этом статистическое и организационно-структурное распределение этих типов сильно влияет на популяционный психологический потенциал. Отсюда вытекает, что для определения этого потенциала необходимо знать психологическую, в частности ролевую типологию личностей, составляющих социум, их место в структурах социума и психологические потенциалы этих структур, например, социальных групп и слоев населения.
Первая задача, которую надо решать с этих позиций, – это определение критериев успешности жизнедеятельности социума. Для операционализации популяционного психологического потенциала как системного психологического качества социума нужно расчленить это качество на составляющие свойства. На уровне глобального, то есть относящегося ко всему человечеству, «внешнего критерия» прямых данных для этого нет. Вместе с тем о значимых психологических свойствах больших масс людей можно судить косвенно по историческим данным, касающимся так называемого менталитета населения. Согласно Л.Гумилеву, прогрессивное развитие этносов связано с возникновением в этносе «пассионарного ядра», то есть элитарной группы, отличающейся инициативностью, сильно выраженной мотивацией достижения, эмоциональной устойчивостью, волевыми качествами при условии, что в остальной части общества доминирует установка на солидарность{93}.
Сформировавшиеся сравнительно недавно новые направления в исторической науке – история ментальностей и историческая психология – дают полезный материал для психологического анализа. В частности, интересны данные о психологических условиях мобилизационного или, наоборот, деструктивного эффекта (паника) экономических и социальных трудностей, имевших место во Франции в 1789 году. Показано, что преодоление этих трудностей в значительной мере было связано с такими психологическими особенностями населения, как оптимизм, склонность к юмору, стеническая реакция на возникавшие проблемы, способность к самоорганизации{94}. Обобщенные сведения о психологических особенностях населения некоторых стран в различные исторические периоды приведены в монографии В.А.Шкуратова{95}. Источником информации для содержательного раскрытия психологического потенциала индивида могут служить разработанные в психологии представления о том, какими характеристиками должна обладать положительная личность.
Потенциал человека – способность индивида к самовыражению, самоактуализации и самореализации. Самореализующиеся индивиды характеризуются способностью к адекватному восприятию реальности, спонтанности реагирования, отказу от сосредоточенности на себе, независимостью по отношению к культуре и природной среде, наличием социального чувства, заинтересованностью, доброжелательностью в социальных отношениях, терпимостью и уважительным отношением к другим, этической четкостью, уверенностью в себе, доброжелательным юмором и креативностью. Реализуется потенциал человека в защите таких ценностей, как правдивость, доброта, искренность, красота, оптимизм, справедливость и порядочность, естественность поведения, организованность, дисциплинированность; в постоянном самоусовершенствовании, в результативности, продуктивности деятельности{96}.
На наш взгляд, приведенная характеристика является не определением понятия «человеческий потенциал», а именно перечислением положительных черт личности. Чтобы избежать смешения понятий, мы и пользуемся при переводе выражением «потенциал человека».
Существует еще ряд общих описаний положительной личности, например, перечень свойств «идеальной личности» у К.Роджерса, описание продуктивного характера человека у Э.Фромма и др. По ним можно судить, какие психологические свойства считаются существенными для определения как индивидуальных, так и популяционных психологических потенциалов.
П.Коста{97} на основе анализа большого фактического материала установил, что успешность многих видов профессиональной деятельности в наибольшей степени отражает пятифакторная модель личности. Этими факторами являются: нейротизм, экстравертированность, открытость опыту (способность обучаться и переучиваться, способность к творчеству и т. п.), социальные качества человека (честность, открытость, альтруизм и др.), ответственность (организованность, самодисциплина, стремление к достижениям и др.). В этом плане представляется актуальным выявление инвариантных, не зависящих от специфики профессий, но влияющих на успешность деятельности свойств индивидуальности. Эти свойства индивидуальности можно считать свойствами, от которых зависит жизнедеятельность в целом, следовательно, определяющими популяционный психологический потенциал.
