Дмитрий Аникин
Троянская война
в каких таких обстоятельствах.
Мы слАбы, мать, ты да я,
этим живем и пользуемся:
раскормленная счастьем плоть
все испытанья выдержит,
везде ей светло, тепло.
ЭПОД
Стыд нам унять
долго ль успеть?
Будешь ты, мать,
будешь терпеть
плен над собой
хуже, чем здесь:
станет тоской
бывшая спесь,
и прикипишь
к тесным сетям,
мужу простишь
стыд и дитя,
сядешь, квашня,
зла, тяжела,
ликом страшна,
плоть оплыла,
ни красоты
и ни ума,
но не пусты
груди – сама
станешь беречь
мужа, предашь
норов свой, речь,
обиход наш.
СТРОФА 1
Темная доля – ах,
канула доля – швах,
где ё теперь сыскать?
С мужественною лежать
тля легла – доля страх
стыдная – липкий прах
девственности смывать
в черных водах – лей, мать.
АНТИСТРОФА 1
Была душа о крылах
многих, на высотах
мелькала душа – летать,
в небе свое хватать.
НабралА душа вес – взмах
не держит на воздухАх;
твое тело – землю мять
оно учится, умирать.
На сцене появляется мальчик, который начинает причесывать и одевать Елену.
Корифей
С рук – золотце червонное,
с ушка – сережки новые,
сник блеск дробимый, зыблемый
короной адамантовой:
тоскливо в свете утреннем
богатство бывшей полночи,
и тени углубляются,
синё лицо усталое.
Елена
Не то поете. Я спою.
Эй, мальчик, услужи-ка мне:
подай льняную тУнику,
колечки с лалом-камушком
нанизывай на пальчики,
запястья злато-серебро
на рученьки, на ноженьки
надень – сердечко нежное
богатством защити мое.
Эй, мальчик, ремесло твое
эрото-афродитино:
в шкатулках притирания,
хна в толстостенных баночках;
ты гребешком орудуешь,
взбиваешь пеной волосы –
ко мне ты ближе, мальчик мой,
чем все, кого робеешь зря.
Эх, мальчик, друг мой утренний,
раздеть меня – их вон толпа,
один ты друг мой искрений:
красот моих лелеемых,
забот моих невидимых
сподвижник, соучастник ты.
Мы вместе, вровень, делаем
Прекрасное – гневить богов.
Хор (на разные голоса)
Общая всем судьба –
не для Елены она.
То ли божеская суть так сказывается,
то ли впрямь судьбы переупрямила –
но и сквозь браки все, все замужества
непримиренной вышла,
свободной, похорошевшей.
Всё ей дадено, ничего не отнято.
ЭПИЗОДИЙ 3
Елена сидит в своих покоях, с нею разговаривает отвратительного вида нищий.
Хор (на разные голоса)
Похаживает к ней один.
Да кто он такой –
наш он или не наш?
Да вроде как свой,
знакомый.
Откуда он здесь,
в городе, где врагами
площадь кишмя кишит,
дворы плотно так набиты,
что не продыхнуть, толкнуться
от толп,
враждебных мне толп народных?
Кормилица
Всюду себе вода
входы-проходы выищет,
сквозь-насквозь просочится,
мало-мало проторит
тропки себе, дорожки –
так и мужчина к женщине
найдет путь, сама проделает
лазы к себе какие.
Корифей
Такие ли тут причины –
червонные интересы?
Нет, холодность ее, холодность
известна.
Играет другими Областями
духа, другими Областями
желаний – сильней, опасней.
Нищий
И сколько здесь осталось амазонок?
Елена
Всех –
полста не больше. Северных ворот они
твердыню охраняют.
Нищий
Остальные где?
Елена
Как только умерла Пентиселея
от страшных ран, так разбежалось ее войско,
остались только эти.
Нищий
Хорошо.
Елена
Всё меньше в Трое воинов.
Нищий
Всё меньше
их и у греков.
Елена
Скоро Агамемнон
с Приамом никого между собой
не выставят. Сойдутся – царский бой
увидят только птицы с высоты.
Нищий
Да женщины со стен…
Елена
А победитель
на меч свой рухнет.
Нищий
Кажется, всё так
и будет.
Елена
Никакие подкрепленья
к вам не плывут?
Нищий
Откуда?
Елена
Как один
безумец трижды всё испортить смог!
Корифей
Ахилл?
Елена
То гнев за Брисеиду замедляет
течение войны: он отдыхает
в тот самый жданный час, обетованный,
когда пришла пора, созрела Троя
для гибели, для смерти. Встал он мстить,
конечно же, силен и страшен, смел
сверх всякой нужной меры,
но было уже поздно – только Гектор,
а не весь род Приамов нам достался.
