Дмитрий Михайлович Гаркушенко
В шаге от бездны
– Как вам удалось сбежать той ночью?
– На самом деле от меня потребовалось только ждать, а затем выполнять указания Мистера Линка. Янис и он договорились встретиться у бара через пару часов, каждый за это время должен был подготовить свою часть плана. Мне же сказали не нервничать, вести себя, как прежде, и быть готовой ко всему. Когда они ушли, в комнату заглянул Крысиная Морда, как обычно, довольный и деловой. Что-то пошутил по поводу двух клиентов за раз, сам же, посмеялся придуманной остроте и велел спускаться. Вечер был в самом разгаре. Меня ждала грязная посуда и новые клиенты.
За барной стойкой на стене висели часы, когда я спустилась в общий зал, они показывали около десяти вечера. Значит, в двенадцать или около того, если всё будет в порядке, за мной придут. Представляете состояние человека, ожидающего чего-то важного? Говорят, в такие моменты время будто замедляется, и минуты упорно не хотят превращаться в часы. Самые долгие два часа в моей жизни! Избитая фраза. Со мной было не так. Мне казалось, что любое движение, шаг или даже мысль в голове, отнимает не привычные секунды, а по несколько минут за раз. Моргнула… и на часах 22.20… протянула руку к пустой тарелке и уже 23.05… подумала о Янисе, а уже 23.30. Всё было наоборот. Время пролетело как один миг. Оставалось всего пятнадцать минут до полуночи, когда мой «босс» приказал подниматься в комнату. Меня ждал клиент.
Дальнейшие события слились в сплошное мельтешение лиц, силуэтов, криков, беготни и грохота. Клиент – совсем ещё мальчишка, сутулый и нервный, только закрыл дверь в мою комнату и неловко начал расстёгивать рубашку, как из коридора послышалась возня и шум. Кто-то коротко вскрикнул. Раздался звук, похожий на тот, с которым тяжёлое тело валится на пол. Не знаю, как его описать. Просто в тот момент мне показалось, что это именно человеческое тело ударилось об пол… Распахнулась дверь, свет, шедший из ламп в коридоре, озарил фигуру мужчины. Он толкнул парня, замершего от неожиданности и, схватив меня за руку, вытащил из комнаты. Крысиная Морда валялся на ковре, рядом со своим столом. Дальше лестница на первый этаж. Ступени дрожат под нашими ногами. Снизу слышится звон стекла, ругательства и звуки потасовки. Человек, державший меня за ладонь, проталкивается сквозь общую свалку, распихивает свободной рукой дерущихся людей и выволакивает меня на улицу. Мимо нас пробегает охранник – он же телохранитель и помощник Крысиной Морды, на ходу достаёт оружие, но даже не глядя в мою сторону, устремляется в толпу. Потом хлопает дверь автомобиля и под визг его колёс я несусь по ночному городу. Мне казалось, это заняло считаные мгновения. Янис сидит за рулём, а Том, пытаясь отдышаться, подсказывает ему, куда ехать.
Так, всё и было. Ну то есть, учитывая моё состояние, я так запомнила. Ещё я заметила нож в руке Тома, он выбросил его по пути, в окно. На нём была кровь, как и на пиджаке. Не думаю, что он рассказывал вам об этом. Кто бы что ни говорил, а я знаю, он сделал это не только ради сына… ради меня тоже…
– Не рассказывал, – отвечаю я.
– Ну и правильно. Он молодец. Они оба молодцы.
– Драку устроил Янис?
– Да. В переполненном пьяными солдатами баре – это не сложно. Такое случалось иногда. Стоит кому-то начать махать кулаками, как половина присутствующих, тут же ввязывается в это и без разбора мутузит всех подряд, забывая о причинах и виновниках скандала.
– Понятно. Что было дальше?
– Мы приехали на окраину города. Зашли в дом, Янис спешил избавиться от угнанной машины, чтобы не оставить никаких следов. Мало ли. Кто-то мог запомнить номер, потом увидеть её возле этого дома. Чем быстрее они уедут – тем лучше. Меньше шансов связать их, меня, машину, драку в баре и моё новое убежище.
