Дмитрий Владимирович Боднарчук
Книга о путешествии писца Наара
Пленники шли три дня. Новые хозяева давали отдых и иногда кормили. За каждого пленника они получали хорошую плату, поэтому терять их было неразумно. К концу третьего дня путешествия караван разбойников и их добыча пришли в Кар-аб-Дабир. Пленников вывели на площадь и начали разбивать, сортировать на группы.
– Что происходит? – Наар увидел рядом ту же женщину, что сказала ему название города.
– Нас распределяют на группы. У разного товара, разные условия содержания.
– Откуда вы это знаете?
– Однажды, я уже бежала из рабства. Но это было очень давно и я не догадывалась, что мне уготовано снова с этим столкнуться. – Сразу после этих слов женщину толкнули в группу пленников, которую собирали с правой стороны от основной массы приведённых. Она оказалась в одной группе с Кавэдом. Там было много физически крепких людей, способных к тяжёлому труду. Наар же оказался среди молодых и хороших собой юношей и девушек. Похоже, действительно перед ним открывалась перспектива оказаться либо в частном гареме, либо в публичном доме. Но более всего он переживал за рукопись. Второй раз таких же поисков, как в Наппаре, ему вовсе не хотелось. Более того, за время путешествия он ещё больше, чем в начале, привязался к рукописи. Она стала частью его самого.
Кругом были напуганные люди и их новые хозяева. Оглядевшись, Наар пообещал, что здесь не останется, чего бы ему это не стоило, а сбежит и отправится дальше на восток, как говорил Захарта. Это была решимость человека, который не знает, на что он решился, не представляет этого, но твердо верит, что сможет сделать. Их повели на невольничий рынок, тот самый, о котором он когда-то читал, но никак не мог предположить, что окажется там, тем более, в роли товара.
В центре рынка стояло огромное круглое здание из глиняных кирпичей, светло-коричневого цвета, с несколькими входами и выходами. Со своей стороны Наар смог заметить три двери. Перед дверьми, на расстоянии десяти метров от них был каменный круг, диаметром в два метра и высотою около тридцати сантиметров. Этот круг служил постаментом для людей, которых продавали в рабство. Он был сделан из огромной каменной глыбы. Рядом стоял долговязый продавец, нахваливавший свой товар. В полосатом, подбитом ватой халате, холщёвых штанах и красной повязке на голове, кривоглазый, со сросшимися над переносицей бровями, работорговец противным голосом приглашал «добрых людей» подходить ближе. Раб стоял связанный, продавец показывал его зубы. За раба с хорошими зубами можно выручить больше денег. Здоровые зубы – признак хорошего общего здоровья, выносливости. Также торгую лошадьми и другими животными. Торговец вертел связанного человека как вещь: показывал, сколь велики мышцы, как сильны руки, какая широкая спина, крепкий хребет, делал все, чтобы получить более высокую плату.
Наар слышал огромное количество незнакомых наречий: щелкающие, шипящие, разных тональностей, хрипящие и даже мычащие. Но только приятных лиц юноше так и не удалось увидеть. Всякий человек, встречавшийся по пути, не сулил ничего хорошего, как по внешности, так и по поведению. Это была та часть империи, которую Наар знал только по рукописям. Но он нашёл в себе силы пытаться разгадать, какие языки он слышит и что за племена перед собой видит. «Это, должно быть язык харбив, на нём говорят тумканы. Да, он. О тумканах я помню, что иногда они практикуют людоедство… А хорошее я что вспомню? Пока ничего. Эти огромные люди верхом на двуногих ящерах – арады. И язык их шипящий. Они подражали языку ящериц, так и создали свою речь. Живут среди скал. Мне показалось, или я видел только что третье веко у одного из них? Запомнить, нужно всё запомнить. Если я отсюда выберусь – обязательно всё запишу». Так листы книг и миниатюры в них становились реальностью.
