Дмитрий Михайлович Гаркушенко
В шаге от бездны
Помогло ли это тем, кого намеревались использовать в качестве живого щита? Конечно же, нет. Но душа капитана хоть немного очистилась, во всяком случае я хочу в это верить.
Мария Сиваль
– Для кого-то война закончилась, когда перестали греметь орудия, для кого-то в тот момент, когда входная дверь дома открылась и на пороге появился их отец, брат или муж, ушедший давным-давно на фронт. Для других конец войны это возвращение на родину или в покинутый дом…
Для меня она окончилась у здания столичного суда, 2 июля по общему календарю. Тёплый, солнечный день, ставший жирной точкой в моей личной войне. Не столько с «настоящим» противником, сколько с собственным разумом и воспоминаниями.
Послевоенный Самуи ещё даже не начал залечивать раны, на это уйдут жизни целых поколений, он просто старался избавиться от всего, что напоминало о горьких событиях и разрушенных судьбах. Избавиться от непрошенных гостей и порядков, установленных ими.
В те дни вереницы разнообразных кораблей уносили прочь солдат Союза, домой, туда, где их кто-то, как я думаю, ждал. Они покидали планету под хмурыми взглядами коренных жителей, опустив головы, по большей части молча, подавлено. Всё реже и реже кого-то из них можно было встретить на улице. Сносились полевые госпитали, очищались загаженные пляжи и острова, служившие им временным домом. Тяжело больным, конечно же, разрешили продолжить лечение, о них как и прежде заботились, но, встав на ноги или получив разрешение врача, они садились в шаттл и отправлялись на орбиту. Там ими занимался центр распределения. Их ждал путь домой.
Сложно описать, как изменился наш тропический рай, за время войны. Мне даже показалось, что море стало не таким голубым и прозрачным. Возможно, так и было. Океаны пострадали от рук человеческих и варварских методов ловли их обитателей, покрылись масляными пятнами от тысяч и тысяч двигателей, что приводили в движение стада стальных монстров, именуемых сейнерами. Глубоководные шельфы, утыканные буровыми платформами словно пиявками, день за днём загрязняли морскую воду продуктами своей жизнедеятельности. Загрязняли и теперь, когда большую их часть бросили, углеводороды стали не нужны, персонал покинул их, не позаботившись о консервации скважин. Посчитать урон, нанесённый биосфере планеты, не могут до сих пор.
Суша, пожалуй, пострадала меньше, сильнее пострадали жившие на ней люди. Упадок экономики, разрыв торговых связей, безработица, нехватка элементарных товаров первой необходимости, политический и культурный кризис. А также, растерянность людей, позволивших захватить свой дом и их стыд друг перед другом. Всё это только предстоит преодолеть. Вдобавок ко всему, правительство сделало вид, что они не виноваты в случившемся. Некоторые сбежали, пока была возможность, некоторые инициировали разбирательства, расследования и бесконечные дебаты, стараясь возложить вину на других, или набрать политический вес, в новой ситуации. Люди реагировали на это вяло. Понимая, что это их общая вина. Слова политиков больше не имели над ними власти, им не верили и не доверяли. Политическая система рассыпалась в труху, лишившись электората, утратив легитимность и устойчивость. Избиратели не хотели её восстановления, они хотели очистить свой дом и помочь соседу очистить свой. Предстояло много работы, и люди делали её не по принуждению или за деньги, а по своей инициативе, безвозмездно, проявляя взаимопомощь и поддержку.
Но как и бывает всегда, кто-то должен понести наказание. Так уж устроены люди. Вчерашние враги, приложившие одинаковые усилия для развязывания конфликта, «после» начинают деловито искать способы найти виновных. В одночасье позабыв обиды или взаимные претензии, жмут друг другу руки, садятся за стол переговоров, и отдают на откуп тех, кого по их мнению, не жалко, кем можно пожертвовать в угоду толпе, попутно обеляя себя. Вот тот, кто виновен в преступлениях, кричат они. Факты вылезли наружу! Личное обогащение, преступные приказы, искажение действительности, перегиб на местах! Это они сделали то-то и то-то, они плохие, они…они…они… Глупо говорить, что толпа не хочет этого, ещё как хочет! Хочет своими глазами увидеть виновника всех несчастий и услышать его последний вздох. Так ей будет легче. Так не нужно думать о собственной вине. Проще сказать – «они»! Конечно, я не совсем права, действительные преступники и их пособники существуют и должны понести наказание. Это справедливо. Это необходимо. Я лишь говорю о безнаказанности самой системы, породившей и позволившей им творить ужасные вещи… она останется прежней.
