Дмитрий Игнатьев
Строительство социализма в СССР и классовая борьба
Февральско-мартовский (1937 г.) Пленум ЦК ВКП (б).
Для понимания сущности происходящих в партии процессов во второй половине тридцатых годов очень важное значение имеет доклад Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 г. «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников».
На основании докладов и прений по ним, Сталин приходит к выводам о том, что:
– вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств и среди них троцкистов, задела в той или иной степени почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные и партийные;
– агенты иностранных государств, в т.ч. троцкисты, проникли не только в низовые организации, но и на некоторые ответственные посты;
– некоторые руководящие товарищи не сумели не только разглядеть настоящее лицо этих вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, но оказались настолько беспечными, благодушными и наивными, что нередко сами содействовали продвижению агентов на руководящие посты.
Сталин обращает внимание на то, что факты вредительства за последние 10 лет имели место в нашей стране, начиная с шахтинского дела.
Здесь и убийство товарища Кирова, и судебные процессы «Ленинградского центра», «Зиновьева-Каменева», давшие новое обоснование урокам, вытекающим из факта этого злодейского убийства.
Судебный процесс «Зиновьевско-троцкистского блока» показал, отмечает Сталин, что зиновьевцы и троцкисты объединяют вокруг себя все враждебные буржуазные элементы, что они превратились в шпионскую диверсионно-террористическую агентуру германской полицейской охранки, что двурушничество и маскировка являются единственным средством проникновения зиновьевцев и троцкистов в наши организации, что бдительность и политическая прозорливость представляют наиболее верное средство для предотвращения такого проникновения и ликвидации зиновьевско-троцкистской шайки.
ЦК ВКП(б) в своих закрытых письмах от 18 января 1935 г. и 29 июня 1936 г. по поводу злодейского убийства Кирова и шпионско-террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока решительно предостерегал партийные организации от политического благодушия, обывательского ротозейства, призывал парторганизации к максимальной бдительности, к умению распознавать врагов народа, как бы они ни маскировались.
Эти призывы были направлены на то, чтобы ликвидировать слабость партийно-организационной работы и превратить партию в неприступную крепость, куда бы не мог проникнуть ни один двурушник.
Но воспринимались все эти призывы более чем туго, отмечает Сталин.
Сталин показывает, что это благодушие, политическая беспечность обусловлены тем, что наши партийные товарищи, увлечённые хозяйственными делами и колоссальными успехами на фронте хозяйственного строительства, забыли о некоторых важных фактах, в частности, из области международного положения СССР, не заметили фактов, имеющих прямое отношение к нынешним вредителям и шпионам, прикрывающимися партийным билетом и маскирующимися под большевиков.
Сталин напоминает, что Советская власть победила только на одной шестой части света, что СССР находится в обстановке капиталистического окружения, что буржуазные страны выжидают только случая, чтобы напасть на СССР, разбить его или, во всяком случае, подорвать его мощь и ослабить его.
Сталин обращает внимание на то, что буржуазные государства засылают друг другу в тыл шпионов, вредителей, диверсантов, а иногда и убийц, дают им задание внедриться в учреждения и предприятия этих государств, создать там свою сеть и, «в случае необходимости», – взорвать их тылы, чтобы ослабить их и подорвать их мощь.
«Сейчас Англия и Франция кишат немецкими шпионами и диверсантами и, наоборот, в Германии в свою очередь подвизаются англо-французские шпионы и диверсанты. Америка кишит японскими шпионами и диверсантами, а Япония – американскими», – подчёркивает Сталин и отмечает, что «таков закон взаимоотношений между буржуазными государствами».
Понятно, говорит далее Сталин, что в тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое, втрое больше вредителей, шпионов, диверсантов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства.
«Не ясно ли, что пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, шпионы, диверсанты и убийцы, засылаемые в наши тылы агентами иностранных государств? Обо всём этом забыли наши партийные товарищи и, забыв об этом, оказались застигнутыми врасплох», – делает вывод Сталин.
Далее Сталин обращает внимание на то, чем является современный троцкизм.
Ранее, 7-8 лет тому назад, троцкизм был политическим течением в рабочем классе, имевшим свою определённую политическую платформу, программу, которую он не прятал от рабочего класса, а, наоборот, пропагандировал открыто, чтобы убедить его в правоте своих взглядов. Правда, троцкизм был антиленинским и потому глубоко ошибочным течением.
Современный троцкизм боится показать рабочему классу своё действительное лицо, прячет от рабочего класса свои действительные цели и задачи, каковыми является реставрация капитализма в СССР, опасаясь, что рабочий класс проклянёт их как людей чуждых и прогонит от себя.