Солнца жгли неимоверно, пот заливал глаза. Но Наара это не беспокоило. Он всегда любил жару, даже когда она соединялась с пылью и липла к потному телу. Согласно одному апокрифу Сефер написал страницы о человеке во время жары, не холода. Тем временем новый товар разбили на две группы, каждую повели в круглое здание через отдельный вход. Внутри был длинный коридор, справа и слева там находились двери в камеры, в которых содержали пленников перед отправкой на рынок. Коридор был низкий и тёмный, будто он был не в здании, а под землёй. От этого и без того гнетущее настроение становилось ещё хуже. Тяжёлый, спёртый воздух будто сам не один год томился в стенах этой тюрьмы, и за годы заключения в нём зародилось уныние, проникающее в каждого, кто вдыхал его. Однако, камера Наара была чистой, хотя в ней, кроме него и было еще три юноши. Каттаву об этом не сказали, но его действительно хотели продать как наложника, потому условия содержания были лучше, чем в камерах, где держали будущих рабов. Мысли молодого писца больше были заняты тем, что случилось перед входом в круглый дом. Парня, как и всех, стали обыскивать и он уже начал придумывать, как и откуда ему вновь придется доставать рукопись, вернее, вызволять ее. Тут произошло чудо. По-другому парень не мог истолковать произошедшего. Головорез, обыскивавший его, ничего не нашел. Более того, с Наара сорвали верхнюю одежду, проверили его самого, перебрали одежду в поисках чего-либо ценного, но рукописи не было. Писец сам испугался. И сам себе уже не верил, что он не ощущал минуту назад драгоценный манускрипт у себя на груди. Сумку с письменными принадлежностями у него отобрали сразу после того, как связали. О ней он жалел, но куда больше он переживал о рукописи. Итак, после обыска, Наару кинули под ноги его скомканную одежду и он пошел вместе с остальными ко входу в круглый дом. По дороге перебирая в руках свою одежду, Наар нащупал рукопись. Некоторое время каттав пытался объяснить для себя произошедшее так, чтобы можно было это понять человеку, постичь человеческим умом, но потом просто поблагодарил мысленно Сефера и на этом решил успокоиться. Что толку пытаться понять то, чего понять явно не под силу? Был и другой вопрос, который требовал внимания: ведь на такое же свое чудесное исчезновение, а тем более, на исчезновение своих друзей он надеялся мало. Нужно было придумывать более верный способ изменить или избежать тех перемен, что грозили произойти в судьбе Наара из Таирасса.
Глава 20. Отъезд шамана
Хунхар был очень доволен. Прекрасный резной трон, из дерева хорвар со священными свитками внутри ножек и подлокотников, отделанный пластинами панцирей жуков бахгу, беды пустынных караванов, клыками вепрей и драгоценными камнями из Высоких гор, уже шесть сотен лет стоявший в гобеленовом Тронном зале дворца императорского наместника города Тарина, теперь принадлежал ему, как и сам город и все имперские провинции к западу от реки Нахавэ. Никогда еще орды кочевников не вселяли столько страха и уважения своим соседям и противникам. Все воздавали за это благодарность ему, Хунхару Великому, кагану чёрных номадов. Он не сомневался, что сможет покорить всю Империю, какой бы огромной она не была. Раэль, этот злой дух, демон, которого он боялся, в начале их знакомства, не вызывал уже давно никакого страха, напротив он стал приятен, а присутствие его желанно. Его появление сулило славу и победы, все то, что Хунхар так любил на протяжении всей своей жизни и ещё больше полюбил за последние полгода. Только последние месяцы показали ему, что значит истинная слава, слышимая во всём поднебесном мире. Черты лица кагана стали жестче, борода чернее, казалось, это уже не человеческий черный цвет, а что-то из тех миров, где тревогу и боль вызывает свет. То же можно сказать о волосах. В отдельные моменты, в зависимости от яркости огня или света, порой солнечного, порой лунного, освещавших кагана, борода и волосы его казались едва не обрывками тьмы, окутавшей его голову, а с ней и разум. Глаза Хунхара стали более колкими, взгляд пронзающим, он стал видеть так далеко, что это казалось невероятным. Тело стало физически крепче, голос огрубел, стал громче и грознее. Когда он смотрел на человека, не важно знатного военачальника или последнего воина, мужчину или женщину, старика или молодого, то человек этот чувствовал непреодолимой силы желание подчиняться ему и, если понадобится, отдать за него жизнь. И сейчас, когда он восседал на троне, пятеро его тамнаков, стояли перед ним, преклонив одно колено, чего раньше никогда не бывало, а случись, то считалось бы позором. Ибо для номада главное свобода, а преклонение колена – это признание ограничения свободы кем-либо. Номад мог стать на колено перед могилой родственника или близкого друга, в знак глубокой скорби и уважения. Ни перед старейшиной, ни перед каганом, номады на колени не становились. Так было раньше. Хунхар не требовал ни от кого таких жестов. Номады сами захотели так поступать. Рядом с троном стоял Раэль, как всегда, видимый лишь для Хунхара. Тамнаки говорили, не поднимая взгляд на повелителя.