Тогда в Сети часто упоминались судебные процессы, аресты и имена людей, объявленных в международный розыск, по обвинениям в военных преступлениях, убийствах, воровстве или превышении своих полномочий. Их было много. За ними следили, находя утешение, что виновники найдены и будут наказаны. Громкие дела, ужасающие подробности, свидетельства зверств и их жертвы… Я старалась не слушать и не видеть подобного. Сейчас уже поздно говорила я себе. Где вы были раньше?
Но одна новость, касающаяся меня лично, всё же привлекла моё внимание. В столице начинался судебный процесс над генералом Макридом, обвиняемым сразу по нескольким статьям. И бывший Союз и Метрополия и даже наши местные власти предъявили ему свои обвинения, быстро создали комиссию и собрали доказательства, намереваясь устроить публичные слушанья на открытом процессе.
– В чём его обвиняли?
– Во всём подряд. От коррупции до превышения полномочий и торговли людьми. Три стороны нашли множество причин посадить его на скамью подсудимых, а вместе с ним и нескольких его подельников. Многие обвинения были достаточно серьёзными. Такие, как похищения, вымогательства или торговля человеческими органами. Этот эпизод рассматривался отдельно и ему уделялось самое пристальное внимание. Как официальный представитель Союза, генерал в том числе, руководил медицинскими службами и всем, что касалось этой сферы. Почти как главный врач самой большой больницы в современной истории. Любое медицинское учреждение на Самуи, каждый врач, медсестра или сиделка подчинялись ему. Тут-то он и нашёл свою золотую жилу. Органы, так необходимые многим богатым людям как в Метрополии, так и в колониях. Чёрный рынок и контролирующие его люди, щедро платили нашему генералу за сердца и селезёнки, принадлежавшие пациентам «его» госпиталей. Идеальное место и время, для подобных дел. Тысячи имён, списки больных, выздоравливающих и поступающих, обновляются с такой скоростью, что ответственные не успевают их корректировать. Ошибки, опечатки, человеческий фактор… А главное, полнейшее отсутствие надзорных органов, докучливых и дотошных родственников и правоохранителей, к которым эти самые родственники могут обратиться. Никаких врачебных комиссий, вскрытий и объяснений причины смерти. Солдаты, всего лишь солдаты. Кто их считает? Вот вам и борьба с угнетателями. Только представьте себе ситуацию, в которой человек попадает на войну, возможно, сам, добровольцем, участвует в сражениях, где его жизнь каждую минуту весит на волоске, получает ранение, попадает в тыл, в госпиталь, представьте его муки, боль, он думает, что его жизнь в надёжных руках лечащего врача. Думает, что ему помогут, поставят на ноги. Ведь раз он здесь, то самое страшное уже позади… А потом его вычёркивают из списков, делают вид, что его не существовало, умертвляют и отправляют часть его тела «новому» хозяину. Тому, кто купил смерть этого человека. Нелепо. Страшно. Бесчеловечно.
Макрид лишь «владел» бизнесом, естественно, на него работали некоторые врачи, они оказались рядом с ним на скамье подсудимых и разделили с ним общую участь. На видео, транслируемое в прямом эфире по Сети, был виден ужас на лицах присутствующих, когда прокурор приводил примеры и доказательства этих преступлений. Не знаю, какой резонанс вызвал этот процесс в других колониях, но на Самуи, в то время не было более часто обсуждаемой темы. Впрочем, таких судов было много, в разных местах. Вы же помните. Ещё одна чёрная страница в летописи тех лет.
