Дмитрий Аникин
Новая жизнь
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Я начал осторожничать, сменил
замки: а что, вдруг сохранила ты
ключи с времен тех давних, когда я
ждал, к дому подходя, окно увидеть
раскрытым, освещенным – гостья в доме,
и, значит, счастлив я, тобой любим;
но и сейчас, сквозь страх и неприязнь,
почти надеюсь – вдруг увижу свет,
где быть его не может, теплым, желтым
залитое пространство. Передерну
затвор, в квартиру крадучись войду –
сам погасить забыл, сам смерти жду.
Играюсь сам с собой в дурные игры,
где выиграть нельзя, такие выбрал.
2
Декабрь к концу катился. Новый Год
маячил невдалёке, и, казалось,
что хватит мне событий с этой датой
почти прошедшей: что-то ведь зависит
от наших мет, границ, и потому
до января затишье обеспечат
мне боги зимние. Оборонят, подлечат.
3
А там я, отлежавшись, отоспавшись,
сам захочу движухи, сам начну
ломиться в двери, донимать звонками,
сам погоню событья в хвост и в гриву,
сам подчинюсь им полно, торопливо.
Но мне пришлось в остатках декабря
заняться делом и пропасть зазря.
4
Я спал полдня, и снег летел с небес,
заваливал дороги – подоконник
и тот сугробом стал. Когда проснулся,
уже было темно и голова
со сна болела. Ночь и день равняя,
сбиваем время с толку, и оно
щадит нас. Я встал, чаю заварил,
я жадно папиросу закурил.
5
Тогда и позвонила мне Марина.
Был голос ее слаб, и с придыханьем
отчаянным поведала она,
что зван я на прочтенье завещанья
покойника. Нотариус просил
к шести быть завтра, но она меня,
ах, просит, молит ей назначить встречу
с утра, ну или днем, как пожелаю
и как смогу: ей переговорить
со мною надо, это важно… важно.
Гудки вслед запипикали протяжно.
6
Я ей перезвонил. Куда, когда
подъехать? – Я сама приеду. – «Ладно,
тогда в двенадцать. Хорошо?» – Да. Буду. –
Я посмотрел на грязную посуду.
7
Она пришла. Я раздраженно, робко
ей руку протянул: мы не встречались
с тех самых похорон. – «Ну, проходи,
не стой в дверях. Чай будешь?» – Нет, неловко
мне отвлекать тебя. – «Я ничего
не делал – ждал, сидел, смотрел в окно».
– Но все равно. Я с неприятной темой,
я с просьбою. Могу я попросить?
– «Попробуем давай: я как бы джинн,
а ты как Аладдин». – Или как Волька.
Хотя мне страшно, не смешно нисколько.
8
Я все про Пашу, про его дела.
Ты знаешь, он оставил завещанье.
– «Которое сегодня нам прочтут?»
– Его. – «И что?» – Зачем он написал
его, что в нем такое? – «Я не знаю,
послушаем сегодня». – Точно ты
не знаешь? – «Зуб даю. Тебе оставил,
конечно, все имущество он». – Мне
оно б досталось и без завещанья:
одна родня, сестра, я у него.
– «Ну, я тогда не знаю». – Обещай,
что, если он оставил все тебе,
ты мне поможешь: у меня есть сын –
от армии чтоб откупиться, надо
мне двести тысяч, больше не прошу,
отдать их не смогу, пусть это будет
не в долг, а в память Паши; а квартиру
бери себе, мне ничего не надо,
мне только б сына уберечь от ада
армейского; ты мне поможешь, да?
– «Готов помочь, служить тебе всегда.
9
Но только это бред. С чего б ему
мне оставлять наследство? Разве книги…
Он написал, чтоб мне достались книги».
– Я их отдам тебе и так и так –
они, считай, твои. – «Считай, квартира
твоя. Чужого мне не надо. Вы
поссорились?» – Когда он с этой шлюхой
встречаться начал, я к нему пришла,
одуматься просила. – «Представляю
(я хохотнул) реакцию его».
– Нет, ты не представляешь: он меня
избил. – «Вот как?» – Тут шрам остался. – «Вижу».
– О, как я эту суку ненавижу.