– Государь,– говорил тамнак Готард, черноволосый крепкий мужчина небольшого роста, – Имперские войска вытеснены из Таринской провинции, она полностью Ваша. Теперь враг отступает по реке к Бэлде и сушей к Наппару. Поиски рукописи и юноши, о которых Вы говорили, продолжаются. Все каттавы, попавшие в плен, казнены.
– Как идет подготовка к дальнейшему наступлению?
– Строительство флота идет ускоренными темпами, государь. Уже через неделю у нас будет достаточно кораблей, чтобы организовать успешный штурм Бэлды. – Ответил Тандар, военачальник, возглавлявший отряды инженеров в армии кочевников. Номадам не было известно искусство строительства больших кораблей, и сейчас их строили пленники под руководством наёмников-инженеров.
– Хорошо. Ступайте. – Хунхар встал и подошел к окну. Огромное, в несколько саженей высотой, в нем открывалась панорама блестящего, богатейшего некогда города. Сейчас же он был разграблен, разрушен и лишь по отдельным деталям, по мелочам на первый взгляд незаметным можно было угадать его былое величие. Но государь номадов был доволен. Он хотел разрушить мир Империи и это у него плучалось. Жестом руки он подозвал слугу и распорядился сажать пленных на кол, колья эти устанавливать на плоты и сплавлять по Нахавэ вниз, в сторону Бэлды.
– Пусть видят, что ждет каждого, дерзнувшего сопротивляться мне. Скажите всем, что я их новый правитель, а время Владара прошло. Солнце, освещавшее Империю, теперь светит для номадов отныне и так будет всегда. Теперь мир принадлежит нам. – Хунхар продолжал смотреть в окно, когда говорил эти слова. Там, внизу, его солдаты жгли книги, рушили башни и стены городских домов, грабили и убивали.
Кочевники действительно уважали и боялись своего господина. В конце концов, что бы там не говорили о его связях с демонами, доказать этого никто не мог, а мощь Хунхара была видна и с этим спорить было бессмысленно. В свою очередь, мощь Хунхара равна мощи его народа и это хорошо. Но был среди номадов один человек, начавший сомневаться в том, что происходящее с Хунхаром и его народом хорошо. Это был Гаалик, главный шаман всего народа чёрных номадов. Он был поражен увиденным во время камлания в Парсонтаре и долго ему ещё мерещилась та страшная фигура, явившаяся тогда. Изменения, происходившие с его господином заставляли задуматься, переосмыслить увиденное. Гаалик начал понимать, что именно зло завладевает Хунхаром, но поделиться своими мыслями шаману было не с кем. Тернги не мог направлять своего слугу на такие злодеяния. За многие годы общения с духами он видел, как ему казалось, всякое и многих духов, но то видение, дракон и неизвестный демон, едва не убили шамана. Гаалик видел жестокость короля, часто без всякой причины проявлявшуюся к пленным, а иногда и по отношению к своим соплеменникам. Не может отец поступать так со своими детьми. И на душе шамана стало неспокойно.
