Дмитрий Аникин
Троянская война
тела от ласк шарахаются; к шепоту
привыкший, голос слов недоговаривает.
Но с вами мы как дома, мы на родине.
На сцене появляется Менелай.
Менелай
Кто вы такие?
Эфра
Полонянки.
Менелай
Эллинки?
Эфра
Они, родимый.
Менелай
Прячьтесь, неразумные!
Эфра
Зачем? Ведь победили мы.
Менелай
С троянками
углы делите да подвалы тесные:
беда на всех одна.
Эфра
Мы ждали – и теперь…
с хозяйками…
Менелай
Пройдет неделя, воины
напьются, накуражатся – тогда иди
к любому: вас узнают, отведут к своим,
откуда родом кто. Сейчас уйдите прочь,
не доводите до греха.
Эфра
Бежим, бежим…
Хор срывается с места. Прыгают на сцену с орхестры, набрасываются на женщин и увлекают их в общий танец.
1-й воин
Живой! Да неужели я живой? Как смерть,
столь близкая и грозная, могла пройти
не тронув?
2-й воин
Ай-ай-ай – богатый я – тарам-пам-пам!
А, нищеброды, голота ахейская,
что, съели? Получили вы, оставшиеся
работнички, поденщики? Похаживать
мне гоголем меж вами, вас попихивая
сандалиями: я богатый, щедрый я!
3-й воин
По городу похаживаем – час да наш
в лихую ночь.
4-й воин
В таком дыму и копоти
бог не узнает храма. Потихонечку
повытащим сосуды алавастровые,
покровы снимем с идолов. Когда бы он
богатством дорожил, святым имуществом,
не допустил б и на порог обидчиков,
а так – мы что? – поделим: богу богово –
дым – его много будет.
5-й воин
Ну, иди сюда,
я стосковался. Ну и что, что старая,
что наша? В свете беглом, жарком, трепетном
сгорающего города предстала мне
неузнанною ты – родством сочтемся, как
день рассветет.
6-й воин
Победа спишет лишнее,
не стыд нам нагота.
7-й воин
Ищи, ищи ее,
Елену – бед виновницу; изменнице
не избежать расправы.
8-й воин
В верхнем городе
ее видали, говорят: в простом плаще
бежала мимо бойни утихающей,
по сторонам шарахалась; увидит кто –
она и в подворотню.
9-й воин
Знает, что ее
все ищут: побежденный с победителем
в одном согласны – взять ее, убить ее.
10-й воин
Еще и это в праздничный день, в славный день –
убить Елену! Каменным дождем над ней
из наших сильных рук взлетят булыжники,
кость захрустит, кровь брызнет – слаще музыки,
приятней вида нет: война окончена
действительно победой.
11-й воин
Агамемнон нам
пообещал отсыпать тыщи тысячей
тяжеловесных драхм за русу голову.
Вернее грабежа награда царская!
12-й воин
За-ради долгих лет, протекших в бедствиях,
за-ради нашей смерти я распробую,
за что ложились тысячами эллины
и тысячами тевкры. Там хоть смерть, хоть что,
но я возьму Елену, груди белые
рукою победившей стисну ей.
На сцену выбегает Кассандра в разорванной одежде и со следами побоев.
Кассандра
СТРОФА 1
Выбрали вы меня,
выискали меня,
выследили: я – вот,
вытащили с ворот,
выгнали вон – иди,
вытоптали – смерть жди,
вынули честь и страх,
выебли в пух и прах.
АНТИСТРОФА 1
Вызнали, где мое,
вынули всё ничье,
выжали меня всю,
вытрепали косу.
Выжить мне – срам один.
Выстели, господи,
в высокой траве пути –
в истомный в смерть-путь идти!
Корифей
Кто ее так?
Мы, что ли, так?
Бог-то щадил: она
целой ходила, божии бремена
носила безвредно долгие времена.
Бог-то ее щадил –
не пощадили люди.
Кассандра
В истинный крик кричу,
в истошный,
в исподнем себя влачу
вниз, в площадь;
выбилась из ума
выть что-то,
выблюю кровь сама
в икоте…предсмертной.
