Екатерина Береславцева
Ничего, кроме правды
Глава 3
– …и эта деваха прокукарекала, как самый настоящий петух, представляете? Нас всех просто разорвало от смеха, а девчонка посмотрела так важно и… Сонь, ну о чём ты всё время думаешь, а?!
– Что? – встрепенулась я и оторвала взгляд от окна.
– Вот тебе и что! Распинаюсь тут перед ней, как павиан, а она… Или ты не рада моему возвращению?
– Рада, Юрочка, ещё как рада…
– У Софьи был сегодня трудный день, – усмехнулась Лидушка. – Видел бы ты только этого пижона, её пациента. Вот уж кто точно настоящий петух, без дураков!
– Что за пациент? – заинтересовался Юрка. – Буйный?
– Не твой клиент, не беспокойся, – хмыкнула я. – Просто внешность у него… примечательная. А так обыкновенный дядька, разве что болтлив не в меру, но за это в психушку не бросают.
– Излишняя болтливость, знаешь, тоже может быть показателем болезни. Так что как знать, как знать… – Тарханов подмигнул мне.
Лидка вздохнула. Она вообще за сегодняшний вечер уже несколько раз менялась в настроении, то бледнела, то краснела, то вдруг начинала хохотать как ненормальная – впору самой становиться пациенткой психиатра. Впрочем, поведение нашей заведующей объяснялось весьма просто: вот уже много лет Лида Тимофеева была влюблена в талантливейшего парня Юрку Тарханова, бывшего нашего однокурсника и свежеиспечённого заведующего кафедрой психиатрии, что располагалась в отдельном корпусе городской больницы, в поликлинике при которой мы с Лидкой трудились без малого десять лет. Хотя я поменьше, после института меня ещё пару лет помотало по свету… Впрочем, это уже совсем другая история. А что касается истории отношений Лиды и Юрки, то происходила она по прямой, никогда не меняющей свой курс, – Она любила Его, а Он любил Другую. Старо как мир, но от этого не менее болезненно для несчастной влюблённой. Но – Лиду за такое постоянство можно было только уважать. И не только за это. Вот кто ещё, скажите, мог так преданно любить человека, чтобы желать ему счастья с… другой женщиной? И даже своими собственными руками подталкивать эту женщину в раскрытые объятия своего любимого? Я больше таких людей не знаю. Вот где пример самой настоящей самоотверженной любви! И да – мне, как имеющей самое непосредственное отношение к этой истории, есть за что уважать Лидию и даже гордиться дружбой с ней. А ещё где-то в глубине своей души я лелею надежду, что когда-нибудь и сам Тарханов осознает всю глубину Лидкиных чувств и…
Впрочем, сейчас, обнаруживая на себе пылкий взгляд Юркиных зелёных глаз, я понимаю, что моим надеждам не скоро суждено сбыться…
– Девчонки, предлагаю продолжить нашу встречу в более уютной обстановке! Нет, Лидуш, твой кабинет тоже вполне зачётный, но…
– Но здесь не подают шампанского, – улыбнулась Лидка.
– Увы! – Юрка хохотнул. – Так что приглашаю вас отметить моё возвращение в нашем любимом ресторане! Надеюсь, «Молочные реки2» за время моего отсутствия никуда не утекли?
– Наоборот, стали ещё более полноводными, – я усмехнулась. – Там поменялся хозяин…
– Неужели папаша Гройс3 и его к рукам прибрал?
– Врать не стану, не знаю. Может, и прибрал. Да только предыдущий владелец, Валентин Баженов, говорят, поспешно покинул наш город, после какого-то скандала, что ли.
– С Валькой вечно скандалы происходили, дрянной, по правде говоря, был человечек. Хотя заведение у него что надо было. Ну, не мне вам рассказывать…
Мы обменялись улыбками. Действительно, в ресторане «Молочные берега» в пору нашей юности было проведено немало радостных часов – впрочем, нерадостных тоже. Оно и понятно, ведь это заведение находилось, да и сейчас находится, на той же улице, что и наш медицинский институт.
– Предлагаю больше не терять ни минуты. Надеюсь, ни у кого самоотвода не будет?
То ли действительно у Лидушки были запланированы на вечер дела, то ли она засекла горящий Юркин взор, брошенный в мою сторону, но ответила она сразу же, не задумываясь ни на секунду:
– Я не смогу, Юр. Мне ещё поработать нужно. Боюсь, не скоро отсюда выберусь…
– Какая работа! – возмутился Юра. – И так вон бледная стала, как моль! Скажи ей, Сонь, разве можно так себя гробить?!