Корифей
Прославленная мелкая победа,
торг за труп
позорный, как нарочно чтоб Приама,
его людей, какие еще живы,
взбесить, заставить биться с новой силой.
Нищий
Ахилл великий воин был.
Елена (насмешливо)
Великий…
Великий воин побеждает – этот что?
Без толку его подвиги, без выгоды.
Вот мы договорились прекратить войну –
женить его на Поликсене. Сколько, как
юлили, унижались тевкры, эллины,
по пяди, по полпяди уступали и
обратно отторговывали. Лучшая
из дочерей Приама согласилась. Всё.
И он, казалось, рад был предстоящей
почетной свадьбе. Надо ж подстрелить
ему Троила было! Показалось,
что это зверь или засада там
в кустах.
Корифей
Как вспомню этот день, так прямо зло берет.
Елена
Ну ладно, что убил, с кем не бывает? Прячь
скорее лук, бери стрелу каленую,
да ею покорябай так меж ребрами,
чтоб рана не опасна, но заметно чтоб:
стреляли прямо в сердце, промахнулись чуть.
Ложись да голоси: "Убили! Где они,
убийцы? Убежали! Догоню! Убью!
Троил, мой мальчик, ты держись, не умирай!"
Но нет, дурак во всем сознался сам –
и снова завертелась, понеслась война,
и снова его подвиги, на день, на час
победу не приблизившие.
Корифей
Что еще
он сделал?
Елена
В следующий, в третий раз
подпортил он, когда Париса
мой Менелай поранил, победил.
Нищий
Тогда
мы расшатали мнения толпы, царя:
от ярости устали они.
Елена
Я уже
вещички собирала. Надо ж этому
герою влезть! Ударил, штурм устроил он
отчаянный и неудачный.
Корифей
Сам погиб
и нас обрек войне, дальнейшей гибели.
КОММОС
Хор (на разные голоса)
Ах, кровопийца!
Зла моего не хватает
на Ахиллеса,
несытого кровью.
В лицо бы вцепилась ногтями своими острыми я,
изогнутыми я.
Глаза выцарапала бы,
света его лишила бы,
тьмой его досыта, допьяна
напоила бы.
На тебе!
Я б растерзала его
всего,
я б разметала тело
бело
по клочкам, по клочочкам,
по маленьким по кусочкам.
Дело!
Мертв он теперь,
но мне и этого мало – ц
месть моя
и за смертью его преследует,
и за смертью его находит.
На тебе, тень Ахилла,
слово, что желчью каплет!
Елена
Он – демон,
он – чудище из поддонных.
Слышала я,
разное я,
старую старь историй.
Хор (на разные голоса)
Есть
лютый косарь,
сгоняющий тыщи тысяч
к Эребу.
Гуляет пока под небом,
нет покою живым.
Но,
делатель смерти,
сам не бессмертен он,
более других
жаден до славы и кратковечен.
Светлый бог,
бог стреловержец,
Феб
дохнул на стрелу,
летящую тихо, мимо,
дохнул на бессильную
кожу порвать, войти
с лёта войти
в плоть,
прободать сквозь кости –
и стрела обрела невиданные,
не бывшие прежде свойства.
Светлый бог загоняет тьму
в глубь земли.
И
служитель смерти падает мертвым
и
уходит к своим,
и
облегченный стон
издает больная земля,
его опуская во внутрь свою,
на ней настает благоденствие.
Елена
Насытится он в Эребе смертью –
подобным подобное
насытится; обопьется, шалый,
и там будет с оружьем шастать,
но уже безвредным:
тень тенью меча фехтует,
тень тенью меча достанет кого –
и взвоет от лютой злобы,
на бессилье свое пеняя.
Корифей
Тень его не развеется,
пока память о нем живая,
потому так старался
для многоразличной славы:
все мы, его проклинающие,
на пользу ему стараемся.
ЭПИЗОДИЙ 3 (продолжение)
Елена
Я потому сейчас в успех наш верящая,
что мертв Ахилл.
Нищий
Мы можем воевать теперь
спокойно до победы.
Елена
Только сил где взять?
Хор
Ходит малыми волнами
океан, поесть чтоб землю,
всю-то землю, без остатка,
до костей ее, и кости –
черны камни – в лоб шибает,
сбоку лижет, снизу топит,
накрывает пеной сверху.
И не жди, чтоб обессилел,
обсчитался чтоб волнами,
отвернулся от добычи, –
всю ее, упорный, сгложет,
в хрящ-песок ё измотает,
в глубь глубин своих упрячет.
Так и мы, с упорством дивным,
в страшном деле подвизаясь,
в деле долгом упражняясь,
обреченные победе, –
мы придем к твердыне Трои,
мы ударим в ее створы
раз за разом, тише, тише,
вновь сильнее (сил откуда
прибыло?), еще ударим,
будто нежное погладим,
будто острое царапнем,
даже будто сожалея
о нам обреченной Трое.