На судебном процессе в 1937 г. над Пятаковым, Радеком и Сокольниковым была показана политическая сущность троцкистской платформы, платформы антинародной и антипролетарской:
«Реставрация капитализма, ликвидация колхозов и совхозов, восстановление системы эксплуатации, союз с фашистскими силами Германии и Японии для приближения войны с Советским Союзом, борьба за войну и против политики мира, территориальное расчленение Советского Союза с отдачей Украины немцам, а Приморья – Японцам, подготовка военного поражения Советского Союза в случае нападения на него враждебных государств и как средство достижения этих задач – вредительство, диверсия, индивидуальный террор против руководителей Советской власти, шпионаж в пользу японо-немецких фашистских сил».
В сталинские годы троцкистам не удалось осуществить задуманное. Но в горбачёвский период эта платформа воплощена в жизнь. Насколько глубоко и исторически провидчески смотрел Сталин, оценивая деятельность троцкистов и их приверженцев.
И Сталин обращает внимание на то, что «современный троцкизм нельзя уже назвать политическим течением в рабочем классе. Современный троцкизм есть не политическое течение в рабочем классе, а беспринципная и безыдейная банда вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов, убийц, банда заклятых врагов рабочего класса, действующих по найму у разведывательных органов иностранных государств».
Ошибка наших товарищей заключается в том, что они не заметили этой глубокой разницы между троцкизмом в прошлом и троцкизмом в настоящем, – отмечает Сталин.
Эта слепота, беспечность и благодушие многих партийных товарищей, обусловлены тем, поясняет Сталин, что они за последние годы были всецело поглощены хозяйственной работой, до крайности увлечены хозяйственными успехами и забыли обо всём другом, забросили всё остальное. А на такие вопросы как международное положение Советского Союза, капиталистическое окружение, усиление политической работы партии, борьба с вредительством и т.п. не стали просто обращать внимания.
Сталин обращает внимание на опасности, связанные с успехами, с достижениями, которые порождают настроения беспечности и самодовольства, убивающих чувство меры и притупляющих политическое чутьё, размагничивают людей и толкают их к тому, чтобы почивать на лаврах.
«Таковы корни нашей беспечности, забывчивости, благодушия, политической слепоты. Таковы корни недостатков нашей партийной работы», – делает вывод Сталин.
И Сталин ставит задачи по преодолению этих недостатков. К ним относятся:
– Повернуть внимание партийных товарищей, увязающих в «текущих вопросах», в сторону больших политических вопросов международного и внутреннего характера.
– Поднять политическую работу партии, поставив во главу угла задачу политического просвещения и политической закалки кадров.
– Разъяснять, что хозяйственные успехи «значение которых бесспорно очень велико и которых мы будем добиваться и впредь», всё же не исчерпывают всего дела нашего социалистического строительства, что самодовольство, беспечность и притупление политического чутья могут быть ликвидированы, если сочетать хозяйственные успехи с успехами партийного строительства, развёрнутой политической работы партии.
– Помнить и никогда не забывать, что капиталистическое окружение является основным фактом, определяющим международное положение Советского Союза. А пока есть капиталистическое окружение, будут и вредители, диверсанты, шпионы, террористы, засылаемые в тылы Советского Союза разведывательными органами иностранных государств.
– Разъяснять, что троцкисты уже давно превратились в беспринципную и безыдейную банду вредителей, диверсантов, шпионов, убийц, работающих по найму у иностранных разведывательных органов; отсюда и новые методы борьбы с ними – методы выкорчёвывания и разгрома.
– Старый лозунг шахтинского периода об овладении техникой необходимо теперь дополнить новым лозунгом об овладении большевизмом, о политическом воспитании кадров и ликвидации нашей политической беспечности.
– Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба будет затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы более и более ручным. Это опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с Советской властью.
«Наоборот, – продолжает далее Сталин, – чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обречённых».
И Сталин обращает внимание на то, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки, что они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР.
А ведь Хрущёв и критиковал Сталина за положение (марксистко-ленинское, заметим это) об обострении классовой борьбы в период строительства социализма. Результат, предсказанный выше Сталиным – враг (мировой капитал) после войны оправился и, в опоре на внутренних предателей и перерожденцев, нанёс поражение социализму и разрушил СССР.
В своём докладе Сталин показал необходимость решительной борьбы с троцкистами и другими врагами советского народа.
А вот в заключительном слове на Пленуме ЦК, с которыми он выступил 5 марта 1937 г., Сталин остановился на том, как практически надо вести эту борьбу по разгрому и выкорчёвыванию врагов рабочего класса, изменников нашей Родины. Он выступил против огульного подхода в данном вопросе, в необходимости индивидуального, дифференцированного подхода: «Нельзя всех стричь под одну гребёнку. Такой огульный подход может только повредить делу борьбы с действительными троцкистскими вредителями и шпионами», – подчеркнул Сталин.