В день оглашения приговора я приехала к зданию суда. Марта захотела меня сопровождать. Было много народу. Многие пытались попасть внутрь, но места всем желающим не нашлось. Мы стояли у линии оцепления, полиция перегородила подходы к зданию, оттесняя толпу, во избежание давки. На фасаде был огромный экран, на котором шла прямая трансляция из зала суда. Мне этого было достаточно. Длинный список обвинений был зачитан. Подсудимым дали последнюю возможность выступить, никто ею не воспользовался, и присяжные ушли на голосование. Приговор – смерть через повешенье, всем фигурантом дела, принято единогласно. Толпа вокруг меня заволновалась, конечно, никто не сомневался в приговоре, уж больно неопровержимые доказательства собрало обвинение.
Казнь решили также проводить публично, на следующий день после приговора. Я не собиралась присутствовать. Но я должна была дождаться, когда осуждённых выведут из здания суда, хотела их увидеть, впрочем, как и все. Только мотивы у нас были разные. Марта, знавшая мельчайшие подробности моей истории, крепко сжимала мою руку. Наверное, боялась, что я могу сорваться или выкинуть что-то. Но эти страхи были беспочвенны. Если вам интересно знать, о чём я думала тогда, то я не смогу ответить на этот вопрос, я честно не помню. По прошествии лет, воспоминания стёрлись и померкли. Да и я не старалась удержать их в себе. Они прошлое, а прошлое должно быть забыто раз и навсегда. Ради будущего…
Могу сказать вам лишь одно, Билл… Я видела, как чуть позже, приговорённых выводили друг за другом. Как они прятали глаза, боясь посмотреть на окружающих. Слышала, как еле заметно звенят наручники, одетые на их запястья. Различала, гневные окрики из толпы и напряжение стражей порядка, плотнее сжимающих кольцо вокруг них… Когда появился генерал Макрид, я удостоила его лишь мимолётным взглядом, мне было безразлично. Его фигура растворилась в толпе, окружившей машину, что увезёт их в городскую тюрьму, где они проведут бесконечно долгую, бессонную ночь, перед своей неминуемой кончиной… Я ждала другого человека. Его надменного, даже сейчас, взгляда, дерзко оглядывающего толпу… Я ждала и молила господа, чтобы наши глаза встретились… И это произошло.
Миссис Каниган, которую вывели последней, увидела меня в толпе. Я помню её лицо, с которого мгновенно сошло презрение и мрачная решительность…И помню свои чувства – облегчение, счастье и спокойствие. Моя война закончилась. Теперь это в прошлом. Я буду жить, лишь бы жив оказался Янис.
Глава 5
Маркус Альери
– Чёртова болезнь, не знаю, придумал ли ей кто-то новомодное название, но тогда её просто называли вирус. Почему вирус? Да потому что где бы ни появился носитель, он с высокой долей вероятности заражал других. Пусть умники из университетов спорят, что это было, для меня всё ясно как день – передаётся воздушно-капельным путём, значит, вирус. И нечего размышлять. Я бы не разговаривал с вами сегодня, если бы не Джонг, точнее, его гены. Не знаю, какой кредит на везение мне выдали там, наверху, но я благодарен, что до сих пор жив, здоров и в здравом уме. Надеюсь, на моём счету ещё остались счастливые фишки.
Гены помогли не только мне, но и самому Джонгу. На той встрече присутствовал контактировавший с больными человек. Он и не подозревал, что принятые меры предосторожности не помогли ему ни на йоту, он заразился и там заразил остальных. Забавно, комиссия по вопросам неизвестного заболевания заболевает в полном составе. Хороший газетный заголовок, на радость любому редактору. Около десяти часов потребовалось нашему вирусу, чтобы показать, как он влияет на организмы ещё совсем недавно здоровых людей. Но вот в чём удача – появившийся из неоткуда, ждавший своего часа МЕСТНЫЙ вирус, не мог выжить в организмах людей, имеющих азиатские корни. Возможно, его никогда и не обнаружили бы, не свались на Новый Пекин столько иноземцев. В них-то он и нашёл благодатную почву для роста. Именно поэтому и не случилась пандемия. Покинув зоны заражения, люди сумели локализовать угрозу. А на местных он действовал слабо. Они не могли быть его переносчиками.