10
Меня избил он, выставил за дверь,
ключи отнял, не соглашался видеть
и на звонки не отвечал; ходила
к нему – он не пускал; тогда со зла
он и сказал, что все тебе оставит…
все достоянье… Я тебе готова
служить, я буду приходить сюда
и убираться. – «Ничего такого
не надо». – Ты сиди, я прям сейчас
все сделаю, управлюсь до пяти,
и вместе мы пойдем, нам по пути.
– «Не стоит, право». – Как ты тут живешь?
Где тряпка, швабра, мыло, губка, ерш?
11
Сидел, читал, смотрел – она металась
по кухне и прихожей, пыль столбом
стояла. И откуда в этом малом,
тщедушном тельце столько сил? Совсем
не запыхалась, будто только надо
ей тяжкого семейного уклада,
чтоб счастливо скончать благие дни.
Такие доживают жизнь одни.
12
Потом мы пили чай, о том о сем
болтали. Развлекался я похабной
и потаенной мыслью: писку, визгу
вот будет, если сисек жидкомясых
коснуться мне, испачканный в варенье
поцеловать рот, руки запустить
под юбку – отбиваться будет слабо,
слабеюще, потом решит остаться,
чтоб заново, где были мы, прибраться.
13
Я вызвонил такси. Веселых мыслей
не воплотил. Мы ехали стремглав
на Сретенку, мелькали светофоры,
визжали тормоза, свистели вслед
городовые, гонка продолжалась,
как от погони. Ночь солнцеворота
к нам приближалась, чтобы замер мир,
как на весах. Мы добрались к семи.
14
И я был неприятно удивлен,
тебя увидев; муж твой тихо рядом
устроился. Мы вчетвером собрались
последнее прослушать сочиненье
усопшего – и в этот раз его
не перебьют: сюжет нас занимает;
нотариус пьет, горло прочищает,
откашливается, и текст законный
доносится из сени похоронной.
15. Завещание
Такой-то и такой-то в некий час,
в уме своем и памяти, все, что есть
имущества (вот список, ну а если
забыл чего – туда же), завещаю
Ирине Емельяновой – она,
в девичестве Ланская, мне одна
душа родная. Ей и поминать
меня за упокой, и приз ей взять.
16
Мне было б интересно посмотреть,
как ты в лице меняешься, но крик
истошный, рьяный чтение прервал,
когда Марина ринулась к тебе,
раскидывая важные бумаги,
топча одежды, в волосы вцепилась.
Твой муж сидел, бледнел, шептал чего-то:
Остановитесь, хватит, Ира, нет! –
Чего ей нет, когда ее мутузят,
того гляди все патлы оборвут –
ату-ату! хрясть! – по мордасам бьют.
17
Закончили вничью. Седой, солидный
нотариус, таких сражений жарких,
запальчивых и рукопашных споров
усталый постоянный зритель, нас
просил из кабинета вон. – Кто хочет,
оспаривает пусть по всем судам
гражданским, высшим, конституционным
несправедливость, тратит деньги, нервы –
с сомнительным, неверным результатом…
С добычей сопоставит пусть затраты.
По всем законным правилам составлен
сей документ и вовремя предъявлен.
18
Мы вышли из конторы. Вид помятый
являли обе – я и предложи
отправиться отметить это дело,
проговорить, какие варианты
у нас есть. Думал – сразу вы в штыки
на мнение мое, но интерес
бубновый превозмог, какие были,
внутри кипели страсти. Этот твой
пытался возразить, но ты, спокойно
взяв под руку его, пошла за мной.
Я поспешал, скользил по тротуарам,
мы шли – вы пара, мы с Мариной пара.
Как благостно, как мерзостно вокруг!
Мы заблудились средь московских вьюг.
19
Прошли не долго, на Покровке сели
в каком-то неприглядном кабаке,
сперва поосторожничали, чтоб
не растревожить ненависть, потом
вы заказали водки, я кивнул,
твой этот настороженно икнул.
20
Я в этот раз пил мало, слушал много.
А вдруг не ты убила его, а?
Ну может так быть, чтобы все сходилось
в упор и в лоб, а все равно все – ложь
сплошная,ты невинна, ты чиста,
подставили. Или его убила
по меркантильным, прозаическим
причинам – ничего мне не грозит,
пока нет завещания, в твою
составленного пользу. Трезвый страх
сбивается в словах, дрожит в руках.