Эфра
СТРОФА 2
Девственна смерть-богинюшка
нам расстаралась, -нежилась,
чистенькая похаживала,
блАгами нам поваживала;
мы не вид, запах тления –
чудные благовония,
чистые твои образы
всегда в тебе, мать-смерть, видели.
АНТИСТРОФА 2
Кто я теперь тебе, битая,
разными всякими братая,
страхом лихим поятая,
лохмотьем цветным увитая?
Возьмешь ли, мать, примешь бывшую,
масть белую изменившую,
позор, смрад тебе явившую?
Али жить мне, живой расхаживать?
Хор увлекает Кассандру в свою безумную пляску.
Хор
Опьяненные победой, не щадим никого:
надо нам девок, золота, вин тонких – всего.
Горько будет вспомнить тому, кто не схватил после голода сытный кус:
он зря, значит, воевал, старался; законов, богов испугался, трус!
Но боги с законами отступили на срок победы от сей земли –
прихватывай то, что рядом, подминай да огнем пали.
Толпа останавливается перед колоннами у входа в храм.
Корифей
Остановитесь!
Вот это тот самый храм:
я слышу ее дыхание,
чувствую ее запах.
Ломаем ворота! Бревна
тащите, кирки берите!
Кто первый войдет, тому и
боги благоприятствуют,
тот и получит нежную
первым. Ломай ворота!
Хор (на разные голоса)
Елена! Елена!
Тут она!
Чего, три доски остановят нас?
Моя будет!
Смерть изменнице!
До смерти ли тут?
Другое ведь!
Менелай (лихорадочно оглядывается по сторонам, но видя, что подмоги ждать неоткуда, начинает)
Войско! Не боишься приговора?
Будет завтра день, за опьяненьем
трудное похмелье: кары, казни
вам, ворам, устроит Агамемнон,
святотатцам – дыбы да поленья,
чтоб пылал огнь долго.
(Пауза. Оглядывается, ищет поддержки.)
Каждый выжил
на войне, сберегся – что ж так глупо
умирать хотите? Что ж остатки
жизни, отвоеванной, спасенной,
от несытой смерти утаенной,
так не бережете?
(Пауза.)
Что ж добычу
стольких лет, цены неимоверной
золото, каменья-самоцветы
битой ставкой ставите за-ради
ненависти, женщины? Других вам
мало, что ли, брать себе насильем?
Вам за что голубку ненавидеть,
выжившим?..
Отступитесь, или будет худо!
Пусть ее осудит, оправдает
Агамемнон. Ждите господина.
Корифей
Всегда на войне умирай, солдат,
и голодай, солдат,
а как победа – иди, солдат,
зачем не погиб, солдат!
Нечеловеческих сил урок
выполнен – что теперь?
Стань человеком, знай свой шесток,
но я уже полузверь
или полубог, опрокинув треть
мира под ноги; кто
предел укажет, если я смерть
ставил весь срок в ничто?
Отойди, начальник! Ты завтра – прав,
но сегодня – мое! Не препятствуй:
уж такой он, мой вздорный, мой злобный ндрав,
упорствующий в святотатстве.
Будет рель с веревкою завтра мне,
покачнусь я над побежденной Троей –
так ведь величают в такой войне
не погибших в бою героев.
Чистенький, что ты стоИшь? Цари
не побрезгают пусть народом:
гордость на радость войскам смири,
так и быть: тебе – первому. Расступитесь для воеводы!
Подталкивают Менелая к воротам храма. Он неумело и жалко сопротивляется. На сцене появляется Агамемнон с другими греческими вождями. Перетрусивший хор возвращается на орхестру.
Хор (на разные голоса)
Из-за кого воевали,
раменами
груз неподъемный поднимали,
струги гнали
в дали чужие,
дорогие
земли Отчизны покидали?
Из-за Елены!
Из-за нее
копье
летело,
меч вынимался,
поднимался,
лук напрягался,
метил стрелы,
смерть в тело
посылало тело.