– Действительно, Лидусь, ты как заведующей стала, так тебя теперь с работы не вытащишь! Я давно хотела тебе об этом сказать, да всё случая не было. Спасибо Юрке. Нельзя так, Лид! Не высыпаешься, почти не ешь, совсем отощала, подруга. А себя надо любить, правда, Юрочка?
– Истинная! Это я тебе как доктор психиатрии говорю! Правда, с любовью к самому себе тоже надо не переусердствовать, а то знаете, девчата… Вот был у меня недавно один случай…
– Ну нет!! – рассмеялась Лида. – Уволь меня от твоих сравнений, господин психиатр! И вообще – топайте-ка вы отсюда, дорогие мои, пока я вас метлой не вымела. У меня правда много работы, а вы меня задерживаете! Из-за вас до ночи тут проваландаюсь! Обещаю, в другой раз обязательно вместе посидим, ведь ты у нас теперь надолго, Юр?
– Надеюсь, навсегда! – торжественно провозгласил Юра, отвечая Лидке, но не выпуская меня из своего поля зрения. Лида стойко перенесла пламенный взгляд, направленный не на неё.
– Тем более! – ясно улыбнулась она. – А вы сами сходите, ребята, обязательно! Сонь, ты ведь сможешь?
Ни капли притворства, ни капли ревности не было в её голосе, ну как такое возможно, а? Святая женщина…
– Смогу! – ответила я, хотя в обычных обстоятельствах я бы точно отказалась. Но не сегодня. Сегодня Юрка нужен был мне как никто другой.
– Здорово! – обрадовалась Лидушка, а Тарханов и вовсе просиял ярким солнышком. – Но в следующий раз я с вами, обещаю!
– Договорились, дорогая Лидия Владимировна! – вскочив, Тарханов отвесил Лидке шутливый поклон. – Идём, Софья, не будем отвлекать нашего товарища от работы. До завтра, доктор!
– До завтра! – радостным эхом откликнулась Лидочка.
И долго ещё, пока мы с Юркой шагали по длинному коридору опустевшего отделения, перед моими глазами стояла её улыбка. Никогда, никогда не приблизиться мне, грешной, в своих поступках и помыслах к сияющему благородству этой женщины. Даже если наизнанку вывернуться, даже если перелить себе всю кровь самого невинного ребёнка на земле, даже если заменить все мысли, все надежды, все сны мои…
– Не вздыхай так тяжело, Сонь, – Юра приостановил свой шаг. – Если тебе так уж не хочется со мной идти, я же не настаиваю. Я всё понимаю, Сонь…
– Ну что ты, Юра! – я сжала его пальцы. – Я очень соскучилась по тебе, правда-правда! И в ресторан пойду с удовольствием!
– Ты уверена? – он пытливо заглянул в моё лицо.
– Ещё как!
– Тогда идём скорее! – обрадовался он и перехватил мою руку. – Ты не представляешь, как я сам по тебе соскучился! Каждое утро, просыпаясь в чужой квартире чужой страны, я думал – вот ещё один день без тебя! Каждый вечер я подгонял сон, чтобы поскорее забыться. А ещё чтобы поскорее настал следующий день, который, хоть и чудовищно медленно, но приближал меня к встрече тобой… Я знаю, ты не любишь, когда я говорю об этом. Но я больше не стану говорить, обещаю, просто сейчас… Просто сейчас я страшно рад, понимаешь?
– Понимаю, Юра…
Я покрепче ухватилась за его руку, и он, воодушевлённый, стремительно понёсся вперёд, как фрегат, вырвавшийся из ледового заточения и готовый теперь к новым сражениям и подвигам. И я тебе вскоре их предоставлю, мой дорогой Юра, уж это могу обещать наверняка!
Глава 4
– Вот уже целый час этот тип не сводит с тебя наглого взгляда! – Юра повернул было голову направо, но я мягко остановила его рукой.
– Тебе показалось, Юрочка!
– Ага, щаз! Ты ведь знаешь, что мне никогда ничего не кажется! Мне в моей профессии по-другому и нельзя, иначе съедят заживо.
– Смешной ты, доктор… – я провела подушечками пальцев по его щеке, и он тут же перехватил мою руку.