Елена
Греки, греки, рать морская,
всё б вам биться-убиваться,
смертью лютою стараться!
Ничего, не океан вы
бесконечный и бездонный –
вы толпа несильных, робких,
убывающая быстро.
Высохнет прибой ахейский,
солнце выжжет, время сгложет,
и ни памяти, ни пара –
нет ущерба сильной Трое.
Слушай, Греция, Ахайя!
Есть победы верный способ.
Он сокрыт в твоем грядущем,
он напитан злобой, ядом –
верен способ, темен способ.
Слушай, Греция, Ахайя,
дочь свою из плена тёмна!
Начинает говорить всё тише и тише, постепенно приближаясь к нищему.
Вот что тебе подскажу, скажу,
по-женски, по-вдовьему счастья наворожу:
есть одна не мужеского ума мысль
верная,
как повернуть, перевернуть войну, –
мысль черная.
Нищий
Как?
Елена
Ну, слушай.
Начинает что-то нашептывать ему на ухо.
Хор (на разные голоса)
Есть что-то такое женское
в недрАх, в бедрАх,
что от изначального зла, –
то,
что дает нам низость мыслить
о том,
до чего ни один не додумается
мужчина,
не доберется.
Ничего я не знаю
о светлом, о человеческом,
когда там клокочут крови,
а клокочут они по-разному,
не только ведь от любови.
Нищий в восторге смотрит на Елену.
Нищий
Этакой хитрости и я бы не смог придумать.
Надо ж такое подлое!
Елена
А согласись – толково.
Нищий
Ну голова!
Елена
Прекрасная.
Нищий
И остальное тоже.
Постельная сцена.
Хор
Так делается войны настоящая, темная, потайная работа:
ни тебе смерти, страха, ни подвигов до седьмого пота,
но тут осторожно, но там осторожно словцо, словцо,
подслушанное и переданное, меняют войны лицо.
Подспудные, незаметные усилия объявились,
облеклись всякой плотью, многократно, стократ усилясь.
Чернь войны – пехота и конники – шастают по полям,
чернь войны убиваются, ложатся то тут, то там.
Празднично им и весело за подвигом молодым
жизнь проводить ненужную и обращаться в дым.
Мы же иное делаем дело, иных высот
заслуживаем, взыскуем. Само в руки к нам идет
решение – хитрость хитрая, подлость подлая – для того,
чтоб мы победили, хитрые, чтоб мы победили, подлые, всяких до одного.
На сцене появляется Кассандра, которую безуспешно пытается не пустить Кормилица.
Елена встречает ее в досаде и некотором замешательстве.
Нищий как ни в чем ни бывало остается в углу сцены.
Кассандра
Думала ли я, что сюда вернуться
мне еще придется, когда прощалась
я с тобой, с невесткой, у гроба брата?
Но по-другому
брату породнились.
Елена
Зачем явилась?
Мне пророчить поздно, сама всё знаю.
Кассандра
Помнишь, как тогда, за три дня до смерти,
он мне поверил
и прислал просить? Он тебе свободу
возвращал любую: отправься к грекам,
хочешь – здесь останься, одна ли, с кем-то,
как пожелаешь…
Елена
Ты б ему сказала, раз дело знаешь:
смерти не избегнуть, меня оставив.
Что бы изменилось?
Кассандра
Мог выйти чистым
к Коре подземной.
Хор (на разные голоса)
Кто он там теперь, сын Приама верный?
Сын Гекубы нежный? Нет! Брат Кассандры,
Гектора, Троила? Нет!
Кассандра
Сшел бы к мертвым
наш, не Еленин.
Хор (на разные голоса)
Не отягощен ненавистным браком,
не опутан сетью сплошной измены,
в легкой чистой смерти почил бы.
Кассандра
Взял он
низкую долю.
Елена
Пророчишь о земном – тебя не слушают,
тогда
ты начинаешь громоздить нелепицы
о дальнем, о поддонном.
Кассандра
Я пришла к тебе
о здешнем, о земном сказать.
Елена
И что?
Кассандра
Оставь, прошу,
ты Деифоба, брата. Не пускай к себе.
Елена
Ты девственна, Кассандра…
Кассандра (перебивает)
Последняя надежда
для Трои Деифоб: стар царь Приам, другие
сыны Приама молоды и слабы.
Один
в рассвете сил и мужества.
Оставь
его в покое. Убеги, Елена.
Елена (насторожившись)
Ты знаешь как?
Кассандра
Найди лазейку, ход,
вниз кинься со стены к своим данаям.
Нищий
Хозяйка, не оставь нас.
Кассандра
Это кто?