Все слова были сказаны, обещания даны… Я обняла их обоих, и они уехали. Уехали помогать друг другу. А меня приняли в новый дом. Отнеслись с пониманием и теплотой. Марта и Сайтон ещё одни люди, встреченные мной не радость судьбе.
– Вы жили там до конца войны?
– Да… пока не вернулся Янис.
– Вас никто не искал? После побега?
– Не думаю. Во всяком случае проблем не было. Конечно, я никогда не покидала дом, если и выходила на улицу, так только на задний двор, аккуратно, чтобы никто не заметил… Читала, помогала по дому…отдыхала…набиралась сил…ждала. В общем мне удалось раствориться, исчезнуть, если кто-то и искал меня, то он явно не преуспел в этом.
Потом до нас дошли слухи о произошедшем на Новом Пекине… Марта прибежала с работы, из госпиталя в который нанялась сиделкой. Она была взволнована и растеряна. Рассказала мне, что все только и болтают об этом. Я подумала, что это просто очередные новости о большом сражении, сводка с фронтов или россказни очевидцев, желающих выставить себя героями или всезнайками, обычный трёп людей, мечтающих привлечь внимание и показать свою осведомлённость. Но она сказала, нет, всё очень серьёзно и похоже на правду. Там задействовали Лучевое оружие. Масштабы разрушений, по слухам, невообразимы. Жертвы… Ну много всего она говорила. Я же не военный эксперт, хоть и знала, что существует такая штука, о Лучевом оружии знал каждый. Не каждый только представлял, что это такое. Конечно, я встревожилась, несколько часов мы с ней на пару утешали друг друга, что это только домыслы, слухи и пустозвонство, что не знаем наверняка верить этому или нет. Говорили – ерунда. Болтовни всегда хватает, не всему можно и нужно верить… Вечером домой приехал Сайтон. И развеял наши сомнения, да… Союз Колоний ударил по Новому Пекину лучевым оружием. Это точно. Подробности неизвестны… Я прорыдала всю ночь. Неужели, думала я, Янис и Том погибли. Корила себя. Снова плакала. Потом успокаивалась и надеялась… Это было непросто. Неизвестность пугала. А чувство возможной утраты лишало сил… но я надеялась, надеялась потому, что уже привыкла жить надеждой и знала, самые внезапные вещи могут произойти в самый неожиданный момент. Буду ждать, сказала я себе, пока не узнаю доподлинно о… живы они или нет. Шли дни, я немного успокоилась и жадно ловила любую информацию о Пекине. Мы очень удивились, когда примерно через неделю, заработала Сеть. Я имею в виду не планетарную, а глобальную. Снова стали доступны звонки и передачи с других колоний, даже новостные каналы Внутренних Миров транслировались, без блокировки. Что-то изменилось. Все это почувствовали.
Я отлично запомнила тот день, когда впервые смогла без опаски, с облегчением покинуть своё убежище. Улицы с самого утра заполнились людьми. Все шли по направлению к центру города. Сайтон вместе с Мартой собрались присоединиться, хоть и не представляли, что происходит. Тогда я не смогла остаться в доме, не захотела. Они уговаривали меня поостеречься, мало ли… Но я твёрдо решила выйти в тот день из «заточения». Я чувствовала, что угрозы нет.
В людском потоке, двигающимся к центральной части Колье, не было солдат Союза, шли коренные жители, редкие люди в форме, замеченные мной, с долей беспокойства смотрели не это шествие и предпочитали уйти с основных улиц и проспектов, по которым двигались местные. Остальные и вовсе не покидали пределов больниц и лагерей. В воздухе пахло переменами. Я видела это в глазах людей.
Тот день закончился выступлением планетарного правительства. Было объявлено о прекращении боевых действий почти на всех театрах войны. Звучали слова о переговорах, совместной комиссии по расследованию «инцидента» на Новом Пекине, о возможном мирном соглашении и выходе из Союза некоторых колоний. Услышав эти слова, я подумала – разум восторжествовал, люди вновь становятся людьми…
Глава 4
Маркус Альери
– Предательство. Чёрт, чтобы кого-то предать для начала нужно быть верным. Правильно? А если в первую очередь важны личные интересы, то произносить такое громкое слово по меньшей мере глупо. И ещё глупее называть предателем человека, увидевшего неплохую возможность разбогатеть, и подобрать чужое, используя представившийся шанс. Я бы поступил так же. Деловой подход. Ничего личного. Правда в этом случае всегда есть вероятность нарваться на более прожорливого хищника, который накажет тебя за глупость, называющуюся – доверием.