– Соня…
– Что, Юра?
– Ты сегодня какая-то другая… Как будто ближе, что ли… И в то же время неуловимей, чем всегда. У тебя что-то случилось, Сонечка? – взгляд его стал серьёзнее и пытливее, а лёгкий хмель от вина совсем пропал.
– Надеюсь, ты спрашиваешь меня не как психиатр, а как друг?
– Я никогда не относился к тебе как врач! – воскликнул он укоризненно. – Как ты могла подумать такое!
– Я пошутила, Юра, не горячись! – примирительно погладила я его по руке. – Хотя иногда у меня возникают некие позывы поговорить с тобой именно как… Впрочем, это всё пустое…
Я сделала большой глоток из бокала и помолчала. Юра выжидающе смотрел на меня. О чём он думал в этот момент? – не знаю…
– А что касается твоего вопроса… Нет, ничего непоправимого пока в моей жизни не случилось, но вот ближайшее будущее не вызывает у меня особого оптимизма.
– И на то есть реальные причины, Соня? Есть какие-то факты, на основе чего ты делаешь такие выводы?
– Факты… – повторила я, раздумывая, насколько я могу продвинуться в своей откровенности перед старым другом. Но старый друг понял мои сомнения по-своему.
– Или всё на уровне чувств или, так сказать, предчувствий? Возможно даже… – взгляд его оживился какой-то мыслью или воспоминанием, – возможно даже тебе снятся, как тебе кажется, пророческие сны?
– Что? – оторопела я.
– Понимаешь, я сейчас исследую одну проблему, связанную как раз со сновидениями. Одному моему пациенту, по его утверждениям, снятся так называемые «вещие сны». Он будто бы предвидит, что случится с ним в будущем. В мнимом будущем, разумеется, и в психиатрии такая патология даже имеет название. Проспективный бред, или бред предвосхищения…
– Вот спасибо за проведённую параллель, – сухо сказала я.
– Ну это же я так, просто для примера рассказал! – опомнился Тарханов. – Я только хотел у тебя уточнить, с чем связаны твои тревоги…
– Ну уж только не с этим твоим проспективным бредом! Мне вообще никогда не снятся сны, понятно?
– Снятся, Соня, снятся, – Юра хоть и смутился, но говорил тем не менее уверенно. – Всем людям снятся сны, только не все, просыпаясь, о них помнят!
– Ну, значит, я как раз не помню! – резко ответила я.
Я уже пожалела о своей откровенности, и проницательный Тарханов, конечно, это сразу понял.
– Соня, прости меня! – он накрыл мою ладонь своею. – Я дурак и несу какой-то бред!
– Проспективный! – хмуро проворчала я.
– Он самый, – Юра расплылся в извиняющейся и такой обаятельной улыбке, что мне тут же стало стыдно за себя. – А всё почему, Соня? Потому что я элементарно переживаю за тебя, вот почему!
– Ладно, проехали! – тряхнула я решительно головой, казня себя за желание всунуть старинного друга в мышеловку вместо себя. Ничего, сама справлюсь, не маленькая. – Ну их, наши бредовые проблемы, давай лучше выпьем!
– Какая здравая мысль! – усмехнулся он и вновь наполнил наши бокалы вином. – Предлагаю тост! За то, чтобы самые наши прекрасные и удивительные сны превращались в подлинную реальность!
– Это довольно опасное пожелание, Юра!
– А и пусть! Главное, чтобы последствия не навредили другим людям, но я уверен, дорогая моя, что ни ты, ни я не желаем никому зла даже в снах! А значит – за воплощённые сновидения!
– За воплощённые сновидения… – эхом откликнулась я, заглушая звоном бокала нервный всполох собственного сердца.
Глава 5
– Опаньки! А что такое? Почему это мы одни, совсем одни? – сидящий на подоконнике выпустил в потолок колечко дыма и весело помотал ногами, обутыми в ярко-белые кроссовки.
– Не твоё дело, – грубо ответила я, тщетно пытаясь отыскать ключи в сумочке. «Меньше надо пить», – пронеслось в моей гудящей голове.
– Как раз моё, голуба моя.
– Да пошёл ты!
Ключи нашлись, но неловкие пальцы теперь никак не могли нащупать замочную скважину.
– Меньше надо пить, доктор! – Окурок полетел в банку, белые кроссовки протопали ко мне, и ключ, решительно выхваченный из моих рук, мягко вбуравился в тёмную щель. – Прошу!