Однажды, когда во время молитвы Гаалик сумел духом вознестись к синему небу и даже за него, выше, ему было видение: огромная чёрная туча нависла над землей. И туча эта была будто живая, она дышала. Грянул гром и из тучи, а потом из-под земли начала вытекать грязь, а из грязи выглядывали лапы, кости, хвосты, рога, звериные морды, зубы, клыки, когти, клешни, копыта и монстры самых разных мастей покрыли землю Империи, а затем поток развернулся и обрушился на страну номадов. Видение было столь ужасным, что шаман едва смог очнуться от него. Серыми после этого стали дни его. Он окончательно уверился в том, что каганом завладели духи и ничего хорошего это не сулит ни врагам номадов, ни им самим. После долгих раздумий он решил рискнуть и отправиться на Восток, в бескрайние степи и пустыни, туда, где жили кочевники племен, неподвластных Хунхару, тех, что могли бы его остановить. Хунхару шаман был вынужден солгать. Он предложил своему государю отправиться от его имени к другим королям степей и пустынь, чтобы склонить их присоединиться к армии чёрных номадов и получить хоть малую толику от той славы и той добычи, которую Хунхар получил и еще получит. Сам Хунхар воспринял это желание Гаалика как попытку привести все племена номадов ему в подчинение, что показалось королю и справедливым и своевременным. Гордыня застилает глаза человеческие и делает человека слепцом. Раэль же знал истинную цель поездки Гаалика, но Хунхару ничего говорить не стал. Раэль был причиной того видения, что явилось шаману. Шаман стал орудием в руках демона.
– Повелитель, я следую в земли белых номадов, к царю Йелдару, дабы он со своим народом влился в твоё войско и так умножил общую силу и славу наших орд. Ибо, я твёрдо верю, настанет час и он должен будет так поступить. Нам нужны союзники, мы продвигаемся всё дальше, а территории Империи, уже захваченные, кто-то должен охранять. Весть о твоём всеумножающемся величии разносится под Синим Небом, подобно лучам восходящего Солца, проникающим во все концы мира. Йелдар сочтёт за честь, когда услышит, что ты предлагаешь ему стать под твою высокую руку.
Посольство отправлялось в путь из лагеря Хунхара недалеко от Тарина. Каган номадов, хотя и любил ощутить себя хозяином в захваченных крепостях и замках, дворцах своих противников, для чего время от времени собирал в них свою знать, устраивал пиры, но шатры и простор полевого лагеря были ему гораздо понятнее и ближе. И сейчас, Хунхар провожал шамана и двух урз, членов знатных родов Джаба и Субадэ, принимая их в своём шатре. Мягкие ковры на полу, длинные шелковые подушки для сидения, халаты знати, расшитые серебром и золотом, пиалы для чая, столь тонкого фарфора, едва не прозрачного и медовые фрукты, выращенные, кажется, для самих небожителей. Тонкие ароматы масел, розы и лаванды, сладковатый запах смолы ка, всё это, а главное ещё ощущение силы, мощи, витавшее в воздухе, служило подтверждением слов Гаалика о могуществе и богатстве его повелителя.
– Я дал тебе дары для Йелдара. Скажи ему, что если он согласится, то получит больше.