Мы, пока ее не получили,
все пусты стоим – не победили.
Что шелков и злата изобилье,
если тварь-голубку упустили,
если нет исхода нашей силе?
Агамемнон
Где ж она?
Хор (на разные голоса)
Искали по всем углам –
нет нигде.
Есть одно место укрыться: вот – храм.
Окружили его,
вовнутрь не идем:
греха много,
несмытая кровь
каплет, вредит богу.
Подожжем его,
храм великий, –
может, выбежит
в огне, крике;
пламя ясное ей
обовьет все тело
легкою тканью своей,
красной, белой…
Агамемнон подходит вплотную к воротам храма.
Агамемнон
Выходи, Елена, тебя войско
требует. Не доводи, Елена,
до греха – жечь храм, сама ступай к нам.
Двери храма отворяются, из них выходит Елена.
Елена
Выхожу я к вам. Моею смертью
думаете вы дела поправить,
утолить одной моею плотью
десять лет постыдных воздержаний,
месть свершить одну на всех большую –
местей месть, тем успокоить сердце?
Корифей
Убьем ее, Агамемнон,
и всё – по домам, тихо, мирно.
Убьем ее, Агамемнон!
Ишь как ступает и не боится,
будто она по коврам идет –
не по праху, крови;
будто ее ничего не берёт –
ей таковы условья
богов, а мы ей что? Так… свита.
Убьем ее, Агамемнон!
Кивни лишь, владыка, – сами
всё сделаем, и ее не будет:
растерзаем,
как не было ее,
в клочья.
Елена
Не убьете. Я богам служила
честно. Как убить такую? Может,
и бессмертна я. Что ваша слава,
мутная и тусклая, пред явным,
ярким моим пламенем? Святыня
я последняя в солдатском сердце,
грубом и податливом. Кто руки
на меня возложит, в род проклятье
примет неотменное. Забыть как,
кто привел вас в Илион, к победе
этой? Кто ключ к Азии? Наследство
чье вокруг? Кто принесет в Элладу
право несомненное на Трою,
на ее владенья в дальних странах,
города, колонии? Победа
что такое ваша без Елены?
Так… изничтоженье в малых схватках
друг друга.
Из толпы выходит Одиссей и подступает к Елене.
Одиссей
Замолчи.
Елена
Вот как… Кого я вижу!
Одиссей, давай-ка объясни им,
как сирену хитрую морскую
слушавший дуреет, как Елену
видевший о деле забывает.
А оно у вас святое: надо
извести Елену – корень бедствий.
Кто другой, а ты не пожалеешь,
сердце твое мертвое не дрогнет,
ты любови женской знать не знаешь:
спрятавшись за юбкой Пенелопы,
думаешь дойти до самой смерти
мирно с некрасивою женою.
Как же ты меня боишься, кто мог
отказаться, спутать договором
остальных, лишь бы бежать в Итаку,
там от судеб скрыться! Ты на тело
посмотри в его изгибах томных:
тайн-то сколько, прелестей. Дебелой
Пенелопы задницу видав, ты
разве знаешь что? Смотрите, греки,
наготу божественную.
(Скидывает с себя одежды.)
Нате!
Хор (на разные голоса, обратив взоры на Менелая)
Что он опять стоит,
их разговоры терпит?
Муж он или не муж?
Есть ли чего такое в сердце
настоящее, чтобы враз
разрешить недолжное?
Убей ее – вот сейчас, сейчас,
дай на потребу толпы
представление смерти,
соверши дело народное.
Менелай смотрит на Елену, не слушая общего беснования войска.
Елена (Менелаю)
Я перед тобою виновата,
ничего не говори, все знаю.
Только что же, совесть, ты белее
крыльев, Леду-матерь обнимавших,
легче, совесть, пуха? Лебединой
я породы, чистой и безгрешной.
Блуд, он что… он сердца не касался.
Менелай
Да и я пришел не обагренный
вражьей теплой кровью: воевал я
плохо, осторожно.
Елена
Так и надо.