– Эй, а тебя никто не приглашал!
– И это правильно! – радостно ухнули мне прямо в ухо. – Обычно я сам прихожу, без приглашения. Ну, чего стоишь на пороге? Проходи, хозяйка!
– Хам!
Впрочем, я не долго сопротивлялась. А смысл? Кто я, слабая нетрезвая женщина, против крепкого мужика? Пигалица, которую этот наглец может прихлопнуть, как назойливую мушку.
На кухне горел свет, и это обстоятельство не понравилось моему гостю. Пока я пыталась разуться, покачиваясь из стороны в сторону, он, ступая совершенно бесшумно, обошёл всю квартиру и даже выглянул в каждое из окон, высовываясь наружу чуть ли не целиком. Смешно, ей богу.
– Чего ты хихикаешь, дура?
– Хочу – и хихикаю! – гордо сказала я и, споткнувшись на пороге, ввалилась в гостиную.
Любимый диван принял меня в свои объятия, и на какой-то момент мне даже показалось, что ещё не всё потеряно, что и на моей улице может быть праздник.
Когда кажется, креститься надо…
– Софья Павловна, а, Софья Павловна!
– Чего вам, Александр Михайлович? – я нехотя открыла один глаз. В его руках что-то белело. Что-то очень знакомое. Я моргнула.
– Молодец, с домашним заданием справилась! – он потряс этим белым над ковром, и вниз посыпалась коричневая струйка. – Садись, пять.
– Как ты мне надоел! – я с трудом села, привалившись к спинке дивана, и открыла второй глаз. – Ну, что ты от меня хочешь, а?! Чего тебе надо? – я немного помолчала задумчиво. – Этого? – тут я дёрнула правым плечом, и рукав кофточки сполз набок, оголив мою ключицу.
– Побойся бога, Софья! – в его глазах что-то быстро промелькнуло. Странное что-то. Но я не поняла, что. – Разве я похож на насильника? Или ты согласна отдаться добровольно, так сказать, по зову сердца?
– Не согласная я! – я помотала головой, отчего внутри неё что-то неприятно лязгнуло. Рукав вернулся на своё место.
– Тогда не неси всякий бред!
– Проспективный?
– О, да у тебя уже язык заплетается!
– Сам ты… заплетаешься! Поставь солонку на место!
– Поставлю, Соня, – он подошёл ко мне, – поставлю. Но только тогда, когда ты мне объяснишь, что происходит! Что происходит, чёрт тебя возьми?!
Последние слова он проорал, приблизившись ко мне вплотную. Я отшатнулась, закрывая уши ладонями.
– Ну?! – чёрные зрачки впились в мои глаза. Я молчала, только дышала тяжело. – Отвечай! Кто ты такая и откуда ты взялась в моей жизни?
– Я же уже сказала… Вчера… позавчера… я видела тебя во сне… а потом…
– Это я видел тебя во сне!! А потом ты ходила по моей квартире, как по своей собственной! Хотя я живу в ней всю свою жизнь и ни разу тебя раньше не видел! Ни в квартире, ни где-либо ещё!
– Тебе показалось…
– Что мне показалось? Вот это? – он яростно потряс солонкой перед моим носом, заставив ещё раз отшатнуться в испуге. – Насыпанная сюда недавно корица? Или вот это? – Тут он рывком стянул мой правый рукав и ткнул в плечо железным пальцем. Я чуть не взвыла от боли и скосила вбок глаза. Чёрт побери…
– Или мне это тоже показалось, а?
– Ты о чём? – облизнула я пересохшие губы.
– Об этом пятне, дура! О родимом пятне на твоём плече! Откуда я мог знать, что оно там есть?
– Так я же… только что… сама…
– Я знал это до того, как ты, блин, стриптиз тут устроила!
Солонка полетела на пол, а я затихла, не отводя взгляда от его взбешённых глаз. Однако взял себя в руки он удивительно быстро. Не прошло и минуты, как лицо его расслабилось, а глаза посветлели. А я уж собиралась распрощаться с жизнью…
– Ты мне всё расскажешь, Соня, – убеждённо сказал он и даже позволил себе улыбку, ласковую, как у палача перед казнью. – Тебе ведь самой хочется мне всё рассказать! Ведь правда? Я вижу это по твоим бесовским глазам…
– Я понимаю ещё меньше тебя!