Я же как пленник и штатный сотрудник Комитета в одном лице, контактировал только с Джонгом, это и спасло меня, других спустя время стали отправлять в карантин. Конечно, мы узнали подробности позже, когда вирусологи смогли разобраться в происходящем, а тогда я не почувствовал синдромов болезни и возносил хвалу всем богам и их пророкам, за такую удачу.
Правда Ли Во Джонг всё же заболел. Вирус не смог выжить в его теле, но оставил после себя некоторые последствия, такие как высокая температура, головные боли и слабость, присущие обычной простуде. Его симптомы отличались от проявлений болезни других заразившихся, поэтому его не отправили на карантин. Хорошо, конечно, но он был слаб как малолетний ребёнок, толку от моего «коллеги» не было никакого. Впрочем, толку было мало от всех. Я могу в полной мере оценить их усилия, молодцы, с этим не поспоришь, Комитет старался даже сейчас. Возможно, хоть кто-то и сказал им спасибо за это. Ну или они сами выдали себе медаль за «старания», их можно понять, как говорят "сделали всё возможное". Совесть чиста. У всех бы давно опустились руки, помимо прочего, ещё и болезнь… Столько сил…Столько средств… Всё зря!
У нас было время поговорить. Чем мы обычно и занимались. Пока кругом все носились как угорелые, я и Джонг тихонько сидели в своей комнате. Контакты ограничили. Еда состояла из солдатских индивидуальных пайков, запечатанных, герметичных. Все перешли на этот шедевр кулинарного искусства, чтобы не подхватить заразу. Я как прилежная сиделка выполнял свою роль, разбавляя скуку общением с Джонгом и дрянным местным виски. У нас даже случались вечера откровений, рассказы про детство и знаменательные события из жизни. Пожалуй, тогда между нами проскользнула некая симпатия. Интересно беседовать с человеком, чьи аргументы и выводы не продиктованы извне, а идут от личного опыта и точки зрения, кто спорит не повышая голос, и способен разглядеть собственные ошибочные мысли, кто может честно сказать – «ты прав, а я заблуждался». Эти споры неизменно приводили нас к его брату. Считайте это шестым чувством или интуицией, неважно. Только тогда я чувствовал, что Пекин – это место, где наступит развязка, какая бы, она ни была. Здесь точка в которой сойдутся все переменные. И я был уверен, что его брат замешан в этом. Хоть убейте, не скажу как, но я ПОНЯЛ, по той его фразе, что Лучевое оружие будет здесь. Джонг, конечно же, не верил, говорил, что брат всего лишь встал не на ту сторону, что он «обычный» политик, со своими взглядами и убеждениями. Уверял меня в его непричастности и посмеивался над моей подозрительностью. Говорил – если ты такой, то не обязательно всем быть такими. Ну… понять это можно. Родственные связи. Может, будущее стало бы другим, сумей я его убедить, но этого не произошло. Да и мои догадки не выложишь на стол руководству, без доказательств они ничто.
Что меня беспокоило сильнее, так это стремительно приближающееся время возвращения нашего «посыльного». Джонг не дееспособен, а он может вернуться со дня на день…
– Лететь пришлось вам?
– Мне. Как бы смешно это ни казалось. Я-то думал постою в сторонке, дождусь окончания маскарада и умою руки. Но, не тут-то было. Борроу согласился встретиться, что само по себе удача. Дал координаты места встречи и назначил время. Через три дня. Нужно было лететь. Джонг был полон энтузиазма, но его физическое состояние… Одной силой воли с постели себя не поднимешь и молитвами не вылечишь. Он связался с Дрейком со своим боссом, на сто процентов уверен, что тот даже слышать не захотел о такой глупости как отпускать на переговоры меня, беглого преступника. Я тактично покинул комнату при их разговоре, пусть сами разбираются. Закончив Джонг позвал меня и предложил лететь навстречу мне. Сказать, что я был удивлён, это ничего не сказать. Целое здание агентов Комитета, уйма специалистов и профессиональных дипломатов, многие, конечно, на карантине, но можно же найти хоть кого-то, упирался я. Конечно, я не хотел лететь. Это риск, а я давно просчитал все риски. Чем ближе к Ли Во Джонгу, тем для меня они ниже. Но его аргументы не были лишены смысла.