21. Марина
Илюша пьян был на похоронах,
нес много всякой чуши, но в одном
был прав: какое там самоубийство!
Чтоб Паша в петлю сам? Да никогда.
Но убивать его… Зачем? Кто мог?
Он тих, безвреден был, его любили,
к нему чужие люди не ходили.
Кого подозревать? А вот сегодня
мне ясно кто…
И месть в руке Господней.
22. Марина
Не думай, что все с рук сойдет тебе,
что сможешь откупиться или там
обворожить кого, – я буду рядом
всегда, везде, я всем твоим делам
препоной стану, жизнь потрачу, все,
какие раздобуду, деньги, но
я засажу тебя; я кропотливо,
я медленно все факты соберу,
умом не взять, так я возьму упорством –
засядешь на воде и хлебе черством.
23. Ирина
И как ты представляешь сам процесс:
как я его засунула в петлю,
на табуретку шаткую воздвигла,
приладила к крюку конец веревки?..
Он жив тогда был, или я убила
его не наверху?
И так скакала с коченевшим трупом
по комнате – куда б его повесить,
чтоб было натурально? Пять пудов
туда-сюда таскала, примеряла,
покуда в петлю голова не встряла?
24. Марина
Он беззащитен был, любил тебя –
не сложно было все его заставить,
что надо, сделать; может, были игры
такие предпостельные у вас –
с завязываньем, пытками; ты узел
потуже затянула, ты к крюку
покрепче привязала, со всей силы
ногой по табуретке – он едва ли
смерть понял. Удивиться не успел –
тяжолый, мертвый в комнате висел.
Кто вас поймет, блудливых извращенцев!
А отпечатки стерла полотенцем.
25
И разговор смешался, спор пошел
вразнос, все о своем кричали, выли,
все правы были…
26
Кабак гудел вокруг, и холуи
сновали с теплой водкой на подносах,
и пахло сильно, кисло от еды;
в дыму табачном двигались виденья
отвратные, в углу была эстрада,
и там, склонясь над нотною бумагой,
тапер унылый, гаер полупьяный,
больные, подагрические пальцы
над нотною бумагой разминал
и ждал ударить по клыкам рояля,
по клавишам раззявленным и жолтым.
– Давай, папаша, «Мурку»! – «Да пошел ты…»
27
Певица пела; раскрасневшись, хам
приветствовал ее; лилась нагая,
и пряная, и медленная песня;
я вслушивался в неприятный звук –
и вилка, нож валились вон из рук.
28. Песня
Мужской голос
Печальный ангел
и пьяненькая психея
играли по нотам,
от низких тонов хмелея.
Она – кто? Душа убийцы,
и ей ничего не надо,
носит в себе приметы
самого злого ада,
и низкие наслажденья
бедной душе угодны,
и это благое пенье
не прекратить сегодня.
Женский голос
По контурам ее тела,
гдЕ было, он руками
водит, ее несмело
целует, летучей даме
воздух весь дан – витает,
смерти своей не знает,
старой беды не чует,
новой не замечает –
то ли ее так любит,
то ли она погубит.
29
Такого не бывает, не должно быть:
я помню эти строки, их писал
Аверин, тут бессмысленно его
послание – под музыку коротких
строк пение. Я нервно выпил водки.
Я вслушивался: смысла нет ни грана,
но словно солью щедро – горсть на рану.
30. Песня
Мужской голос
Лиловый ангел
и пьяненькая психея
играли по нотам,
от низких тонов хмелея, –
о, будьте красивы,
о, не будьте жестоки,
душа мертвой
красавицы томноокой.
Женский голос
О, не изменяй печали,
в ней оставайся пьяным.
О, пошлость любви и смерти
вечером слишком ранним.
О, сумерки – тьмы час лишний,
ночь всех ночей длиннее,
конца края ей не сыщешь,
тянется, цепенея.
Мужской и женский голос (вместе)
О, гибель моя – обоих
нас – и кого-то третьим
мы пригласим с собою,
ревностью, страхом встретим.