– Так давай разберёмся вместе, дорогая! Я гляжу, ты уже вполне пришла в себя после алкогольных возлияний… Кстати, почему всё-таки твой ухажёр не остался у тебя ночевать? Вы так мило беседовали, как два голубка, встретившиеся после долгой разлуки, и я даже не сомневался, чем дело закончится. Думал, придётся до утра караулить твою дверь. Ан нет, мне повезло!
– Мы действительно давно с Юрой не виделись. Но только твои грязные инсинуации беспочвенны – между нами ничего нет и никогда не было!
– Брось завирать! Я видел, какими глазами он на тебя смотрел!
– Это потому, что он влюблён в меня ещё с института.
– У парня явно плохой вкус!
– Ты удивишься, но я тоже ему это всегда говорила, – усмехнулась я. – Только он почему-то остаётся при своём мнении.
– Не так говорила, значит.
– Хочешь сам ему сказать?
Мы несколько секунд пялились друг на друга. Затем Шурик, криво улыбнувшись, протянул:
– Мы с тобой собачимся как семейная парочка, которая живёт вместе лет сто.
– Вот-вот, – без тени улыбки произнесла я.
– Ты о чём сейчас, а?
– О том же, о чём и ты. О том, что я знаю тебя лет сто, хотя убей бог не помню об этом ни фига!
Под диваном жалобно скрипнули ножки, когда Шурик подскочил и, отшвырнув ногой солонку, бросился вон из комнаты. Я кинула быстрый взгляд на дальнюю стенку, где висело зеркало в серебристой овальной раме. Там, в тусклом блеске его изнанки, промелькнула туманная тень.
Значит, меня не бросили, успокоилась я.
И значит, ещё есть шанс всё изменить…
Сон уже совершенно покинул мой организм, и в голове ощущалась лёгкая ясность, которая весьма меня радовала – не надо было тратить силы на подбор правильных слов. Они будто сами выскакивали из моего рта и бойкими стайками разлетались по кухне.
– Всё-таки вкусно очень, – сделала я очередной глоток из чашки. – И чего я сопротивлялась? Надо было сразу тебе доверить варку кофе! И вчера, точнее уже позавчера…
– Не отвлекайся, продолжай! – Шурик нетерпеливо постучал пальцем по вазочке с печеньем.
– Да я уже почти всё рассказала! Сначала я увидела тебя во сне, затем ты появился наяву, ну а когда я попала в твою квартиру, то вдруг поняла, что я как будто уже там бывала… много раз. Всё мне было в ней знакомо: и мебель, и расположение комнат, и даже то, что корица насыпана в банку из-под соли…
– Зачем же ты соврала, сказав, что у тебя дома она тоже в солонке?
– Струсила! – я сделала честные глаза, потому что ведь я действительно говорила правду! – Ты так меня напугал, что мне ничего не оставалось, как подогнать действительность под собственное враньё.
– А почему ты сказала, что всё дело в твоём имени?
– Так это же просто! – я улыбнулась как можно лучезарнее. – Меня зовут Соня, а всем известно, что имя влияет на судьбу и характер человека. Я очень люблю поспать, а ещё… – тут я сделала паузу, достаточно короткую, чтобы не усомниться в искренности моих слов, и умеренно длинную, чтобы поверить в мои колебания их произносить, – ещё, хочешь ты верить или нет, мне иногда снятся вещие сны! И тот сон – бесспорное доказательство этому!
– Здрасте, приехали!
– Я же говорю, не хочешь верить, не надо. А только я говорю правду, одну только правду и ничего, кроме правды!
– Где-то я уже это слышал. Похоже, ты частенько любишь приврать, госпожа Стрелецкая! Кстати! – глаза его сверкнули. – А откуда ты мою фамилию узнала, а?
– Кто, я? – я подняла брови.
– Ты, ты, – он даже руки потёр от предвкушения вставить мне как следует. Только не на ту напал! – Когда я зашёл к тебе в кабинет, ты меня наповал сразила своими словами! Как у меня потом из головы вылетел этот факт? Просто непростительная ошибка.
– А, ты об этом! – я небрежно потянулась за печенькой. – Так это просто. Нечего свои документы разбрасывать где попало.
– Какие ещё документы?
– Такие! Ты пиджак куда повесил, когда домой меня приволок?
Я шла ва-банк, чувствуя в себе какое-то вдохновение, может быть даже воспоминание, основанное… А чёрт его знает, на чём основанное!