Это я к тому, что Джонг колебался, когда на связь вышел мой «знакомый» и коротко поведал о своём плане. Он сомневался, а мне идея понравилась сразу – затраты минимальные, шансы на успех велики. Должно было сработать.
– Сомневался?
– Именно. Он мыслил по-другому. Когда меня удивляла готовность кого-то жертвовать жизнью ради патриотизма или долга, его удивляла готовность идти на смертельный риск ради денег. Только денег. Больших денег.
– Не встречал человека согласного отдать жизнь за кучу резанной бумаги.
– Поэтому Вы и имеете то, что имеете. Ничего! Уж не обижайтесь. Риск сопутствует большим доходам и чем больше куш, тем больше приходится рисковать. Порой и жизнью… Впрочем, каждому своё… Тогда я был уверен в успехе.
– Так что же это был за план?
– Я уже говорил, что во время войны количество заказов у владельца «транспортной» компании увеличилось в разы. Конечно, он не бросил все дела ради нашего. Бизнес продолжался. Успешный бизнес. Лучшие времена в истории контрабандистов. Столько возможностей, столько желающих урвать кусок послаще, в момент, когда закон и порядок не существуют или существуют, но не функционируют. Добавьте сюда страх, бардак, панику и людскую алчность, вот вам картина того времени. Кто мог или хотел – делали своё дело. Наживались на войне.
Сейчас до сих пор, многие ищут своих близких и родных, пропавших без вести. Списки таких людей бесконечны. Большинство никогда не узнает, где и при каких обстоятельствах их родные сделали свой последний вздох. Это при том что на программы поиска и идентификации погибших, выделяются огромные средства. Государственные и частные «лавочки» без устали прочёсывают списки переселённых, интернированных, бежавших и погибших в боях. Поисковые отряды из добровольцев роются в земле и даже в космосе, обследую места сражений, раз за разом обнаруживая новые и новые «находки». Я думаю, этому делу можно посвятить всю жизнь и её навряд ли хватит.
Но сейчас не о людях. Я говорю о деньгах, о всём, что имеет стоимость. Многие потеряли материальные ценности. Куда по-вашему, девались произведения искусства из захваченных и разрушенных музеев? В любом городе на любой планете существуют банки и хранилища. Что стало с их содержимым? Где сейчас вещи из разграбленных домов? Где украшения и тощие кошельки, что имели при себе беженцы или где накопленные сбережения семей, попавших под оккупацию? Конечно, обе стороны с горькой миной будут рассказывать вам, что на той то или той то территории, находившейся под их контролем «присутствовали» преступные элементы и мародёры. Естественно, они будут убеждать вас поверить в россказни, про «уничтожено пожаром» и «исчезло бесследно». Чушь! За каждым куском золота или милыми серёжками чья цена сопоставима с хорошим загородным домом, стоит человек, ловко упрятавший это в свой карман. Конечно, я не про такие мелочи. Но в той суматохе пропало многое и «резаная бумага» и картины, и брильянтовые кольца.
– Я слышал о подобных делах, даже присутствовал на процессе. Виновных казнили.
– Естественно. Как иначе? Тех, кто попался. Вот и мой «знакомый» получил заказ от человека, пытавшегося нажиться за чужой счёт. Мерзкий, жирный боров, чиновник с Эссена, когда я его увидел чуть не расхохотался. Серое вещество в голове отступило, под натиском жира. Поражаюсь, как у него хватило ума провернуть свои делишки и не вызвать подозрений. А, впрочем, именно от небольшого ума он и действовал так. Жадный, но глупый ублюдок.
Его командировали на Новый Пекин. Отличная должность в новоявленном центре гражданской администрации той части планеты, которую контролировал Союз. Там-то он помимо своих непосредственных обязанностей и занимался поиском всего ценного, что можно упаковать в ящики и вывести с планеты.
– Что вы имеете в виду?