Также Сталин остановился на формальном, бездушно-бюрократическом отношении некоторых партийных товарищей к судьбе отдельных членов партии, к вопросу об исключении из партии или к вопросу о восстановлении исключённых в правах членов партии, подчеркнул, что «некоторые наши партийные руководители страдают отсутствием внимания к людям, к членам партии, к работникам».
У таких товарищей нет индивидуального подхода к людям. Отсюда они либо огульно хвалят членов партии, партийных работников, либо исключают из партии тысячами, а то и десятками тысяч, «не заботясь об “единицах”, об отдельных членах партии, об их судьбе». Исключить из партии тысячи, несколько десятков тысяч данные товарищи считают пустяковым делом, т.к. партия у нас двухмиллионная. «Но так могут подходить к членам партии лишь люди, по сути дела глубоко антипартийные», – указывает Сталин.
«В результате такого бездушного отношения к людям, к членам партии и партийным работникам – продолжает Сталин, – искусственно создаётся недовольство и озлобление в одной части партии, а троцкистские двурушники ловко подцепляют таких озлобленных товарищей и умело тащат их за собой в болото троцкистского вредительства». И Сталин подчеркнул необходимость внимательного отношения к людям, к членам партии, к судьбе членов партии.
О «сфальсифицированных» делах.
В своём закрытом докладе Хрущёв обвиняет Сталина в том, что были сфальсифицированы ряд дел против членов ЦК, избранных на XVII съезде партии, в частности, против Эйхе, Рудзутака, Розенблюма, Кабакова, Косиора, Чубаря, Постышева, Косарева и др. Гр. Ферр доказательно опровергает эту лживую информацию по каждому якобы «сфальсифицированному» делу.
Одним из самых жёстких (думаю, здесь точнее подойдёт слово – злобных) партийных руководителей, который целенаправленно уничтожал партийный и советский актив, многих честных коммунистов был Постышев. На январском (1938) Пленуме ЦК ВКП(б) за необоснованные исключения из партии большого числа её членов, он сам был выведен из кандидатов в члены Политбюро. Вот что пишет об этом историк Юрий Жуков, на которого ссылается Гр. Ферр:
«На январском Пленуме 38-го года основной доклад сделал Маленков. Он говорил, что первые секретари подмахивают даже не списки осуждённых «тройками», а всего лишь две строчки с указанием их численности. Открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П.П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! Но он оказался в опасном одиночестве: через два часа после этой полемики его демонстративно вывели из кандидатов в члены Политбюро, и никто из участников Пленума на его защиту не встал».
Исследователь Вадим Роговин приводит фрагмент стенограммы январского (1938) Пленума ЦК:
«Постышев. Руководство там (в Куйбышевской области) и партийное, и советское, было враждебное, начиная от областного руководства и кончая районным.
Микоян. Всё?
Постышев. Что тут удивляться?.. Я подсчитал и выходит, что 12 лет сидели враги. По советской линии то же самое: сидело враждебное руководство. Они сидели и подбирали свои кадры. Например, у нас в облисполкоме вплоть де технических работников самые матёрые враги, которые признались в своей вредительской работе и ведут себя нахально, начиная с председателя облисполкома, с его заместителя, консультантов, секретарей – все враги. Абсолютно все отделы облисполкома были засорены врагами… Теперь возьмите председателей райисполкомов – все враги. 60 председателей райисполкомов – все враги. Подавляющее большинство вторых секретарей, я уже не говорю о первых, – враги, и не просто враги, но там много сидело шпионов: поляки, латыши, подбирали всякую махровую сволочь…
Булганин. Честные люди хоть были там?.. Получается, что нет ни одного честного человека.
Постышев. Я говорю о руководящей головке. Из руководящей головки, из секретарей райкомов, председателей райисполкомов почти ни одного человека честного не оказалось. А что же вы удивляетесь?
Молотов. Не преувеличиваете ли вы, тов. Постышев?
Постышев. Нет, не преувеличиваю. Вот, возьмите облисполком. Люди сидят. Материалы есть, и они признаются, сами показывают о своей враждебной и шпионской работе.
Молотов. Проверять надо материалы.
Микоян. Выходит, что внизу, во всех райкомах враги…
Берия. Неужели все члены Пленумов райкомов оказались врагами?..
Каганович. Нельзя обосновывать тем, что все были мошенники».
Сталин расценил поступки Постышева так:
«Это расстрел организации. К себе они мягко относятся, а районные организации они расстреливают… Это значит поднять партийные массы против ЦК, иначе это понять нельзя».
По словам писателя Владимира Карпова, Постышев подтвердил свои показания Молотову:
«В моих беседах с Молотовым на его даче заходил разговор о репрессиях. Однажды я спросил:
– Неужели у вас не возникали сомнения, ведь арестовывали людей, которых вы хорошо знали по их делам ещё до революции, а затем в Гражданской войне?