Елена
Солдатик… так…
калека…
жертва греков…
и всей этой войны.
Нищий
Нас не оставь, хозяйка. Кто еще
поможет сирым нам, убогим нам,
когда покинешь город?
Кассандра
Пусть уходит –
расщедрюсь медью вам, а будет праздник –
подкину серебра. Вас не оставлю.
Елена
Она подкинет…
Она поможет вам…
А я…
А может, правда лучше мне
бежать?
(Обращается к Кассандре.)
Тебя не трогают данаи,
мор ради Хрисы помня, ты к любым
прибрежным храмам невозбранно ходишь,
и с небольшою свитой. Наряжусь
побогомольней – и дорогой шасть
в кусты, а там к своим…
Кассандра
Да-да, попробуй.
Тебя не выдам, выведу.
Елена (обращаясь к нищему)
Ну как?
Бежать мне с нею? А? Не выдаст?
Нищий (немного подумав)
Убеги.
(Делает знаки Елене.)
Она права: одна надежда есть
у нашей Трои – сильный Деифоб,
воитель, полководец. Только он
опасен предводителям ахеян –
Атридам, Одиссею. Только ты
ему опасна.
Кассандра
Слушай его, правду
он говорит. Солдат, он знает дело
и знает, кто опасен для солдата.
Оставь нам Деифоба – и спасешь
тем Илион святой.
Нищий
Погубишь греков.
(Снова делает знаки Елене.)
Не бойся, что узнают. В их одеждах –
широких, красных, жреческих – не то что
Елену не узнать, но, даже если
какой мужчина в очередь святую
затешется,
неузнанным пройдет
сквозь воротА, охраны.
Елена
Да?
Нищий (тихо)
Такого нам
еще полжизни шанса ждать.
Хор (на разные голоса, тихо)
Давай рискнем,
повезет – выведет его,
а пока он здесь,
мы сами как на острие ножа:
найдут его –
нас, что ли, пощадят?
А тут сама Кассандра
поспособствует нашему делу.
Кассандра
Ну, ты идешь?
Елена
Иду.
Пойдем, сестричка,
утречком яснень-ким,
пойдем помолимся
богам твоим дорогим.
Как накину я
покаянный плат,
кто узнает меня
без шелков и злат?
Нужное подсказало тебе
небо, способствующее нам:
молитва обращена к твоим,
а доходчива будет к нашим богам.
Кассандра (пытаясь за равнодушием скрыть большую радость)
Помнишь, говорила тебе, что снами
ночи напролет мучаюсь? Их много
на глаза наводит сын темной ночи.
Вижу: трояне
сами в город вносят беду – зверь мощный
рвется растоптать, рвет канаты, пышет
ненавистью жаркой, в нутре вскипели
черные смерти.
Корифей
Плохо ваше дело, раз нет Кассандре
собеседниц в доме, одна врагиня
слушает ее, стережет – запомнит
веское слово.
Кассандра
Связан Зверь с тобою, сестра Елена,
будто тебе служит, тобою взнуздан,
нет тебя – недвижим, с тобой – несется
вихрем на Трою.
На сцене начинается суета. Собирают вещи.
Кормилица
Собирайся,
укутайся,
покровов, мехов накинь –
кто
в кулеме-то этакой
Елену мою узнает?
Кассандра (нищему)
Ну а ты, солдат, заходи, расскажешь,
как старался в битвах. Вина дам, хлеба,
за честнЫе раны воздастся.
Нищий
Буду.
Кассандра (Елене)
Утром выходим.
КОММОС
1-й хоревт
Волком ходит по родной земле,
волчьего бога она слуга;
тенью бродит гиблой в кремле,
развевается за нею тоска-туга;
дальние дали охватывает,
вблизь не видит, тыкается в углы,
народ глядит на нее, похохатывает:
что ж она бельма, сука, закатывает,
будто правда будущее охватывает?
Пророчит, что ли? Да мы нелюбопытны и злы…
2-й хоревт
Наше знание будущего, от чего оно?
От неуверенности в настоящем,
от сегодняшней,
всегдашней,
мертвящей,
теснящей,
болящей виски тоски,
от недоверия к происходящим
событиям всем вокруг, обстоящим.
Нет ничего, кроме будущего,
и так получилось, что мы за него в ответе.
3-й хоревт
Господи,
оставь нас в нашем неведении,
в нашем неверии,
оставь нас нашей тоске.
Нам и легче одним,
нам и лучше одним,
не трогай нас знанием своим,
отпусти погулять до смерти.
4-й хоревт
В чистом неверии,
в легкой, светлой тоске
проживем свою жизнь,
свободны и беспорочны,
не тронуты домогательствами всевышних,
не развращены
надеждами на их попустительство.