Что касается социального интеллекта, то особых проблем с операционализацией этого компонента популяционного психологического потенциала не возникает. Давно известен комплекс показателей и методик, позволяющий дать интегральную оценку интеллекта людей – IQ. Выполнено большое количество исследований, демонстрирующих тесную связь значений этого показателя с эффективностью человеческой деятельности. Так, коэффициент корреляции IQ со стандартным показателем социальной успешности, используемым американскими социологами, достигает значения 0,85{98}. Есть, впрочем, публикации и с менее оптимистичными цифрами: значения IQ в подростковом возрасте предопределяют успехи в профессиональном обучении и последующей карьере лишь на 25 %{99}.
Значение закономерностей развития психики человека имеет принципиальное значение для решения двух вопросов: во-первых, прогноза характеристик психологического потенциала социума по данным оценки психологических характеристик свойств детского населения, во-вторых, определения способов своевременного воздействия на развитие детей для повышения или сохранения потенциала социума, то есть формирования желаемых психологических свойств взрослых людей.
Антропологические данные показывают, что современный новорожденный и новорожденный кроманьонец не отличаются друг от друга по анатомо-физиологическим признакам. В то же время очевидно, что взрослый древний человек должен был существенно отличаться от современного по ряду психологических характеристик в связи с особенностями жизнедеятельности. Если для древнего человека жизненно необходимыми были острое зрение, хорошее обоняние и развитая непосредственная память, то для современного человека высокий уровень названных качеств не столь важен.
Есть основания полагать, что в разных культурах для устойчивой и прогрессивной жизнедеятельности необходимо наличие не только общих, но и ряда специфических психических качеств. Важно знать, в какой мере эти качества наследуются, а в какой зависят от среды, в том числе от условий, в которых развивается ребенок.
Если наследственность играет определяющую роль в формировании свойств личности, тогда и характеристики психологического потенциала изначально предопределены, и следовательно, повышение потенциала возможно только в результате уменьшения генетических аномалий у следующих поколений людей. Если же среда играет существенную роль, то возникает возможность определения факторов, которые позитивно влияют на развитие психики и могут быть использованы для целенаправленного воздействия на психологический потенциал социума.
В свое время в США в процессе реализации Техасской программы усыновления было установлено, что развитие интеллекта в значительной мере обусловлено генетическими факторами. Дети, лишившиеся своих родителей, по показателям IQ гораздо ближе к биологической матери, чем к приемной{100}. В другом исследовании было установлено, что темнокожие дети, усыновленные в белые семьи, показывают больше сходства по показателям IQ с биологическими родителями, чем с приемными{101}. Однако у этих детей наблюдались более высокие значения IQ, чем у их биологических родителей. Это говорит о том, что развитие интеллекта определяется как наследственностью, так и средой.
Наследственные факторы оказывают сильное воздействие не только на интеллект, но и на развитие личности в целом. Д.Гоулман{102} приводит следующие данные о влиянии наследственности на формирование основных свойств личности (степень влияния каждой позиции определялась в процентах; совместное влияние наследственных и средовых факторов принимается за 100 %). На долю средовых факторов приходится от 39 до 67 процентов влияния на развитие детей. И это открывает возможность повышения популяционных психологических потенциалов.
Целесообразно ввести понятие популяционного психологического потенциала детского населения. Мы предлагаем определить его следующим образом: популяционный психологический потенциал детского населения – система качеств этой части социума, лежащих в основе его развития, возможностей достижения психологической и социальной зрелости в определенной жизненной среде, а также последующего формирования популяционного психологического потенциала социума в целом.
Интересен вопрос о том, с какого момента и какие психические качества необходимо рассматривать как определяющие потенциальные возможности дальнейшего развития человека. В этой связи необходимо коснуться проблемы периодизации психического развития человека.
В зарубежной литературе выделяются три основных периода развития: детский, подростковый и взрослый. Детство включает в себя пренатальный период, младенчество (от 0 до 2 лет), ранний (от 3 до 5) и средний (от 6 до 11) возраст. Подростковый период длится от 12 до 19 лет, а затем сменяется взрослостью.
В младенчестве происходит бурное развитие практически всех сфер – физической, когнитивной, эмоциональной и социальной. Ранний возраст характеризуется продолжением физического и когнитивного развития, происходит овладение речью, формирование образа себя, половой идентификации, усвоение социальных ролей во взаимодействии с близкими и сверстниками. Основным процессом развития является социализация. В период среднего детского возраста происходит преимущественно развитие когнитивной сферы: дети учатся читать, писать, считать, логически мыслить. В то же время под влиянием семейных отношений развиваются способы эмоциональной и социальной регуляции.