– Обдирал местных. Что же ещё?! Хватал всё, что плохо лежит. Запугивал, угрожал. Под предлогом «на нужды» армии и общего дела, конфисковывал у населения их честно или нечестно заработанное. Кто смел ему противиться? «Сопротивление» в любую минуту могло ткнуть в кого угодно пальцем и крикнуть «предатель» и казнить без суда и следствия. И кому ты пожалуешься? Властям? Там чёрт-те что творилось. У кого сила, тот и прав. Благодатное время для таких, как он. Напыщенных от своей важности, упивающихся властью и возможностями… Терпеть не могу подобных людей. Если хотите спросить, кто приносит больший вред обществу, преступник или вот такие как он, я твёрдо скажу – он. Политики, чиновники, управляющие. Большинство из них заняли свои места не за личные качества, а пройдясь по головам, отпихнув достойных людей, пролезли вперёд благодаря лжи, лицемерию и подхалимству. Система любит таких. Они ей нужны. Не всякий вор заберёт у вас последнее, кодекс чести, если хотите, а у таких козлов и её нет.
Говоря проще, у нас появилась возможность надавить на этого человека, используя самый сильный мотиватор – деньги. Точнее страх их потерять.
– Каким образом?
– Всё награбленное нужно куда-то вывозить. Он, конечно, и раньше делал это, но в тот раз груз был слишком большим и важным для него. Видно, обычные каналы тут не могли помочь. Ему пришлось нанять специалистов, в таком деле.
– И ваш «друг» предложил…
– Сдать его нам горяченьким. Взять плату. Принять груз… Владелец груза прилагался, так как не захотел разлучаться со своим «горшочком с золотом».
– Предать.
– Ой да бросьте… Повзрослейте уже. Если Вам так удобно называйте это так. Я ведь объяснял – деловой подход.
– Вы не боялись такого же… поступка… в отношении вас?
– Нет. Я же умнее того олуха. В чём, скажите мне, выгода? Сдать Сопротивлению парочку дипломатов и беглого преступника? Какой в этом толк? Кому мы нужны? Естественно, об абсолютном доверии речь не шла, но… когда интересы двух предприимчивых людей совпадают, они выполнят условия договора.
– Ли Во Джонг был с вами?
– Дело касалось Нового Пекина. Возможно, это и убедило его прислушаться к моим доводам. Личный интерес. Он согласился на этот план, но я видел, что его мысли занимает не только Борроу, но и что-то ещё. Что-то важное для него.
Мы полетели на Новый Пекин. Точнее, в оговорённую точку пространства рядом с планетой. Там должна была произойти встреча. Всё прошло без затруднений. «Клиент» попал к нам в руки. Вы бы видели его реакцию, когда наши корабли состыковались и в салоне появились незнакомые люди. С ним было всего два человека, то ли помощники, то ли охрана… Экипаж уже держал их троих на прицеле, когда мы появились. Ему потребовалось несколько минут, чтобы поверить в происходящее. Когда привык к подчинению и власти нелегко чувствовать себя комфортно в присутствии вооружённых людей, плевать хотевших на твой статус и звание.
Как я и думал, он испугался. Сначала за свою жизнь, а потом, когда до него дошло, что его шкура никого не интересует и за свои деньги.
– Что именно вы ему предложили?
– Я предложил ему выбор между верностью и богатством. Объяснил, чего мы хотим и что он должен сделать. По сути, ничего страшного. Передать наше сообщение Борроу. В обмен на его груз, который временно побудет у нас. Исполнить роль курьера.
– Он колебался?
– Поверьте недолго. Эта крыса носила партийный значок, разглагольствовала о патриотизме и преданности своей родине… Когда этого требовала обстановка… Но в подобной ситуации его больше волновала собственная судьба. Он хотел не только жить, но и жить богато.
Мы не представляли реакцию Борроу, возможно, он сдаст его тайной полиции, как изменника или отмахнётся как от назойливой мухи, поверив, что тот согласился передать это сообщение только в попытке сохранить жизнь, скрыв подробности нашей встречи. Возможно. Я выполнял свою часть уговора. Политика оставалась за Джонгом. Я разбирался в подобных людях, он уверял, что разбирается в других.
– На чём вы договорились?