Даров действительно было много. В степи, в землях чёрных номадов, должны были собрать ко времени приезда Гаалика табун в пять тысяч лошадей, немыслимый подарок, остальные каганы и цари кочевников о таком могли только мечтать. Сам Гаалик, из имперских земель вёз с собой триста наложниц и наложников, всё девушки и юноши из знатных семей имперской знати, за некоторых из них в выкуп могли дать город, но Хунхар знал, что брать что-либо в качестве выкупа в его положении глупо – он, рано или поздно, возьмёт это силой. Больший толк от добычи будет, если отправить её как подарок правителю иного племени. Красавицы, многим едва исполнилось шестнадцать, они пленяли своей кротостью и красотой. Сто пятьдесят подвод с драгоценностями и тканями. Двести подвод с зерном, награбленным в имперских амбарах, три тысячи человек охраны. Никогда степняки не собирали ещё такого посольства. До Хунхара, ни один из правителей степи не мог себе этого позволить. Слишком много сил требовалось для этого. Острота ситуации была ещё в том, что такой подарок обязывал принимающего дать согласие на предложение дарителя. Отказ от подарка был оскорблением, законным основанием для начала войны. Чтобы отказать согласно традиции, нужно было отправить дарителю равноценный подарок, чего Йелдар сделать не мог. Впрочем, если бы он собрал правителей всех орд, живущих под Синим Небом, то, возможно, собрать такой подарок получилось бы, но только ценой неимоверных затрат. А делать их едва ли кто-либо захотел. Ведь послы приехали к царю Йелдару, ему и предстояло с ними разбираться.
Гаалик со свитой покинул своего повелителя, проводившего его в дальний путь. Хунхар вернулся в свой шатер, разбитый перед дворцом наместника Парсонтара и остался один, взял пиалу душистого зелёного чая и, едва поднеся ко рту, увидел в ней отражение Раэля. Еще несколько месяцев назад, он, скорее всего, отбросил бы пиалу, а сам испугался, но теперь он только улыбнулся и с удовольствием сделал глоток. Он почувствовал вкус чая, проследил, как влага опускается по его пищеводу и задерживается во чреве. Это было приятно.
– Скажи мне, Раэль, с какой целью мой верховный шаман покинул своего господина?
– Ты доверяешь мне?– Раэль принял облик клубов дыма и это облако то висело под крышей шатра, то расползалось по нему, заполняя собой всё пространство.
– Каковы истинные мотивы его поездки? Он последний человек в моем окружении, которому пришла бы идея идти предлагать союз другим правителям кочевых племен, впечатлившись моим величием.
– Если ты понял, что он может лгать, то зачем отпустил его?
– Потому, что я не уверен в его лжи. А остальные кочевые племена и народы в любом случае рано или поздно должны будут мне подчиняться.
– Считай, что он сам себя обманывает. Думает, что совершает одно дело, а последствия будут совсем не те, на которые он рассчитывает. Он от чего-то решил, что духи общаются с ним едва на равных. И на счет низших духов он действительно прав. Но только на их счет. Духи большой силы используют шаманов и предсказателей чаще в своих целях, пользуясь слепотой этих людей и их уверенностью в силе своих способностей. Гаалик действительно соберет оставшихся королей кочевников, расскажет им, что ты одержим злыми духами и после покорения Империи развернешь свои орды покорять степи и пустыни, которые еще не находятся под твоим владением. – Дух принял образ человеческой фигуры, будто сотканной из клубов дыма и сел на подушке за низким столом Хунхара. Подушка под ним прогнулась, будто сидящий имел вес, а не был бесплотным духом.
– И что же?– С интересом спросил правитель номадов.
– Большинство согласится и против тебя двинется мощная армия. Возможно, они даже захотят заключить союз с императором, чтобы одолеть тебя. Вернее, нас.
– Ради собственной шкуры унизить себя до союза с жителями Империи… Поведение недостойное кочевника. Я раздавлю их. Это будет несложно. Однако, не ожидал предательства от Гаалика. – Хунхар гладил бороду, поднялся и стал прохаживаться по шатру. Будто представлял себе, как он сокрушает армии своих братьев.
– Каган, скажу тебе, что твой подданный не предатель. Более того, он искренне тебе предан. И так же искренне он считает, что ты в беде. Его посольство – попытка сохранить тебя и твой народ. Он также понимает, что рискует, но рискует ради тебя. Так что ты должен радоваться, что такие подданные есть в твоём народе.