Подростковый возраст – это возраст «врастания в культуру». В этот период проявляется способность к рефлексии, осознание своей индивидуальности; вместе с тем для этого возраста характерно стремление к общению, чувство принадлежности к группе сверстников. Происходит формирование социальных типов поведения.
В периодизации, предложенной Элькониным{103}, в основе психического развития лежит ведущая деятельность ребенка. Эльконин выделил два основных типа ведущей деятельности. Первый тип включает те виды, внутри которых происходит ориентация в основных смыслах человеческой деятельности и освоение задач, мотивов и норм в отношениях между людьми. К этому типу относятся непосредственно-эмоциональное общение младенца, ролевая игра и интимно-личностное общение подростков. При этом у детей развивается преимущественно мотивационно-потребностная сфера. Ко второму типу относятся виды деятельности, внутри которых происходит усвоение общественно выработанных способов действий с предметами и эталонов, выделяющих в предметах те или иные их стороны. На основе этих видов деятельности происходит формирование когнитивной сферы ребенка. Сюда относится предметно-манипулятивная, учебная и учебно-профессиональная деятельность.
Этапы, в которых ведущим становится первый или второй тип деятельности, сменяют друг друга, и таким образом в психическом развитии чередуются периоды, когда происходит преимущественное развитие мотивационно-потребностной сферы, и периоды, когда происходит формирование интеллектуально-познавательных сил детей, их операционально-технических возможностей. В связи с этим и качества, определяющие уровень психологического развития, будут существенно различаться в каждом возрастном периоде в зависимости от того, какая деятельность в нем является ведущей. Однако система качеств, иными словами, психологический потенциал детского населения в любом возрастном периоде будет состоять из элементов трех основных групп: физической, когнитивной и мотивационно-потребностной. Мы не случайно включили физическое развитие ребенка в психологический потенциал. Многие исследования показали, что уровень физического развития оказывает большое влияние на процесс социализации ребенка, его положение в группе, эмоциональное состояние и, как следствие, – на психическое развитие в целом.
Принципиальными являются вопросы: какие показатели развития и когда следует измерять, чтобы определить потенциал детского населения. Мы полагаем, что такие измерения в форме массовых психологических обследований следует проводить в переходные моменты между возрастными периодами. Первое такое обследование имеет смысл проводить при переходе ребенка от дошкольного возраста к младшему школьному возрасту. Это объясняется тем, что заканчивается большой период, в течение которого в основном сформировались морфофизиологические структуры мозга, психическое развитие стало дифференцированным, можно оценивать уровень развития различных компонентов как когнитивной, так и мотивационно-потребностной сферы ребенка.
Для того чтобы мониторинг психологического потенциала детского населения стал реальностью, необходимо прежде всего определить конструктивное направление разработки стандартизированных показателей и методов его оценки. Существуют такие требования к ним: достаточная информативность и возможность использования для массовых обследований населения. Реализация этих требований может быть достигнута с помощью целенаправленного сбора и анализа данных, получаемых как «естественным» путем, так и путем проведения специальных обследований. К «естественным» источникам информации относятся статистические сведения об уровне здоровья, заболеваемости и физическом развитии детей, с одной стороны, и экологические данные, сведения об образовательном учреждении и семье – с другой.
В связи с изучением влияния макро- и микросредовых факторов на психическое развитие детей была разработана комплексная методика обследования дошкольников и младших школьников, позволяющая получить данные о качественных характеристиках детей в зависимости от экологических и социокультурных условий{104}. Эта методика пригодна для сравнительного анализа показателей психического развития, которые могут лежать в основе психологического потенциала. Она дает возможность оценить, какие из этих показателей и насколько подвержены влиянию экологических, социокультурных, социально-психологических и других факторов среды; можно выявить основные факторы риска для формирования как отдельных компонентов психологического потенциала детского населения, так и психологического развития в целом.
Однако эта методика не дает возможности изучать и количественно оценивать объективный уровень развития того или иного психического качества или их комплекса. Технология проведения такого рода массового обследования, на наш взгляд, содержится в системе методов оценки психологической готовности к школьному обучению.