– Корабль доставит его на Эссен. Как и планировалось. Только вместо того, чтобы прятать награбленное на Пекине, этот человек встретится и Борроу, передаст сообщение и, если всё пройдёт гладко, вернётся с ответом. Мы остались ждать его на Новом Пекине.
– Мистер Джонг участвовал в этих «переговорах»?
– Хороший вопрос. Он там присутствовал, но мыслями был далеко. Тогда я признаться не обратил внимания на его поведение.
– В чём оно выражалось?
– Волнение. Я считал его причина наше задание. Но оказалось, у него были другие корни. Впоследствии это сыграло свою роль.
Зак Черезку
– Юнхэгун. Затерянное пристанище чокнутых монахов. Точка на карте, которую и разглядишь-то не сразу. Почему они не обосновали свой монастырь рядом с цивилизацией? Или почему цивилизация не проложила туда нормальную, современную дорогу?! Скалы и камни, щебень, обрывы и бездонные пропасти. Не понимаю.
Мы шли, растянувшись в длинную цепь. Тяжёлую технику пришлось оставить, как только нам попался первый обвал. Проход расчистили, но лишь для лёгких машин, при движении многотонных танков вся округа дрожала, камни сыпались нам на головы, угрожая похоронить под собой всю колонну. К тому же толку от бронированной техники не было никакого. Попадались участки дороги, где ей попросту негде было развернуться. Если случится нападение и танк будет подбит, мы окажемся в ловушке. Пришлось оставить всё это «добро» и топать пешком, при поддержке нескольких колёсных транспортов, с лёгким вооружением.
Мы шли туда по наводке «языка», взятого у той обсерватории. Он-то и рассказал нам, что большой отряд Сопротивления, судя по всему, имея много раненых, ушёл по направлению к монастырю.
– Вам было известно о гражданских, прятавшихся там?
– Нет.
– И ваше командование не знало?
– Нет… Не смотрите на меня так! Говорю же, не знало. Никто не знал. А если бы и знали… Думаете, это остановило бы нас?
– Думаю, нет.
– Тогда и говорить не о чем. Знали, не знали! Могли, не могли… Вас там не было. Спросите лучше у Сопротивления, знали ли они!
– Они бы ответили так же.
– Чёрт, да считайте как хотите! Что это? Допрос с пристрастием? Или как?!
– Я не хотел. Простите.
– Да ладно… Проехали… Не знал я тогда о гражданских. Шёл выполнять приказ. Как и обычно. Кто ж мог подумать… А, неважно уже…
Черезку делает короткую паузу. Я вижу, как мои слова задели его.
– Я приехал услышать вашу версию тех событий, – произношу я.
– У меня нет версии. Знаю только то, что видел.
– Расскажите.
– Хорошо, хорошо… Звуки перестрелки – вот что я услышал, как только перед нами показались стены Юнхэгуна. Выстрелы и крики. Истошные крики. Так кричат перед лицом страшной опасности или перед лицом смерти. Поверьте, даже с такого расстояния я отчётливо различал женские голоса и детский плач. Признаться мы опешили. Уж больно неожиданно это было. Я ожидал приказа, а его всё не поступало. На лицах сослуживцев читалось удивление и растерянность. Не смейтесь. Да. Мы растерялись. Сто второй полк – палачи и каратели, как именовало нас Сопротивление, растерялись. А знаете почему? Может, у каждого была своя причина?! Я не знаю. Знаю только как мне вдруг стало не по себе от этих криков… конечно, я видел многое, сам делал не слишком приятные вещи… Но вот тогда, этот крик… Грубые камни монастырских стен скрывали от нас происходящее за ними. И от этого становилось… Чёрт, даже немного страшно. Неизвестность. Пугающая неизвестность. Я готов был услышать что угодно, но недетские крики.
Но приказ мы всё же получили. Не стоять же с разинутыми ртами весь день. На нас никто не обратил внимания и, проломив хлипкие ворота, мы ворвались в монастырский двор.
Те, кто сражались друг с другом внутри, удивились нашему появлению не меньше чем мы, разглядев, кто и в кого стрелял. Мой палец лежал на спусковом крючке, я водил стволом из стороны в сторону и не решался открыть огонь. Две группы разнообразно одетых и вооружённых людей, разделённые пустым пространством внутреннего двора, секундой ранее палили друг в друга, а теперь застыли в нерешительности. Но самое поразительное было то, что по обе стороны, мы увидели людей в форме Сопротивления. Будто гражданская война в миниатюре, если хотите!