– Ну что же. Я благодарен за попытку. Думаю, она даже будет мне полезной. – Хунхар улыбнулся.
– Его поездка принесет ещё больше несчастья, страха и слез. Она приблизит приход моего господина. Только ради этого я позволил ему увидеть явленное в Парсонтаре. – Королю номадов показалось, что дух тоже улыбнулся.
Глава 21. Испытание железом
Гаалик провел в пути месяц, прежде чем вошел в те самые желто-зелёные степи из которых Хунхар вывел свой народ покорять Империю. Когда огромный, пятитысячный табун приближался к его каравану, казалось, происходит землетрясение. Однако, опытные погонщики без особых усилий направляли это живое, разномастное море в нужную сторону. Это был подарок достойный величия Хунхара. Еще через полтора месяца пути он прибыл ко двору Йелдара, короля белых кочевников. Его народ был голубоглазым и беловолосым. Соседи прозывали их также голубоглазыми номадами. Сам Йелдар был уже ветхим днями, но крепость не оставила его тело и шрамы на лице говорили о битвах, в которых Йелдар постарел. Волосы сменили оттенок белого с цвета слоновой кости на снежно-белый, но глаза оставались все такими же чистыми.
За три дня до прибытия ко двору Гаалика встретил почётный эскорт наездников. Триста воинов в белых одеждах на белых лошадях, вооруженные копьями и саблями, кинжалами, с лентами, повязанными у наконечников копий, со штандартами в руках, восхищали своим видом и внушали почтение к народу, воспитавшему их, и правителю, которому они служили. Дорога каравана проходила по цепи оазисов, уходивших вглубь пустыни, где кочевали белы номады. Цепи оазисов служили теми артериями, по которым в пустынях двигалась жизнь: в первую очередь, конечно, это была вода, но кроме неё по этим зелёным трассам постоянно кочевали большие и маленькие племена белых номадов или других кочевников, забредших в те земли. Никогда и никто не удалялся вглубь пустынь, далеко от оазисов. Туда, верили белые номады, уходят души грешников, чтобы вечно скитаться, не знать покоя и изнывать от жары. Никому не было известно, есть ли в глубине пустынь вода и кто-либо живой. Все верили, что в тех краях царит смерть.
В ставке Йелдара послов встречал он сам и его сыновья. Тернги послал царю большое потомство, семь сыновей и девять дочерей. Конечно, все они были от разных жен, ведь глава народа владел большим гаремом, но каждый их отпрысков был достоин своего царствующего отца и старался соответствовать его роду. Каждая из девяти дочерей красотой была подобна утренней заре или ярчайшим цветам, сокрытым в оазисах пустыни. Сыновья силой и доблестью походили на тигров и львов, служили надёжной опорой отцу и не вступали друг с другом в ссоры. Старшего из них звали Арад, он был наследником.
Посреди лагеря был разведён костёр, на него поставили железный треножник и над треножником повесили медный горшок с кипящей водой. Караван Гаалика был уже близко и он сам должен был вот-вот появиться перед Йелдаром, царь белых номадов сам бросил в кипящую воду несколько тонко нарезанных кусков баранины, это мясо было большой ценностью у белых номадов и употребляли его лишь в самых торжественных случаях. Йелдар стоял у костра один, дети и телохранители стояли немного поодаль, шагах в семи за ним. Верховный шаман спешился, и уже пешком подошел к костру, стал напротив седовласого старца. Мужчины улыбнулись друг другу. Царь взял длинную двузубую вилку, украшенную на конце головой волка, держащего в пасти красный камень, и ловким движением достал из кипящей воды уже готовую баранину. В тот день даже не было ветра, обычного в пустынях, так что есть можно было и на улице, не опасаясь, что на зубах, вместе с пищей, окажется изрядная порция песка. Гаалик взял в руки вилку и съел угощение, приготовленное царём. Йелдар выступал как хозяин дома и высшим доверием, почестями, которые воздавались гостю, была еда, приготовленная самим хозяином. Таковы традиции номадов. Гаалик, в свою очередь, преподнёс Йелдару небольшой кожаный мешочек с водой из розовых озёр Юга. Считается, что она может даже воскрешать мёртвых. Среди людей едва наберётся десяток тех, кто обладает таким сокровищем. Гаалик получил этот дар от своего учителя, шамана Гаалака и теперь пришёл его черед передать сокровище следующему владельцу. Хранить такую воду в драгоценных сосудах было нельзя, она портилась от этого. Поэтому воду розовых озёр иногда называют «водой бессребренников». Лучшая посуда для её хранения – глиняная или простые кожаные мехи. На этом церемония приветствия закончилась, гостям дали несколько часов отдохнуть перед пиром, на котором официальная часть визита должна была продолжиться.