– На стул в спальне, – пожал он плечами, и тут до него дошло. – Вот засада! А я-то идиот…
– Вот тут я с тобой согласна! – ухмыльнулась я.
– Мы же тебя как раз в спальне заперли, откуда потом ты смылась… А у меня в пиджаке и паспорт, и права…
– Радуйся ещё, что с собой твои бумажки не прихватила! В качестве возмещения морального ущерба! А ведь я могла!
– Эта? Эта могла! Кстати, а как тебе удалось сбежать? Или ты тайный агент разведки, обученный всяким шпионским хитростям? Мы с Оскаром головы сломали, как ты могла спуститься с пятого этажа.
– Как? – в праведном изумлении вскричала я. – Ты так и не понял?
– Неа.
– Так ведь за мной прилетели!
– Кто за тобой прилетел? – офигел он.
– Самый красивый, умный и в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил! Карлсон с пропеллером на попе!
– Вот дура! – сплюнул Шурик, а я громко расхохоталась. Но не долго пришлось мне смеяться. Только до следующего его вопроса, заданного мрачным тоном.
– Значит, мне теперь тоже стали сниться вещие сны?
Я поперхнулась смехом и замолчала.
– Удивительная история, не так ли? – продолжал он. – Нам с тобой одновременно снится сон с участием нас обоих, причём ни ты, ни я раньше друг друга никогда не видели. Ты не находишь это странным?
– Так это правда? Я действительно тебе снилась в ту самую ночь? А я-то думала, что ты пошутил…
– Какие уж тут шутки! Мне снилась ты и ещё какие-то люди, и будто бы мы все находились на кладбище, перед нами раскрытая могила, а рядом с ней на какой-то подставке стоял открытый гроб, в котором лежал… – тут Шурик слегка побледнел, но продолжил: – …лежал мертвец с лицом Оскара. Я не сразу его узнал, белое лицо это всё время менялось, плыло, как будто никак не желая вырисовываться в конкретные черты. Но самая главная странность заключалась не в этом. А в том, что одновременно Оскар, совершенно живёхонький, стоял со мной рядом! И смотрел на своего двойника с не меньшим ужасом, чем я. Я помню жуткий холод, снежная метель свистела в ушах, и у всех, кто окружал нас, да и у нас самих в руках находились бокалы с красной жидкостью.
– С вином? – не удержалась я от вопроса.
– Если бы! – Он помолчал. – Когда я поднёс бокал к губам, чтобы отхлебнуть, то почувствовал острый запах… – его передёрнуло от отвращения, – …крови.
– Ужас какой!
– И не говори. Мне до сих пор со снами везло, первый раз такой кошмар привиделся. Проснулся в середине ночи в холодном поту, а в голове эта заунывная песня: Опя-я-ять мете-е-ель, и мается былое в темноте-е-е…
– Не надо! – поморщилась я.
– До утра так и не заснул больше.
– А я-то что в твоём сне делала?
– В толпе стояла. Прямо напротив нас. Не знаю, почему я тебя запомнил. Ни одно лицо больше не помню, все остальные как будто дымкой размыты, а ты… – Шурик помотал головой. – Ну а ты?
– Что я?
– Ты что во сне видела? Вот будет финт, если тебе то же самое снилось. Прикинь, если и Оскару тоже! – он нервно рассмеялся.
Надо было срочно спасать ситуацию, пока его мысли не приняли ненужное направление.
– А мне, наоборот, снился просто чудесный сон! Как будто гуляю я по какому-то прекрасному солнечному городу, по извилистым улочкам, поднимаюсь на мосток, любуюсь отражением в воде, захожу в живописные дворики, здороваюсь со всеми прохожими, которые идут навстречу мне и улыбаются, и вдруг вижу тебя…
Моя фантазия разгорелась. Быстрые слова вовлекали моего слушателя в красочный водоворот, состоящий из нанизанных друг на друга цветных капель, и я чувствовала, что и сама увлекаюсь этим потоком. Нет, во мне явно погибла актриса!
– …и перед тем, как ты уже собирался меня поцеловать, бац – и я проснулась!
– Тьфу, что за приторный сироп! Ну и фантазии у вас, у тёток!
– Не то что у таких мужланов, как ты! Это же надо было придумать – кладбище и стаканы с кровью! Просто мороз по коже!
– Не стаканы, а бокалы. Для красного вина.