– Никто не пытался начать переговоры?
– Куда там! Мгновение мы все таращились друг на друга, а потом дружно, словно по команде, хотя её не было, открыли огонь.
– В кого стреляли вы?
– В тех, кто наводил оружие на меня. Я нырнул за ближайший выступ стены и старался оценить ситуацию. А ситуация складывалась скверно. Падали наши люди, валились на землю гражданские или кто это был, не знаю, на них не было военной формы, я видел, как два молодчика из Сопротивления уложили друг друга выстрелами в упор. Проклятия, вопли и оружейный треск. Пыль, летящие осколки и каменная крошка, выбитая из окружающих нас стен, дым… И при этом, всё тот же нескончаемый животный вопль многих глоток, раздававшийся, как я уже понял, из большого каменного здания с высокими сводами и узкими, не более ладони шириной окнами. Хотя может, это были и не окна. Не уверен. Помню мелькнувшую у меня мысль – «не удивлюсь, если сейчас меня пристрелят свои же».
Зак достаёт ещё сигарету и не спеша закуривает.
– В отчётах было написано про столкновение сил Сопротивления и отряда 102 пехотного полка, при котором погибли гражданские лица.
– Естественно. Кому охота разбираться в произошедшем? Короткая сухая формулировка. Каких на войне сотни и тысячи.
– Что было дальше?
– В суматохе боя я оказался у стены того здания. Со странными окнами. Сквозь дым сложно было разглядеть, что твориться вокруг, но судя по звукам стрельбы основные события переместились в ближайшие здания и галереи, окружавшие опустевший двор. Моя рация не работала. Разбилась. Я выбросил ставшую ненужной гарнитуру. У стены неподалёку лежало несколько тел. Одно шевелилось. Обычный мужик, около пятидесяти лет. Пуля, видимо, прошила лёгкое, жить ему оставалось недолго. Я хотел пройти мимо, но он схватил меня слабеющей рукой за штанину и с булькающим хрипом сказал – «дети» и указал куда-то головой, «там дети».
Не подумайте, что я размяк или расчувствовался. Не из таких… Мне нравилось то, чем я занимался. Возможно, сказалась общая физическая и психологическая усталость. У каждого есть барьер, за которым разум может преподнести тебе сюрприз. Стечение обстоятельств. Место. Время… Детский плач и женские крики, доселе не трогавшие меня, в Юнхэгуне звучали по-новому. Я переступил через тело мужчины, он уже обмяк, и озираясь подошёл к двустворчатой двери, в сторону которой, как мне подумалось, указывал он. Поблизости никого не было. Любопытство тянуло меня заглянуть по ту сторону этой двери. Я и сам не заметил, как крики и плач стихли. Слышалась только приглушённая стрельба. Будто происходящее вокруг больше меня не касалось. Командование, приказы, то, ради чего я здесь оказался…Я распахнул двери. Даже не подумав, что могу схлопотать очередь при этом.
На меня смотрели несколько десятков женщин и детей, они столпились у дальней стены большого зала. Напуганные, заплаканные. У одной тётки в руках был пистолет, она держала его уверенно, но не подняла, не направила на меня. Не мигая, таращилась в мою сторону. Сам не знаю, почему я поднял обе руки вверх. Просто показал, что не собираюсь причинить им вреда. Краем уха я слышал шорох позади себя, но не обернулся. Смотрел на неё. Пухлая рука дрогнула. Пальцы сильнее сжали пистолет. Ствол медленно стал подниматься. Я не опускал руки, знал, что успею в случае необходимости выстрелить первым. Следил за его направлением. Видел, что он направлен чуть в сторону, так в меня она не попадёт. Возможно, ещё пару секунд, и я бы решил стрелять, но она нажала на спуск первой. Пуля просвистела в стороне от меня и вошла во что-то мягкое, ну понимаете, не было звука рикошета от твёрдого предмета. Был звук падения. Боец Сопротивления повалился на пол чуть дальше, за моей спиной. Понятия не имею, почему он не стрелял. По идее я должен был быть мёртв. Потом она бросила пистолет на пол и разрыдалась.