Среди оазиса был поставлен огромный белый шатёр с синими вертикальными полосами. Над шатром развевались красные, белые, чёрные вымпелы. Около пятисот человек пировали в шатре, все сидели на полу, только Йелдар сидел на невысоком стуле, немного выше, чем все остальные, это подчёркивало его положение правителя. Гости утопали в мягких коврах, воздух был заполнен ароматами благовоний, воскуривавшихся тут же в больших чашах на подставках, с чеканенными на них изображениях драконов, птиц, верблюдов, деревьев. Слуги заносили всё новые кувшины с вином, меняли блюда с жареным мясом и хлебными лепёшками. Гаалик, от имени Хунхара, раздавал подарки царю белых номадов и его приближённым. Первыми в шатёр привели самых знатных наложниц и наложников, которых верховный шаман привёз с собой в ставку белых номадов.
– Повелитель, это отпрыски самых знатных родов, что правили на Востоке, до тех пор, пока мой господин Хунхар не вступил туда со своей ратью и не сокрушил их мощь. В знак великого к тебе уважения, он дарит их тебе. – Йелдар едва заметно улыбнулся, но ничего не ответил, лишь слегка кивнул головой, в знак благодарности.
Гаалик продолжил:
– Это Пиа, из рода герцога Бала, её отец погиб, пытаясь остановить наступление моего господина. – Пиа стояла напуганная, дрожала и смотрела по сторонам. Она действительно была красивой девушкой, длинноволосая, с тонким станом. Было неясно зачем такому хрупкому созданию такая тяжёлая судьба. Девушку увели. – А это Климэ, из рода Астатов, её отец и братья были казнены моим господином после того как отказались отречься от Империи и служить ему. На востоке им принадлежали огромные земли с городами и селами, поля пшеницы и сокровищница, богатства которой были несметны. Теперь она твоя, повелитель. – Климэ вела себя иначе, совсем не как Пиа. Она ничего не боялась, и по черноте волос и по взгляду была похожа на пантеру, готовую броситься в атаку, как только увидит, что ловчие допустили ошибку. Увидев её, Арад что-то сказал сидевшему рядом с ним брату и оба хмыкнули, но этого никто не видел. – Это Кубари, её отец, лорд Авитэр, был закопан заживо у стен Наппара. – Кубари еле стояла на ногах. Истощённая, но всё ещё красивая, она уже устала бояться и переживать. Безразличие было единственной эмоцией, присутствовавшей на её лице. Она бы с радостью приняла смерть, если бы представилась возможность. В тот вечер было представлено ещё много несчастных, чьи книги жизни содержали очень несчастливые страницы. Показали самых знатных наложниц. Затем настал черёд оружия, драгоценностей и утвари. Огромные серебряные блюда с изображением солнц, медные котлы с золотыми кольцами, железные треножники, покрытые золотом, мечи в ножнах, усыпанных россыпью драгоценных камней, огромные луки, величиной с человеческий рост, требующие огромной силы, чтобы натянуть их, конская сбруя, украшенная сплавом золота и серебра, десятки метров тканей, самых разных, золотой, серебряной парчи и шелка, атласные ткани десятков расцветок. Подарены были и мастера, уведённые из Империи в рабство, знавшие секреты выделки этих тканей. Кочевники хотели заполучить в свои руки и кузнецов, но их берегли имперские отряды и за всю войну ни один кузнец так и не был пленён кочевниками.