Существует еще один важный аспект изменчивости популяционного психологического потенциала: в какой мере стабилен или нестабилен уже сформировавшийся в результате «взросления» детей потенциал социума? Могут ли изменяться обычно считающиеся устойчивыми такие свойства личности, как характер и темперамент? В научной литературе по этой проблеме данных немного. Известно, что, хотя уровень общего интеллекта у большинства людей растет лишь до 11–20 лет, по отдельным компонентам интеллекта максимум достигается в 25–30 лет. Стили познавательной деятельности у взрослых людей постепенно изменяются: лица с поленезависимым стилем (то есть рефлективные; противоположный стиль – импульсивные, то есть полезависимые) в возрастной группе 20-летних составляют 84,6 %, в группе 40-летних – 77,8 %, а после 70 лет их количество снижается до 47,2 %{105}.
Таким образом, популяционный психологический потенциал складывается из множества индивидуальных потенциалов. Достаточно очевидной, но неполной является такая характеристика социума, как процентное распределение в нем лиц с разными индивидуальными психологическими потенциалами. Для того чтобы получить эту характеристику, надо прежде всего выбрать обоснованную типологию личностей. Весьма распространенной и достаточно обоснованной стала классификация, предложенная Хеббом{106} еще в 1949 году: людей подразделили на два типа – А и Б. Тип А – это люди высокоактивные, стремящиеся к социальному успеху, отличающиеся волевыми качествами, поленезависимым стилем мышления. Тип Б – люди с противоположными качествами.
Представляет интерес также предложенная Э.Фроммом классификация характеров – продуктивный и непродуктивный (с последующим более сложным комбинаторно-иерархическим делением){107}
Трудность перехода от индивидуальных потенциалов к популяционному заключается в определении значения в нем ролевой структуры социума и статистических распределений разных типов личностей в различных группах, слоях, классах общества.
В этом плане можно обратиться к концепции Л.Гумилева, который считал, что жизнеспособность социума в значительной мере определяется пассионарностью лидирующей группы. Пассионарность, с психологической точки зрения, означает высокую мотивацию достижений, эргический темперамент, высокие волевые качества, лидерские способности.
Разумеется, для определения популяционного психологического потенциала социума недостаточно знать психологические характеристики одного лишь элитарного слоя общества. Необходимо иметь психологические «портреты» всех основных социальных групп. Такие «портреты», к сожалению, нельзя получить только методами социологических опросов населения. Потребуются массовые тестирования простыми, неинформативными методами.
Таким образом, следует подчеркнуть, что популяционный психологический потенциал характеризует не наличные достижения социума (качество жизни, стабильность существования и т. п.), а потенциальные его возможности (в том числе и при отсутствии достижений в данный момент). Его появление наиболее очевидно в трудных условиях жизнедеятельности. Высокий потенциал обеспечивает большие возможности преодоления социумом лишений, кризисных и катастрофических ситуаций. Популяционный психологический потенциал определяется, во-первых, доминированием в нем личностей с определенными типами индивидуальных потенциалов; во-вторых, характером распределения людей разного типа в обществе и в основных социальных группах.
Исходя из этого, можно заключить, что жизнь имеет развитие там, где его цель носит энергийный – духовный характер. Так как цель по отношению к конкретной системе всегда задается извне ее, то для системы она имеет трансцендентную, выходящую за пределы опыта, природу. Достижение цели для системы означает, с одной стороны, необходимость быть открытой, раздвигать свои рамки, выходить за их пределы, а с другой – сохранить свою целостность и самоидентичность.
Следовательно, цель как структурный принцип имеет не только информационную, но и энергийную природу, является фактором силы, воздействующей на систему как извне, так и изнутри ее. Синергический характер цели, вмещающий в себя одновременно ее трансцендентность («метафизичность», структурность – «смысловую емкость») и энергийность дает нам право преобразовать ее в более знакомое нам понятие – духовность. Духовность явления определяется присутствием в ней духовных целей. Такие цели системой хранятся и воспроизводятся как «духовные матрицы» («ценность»).