– Ну, я в таких вещах не разбираюсь. По мне что для красного, что для белого – всё едино.
– Слушай, а ведь правда они были не для красного! – вдруг удивился Шурик. – Меня ведь во сне тоже это кольнуло. Внутри красное вино, а бокалы не соответствуют. Ну, я ведь потом только понял, что это вовсе не вино, а хрень собачья.
– Да какая вообще разница, для красного или для белого!
– Для меня есть! Это вы, медики, водку стаканами глушите и вообще вам по фигу, откуда и что пить, а я, извини, дегустатор вин!
– Ты дегустатор? – поразилась я. – Не может быть! Ты совсем не похож на дегустатора!
– Ты хоть одного раньше видела? – усмехнулся он.
– Неа, – честно призналась я. – Но я как-то по-другому их представляла.
– И как, интересно?
– Ну… Такой холёный господин в строгом костюме, белых перчатках и непременно с усиками…
– Почему с усиками-то? – хохотнул Шурик.
– Откуда я знаю?
– Да-а-а…
– Я в какой-то книге о дегустаторах читала вроде…
– Меньше книжек читать надо, а больше реальным делом заниматься. Вот как мы с Оскаром.
– А Оскар при чём тут?
– Так мы вместе работаем. У него сеть винных магазинов по стране, а я ему помогаю находить качественный товар во всех уголках мира. И не только в Европе, должен заметить. За день до того, как мы с тобой встретились, я как раз из Вьетнама прилетел…
– Да ты что! – криво улыбнулась я. А про себя подумала, что кое-кто схлопочет от меня за укрытие такой важной информации. Надо же, эти двое вместе работают! Да если бы я знала это раньше… Впрочем, что бы я сделала, наивная? Предугадывание будущего ещё не входит в список моих качеств.
И кто меня тянул за язык, когда я в первый раз встретила этого дегустатора, больше похожего на бандита? Ну почему нельзя повернуть время вспять?!
Шурик громко и протяжно зевнул. Я вздрогнула и вернулась в реальность.
– Три часа ночи уже! – присвистнул он, посмотрев на часы. – Не хило мы с тобой поговорили!
– А всё из-за тебя! Мне, между прочим, в шесть утра вставать!
– Молодая ишшо – встанешь!
– Ага, пока ты свалишь, да пока я на кухне приберусь, да в душ схожу – не раньше четырёх лягу!
– А кто сказал, что я собираюсь валить?
– В смысле? – обалдела я.
– Ничего с тобой не случится, если эту ночь не одна проведёшь. Мне пока не резон тебя оставлять, не во всём ещё разобрался.
– Мы ведь уже всё прояснили!
– Может, ты и прояснила, глупая твоя голова, а я пока нет.
– Ну ты и тормоз!
– Язык попридержи! Лучше подумай, где спать собираешься.
– Я где собираюсь?! На своей кровати в своей спальне!
– Весьма недальновидно с твоей стороны.
– Почему это?
– Потому что твоя спальня на замок не закрывается, а вот кухня, где стоит такой прекрасный мягкий диван, – ещё как!
И он с хитрой ухмылкой кивнул на дверной шпингалет, который висел тут ещё со времён моей бабки и который я всё никак не найду время снять.
– Ну, знаешь! – вспыхнула я.
– Не согласна? Не вопрос, ложись в своей спальне. Только за последствия я не отвечаю…
– Мерзавец! – буркнула я и рывком вскочила с табуретки.
– Ты куда?
– Постель свою забрать, придурок! И ночник!
– Я сразу понял, что ты умная женщина, хоть и блондинка.
– Да пошёл ты…
Долго я не могла уснуть. Всё вздыхала, крутилась на жёстком диване, вскакивала, чтобы выпить водички, и вновь бухалась в постель и уныло таращилась в чёрное окно. Давненько не оставались в моём доме люди на ночь. С тех пор, как умерла бабка, которая ночных гостей привечать любила. Да и вообще гостей – хлебосольная была старушка, с размахом. После её ухода тишина поселилась в квартире, и эта тишина вполне устраивала меня, а я – её.
– Эй, ты спишь? – донёсся до меня шёпот из комнаты.
Но я не ответила, только вжалась ещё глубже в диван. Слава богу, продолжения не последовало. А вскоре и я уснула, положив ладонь под щёку. И крепко спала без единого сновидения, пока утреннюю тишину не расколол громкий звонок будильника…