Мы смешны в своей чистоте,
мы унылы в своем геройстве.
5-й хоревт
Боги-то наши хуже весьма людей,
злокозненнее,
бессмертная ненависть их
преследует нас, не отпускает нас.
Страсти, что в них бушуют,
похоть до нас
мора любого страшней,
болезни внутренней.
6-й хоревт
Дафна бежала,
где пробегала –
лавр шелестит листвой.
Ниобея стояла,
камень рожала,
камнем стала сама собой.
Марсий играл,
кожу снимал,
ветер ею трепал большой.
Кассандра стоит,
слова говорит,
и каждое – камень немой.
7-й хоревт
Аполлон, не сложилась что наша связь –
не твоя вина, не моя.
А могло ль быть иначе? Нет, мы богам,
не обязанные ничем,
пророчим. Надо ли нам чего,
кроме немного ума,
чтобы видеть, куда она идет, страна –
в бездну бездн, шаг да шаг – сама?
Косноязычием твоим горда, Аполлон,
жестоковыйностью своею горда.
8-й хоревт
Господи,
когда я скоро умру –
а смерть моя будет страшна, –
Господи,
я приду к тебе в светлый рай,
хочешь – буду тебе жена;
только здесь, на земле,
проклятье свое
не отведи от меня:
без этого знания я не своя,
хоть устала, его кляня.
А так я что?
Без него я кто?
Дочь царская, серая мышь.
Я жизнь и дар
проклинаю всегда,
но ты меня не расслышь.
9-й хоревт
Единственное, что мы знаем, – время.
Пространство дано другим:
а кому-то высоты, а кому-то глубины,
дальние дали – и здесь кому-то.
Мы же заняты временем,
теченьем его, делами,
мы наполняем его собственными словами.
Так, изучая, приручая его,
усваивая его естество,
мы, каждый, становимся странное существо.
Так вот почему нас не понимают деятели пространства.
10-й хоревт
С верблюжьей грацией, шаг да шаг,
горбата вдвойне бедой,
куда ее тащишь? К себе домой.
А надо ли – шаг да шаг?
Ах, надо, надо, моей страной
заслужено – шаг да шаг –
опустошиться большой войной,
окончиться – шаг да шаг –
за все ее подлости – шаг да шаг –
за весь ее нрав и строй,
за то, что сама она – шаг да шаг –
грезила: в бой да в бой.
Да все такие (само собой!),
все к гибели шаг да шаг,
не мне забота – стране чужой –
нести это шаг да шаг.
11-й хоревт
Как
плывет рыба-щука в глуботе,
летит птица-сокол в высоте,
свистит ветер в поле, в широте,
растет зерно в почве, в темноте –
так
слова твои стихнут в глухоте,
дела твои канут в пустоте,
мысль явится в сраме-наготе,
во времена плохИ тебе, не те.
12-й хоревт
Из келейки твоей да в горницу,
из горницы да во двор,
со двора да в ворота,
из ворот во поле широко,
а по полю босиком, бегом,
до самого до края земли,
где стоймя стоят яблоневые сады, –
туда иди-бреди,
там встань – заголоси,
там встань – веры себе испроси,
чтоб слово осталось твое
твердое,
собою изменило бытиё
мертвое,
оживило его,
объявило его.
Кассандра
Дар отпускает. Чудной пустоты
в груди, во лбу приятно ощущенье
и холодит. Снов, слов провисли цепи,
долг выплачен, отходит Аполлон,
прекрасный, равнодушный. Прощевай,
касатик-бог. Нам не слюбиться было
никак, и покарал ты, как умел:
своими завалил благами деву,
благ божьих недостойную. Вот мне
последние видения даны
отчетливо: бог правды не скрывает.
Я вижу гибель Трои, поступь Зверя,
вступающего в город, но теперь
я успеваю, вывожу Елену
из града вон, спасаю брата, весь
свят-Илион. Прощаясь, светлый бог
простил меня, воспользоваться знаньем
позволил. А закончится война –
я выйду замуж, нарожу детей,
не вспомню никогда в больном мозгу
теснящихся видений. Близость бога
я больше не почувствую, мне хватит.
Таким я вижу будущее, так
пророчествую я в последний раз.
ЭПИЗОДИЙ 4
Кормилица
А может быть, не надо, сами пусть они,
мужчины, кто кого решают? Хитростью
когда могла помочь, то всё ты делала,
что надо грекам. Нынче-то не хитрости
нужны. Он напролом прет, Деифоб твой, как
его ты остановишь? Не успеет яд,
веревки он порвет, и не связать его,
огромного такого.
Елена
Няня, думаю.
Кормилица
Ножом? Ты – не сумеешь, всей толпою мы
навалимся – он раскидает, сильный, нас
кого куда, мы разлетимся, -ляжемся,
калеченные кто, а кто и мертвые.