Отсюда естественно вытекает вывод о целенаправленности (телеологичности) эволюции мира. Эволюция на Земле представлена, по крайней мере, тремя своими формами, которые человечество как-то может охватить в единой картине мира. Это эволюция планеты, цели которой заданы космическими законами; эволюция человечества, связанная с эволюцией планеты, и эволюция самого человека как особой формы живой материи, обладающей сознанием. Данные три формы эволюции не совпадают по своим спиралям. Способ взаимодействия этих ритмов еще не открыт человечеству, но оно настойчиво идет к их постижению.
Антропный принцип существования Вселенной фундаментален и поддерживается всем развитием науки и культуры. Оказывается, что существование мироздания (Бытия) определяется неким набором констант, что и делает возможным такое существование разноуровнего мира, включая и человека, которое подчиняется единым законам. Так смотрели на развитие мира и человека многие известные деятели культуры XX века, хоть и придерживающиеся различных позиций в философии и науке, но единые в своих духовных устремлениях.
Стимулом, источником, целью развития человека является потребность эволюции в преодолении человеком своей частичности как земного существа, в пробуждении в нем духовной космической сущности. Чем сложнее и выше организация системы, тем важнее для нее уметь самонастраиваться и входить в резонанс с более высокой целью развития. Это и есть момент самореализации системы, который имеет для нее императивный – абсолютный характер, не требующий рационального объяснения. Таким образом, человечество со временем должно обнаружить в себе способности быть осознанным проводником на земле духовных целей (энергий) и приумножить эти способности, чтобы при самореализации войти в резонанс, синэргию с ритмами эволюции.
В связи с этим необходимо коснуться здесь «основного вопроса философии» о Бытии и сознании. Если сознание человека – интеграция разных типов информации о Вселенной и о себе, приведение их к общему знаменателю-смыслу, это означает, что сознание (по мере своей раскрываемости) отражает цели и законы эволюции, и в этом плане оно вторично. Но когда, найдя этот смысл (он может быть и частичным), человек начинает действовать, то тогда уже сознание определяет и формирует эмпирическое бытие. То есть мы все время имеем дело с различными уровнями Бытия – Жизни: эволюционным, духовным, энергийным. Речь идет о тройственной структуре мира, его «голографичности». Это его фундаментальная характеристика и свойство, которые распространяются и на антропный принцип Вселенной. В этом контексте поиск резонанса становится насущной потребностью эволюции.
Только позитивные задатки лежат в основе любого эволюционного процесса. Позитивное развитие сущностных сил человека образует особую систему способностей человека к целостному мышлению, к сопереживанию и творчеству. Именно они лежат в основе любого вида деятельности вне зависимости от эпохи, страны, профессии, социального происхождения человека, что и позволило нам назвать их универсальными.
Система универсальных способностей человека посредством специфических творческих форм деятельности (религия, философия, искусство, наука) воплощается в создании духовной культуры, которая в течение столетий сохраняет и доносит до нас силу воздействия духовных целей, тягу человека к совершенству. Это значит, что антропогенез как становление человека во времени и пространстве продолжается, только он с биологической – внешней – формы развития материи перешел на внутренний уровень постепенного развертывания сознания человека, которое интегрирует универсальные способности в целостную систему их реализации.
В этой связи, столкнувшись с потерей веры в Бога и прогресс нравственности, философы писали о тревоге, лишениях, вине, бессмысленности существования и иногда о страхе бытия. Так, французский философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр сочетал в своем творчестве феноменологическое исследование психических способностей (таких как воображение), работу над фундаментальными философскими вопросами и сочинение пьес и романов, в которых он ярко изображал трагизм человеческого существования.
По Сартру, в центре существования лежит безусловная свобода, неограниченная и первичная реальность выбора, совершая который человек становится тем, кто он есть, – сознательным существом. До тех пор, считал Сартр, пока человеческая рефлексия и деятельная активность не сформируют индивидуальность как результат свободного выбора, ее просто нет. Поэтому не имеет смысла говорить, например, что человек «по природе» эгоист, поскольку никакой внутренней «природы» или личности, на которую мог бы быть направлен свободный акт, не существует. Человек, утверждал Сартр, ответственен за то, какую именно личность он создает в себе{108}.