О, обаянье смерти…
Кто еще, сколько терпит…
31
Ах, бедный Павел, стоило ли, а,
страдать или любить, писать и править,
чтоб кто-то под похабную музычку
так спел? Был голос хрипл, был сорван голос
не этою ли самой песней? Я
смотрел – нет, явно ты не выдавала
смятения, но песню узнавала.
Певичка на меня в упор смотрела,
как будто что сказать, узнать хотела.
32
А между тем переменился тон:
Марина успокоилась. Взялась
за разговор, за дело осторожно,
по-лисьему, с подходцами, тебе
шептала о разделе, о размене,
о справедливости, о долгих спорах
судебных – что процесс, то разоренье, –
но почему-то ни полслова об
армейской взятке. Слишком малый куш
с тебя две сотни? Ты не поддавалась –
и раньше ты была скупа на жалость.
33. Ирина
Не знала, что так будет. Никогда
я не претендовала, но приму
дар искренний и скорбный: деньги мне
нужны, делиться я не собираюсь,
разбогатеть на горе не стесняюсь.
34. Ирина
«Мне надо денег, денег, много денег –
уеду из страны». – Ты что, Ириша?
– «Уеду хоть в Прибалтику, когда
не хватит на нормальную Европу,
уеду к черту, к дьяволу». – Что так?
– «Как надоело все…» – И муж-дурак?..
35
Окончилось собранье наше тише,
чем можно было думать, разошлись
не поздно и не рано. Показалось
мне, или так и было – ты смотрела
с немного меньшей злобой на меня,
чем до этого вечера. И мне
так стало жутко, как в кошмарном сне.
36
Я думал, все прикидывал, казалось
мне: что-то ускользает от меня,
какая-то подробность, малый смысл,
куски в мозаике не так сошлись;
точнее – с силой вдавленные в плоть
существованья, выпирают, горб
топорщит неуместная картинка,
и ты на ней ох как нехороша.
Попробуем по новой, не спеша.
37
Да что я знаю? Факты, факты, факты.
Во-первых что? В тот вечер ты была
у Паши: я нашел твой телефон;
я скрыл улику, я споткнулся, ловко
за пазуху запрятал, я проверил
историю звонков – когда ему
звонила.
Ты могла пойти в тюрьму.
38
Вы говорили ровно пять минут
в семь вечера, а он часу в десятом
повесился – эксперты так нам время
определили смерти. Значит, вы
в семь созвонились, ты пришла, наверно,
не ранее восьми, туда-сюда,
беседа, то да это. Дальше что –
убийство? Вероятно. В ноль пятнадцать
звонок с домашнего.
Ты телефон искала
и, не найдя его, паниковала.
39
Я шел, я брел чуть пьяный, мысли бились
все об одном и том же, прирастали
подробностями, бледные неслись,
как снег зимой метельный, жесткий, колкий, –
их не остановить, мне плохо, плохо
от них. Потом в метро спустились вы –
стоял не покрывая головы,
смотрел вам вслед, тебя подозревая,
побрел домой, шатаясь и зевая,
упал как мертвый на диван, уснул.
Мне снился ровный, надоевший гул.
40
В тот вечер я не придумал
важного ничего:
среди дыма, чада, шума
думается легко,
но бесполезно. Вставши
утром, я, зол, тверез,
по-новому за вчерашний
анализ засел, всерьез,
доводы, факты, факты
прикидывал. Почему
мстишь нам? Любила? Как-то
не верится никому,
знавшему тебя. Денег
ради? Поди узнай
что в завещаньях: где – нет
тебе, а где – через край.
41
Да…
Две остальные смерти,
связанные с тобой,
непохоже случились. Где ты
в жуткой ночи пустой
парижской – арабка? – Х.ли:
я представлю ствол
в нежных руках, три пули –
и он уж не так тяжол.
Бегом по подворотням
спасаешься, ствол и нож
скидываешь, в исподнем
ладишь к трупу крепеж.
Здесь все неточно, смутно,
в тех двух еще смутней
случаях – почему ты
не становишься мне ясней?
42
Ты точно была у Паши
вечером, а с утра –
крик, визг истошен, страшен:
Пашу нашла сестра.