"Во всяком случае», – сказал он. "Тебе лишь нужно узнать где сейчас Лучевое оружие, конкретное место, и всё. Остальное не так важно. Ты уже встречался с ним. Что там в голове у этого Борроу мы и понятия не имеем. А тебя он знает. Вот и сделаешь это ещё раз. Место, время… Выясни только их, об остальном позаботимся позже. Можешь обещать ему что угодно… Дрейк отправил сюда своего доверенного, он прибудет через два дня. Это его решение. Тот человек полетит навстречу. Но время идёт»… Короче, Джонг меня уговорил. Сам не знаю, почему я согласился. Возможно понимал, что могу это провернуть лучше, чем какой-то чиновник, пусть и натасканный на подобные дела…
К вечеру я уже сидел в салоне корабля с верительными грамотами и набором полномочий вместо багажа. Компания собралась под стать ситуации. Контрабандист, оказывающий нам услуги за деньги, аполитичный душой и телом (он присутствовал лично), я, новоиспечённый посол Метрополии, и ужасно потеющий, нервный и безмозглый чиновник Союза, переживающий за своё добро в трюме корабля. Так и хотелось услышать напутствующий крик «от вас зависит судьба человечества» и гордо ответить «мы не подведём»…
Это всё шутки, но в действительности мне было не комфортно. Повторюсь, в мои планы не входил риск. Оставалось уповать на всё тоже везение и опыт, подсказывающий следующий шаг. Хозяин корабля переживал об успехе предприятия, иначе он не получит обещанных денег. О собственной судьбе, если нас перехватит патруль Союза и о том, как ему выгоднее торговать нашими жизнями ради спасения своей шкуры, в случае «когда что-то пойдёт не так». Ходячий мешок с дерьмом, сидящий напротив меня, прикидывал свои шансы стать богатым и счастливым, получив назад милые его сердцу ценности, бьюсь об заклад, чаще в его мозгу мелькала картинка собственной гибели, порождённая страхом перед похитителями (мы взяли его с собой). Я же думал обо всём сразу. Предать мог кто угодно. Нужно лишь быть к этому готовым.
Встреча произошла, как и договаривались. Точно в том месте и в назначенное время. Жизнь непредсказуемая вещь, кто бы мог подумать, что продавец и покупатель вновь встретятся, только теперь они поменяются местами. Борроу лишь на секунду потерял хладнокровие, голос его выдал, «Вы?" – произнёс он, глядя на меня. Я только и сделал, что улыбнулся, так и хотелось отвесить поклон. Ситуация меня забавляла. При этом я не забывал про бдительность. Мы встретились на его корабле. У шлюза меня принял член команды, молча сопроводил к Борроу и ушёл. Мы были одни.
«Как же плохи у тебя дела, приятель», – подумал я тогда. «Ты сильно рискуешь, встречаясь со мной лично. Ваша тайная полиция наверняка следит за всеми и всякий может вызвать её подозрение, ну а за таким человеком уж тем более должны пристально наблюдать. Слишком заметная фигура, чтобы пропадать неизвестно где, в такие времена. Или ты настолько храбр, что лично участвуешь в подготовленной вами ловушке или настолько нуждаешься в нас, что идёшь ва-банк».
Представляю, какие сомнения посещали его в эту минуту. Чтобы он не задумал, но увидеть меня, Борроу явно не ожидал. Сомнения? Да ещё бы! Подозрения? Конечно! Узреть перед собой продавца самого разрушительного оружия в истории, который хочет узнать, где оно, попросту «купить» его назад. Слыханное ли дело?!