Пусть они воюют – греки, тевкры,
рати сильных! Мы, посередине
их остановившись, уцелели,
выжили. Сколь наши драгоценней
жизни всяких ихних!
СТРОФА 3
Слышишь, как говорят
промеж собой они?
Не спорят и не корят,
будто не годы – дни
легли промеж них; беда
будто не их; греха
нет ни на ком; руда-
кровь как тепла, тиха.
АНТИСТРОФА 3
Думали: чистый огнь –
месть привела сюда
сильных, и первый – он,
а в сердце – водым-вода,
в сердце – сладелый страх;
похоть тепла, тиха
уляжется в головах
старого жениха.
Корифей
Он, значит,
не торопится убивать,
не хочет,
презирает нас.
Ничего,
мы сами ей
смерть причиним.
Ну что, братцы,
веселей глядеть!
Начнется сейчас потеха:
распотрошить ей брюхо
сумеем,
давай делать дело!
Ну – что стоите?
Трусите, а, данайцы?
Толпа (хор) переминается с ноги на ногу, но не трогается с места.
Хор (на разные голоса)
Гордись
меньшим участьем в делах страны,
меньшим – в боях войны;
несчастия их над тобой, как дым,
ветром провлечены.
Не убивал-голодал, сумел
жить в безопасности,
холе и неге, красе, тепле –
значит, действительно благ к тебе
бог и тебя успел
скрыть, не отдать смерти и судьбе,
рыщущим по земле.
Не тронут роком стоишь, следишь
смерти чужие. Ишь,
ложатся скопом, бессчетно в грязь –
как бы не замарать
взгляда об них, –
любят умирать
нагло и напоказ.
Как будто кто им чего должны
за смертную долю их!
Это всё им по их грехам:
кто цел – значит, чист. Она
тоже жива, ни морщин, ни ран,
угодна любым богам.
И мы, мы живы, и это знак
того, что мы близки им
в подлостях их и подлы своим
естеством, раз сумели так
выжить, геройски никак не пасть,
между смертями – шасть!
Учителя наши – эти два:
он жив, она жива.
Елена
Мой муж, безвредные нам прошли
годы, сУдьбы. Чего
смотреть на эту сволочь земли
страдающую – значит, есть за что,
умирающую – есть за что!
Они – земле, миру лишний груз,
а мы – легче пуха. Пух
у божьих уст наш летает, уз
нет на нас, мы живем
привольно, счастливо. Коротка
память для страшных бед,
которые, друг мой, ты помнишь?
Менелай
Нет.
Елена
Потому-то и жизнь легка.
КОММОС
На сцене появляется высокая женщина. Но теперь это уже не Афродита, это – Гера.
СТРОФА 1
Дар Афродиты, был он –
выветрились духи;
легкая была пища –
питательней и обильней
то, что теперь на стол
и куда там еще громоздим.
Наголодались, хватит:
мы сыты, пьянЫ своим,
и совершаются таинства
темные, настоящие;
страсть, боль – из сердца вон.
Мы не твои теперь, Афродита.
АНТИСТРОФА 1
Дела Афины завершены,
выиграны ее битвы,
и после трудов военных
живые живы,
опостылела им война,
иного теперь они ищут;
добыча ценна если,
то подвигает к миру:
хочется сохранить ее,
всю довести до дому.
Так-то мы страх познали.
Отпусти нас живых, Афина.
Елена и Менелай (вместе)
Гера, богиня, простишь нас, примешь,
раны сотрешь с нас свои, чужие;
жребий нам облый, один двум, вынешь –
дни отодвинутся роковые.
Гера, богиня, преобразишь нас,
тело нальется младою силой:
сроки болезней и смерти вышли,
двух нас не тронули, не убили.
Гера, богиня, твои мы люди…
Елена и Менелай тихо сходят со сцены.
Хор (вместе)
Принимает Гера-богиня нас,
сильных, слабых, умных и глупых всех;
всем хватит сил для тихих ее утех,
всем – для теплой сутолоки у нея
за пазухой.