Елена
Есть, няня, мои способы.
Кормилица
Как знаешь.
Елена
Я
возьму все его силы, выжму, выдою
сух-насухо.
Корифей
Чтоб вял, чтоб слаб.
Елена
Оружие
оставит, снимет – спрячу я оружие.
Я время отниму для боя, вылазки,
отпора.
Корифей
Когда хватится, то поздно уж:
то малое, что можно было удержать мечом,
распространилось на весь Город.
Хор
Выросло
во всю страну, заполонило, хлынуло.
Елена
Слух обману его: вокруг дворца лязг, хруст,
а он услышит, страстью стыдной занятый,
те шепоты и стоны, что в его руках
издам, жена.
Кормилица
Горит огонь, лизнет огонь,
пройдется языком вертлявым по стенАм дворца,
тогда почует он…
Елена
Что пышет жар такой
в объятиях, соитиях; не с улицы
несет дымком, но мы схлестнулись сродными
своими пламенами.
Кормилица
Дверь шатается,
качаются две вереи, ломаются –
и к вам толпа… Тогда очнется.
Елена
Не убьет:
я извернусь,
я посмеюсь в глаза ему,
предательство всё расскажу, как было. Он
к мечу – где меч его,
копье где,
щит где, испещренный бранными
картинами?
Корифей
С какими не похож его
последний будет
бранный день,
бесславный день!
Кормилица
И безоружный он опасен.
Корифей
Но ему уже
не до Елены.
Елена
Вот
по спальне мечется, одежду ищет –
и ее
припрятала лукавая жена.
Иди, давай воюй
в своем исподнем мятом.
Как представлю я
вид его глупый, жалкий, смех берет меня.
Кормилица
Опасно. Как смеяться? Смерть-то рядышком.
Корифей
Пусть рядом, не про нас.
Елена
Уж коль я подрядилась послужить стране,
Ахайе милой, так я с удовольствием
служить ей буду, развлекаться службою
и ублажаться ею.
Кормилица
Верю, сделаешь
победу для ахеян.
Хор (на разные голоса)
А может, и нам
грекам помочь,
плоть потешить
двумя огнями:
похоть один,
смертью зовут второй?
Иди ко мне, милый,
в моих-то объятьях
легче
смерть повстречать
в виде вовсе не героическом.
Телом послужим,
белым послужим Родине.
Ах, никогда
рядом такой
я полноты
чувствований
не предполагала,
не претерпевала,
не ею одаривала.
В общей победе
наше-то вот
так соучастие.
Бабий черед
бой воевать,
мы его
выдержим.
Кормилица
И радостно и страшно: ждали сколько мы –
и вот она, победа. Близко, вот она.
Но бой ночной, превратность его – всё лежит,
все судьбы на весах. А вдруг неверный шаг
весы перевернет; а вдруг в пылу-чаду
победы победитель не узнает нас
и ткнет мечом, услышав – столько лет прошло! –
наш варварский акцент; а вдруг какой-то тевкр,
обложенный и загнанный, израненный,
ворвется в эту горницу, нас перебьет?
Хор (на разные голоса)
Страшно-то как, тёмно-то как, свету бы мне.
Что будет, что? В жарком бою, в городе, тут,
близко-то как! В этот-то раз мы на войне
не за стеной, не со стены. Эти убьют?
те в грудь копьем? свои свою? враги меня?
первый кто? Бей! Среди таких разных бегу
близких смертей: справа стрела, слева огня
всполох ожжет – до дня дожить я не смогу,
кто-то убьет.
Елена
Смерть в бою за Отчизну
приятна и не страшна,
смерть в победном бою –
это к славе дорога верная.
Приободрись, подруга,
накрасься, чтобы Харон
выронил свои весла,
увидев тебя, прелестницу.
Шум за сценой.
Приободрись, подруга,
вот уже начинается.
Вбегает Кассандра.
Кассандра
Где Деифоб?
Кормилица
Нет его здесь.
Кассандра
А вы собирайтесь: там
греки ушли,
берег тих, чист,
всех нас зовет
к морю Приам,
весь народ там.
Елена
Вдаль поглядеть,
платком помахать
царь нас зовет
грекам самим,
их кораблям?
Что ж, мы пойдем.
Кто различит
сквозь моря мглу
лица родных;
кто подтвердит
зреньем царю:
все они там?
Кассандра (оторопело)
Ты здесь?
Ты как?
Елена?
Кто ж там
вместе со мною ходил,
вбок отбежал,
кто
скрылся вдали,
вывела я кого
из крепости?
Елена
Я того
не знаю,
о чем, сестра,
ты говоришь сейчас.
Кассандра
Вот оно – то…
Ты меня, Феб…
Елена
Пойдем-ка, сестра, на берег,
посмотрим, что там творится.