Я стоял как истукан у этих дверей и не знал, что мне делать. Повторюсь, не растерялся и не воспылал любовью к ближнему. Во мне не проснулась, как говорят, совесть. Просто привыкнув убивать людей, привыкнув воевать, драться за свою жизнь, я не знал, что делать с этими гражданскими. Тем более, среди них не было ни одного мужчины.
– Вы не хотели им помочь?
– Чем? Что я мог сделать? Собрать их в кучу и как пастух провести своё стадо в безопасное место? Мне и в голову такое не пришло. Кругом стреляли. Стреляли все и во всё, что движется. Там за воротами оставались наши, те, что стояли в тыловом охранении. Вести их к ним? Нам не нужны гражданские! Мы здесь не для этого! Сто второй не занимался спасательными операциями!
– И что же вы сделали?
– Я ничего не успел сделать. Здание зашаталось. Посыпалась пыль с потолка. Это походило на землетрясение. Так, я и подумал в первые секунды. Потом послышался нарастающий рёв, сопровождающийся ярким светом, проникающим через узкие окна. Красным светом. Дрожь переросла в сильные толчки, будто кто-то огромный принялся раскалывать окружающие горы и перекраивать ландшафт… А потом пришла ударная волна. А с ней невероятный жар… Посыпались обломки стен и меня погребло под ними. На календаре было 15 мая.
Том Линк
– Удивительно, но мы дошли. И подумать бы не мог, что смогу преодолеть такое расстояние на своих ногах, да ещё и с такой скоростью. Возраст… мне уже давно не двадцать. Но я смог. Янис планировал дойти до Юнхэгуна за пять дней, так и получилось. Про дорогу и рассказывать нечего. Разве что места для меня необычные – горы, долины, леса… В наших степях такого нет. Непривычно и красиво. Мы не знали ищут ли нас, не знали, что происходит впереди, просто шли со всей возможной скоростью. Вернее, с моей скоростью, Янису переходы давались легче… Молодость.
Главная дорога к Юнхэгуну шла севернее. Мы побоялись идти вдоль неё. У нас был снимок со спутника, я нашёл и изучил его ранее, когда маялся безделием, ожидая «отмашки» Яниса. На нём хорошо была видна ещё одна дорога к монастырю. Точнее не дорога, а тропа, насколько можно было судить. Но она точно существовала и вела прямиком к цели.
Четырнадцатого мая мы увидели монастырь во всей красе. Те, кто там находился, не теряли бдительности. Нас заметили со стены. Подняв руки и закинув оружие за спины, мы медленно подошли к воротам. Нам навстречу вышло два человека. Отобрали рюкзаки и винтовки. И повели к какому-то зданию во внутреннем дворе. Янис и я всем своим видом показывали покорность. Нас завели в помещение, похожее на склад, усадили на жёсткие стулья и стали задавать вопросы.
– На вас была форма правительственных войск?
– Нет. Обычная куртка и штаны. Янис переоделся в гражданское, когда мы бросили машину. Так всё же безопаснее.
– К вам отнеслись с подозрением?
– Никакой враждебности не было. Подозрение и осторожность, да. Это легко понять, чужаки всегда вызывают недоверие. Я рассказал им, что ищу сына, назвал его имя. Пожилой мужчина, молча стоявший в углу комнаты, еле заметно кивнул одному парню и тот вышел. Тогда я подумал – хороший знак. Вслух спросил, был ли он здесь, слышали ли они это имя. Улыбнувшись, всё тот же человек мягко произнёс «терпение, потерпите». Нам предложили воды. Мы бы и от пищи не отказались, но пока довольствовались только водой. Я поинтересовался есть ли тут военные, Сопротивление. Мне утвердительно кивнули в ответ. Надежда и страх сковали мне сердце, если сын тут… Боже… Это было бы невероятно. Я отгонял мысли, что могу потерпеть неудачу. Боялся услышать фразу " вашего сына в монастыре нет". Больше искать его было негде. Это конец, и я это понимал.
Вскоре вернулся гонец, нас повели по коридорам и переходам монастыря и привели в слабо освещённую комнату, вернее, пещеру. Большая часть Юнхэгуна вырублена в скале. Страшно представить, сколько же труда было вбухано во всё это строительство. Я увидел стоящие в ряд койки… на одной лежал мой сын.