Отдаю должное, Джонг был прав. Даже я это почувствовал. Люди способны сожалеть. Борроу сожалел. Поэтому и появился там. Итогом нашей почти часовой встречи стало соглашение, которое, произойди оно раньше, спасло бы многие жизни. Говорю это без пафоса. Я мог спасти многих. Я там был, ни какой-то политикан или военная шишка, и не патриот чёрте знает чего, а я – Маркус Альери… Ещё бы немного… и мы успели бы… Плевать мне на Метрополию и колонии, плевать на Борроу и его Эссен, на всех плевать. Если для вас это так важно, пожалуйста, я приложил руку к массовому убийству и я же, пусть и не по своей воле, пытался его остановить. Ангел и демон, в одном лице… но правда в том, что мне плевать и сейчас. Такой уж я человек. Нельзя спасти, тех, кто этого сам не хочет. Нельзя остановить руку судьбы, замахнувшуюся на идиотов их последователей и равнодушных молчунов. Они виноваты не меньше. Они заслужили это. Я лишь делал, что обещал, в обмен на то, что мне требовалось! (переводит дух).
Борроу дал мне всю информацию. Выложил свои догадки и факты, предоставил документы… Дьявол, я был прав. Пекин! Я знал, знал! Мы даже успели обсудить, что может предпринять Метрополия…
– Что он хотел взамен?
– Идеалист. Патриот… Он хотел спасти родную планету от тирана, пришедшего к власти с его же помощью. Отметьте это в своём блокноте. Напишите об этом в книге! Посвятите целую главу вопросу об ответственности и моральном праве называть кого-либо преступником, имея за плечами не меньшие грехи! Лучше поздно, чем никогда? Ошибка? Я с радостью придержу для таких как он место на судилище в аду… рядом с собой. Боюсь только их будет больше, чем там могут принять.
Альери делает долгую паузу.
– Это вы предложили вывезти Рангози с Эссена? Ваша идея?
– Моя. Борроу коротко рассказал мне, что собирается предпринять. Просил уведомить Комитет об их планах. Требовал гарантий безопасности для Эссена, даже в случае провала. Конечно, он понимал, что находится в роли просящего. Выбора у него не было. Я как мог, убедил его, что Ли Во Джонг – это тот человек, кто сделает всё возможное и невозможное. Ему нужно верить, а в сложившемся положении Борроу оставалось только верить. Ну а что касается Рангози… Я лишь понял и намекнул ему что, устранив человека, можно устранить и саму угрозу. А «предательство» лучшее доказательство намерений элит Эссена выйти из войны.
– После встречи вы сразу же связались с Джонгом?
– Нет. Опасно. Передачу могли перехватить. Сопротивление не должно знать, что мы ищем. Как и о том, что нашли. Это обезопасит всех и даст шанс. Я летел на Новый Пекин, с доказательствами и сожалением о том, что Джонг меня не послушал, а возможно даже всё испортил.
– А что стало с тем чиновником и его деньгами?
– Ему не повезло (улыбается). Попал в плохую компанию. Мы выбросили его через шлюз по пути к Пекину, мне досталась часть от его «богатств»… Не смотрите не меня так! Я не взял из тех денег ни монеты… Перевёл на Глизе… Я всегда плачу по долгам.
Зак Черезку
– Когда очнулся, кругом было темно. На ощупь я кое-как стряхнул с себя каменную крошку и освободил руку, зажатую чем-то большим и тяжёлым, хорошо на это хватило сил, иначе лежать бы мне там и сейчас. С рукой всё было в порядке, кости целы, только кровь, но это не смертельно, я кое как перемотал её обрывком одежды и попытался встать. Тут же ударился головой. Стал шарить руками. Вспомнил про запасной фонарь для винтовки, у себя в рюкзаке и достал его. Я отдал должное строителям, массивные потолочные балки обрушились, но не сломались, они-то и защитили меня от падающих обломков кровли и стен. Создав пустое пространство, в котором я валялся бог знает сколько. Часов у меня не было. Я было подумал, сейчас ночь, но почему-то сразу решил, что не заход солнца, причина окружающей меня темноты. Тот звук и свет, ударная волна, а это не могло быть ничем иным, появились не просто так. Это неприродное явление. Уж не землетрясение точно. Это мощное оружие. Я посчитал, что ядерное. Где-то близко. Будь я на открытом месте и мне конец.