В Европе гуманистическая психология оставалась тесно связанной с философской антропологией, то есть таким пониманием человеческой природы, согласно которому индивидуальное «Я» служит неотъемлемым выражением духа или, если говорить словами К.А. ван Персена из Лейдена, «целенаправленной сущности человека»{109}. Литература по этому вопросу была туманно-оптимистической, что давало критикам повод сомневаться, обладает ли гуманистическая психология методами, которые могли бы сделать ее наукой, или хотя бы силой, достаточной, чтобы выдержать столкновение с трагедией человечества. Несмотря на критику, гуманистическая психология, отвечающая личным потребностям человека, стала неотъемлемой частью характерной для конца XX века культуры саморефлексии.
В двойственности гуманистической психологии, которая в одно и то же время и наука, и философия жизни, заключена проблема всех наук о человеке. На протяжении веков ученые, исследовавшие человека и общество, стремились к тому, чтобы построить этику и социальную политику на прочном фундаменте знания. В XX веке науки о человеке и обществе объединили усилия с философией, которая к тому времени научилась проводить границу между фактическими и оценочными утверждениями и разделять контекст открытия и контекст приложения знания. Заявляя, что полученное ими знание о человеке основано на фактах и безоценочно, ученые цитировали в свою поддержку М.Вебера, который писал, что социальные науки не должны касаться глубинных вопросов относительно того, «что нам следует делать». В то же время ученые не могли предложить другого ответа на вопрос «Что делать?», кроме научного знания о человеческой природе. Определяя основу правильного действия и выбирая между наукой и философией, ученые все же отдавали предпочтение науке. Это означало не их нейтральность, а приверженность определенному образу жизни. Здесь же находился и источник многих важнейших для наук о человеке проблем.
Психология, которая создает знание об индивидуальности человека, заняла центральное место в европейской культуре. Фридрих Ницше ставил психологию на первое место среди наук, хотя понимал ее по-своему. «Вся психология, – писал он, – не могла до сих пор отделаться от моральных предрассудков и опасений: она не отважилась проникнуть в глубину… и психолог, который таким образом приносит жертву, приносит в жертву ложную мораль… будет по меньшей мере вправе требовать за это, чтобы психология была снова признана властительницей наук, для служения и подготовки которой существуют все науки. Ибо психология стала теперь снова путем к основным проблемам»{110}.
Из критики психологии как естественной науки вырос характерный для XX века интерес к постмодернизму с его раздробленным, ироничным и противоречивым пониманием человеческой ситуации. Научная, магистральная психология также считала критику единой, цельной человеческой индивидуальности своей центральной задачей. В когнитивных науках получила развитие идея о том, что у человека нет единой личности, нет психики в смысле наблюдателя, который «сидел» бы в центре мозга и воспринимал образы или подавал команды к движению. Вместо этого существуют отдельные функции по переработке информации, а сознание – это продукт их взаимодействия.
В 70-е и 80-е годы индивидуализм, культ сильной личности и презрительная критика Ницше в адрес классической спекулятивной философии и морали вновь привлекли внимание ученых. К нему обратились в поисках языка, который раскрывал бы связь деятельности и власти, в нем искали поддержку гедонистическому мировосприятию и источник антисциентистских умонастроений. В науках о человеке Ницше приобрел исключительный авторитет, а его работы стали образцом иного, отличного от естественнонаучного, типа знания. Личность из центральной категории психологической науки превратилась в объект изучения истории и лингвистики – «лингвистический поворот».
Немецкий философ Х.-Г. Гадамер считал в качестве центральной идеи «лингвистического поворота» убеждение о том, что мы никогда не сможем «проникнуть по ту сторону языка»{111}. Эту линию аргументации продолжил Жак Деррида, но сам по себе «лингвистический поворот» может быть зафиксирован и во многих других дисциплинах. Он сопровождался попыткой интерпретировать все ключевые для наук о человеке категории – психику, личность, бессознательное, семью, культурные ценности, историю, литературу и искусство – как характеристики языка. За этим стояла та идея, что язык (или другие системы репрезентации) не имеет другой референции, кроме самого себя, то есть язык отсылает к языку же, а не к внешнему миру, определенному в неязыковых категориях.