Пойдем-ка, сестра, на берег –
зрелище успокоит,
и убедит нас зрелище,
что наступает будущее.
Увидишь ты то, что ведала,
увижу я то, что сделала.
Пойдем-ка, сестра, на берег,
свободный так ненадолго,
готовый для новых бурь, волн.
(Обращается к хору.)
Все идите за нами.
Все уходят со сцены.
ЭКСОД
Хор
Девушки, милые,
Из дому, Из дворца
к морю широкому,
к бездне его блескучей,
чаше его горючей
выйдем, пойдем,
ноженьки разомнем.
Что-то увидим там
принесенное по волнам
широким? Какой-то вид
сердце расшевелит
греческое в груди?
Что-то, что впереди?
Корифей
Среди хлОпот и криков
радостных – черный лед
тяжеле, хладней на сердце:
наш скоро, их черед
собою покрыть мать-землю,
покрыться землею всей?
Ах, как поют заливисто
о гибели о своей,
называя ее победой.
Не покажи им страх
сковывающий, расшатывающий,
давящий. Трое прях
отложили мотки, всю пряжу,
ножницы: скоро в шесть
рук труд – в нем раскромсают
всякую нашу шерсть.
Хор (на разные голоса)
Жуткая жуть,
но и радостно:
вот она
решится сейчас, война,
здесь вся.
Дыхание затаи,
стоны уйми свои.
Жди.
Не высовывайся,
не привлекай внимание.
Радости
не выдай,
нетерпения
не выдавай,
но дО крови, дОбела
кулачки сжимай –
пусть повезет нашим.
Сквозь доски взгляд,
в лоб и в упор,
не отвести,
но отвернись,
в море гляди,
своих не
выдай.
Вот
сейчас
Кронид отмыкает замки
хранилищ своих,
вытаскивает весы,
жребии помещает.
Чей вверх?
Замерло время.
Наш вверх!
Ходят они, враги,
снуют,
не знают, что всё решено, –
мы знаем.
Видят разную жизнь вокруг –
мы смерть их видим,
радостью радуемся:
наш день!
Менелай
3-ья трагедия.
Долгой войной истомленный, единственный, кто понимает
цели ее достоверно, помимо политики, клятвы,
и озлобленья на варваров, и учрежденья торговли,
приобретенья земель, грабежа (мы, что ль, ради добычи,
мы? Да мы сами добыча, пожива, поделены счетом;
споры за нас прекратились, на каждом клеймо роковое,
взвешены и сочтены лишней тяжестью, весом виновны),
зная, молчу, ибо Рок, открывая несчастным, ненужным
тайны путей, озаботился о немоте просвещенных.
Как, в самом деле, сказать им, воюющим, страждущим ради
дел твоих явных, о тайном к этим делам безразличье –
то есть уверенности, что и так образуется, выйдет,
некуда ибо деваться; а жизни их мало что стоят
в этом разделе с судьбою: ложились и лягут безвредно
тысячи тысяч погибших, тягаясь о деле решенном?
Тенью хожу я по лагерю, шуточки только и слышу
я над собой, над тобой; сам привык отвечать им шутейно,
в лад их убожеству низкому. Так ли тебя донимают
те, в ком уменья и такта нет жить, умирать молчаливо?
Если Елена, ее Менелай не чисты, не прекрасны,
что значит ваша война? Так прославьте нас, бедные люди.
Тяжестью страшной война навалилась на плечи – мы держим,
двое атлантов, ее. Кроме всех, значит, бывших, минувших
связей вот это еще. Тяжело нас брачуете, боги!
Не развязать ваших пут, бремена не спихнуть, только можно
их на двоих поделить; только ходят какие-то рядом
томные, второстепенные мальчики, пленные девы;
только досада от них, только зуд разжигают любовный,
а угасить с ними, а разделить и не думай. Дождемся
встречи сужденной, тогда и ударимся в жгучую похоть.
ПРОЛОГ
Посередине сцены стоит Одиссей.
Одиссей
Убит Парис. Что Калхас напророчил, то
произошло. Царевич осторожен был,
из Трои ни ногой – наш Филоктет его
выслеживал, высматривал на стенах. Даль
почти невероятная для выстрела,
но Филоктет попал. Мгновенный промельк, плащ,
метнувшийся с бойницей рядом, и удар
стрелы прям в сердце – покачнулся раненый,
упал убитый со стены, узнали: он,
обидчик, вор, Парис. И сразу бросились
на штурм последний – обреченный город брать,
троянцев добивать.
Ура! На стены! Бей в ворота! Лестницы
тащи и ставь! Откуда столько сил взялось
у девять лет воюющих? Напор! Удар!