Стоп. Как она проникла
в квартиру, когда ключей
не было? Мы привыкли
чуть свысока о ней,
дурочке жалкой, думать,
что при таких делах
удобно ей. Позже сумму
спрашивала – в рублях
двести тыщ – так хотела,
чтоб знал я: она бедна,
но нет интереса к смерти
брата. Моя вина,
что не расспросил подробно…
43
Я долго бы прикидывал, судил
о том о сем, запутывался дальше:
но телефон, но завещанье, но
Марина. Остальные два убийства
ей точно не нужны. Анализ плох,
я не специалист, но разве кто,
в такие обстоятельства попавший, –
специалист? Я так бы забавлялся
и по сей день, кого не лень, не жаль,
подозревая, мучаясь вдвойне –
то ревностью, то страхом переменно,
что для меня вполне обыкновенно.
44
Своих прогулок долгих и неспешных
урок окончив, я спешил домой.
Дождь собирался зимний, что в Москве
уже почти что норма, ветер выл,
как душу выдувая, смерть была
близка и очевидна – это нервы
шалили так; я разглядел вдали
знакомый облик – неужели призрак,
из мрака в мрак скользяща тень? Кто ты,
явившийся из нижней преисподней,
и почему ты именно сегодня?
45
Илья
Как? Ты? Живой?
Прохоров
А с чего умирать мне?
Илья
Да слухи ходили,
будто в Париже тебя арабчонок какой-то подрезал.
Прохоров
Насмерть?
Илья
О чем и толкую.
Прохоров
А я, вишь, живой прохлаждаюсь
скоро неделю в Москве. Надоело.
Илья
Так выпьем.
Прохоров
Пожалуй.
Илья
Пива?
Прохоров
Чего посерьезней бы.
Илья
Знаю местечко.
Прохоров
Веди, мля,
друга, Вергилий.
Пошли от Тверской во дворы, где дешевле.
46
Илья
Так ты всерьез и надолго в Париже?
Прохоров
С концами уехал.
Я и сюда прилетел на день-два, да застрял с оформленьем
нудных бумаг по квартире. А то б и не свиделись вовсе.
Ты все такой малохольный, как был…
Илья
А скажи, покушенье
было?
Прохоров
Какое к чертям покушенье! Отняли бумажник.
Я бы их всех – но был с дамой, пришлось аккуратничать.
Илья
То есть
ран никаких? Ни увечий, опасностей?
Прохоров
Семьдесят евро –
вот весь урон.
Илья
Ты кому-то рассказывал?
Прохоров
Было б о чем тут
много трепаться, бахвалиться.
Илья
А эта баба?
Прохоров
Какая?
Илья
Ну с кем ты шел по Парижу гоп-стопу навстречу.
Прохоров
А… эта…
Мы не встречались потом.
Илья
Не из наших она?
Прохоров
Парижанка.
47
Прохоров
Да почему эта глупость тебя так волнует, Илюша?
Все вы здесь, в вашей России, с ума посходили от пьянства
или от жизни досужей, а мы – деловые, мы в спешке
деньги туда и сюда инвестируем, платим, теряем,
тешим прибытками душу, фиксируем трезво убытки
и забываем о них. Да, я вспомнил: ведь также Аверин
об этом случае слишком подробно выспрашивал.
Илья
Паша?
48
Ах, Коля, божья воля! Ты как был
тут простачком, так и остался там
и ничего не понял. Прожил жизнь
благим, блудливым баловником – тоже
почти что подвиг, мне такого сделать
не удалось, – и вот ты пьян, богат,
а я в каких проблемах, страхах, казнях!
Кто может быть тебя благообразней
и безобразней пьяного меня?
Твой путь под Богом прям, а мой куда
ни приведет – везде тоска, беда.
49
Прощай, друг Николя, лети, порхай
в Париж свой, больше нас не вспоминай,
поскольку скоро – месяц не пройдет –
тут кто-то сядет, кто-то и умрет.
50
И как я был так глуп? Убит в подъезде
известный коммерсант, его дела
известны мало мне – то, что в газетах
написано, я прочитал, – мы с ним
знакомы были шапочно, он мог
и без тебя две пули заслужить,
тут много ли ума… Я зря связал
небывшее, случайное и то,
что здесь произошло. Но как я мог
не увязать. Случайность это или…