Это – последний глухой позор,
это тепло, проникающее вовнутрь,
растекающееся по душе,
вязко и плотно окутывает ее.
Корифей
Все мы тебе хороши, всех нас возьмешь, благая.
Твоими играми заканчивается всё.
Сватовство Силена
сатировская драма.
Место действия – дворец спартанского царя Тиндарея.
На сцене – Силен (крепко спит, сидя на осле), Марон (сын Силена и предводитель хора), женихи Елены; на орхестре – хор сатиров.
Менелай входит, встает посреди сцены и робко оглядывается по сторонам.
Марон
Новый жених. Пропоем ему!
Хор
Устроим, устроим всякую кутерьму.
Марон
Объясним счастливчику, что к чему.
Хор
Бери наш товар, молодой, дорогой, золотой купец!
Можно на нём богатеть, но верней прогореть вконец –
это кому какой случай, это сам кто какой борец,
молодец,
голь-стервец
да с судьбой игрец.
Марон
А даются за ей…
(разворачивает свиток, конец которого падает на пол)
три десятка хороших, больших кораблей:
ветра как на них подули,
так они сразу и потонули,
не то что корпуса – паруса макнули,
встали среди моря стоять на карауле,
ажно рыб пугнули,
но все как есть переписаны в нашей цидуле.
Хор
Бери, бери наш товар, молодой, золотой!
Его, вишь, товар, таскать не перетаскать сумой,
его, вишь, товар, латать не перелатать иглой,
за него за товар, вишь, платить не переплатить ценой –
буйной головой.
Марон
А еще дается за нею дом-дворец:
за полдня не пройти из конца в конец,
углы ветром метёны,
полы дерном мощёны;
двери ни круглы, ни квадратны,
ни в них ни войти, ни выйти обратно;
окна – сколько в них не смотри,
а видишь снаружи то же, что изнутри,
а счетом их не меньше чем сто тридцать три;
потолки – рукой не достать;
куда ляжешь, там тебе и кровать,
где сядешь, там и можно срать.
Хор
Еще дается победителю спора,
ради прибытка вящего и кругозора,
область, которую не обскачешь скоро.
Марон
Вот смотри, молодой, золотой, – карта;
вот на ней нарисована земля эта, как есть, Спарта,
где с октября до марта
на луну воем,
пьем запоем –
и тебя, дурака, к делу пристроим;
и где с марта до октября
пашем, сеем – и все труды наши никак не зря:
сеяли рожь,
да весь ее род не всхож;
сеяли овес –
ветер его унес;
сеяли просо,
да тут залаяли два барбоса,
откусили одному половину носа,
а другой убежал, и нет с него никакого спроса.
А еще мы сеяли озимую и яровую пшеницу –
уж одна какая-нибудь могла бы и уродиться,
как бы так по лету случиться,
чтобы отелиться…
опороситься…
заколоситься.
Вот не сеяли лебеду,
так и она не взошла, нам на беду.
Хор
А еще что приданое?
Марон
Сундучок,
в нем бельишка, да платьица один, другой, третий клочок,
да еще тряпьишко, про которое я молчок;
да еще одежонку пошил народ –
так ли, этак прикинь, а всё наверху испод;
да еще сапожки для всяких разных погод:
зимой в них преть,
летом холод лютый терпеть.
Золотишко там знатное: дунь, плюнь,
потри хорошенько – будет латунь;
жемчуга окатого – шаром кати;
каменья богатого – дворы мости.
Хор
И про ту, за которой всё это даем-придаем,
расскажем, расскажем – зря, что ль, мы хлеб жуём!
Марон
А невестушка –
сера из ушка,
что кувшин башка,
борода густа,
сама как глиста –
не сися-ста.
Глазки ее краснЫ,
губки ее белы,
зубки ее черны,
волос тонок,
лязг костей звонок,
кожа из множества лоскутов и перепонок,
висит вислом;
пахнет она козлом,
но кто помянет ее за это злом!
Хор
А кому молодой, золотой попадет в зятья?
Кого присмотрели ему сватья?