Еще удар! И что? Ворота дрогнули,
ворота покачнулись и – остались так
стоять, как и стояли девять лет, крепки
запорами и створами. А сверху вниз –
дымящаяся пакля, вар кипящий, град
камней. Полсотни воинов несло таран –
едва ль десяток вес его удерживает,
шатаются, израненные. Хруст и крик
повсюду, отовсюду. Сколько ж ярости,
уверенности нашей прахом, сколько жертв
ненужных, лишних! Воевали мы уже
вполсилы: истощенные и слабые,
на штурм бежим, а лишь они стрелять начнут,
так мы обратно, без потерь, убытков, все…
А тут не осторожно, тут всерьез взялись
за дело, тут поверили пророчествам…
И откатился вал от стен троянских, врозь
побитые вернулись и озлобленные.
И после штурма долго, долго ждали мы
своей победы: вдруг Елену выведут,
богатства Трои вынесут…
Над сценой появляется высокая, статная женщина.
Ты?
Подскажи, богиня, верному своему:
почему все усилия наши прахом,
прахом?
Неужели не взять нам роковую твердыню
и всё было зря, Паллада?
Или ты уже отказалась от нас,
бросила умирать под Троей?
Слышны невнятные слова, обрывки речи.
Женский голос
Выше их стен…
Дар для Палла…
Чёрен, священ…
Вам отдала….
Город во власть…
Слава троян…
Ночью напасть…
Из деревян…
Сжечь, будет дым…
Видеть с небес…
Делом твоим…
Умный Одесс…
Женщина удаляется.
Одиссей
Не числом роковым десятикратным,
и не божеской милостью какою,
и не редкою, меткою удачей,
а возьмем мы Трою силой невеликой,
силой в спину Трое мы подло так уметим,
что ни стены, ни воины защитой
ей не будут. Как будто удивленно
покачнется, обрушится, погибнет,
не поймет и сама, как получилось:
днем стояла крепка, горела ночью,
утром вид, вонь пожарищ, тягость плена.
А всё я, Одиссей, ей так придумал,
(оглядывается)
или боги какие подсказали?
(Уходит.)
ПАРОД
Корифей
Заспорили богини трое, кто прекрасней. Из них одна
знала всю цену спорам: что полюбовница и жена –
обе наскучат, не век на них тратить время, потребный пыл,
когда-то и хватит, тогда и послужим богине сил -
иных лучше, чище опытов богине. Есть области
ума, где нет пресыщенья, праздности.
Афина Паллада, в рать свою допусти!
Хор
Славлю богиню воинов,
Афину пресветлоокую,
девственную, умудренную
и потому жестокую,
в строгости неизменную,
в гордости неуемную,
славлю богиню воинов,
страсть ее к бою темную.
Корифей
По глубине глубокой,
по широте широкой
шли корабли – тьмы тем –
от матери Эллады
к вражьим берегам.
На каждом на корабле-струге
пять сот сидят добрых молодцев,
пять сот сидят – весла в воду,
пять сот сидят – волны пенят,
пять сот сидят – мечи точат,
пять сот сидят – путь торопят
к войне, да к беде, да к ней, к Елене,
обидчику, вору мстить – Парису.
На первом корабле-струге
стоял Менелай, глядел
по морю, по всей округе,
в дальний его предел.
Он следил, видел беги
светил неба по ночи, дню,
следы двух сквозь ветры, снеги,
по хляби морской, по дну.
На берег ступил он бешен,
ступил он – весь нюх, весь взгляд;
с водой ярый хмель не смешан,
в крови – ревность, боль, стыд, яд.
СТРОФА 1
Черное дело
смерти военной
белое тело
проникновенной
сталью породы
делает – бей
сонмы, народы
тыщей смертей.
Что есть победа?
Чувство итога.
Мы за ней следом
бегали много,
ставили меты
поворотить –
всё равно, где ты
жердь решишь вбить.
Корифей
И вот тебе, царь, удача:
мертвец (некуда мертвей)
Парис, кто всё дело начал,
дело больших кровей.
АНТИСТРОФА 1
Вольно же выть им!
Мертв лежит воин,
мы ж месть насытим,
гнев успокоим,
будто решилась
вправду война,
сделала милость
грекам она.
Их пораженье
тоже условность:
страхов роенье,
скверная новость,
знак хуже нету –
мертвый Парис,
нет Трое света,
всю клонит вниз.
Корифей
Вот стою я, переступаю:
ворог навзничь повергнут, мертв.
Я оружие убираю,
я принес вышним столько жертв,
что доволен любой из сильных
должен быть: дань лежит – бери,
прекращай ток кровей обильных,
ворота смерти, бог, запри.
Хор
Но несытый, поддонный, чорный
снова требует Зевс смертей,
чтобы сер, едок дым зловонный