Хорошо помню, как облегчённо выдохнул Янис, как хлопал меня по спине. Помню улыбку на лице того старика – его звали мистер Пэн. Я справился. Не смотря, ни на что. Смог. Столько времени, столько безумных, нелепых случайностей и чертовского везенья и вот передо мной мой сын. На руке белая повязка, штанина разрезана, и нога забинтована, но в остальном… Здесь, жив!
Тут бы в моей истории можно было бы поставить точку. Цель достигнута, все счастливы, опускается занавес… но не мы решали свою судьбу в те дни. Силы, что выше человеческих не хотели упускать возможности поиграть нашими жизнями, а может быть и душами. На самом деле развязка была впереди. Короткая, безумно тяжёлая… горькая.
Не смогу описать вам чувства и эмоции, что я испытал, общаясь с сыном, которого не видел долгие месяцы. Поверьте, слёз было немало и у меня, и у него. Он так вообще посчитал моё появление бредом и наваждением, вызванным лекарствами, которые ему давали. Первые минуты он и рта раскрыть не мог от изумления, а потом, клянусь вам, попросил его ущипнуть.
Том прерывается. Поправляет очки. Сокрушённо вздыхает.
– С того дня я почему-то постоянно ломаю голову, как мы смогли бы вернуться домой. Я имею в виду ту часть плана, которую мы с Янисом никогда не обсуждали. Возвращение. Реально ли это было? Получилось бы? Иногда это кажется мне очень важным, найти ответ. Порой я ловлю себя на мысли, точнее, чувствую, что хочется прийти к выводу, что не смогли бы. Ушли из монастыря, но домой не вернулись. Все… Жена говорит мне, что таким образом я хочу найти утешение. Повод сказать себе «успокойся, судьба уже всё за нас решила, не в тот день, не там, но Джейк всё равно бы не вернулся домой», а с ним и ты, добавляет она. Утешение, горькая пилюля под названием «не получилось бы». Может, от этого мне легче. Её там не было…
И если подобные рассуждения успокаивают возбуждённый мозг, даруют на секунду облегчение, то другая вещь не даёт мне покоя никогда, раз за разом заставляя испытывать чувство вины. Я виню себя, понимаете?
– За что?
– За смерти тех людей.
– Но Лучевое оружие…
– Да, не спорю… Не только оно, в Юнхэгун пришла смерть до него. Метрополия. Сопротивление. Это всё равно случилось бы. Череда событий. Я понимаю. Но мне не легче. Первые выстрелы и первые жертвы случились до прихода 102 полка и до разрушительной ударной волны.
– Как это произошло?
– Я не слышал и не видел, как разгорелся спор. Мы с Джейком остались вдвоём, остальные ушли. Нам столько всего хотелось рассказать друг другу. Уже наступил вечер, а я всё сидел у его кровати и болтал о своих приключениях. Янис был там, среди "друзей". Эти мальчишки не очень уютно чувствовали себя в Юнхэгуне. Их командир, не помню его имени, ждал когда такие, как мой сын, тяжело раненые смогут передвигаться самостоятельно. Тогда они ушли бы. У них даже оружие забрали. Разрешили остаться, но не поддерживали. Дали кров и пищу, относительную безопасность, передышку, но не разделяли их взглядов, не сочувствовали. Им претило такое отношение, они привыкли к другому. А тут какие-то фермеры… Ставят условия. Одни очерствели. Часть были истинные фанатики. Те, что яро верили в свою правоту. Людей, не примкнувших к ним, они считали такими же врагами, как и граждан Метрополии. До нашего появления, послужившего катализатором последующих событий, они терпели, терпели гражданских, по сути спасавших их, только кто в этом признается…Тот спор разгорелся на фоне усталости одних и ярости других. Конечно же, Янису задавали вопросы. Он честно отвечал. Ведь эти люди сражались рядом с ним. Как я понял Янис бесхитростно признался, что его война закончилась, что он пришёл помогать мне и мы хотим забрать Джейка. Что для него и моего сына всё кончено. Хватит. Другие могут поступать как им заблагорассудится.