От кого не будет ему житья?
Марон
А родня у тоё невесты
живет не скупо и не бесчестно –
породниться с такими куда как лестно.
Мать у нея по-лебединому га-га-га, гу-гу-гу –
я и передать такого голосом не могу;
то яйца отложит, то так в стогу
сидит, сложив ногу на ногУ.
А отец у нее ничего, не глуп,
а что лаптем хлебает суп,
так за то с него особый спрос; глядит на пуп,
размышляет и всё, падла, хлюп да хлюп.
А первый у ее брат –
бороться хват;
а второй брат –
на коня и рад;
еще есть у ей сестра –
блядь умом востра,
сбоку глянь – вроде топора,
а спереди и не видать ни хера.
Одного не хватает во всей родне – главного дурака,
но это только ты в дом не вошел пока.
Хор
Бери наш товар, молодой,
бери, золотой,
бери, бриллиантовой!
Силен (проснувшись, пьяным голосом)
Беру.
Марон начинает пинками выгонять женихов со сцены. Хор помогает ему.
Хор
Греции всей каменистой нечистый сброд,
нахуй их всех: героев, царей, народ.
Из толпы женихов начинают выходить по одному и говорить за себя.
Хилого из Атридов, с вялым удом, душою вялой,
нахуй его, Менелая, – пусть жужжит, не имея жала.
Рыжего итакийца, пройдоху и пустомелю,
нахуй его, Одиссея, – он и сам в стороне, не в деле.
Властного из Атридов, строителя наших ратей,
нахуй его, Агамемнона, кто нас на войну потратит.
Мощного из Аяксов, с безумием, вишь, во взгляде,
нахуй его, Теламонида, – овец пусть кровавит, гладит.
Малого из Аяксов, охальника, богохула,
нахуй его, Оилида, волной смыло, ветром сдуло.
Старого – всё трясется тело-плоть, сера кожа –
нахуй витию Нестора –
(несколько женихов, хором)
и потомство витии тоже.
Юного – всюду первым суется, пути торопит –
нахуй Протесилая: к Елене-то путь протоптан.
Дерзкого представителя – вид, глас, позор народа –
нахуй его, Терсита, нахуй его, урода.
Хор
Нахуй их всех, приплывших из-за нее!
А мы за жениха Силена, за невесту Елену пьём!
Марон выводит на сцену женщину под покрывалом и отдает ее Силену.
Марон
Вот так она, правда правд, сбылась –
лучше, чем Стесихорова,
правдивее, чем Гомерова…
Наша тихая, не военная.
Начинается общая песня актеров и хора.
ПЕСНЯ
Это я тебе говорю, паря,
не для басы-красы,
не по-шутейному тарабаря,
не замочив усы
в пиве-вине, –
трезвый я, не
пивший,
в войнах-боях,
в ранах-смертях
бывший.
Это я тебе говорю прямо:
всякой войны итог –
белые черви, черная яма.
Так помогай нам бог
бить в правоте,
мы ведь не те
против
кого идем,
кому проткнем
плоти.
Это я тебе говорю: после
всякой большой бузы,
рядом с победой и смерти возле,
всяческой лжи в разы
больше, наглей
она, и в ней
наша
правда дана –
чуть лжи она
краше.
Это я тебе говорю точно:
если мы все умрем,
выйдем от пира, ляжем бессрочно,
станет могила дом –
похую всё:
смерть унесёт
в Лету
дружбу, вражду;
лежу, не жду
света.
Это я тебе говорю тихо:
ты отступись – пей, пей;
судьбы отводит наших и ихних,
не хочет лить кровей
Клио. Ушла,
вас не взяла:
мы ей
голь, чернь, рвань, пьянь,
всякая дрянь –
живы.
ЭПИЛОГ
Одиссей
Закончилась война, стоят войска,
готовые для жизни, для путей
по синю морю. Мы стоим в войсках
и землю тяготим ничуть не меньше,
чем втрое больший строй передвоенный, –
как будто, убивая, набрались
мы весом убиенных и война
совсем была бессмысленна.