В воздухе висела плотная пыль. Дышалось тяжело. Фонарь не мог пробиться сквозь эту завесу. В метре от себя я ничего не видел. Попытался ползти. Куда? Да просто вперёд. Туда, где мог протиснуться сквозь обломки. Оружие толкал перед собой… Тогда мне вспомнился случай из юности. Как я полз по канализационным стокам под Стамбульскими улицами, спасаясь от полицейской облавы. Спецназ крутил всех подряд. Бандитские разборки зашли так далеко, что руководству города пришлось обратить внимание на наши трущобы и показать, что власть всё ещё тут. Всё ещё владеет ситуацией. Мне пришлось нырнуть в канализационный люк и в полной темноте, утопая в нечистотах, на ощупь и удачу ползти подальше от охотников, заполонивших улицы. Ситуация была похожа. Только я стал шире в плечах, и вони не было.
Не было у меня тогда и фонаря, зато сейчас был. В его свете я увидел торчащую из завала щуплую руку, серую, покрытую пылью. Протискиваясь мимо, я заметил, как пальцы слегка шевелятся. Будто пытаются добраться до меня. Схватить. Вцепиться… Отвратительное чувство. Как можно скорее я прополз мимо.
Наконец, мне удалось встать в полный рост. Видимо, здание сообщалось с сетью пещер, потому что, оттолкнув обломки впереди себя, я вдруг очутился именно в пещере. Где-то в недрах скалы, нависающей над монастырём. Здесь пыли было меньше. Хотя и по-прежнему темно. Я и там был не один.
Потеряв столько крови, уже не встают. Единственного взгляда достаточно, чтобы понять это. Тело полулежало у стены. В луже собственной крови. А рядом, обхватив колени руками, на полу сидела та самая женщина, что держала меня на прицеле, совсем недавно. Она немного пошатывалась из стороны в сторону и издавала приглушённые стоны, что-то среднее между плачем и проклятиями. Вся покрытая серой пылью, словно привидение. Похоже, её разум не выдержал, подумал я. Свихнулась. На том человеке была та же форма, что и на мне, но голова запрокинулась, и я не смог разглядеть лица. Да и не хотел. Как и не собирался выяснять она его прикончила или нет. Какая разница?! Всё пошло наперекосяк. С самого нашего появления здесь. Для простого солдата всё слишком сложно. Думать за тебя должно начальство. Оно же и указывает тебе, в кого стрелять и что делать. А тогда я не знал, есть ли ещё у меня начальство… Единственное, что я знал, это что ситуация вышла из-под контроля и, скорее всего, я в полном дерьме.
Но это было лишь начало. Я оставил эту парочку и пошёл дальше, в поисках выхода наружу. Ушёл недалеко. Идти было некуда, наткнулся на завал. Кое-где всё же пещеры обрушились. Разгребать препятствие голыми руками, в одиночку, не имея представления, что за ним – нереально. Да и опасно. Я светил фонарём в поисках ответвлений и проходов, ничего не нашёл и вернулся. Женщины не было. Вот дьявол! . Вдруг эта чокнутая кинется на меня в темноте. Или пальнёт из чего-нибудь. Ведь был же у неё пистолет тогда. Мало ли… Пройдя чуть дальше, я услышал слабое бормотание. Напрягся. Приготовился. Будь я менее опытным и менее хладнокровным, выпустил бы всю обойму в сторону этого звука. Так… для разрядки, чтобы успокоить нервы и спустить пар. Иногда проще стрелять, чем думать «а что там?», это, кстати, может спасти жизнь – рефлексы и опыт. Но стрелять я не стал… В тёмном углу, сбившись в кучу, сидели дети, шесть человек, та тётка была с ними. Смотрела на меня остекленевшими глазами, они дёргали её за руки, тянули за одежду, что-то бормотали, но она была не там. Истукан со взглядом идиота, кукла, способная на элементарные, механические действия, молчаливая… и от этого… жуткая. Я попытался их обойти. Без лишних движений, аккуратно, держа на прицеле. Её взгляд следовал за моим фонарём, детишки же закрывали глаза руками и отворачивались. Ещё пару шагов и я повернулся к ним спиной, ускорился… И услышал то, чего ожидал меньше всего, дрогнувший детский голосок проронил «помогите»…
Знаете, вполне возможно, ещё найдётся женщина, что согласится жить с таким, как я. Мне всего лишь сорок один год. Есть время измениться. Завести семью… детей… Устроиться на работу, а не жить на военную пенсию… Я мог бы так сказать, но это будет неправдой. Я был солдатом на войне, которую не я начал. Мне удалось вернуться домой. Даже заработать на этом. Вон там, на стене висят правительственные награды, за то, что я убивал людей, которые ненавидели меня не больше, чем я их. Кто-то вынес из этого урок. Крикливые средства массовой информации, поделили участников войны на «хороших и плохих», а не менее крикливые и продажные политиканы пообещали друг другу не повторять прошлых ошибок и постараться исправить случившиеся. Чёрт с ними! Я им не верю. Правда в том, что я понял, находясь там, в Юнхэгуне, чего я по-настоящему боюсь… Что я научился бояться – ответственности за чужие жизни! Вот отчего теперь меня бросает в дрожь. Вот чего я постараюсь до конца своих дней не делать. Отвечать за других!