Когда довольно утомительный, хотя и обильный пир закончился, шаман попросил лично переговорить с Йелдаром, с глазу на глаз, ввиду серьезности дела, по которому его прислал Хунхар во встрече, без свидетелей. Хотя формально переговоры должны были начаться на следующий день, Йелдар согласился. Однако он настоял, чтобы при разговоре присутствовал Арад, как наследник. Со стороны Гаалика был только он сам.
– Можешь говорить при нём все, что угодно. Ничего не скрывай. Я не знаю, сколько мне ещё отмерено. Возможно, очень скоро вы должны будете вести дела с ним, в не со мной. – Йелдар стоял напротив собеседника, сложив руки на груди.
– Повелитель, еще раз благодарю за столь высокую честь говорить с тобой сейчас. – Шаман сделал глубокий поклон головой. – Как тв, должно быть уже догадались, предложение союза от моего государя – это не все, с чем я к вам приехал.
– Продолжай. – спокойно ответил правитель.
– Мной движет преданность и искренняя сыновья любовь к господину моему. Она и есть истинная причина моего визита.
– Хорошо.
– Простите, повелитель. Король Хунхар в последнее время очень изменился. Он стал жестоким не только по отношению к врагам, но и к своим подданным, человеческая жизнь для него теперь ничего не значит. Нет более того правителя, который называл вас своим братом и вы принимали это обращение. Мне было видение, что после порабощения Империи, а это случится, поверьте мне, он повернет свои армии против братьев по крови и равных ему по чести, против других кочевников и каганов их. Мне было ужасное видение. Страшный поток из грязной тучи излился сперва на Империю, а потом залили наши земли. Демоны помогают Хунхару. Их нет в рядах орд моего господина, они невидимы, но они помогают ему, они порабощают его тело. Мне не с кем было поделиться этими размышлениями и видением при дворе кагана Хунхара, поэтому я выдумал предлог и прибыл к вам, как к одному из старейших и уважаемых правителей кочевников. Не думайте, что я вас обманываю. Какую выгоду я могу извлечь из такого обмана? Мне бы стоило не отходить от господина и верно служить ему в завоеваниях, тогда бы я преуспел в богатстве и влиянии. Сейчас же я вверил свою жизнь в ваши руки. Можете меня отправить обратно, как подарок моему государю, как предателя, если ваша Мудрость сочтет это верным. Но я не предатель. Близится страшная катастрофа. Возможно, не дерзну вам советовать, выскажу лишь своё мнение, но имело бы смысл даже установить связь с Владарем и предложить ему вместе бороться. Нет, не с моим правителем, но с той силой, что подчинила его. – Всю эту речь Гаалик сказал ровным голосом, неторопливо, но и достаточно быстро. Глаза его смотрели на ковер, расстеленный под ногами. В голове пронеслась мысль: «Интересно, если он решит меня убить, то я погибну прямо здесь или меня все же выведут на улицу, чтобы не запачкать ковер?»
– Да, мы давно следим за успехами Хунхара и поражаемся им. Вначале мы радовались, но по мере его продвижения, по мере укрепления его армии нам все более становилось тревожно. Я говорю о себе и других главах кочевых орд и племен. Особенно поражает та легкость, с которой он берет Имперские города. То, что ты сейчас поведал мне, может быть правдой. За всю историю противостояния Империи и кочевых народов никогда, даже самым великим вождям древности не удавалось столь много завоевать у Империи. Но слов твоих мало. – Во время ответа Йелдара они с Гааликом начали прохаживаться по шатру.