– Но всё же вы помогли.
– Только не вышло из этого ничего хорошего. Я здесь… В этой дыре, именуемой домом, «постарел» на шесть лет, обзавёлся ненужным чувством вины… а те, кто был со мной там, те, кому я «помог» навсегда остались в Юнхэгуне.
– Обстоятельства…
– Глупости. Я совершил ошибку, в тот самый момент, когда остановился и обернулся на голос. Мальчик девяти-десяти лет. Он был напуган, как и все они. Парнишка увидел во мне взрослого, способного к состраданию. Но ошибся, хоть и не его вина. Он был слишком мал, чтобы понять, кто есть кто. Почему я откликнулся на его просьбу? Возможно, по причине того, что сам был таким когда-то. Маленьким, напуганным стрельбой на противоположной стороне улицы от моего дома, гулом полицейских сирен, истошными воплями и лаем собак… Я также с надеждой смотрел на своего отца, сидящего за столом, смотрящего выпуск новостей… Безучастного…В окружении пустых бутылок и остатков дрянного ужина, купленного в местной забегаловке. Мне нужна была его помощь. Его забота и внимание…Его защита… Я остался с ними. Взял на себя роль спасителя. Но спасся только сам. И знаете в чём загвоздка? Мне не жаль ИХ, я жалею себя! Жалею, что мне приходится нести чувство вины за случившееся!
– Как они погибли?
– Неужели это так важно?
– Для меня важно.
– А для меня нет! После войны эта чёртова комиссия вытягивала из меня малейшие подробности тех дней. Их интересовал каждый мой шаг. Будь это возможно, они с удовольствием вскрыли бы мне черепную коробку, только чтобы добраться до истины. Прочесть мои мысли и выяснить вру я или говорю правду. Там, помимо прочего был и психолог, мерзкий, надоедливый старикан, задававший такие вопросы, на которые у меня не было ответов. Он всё сидел и поддакивал «ну да…ну да…». Я был для него предметом исследования. Похоже, его забавляло дёргать людей и заставлять их рыться в собственной памяти. Я знаю, что отчёт был составлен не только на моих воспоминаниях, там были и другие. Их слова также выслушали, записали, усомнились и… Эти доморощенные эксперты, аналитики и криминалисты… В конечном счёте подготовили отчёт, в полной мере удовлетворяющий всех, политиков, публику, военных. «Неизбежные жертвы и трагические обстоятельства» – вот чем закончилась их многодневная работа – набором слов, не передающих ничего, ни правды, ни вымысла, пустыми как и сама затея разобраться в произошедшем. Они всё узнали от очевидцев, но скомкав и вычеркнув неприятные моменты, выдали галиматью под названием «Инцидент в Юнхэгуне». Так, его и представили общественности. Ну и скажите, зачем тогда нужно было выворачивать меня на изнанку на этих допросах?! Но краше всего остального, не это, а то, что эти лицемеры вручили мне медаль за «Отвагу» и даже поблагодарили за службу, назвав «ветераном Нового Пекина»… Если вы читали тот отчёт, вам известно о количестве погибших, но там нет ни слова, как они покинули этот дерьмовый мир.