– Сомнения возникали, однажды я об этом сказал Сталину, он ответил: “Поезжайте на Лубянку и проверьте сами, вот с Ворошиловым”. В это время в кабинете был Ворошилов. Мы тут же поехали. В те дни как раз у нас были свежие недоумения по поводу ареста Постышева. Приехали к Ежову. Он приказал принести дело Постышева. Мы посмотрели протоколы допроса. Постышев признаёт себя виновным. Я сказал Ежову: “Хочу поговорить с самим Постышевым”. Его привели. Он был бледный, похудел и вообще выглядел подавленным. Я спросил его – правильно ли записаны в протоколах допроса его показания? Он ответил – правильно. Я ещё спросил – “Значит, вы признаёте себя виноватым?”. Он помолчал и как-то нехотя ответил: “Раз подписал, значит признаю, чего уж тут говорить…”. Вот так было дело. Как же мы могли не верить, когда человек сам говорит?».
Письмо Андреева Сталину 31 января 1938 г. касательно постышевских беззаконий:
«2) За время с августа месяца исключено из партии около трёх тысяч человек, значительная часть которых исключалась без всяких оснований как враги народа или пособники. На Пленуме обкома секретари райкомов приводили факты, когда Постышев прямо толкал на произвол и требовал от них исключения и ареста честных членов партии или за малейшую критику на партсобраниях руководства обкома, а то и без всяких оснований. Вообще весь тон задавался из обкома.
Так как все эти дела выглядят довольно провокационно, пришлось арестовать несколько наиболее подозрительных, ретивых загибщиков из обкома и горкома, бывшего второго секретаря Филимонова, работников обкома Сиротинского, Алакина, Фоменко и других. При первых же допросах все сознались, что являлись участниками правотроцкистской организации до последнего времени. Окружая Постышева и пользуясь его полным доверием, развернули дезорганизаторскую и провокационную работу по роспуску парторганизаций и массовому исключению членов партии. Пришлось арестовать также Пашковского, помощника Постышева. Он сознался, что скрыл, что в прошлом был эсером, был завербован в 1933 г. в Киеве в правотроцкистскую организацию и, очевидно, он польский шпион. Он был из окружения Постышева одним из активных в деле произвола и дезорганизации по Куйбышеву. Раскручиваем дела дальше, чтобы разоблачить эту банду.
Пленум обкома не собирался ни разу с выборов в июне… Пленумы райкомов в Куйбышеве обком прямо запрещал собирать, активов тоже не было».
В сентябре 1936 г. на пост наркома внутренних дел (НКВД) был назначен Ежов Н.И. Одновременно при этом он оставался секретарём ЦК ВКП(б), председателем Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б), «с тем, чтобы он девять десятых своего времени отдавал Наркомвнуделу», отмечается в телеграмме Сталина и Жданова от 25 .09.1936 г. Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро ЦК. Т.е. Ежов входил в состав высшего руководства партии, которая ему доверила руководить Наркоматом внутренних дел, с 1937 г. – кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б). Его предшественник Генрих Ягода «оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года», говорится в той же телеграмме. Ягода был назначен на пост наркома связи и очень скоро выяснилось, что он сам принадлежал к руководству правотроцкистским заговором.
С приходом Ежова к руководству НКВД резко усилились репрессии. Причём, как выяснилось впоследствии, при допросах арестованных применялись избиения, пытки и другие незаконные методы ведения следствия. Об этом очень подробно на допросах рассказал Фриновский, заместитель Ежова по НКВД.
«Изданные в начале 2006 г. материалы допросов Ежова и Фриновского, – пишет Гр. Ферр – полностью подтверждают злонамеренно творимые Ежовым пытки и убийства множества ни в чём неповинных людей. Эти массовые злодеяния были организованы им ради сокрытия своей причастности к заговору правых, шпионажа в пользу военных кругов Германии, планов убийства Сталина и других членов Политбюро, для захвата власти путём государственного переворота».
В заявлении Фриновского от 11 апреля 1939 г. подробно рассказывается о преступной деятельности Ежова на посту наркома внутренних дел. Приведу отдельные выдержки из этого заявления, опубликованные Гр. Ферр:
«Стал я преступником из-за слепого доверия авторитетам своих руководителей Ягоды, Евдокимова и Ежова, а став преступником, я вместе с ними творил гнусное контрреволюционное дело против партии… До ареста Бухарина и Рыкова, разговаривая со мной откровенно, Ежов начал говорить о планах чекистской работы в связи со сложившейся обстановкой и предстоящими арестами Бухарина и Рыкова. Ежов говорил, что это будет большая потеря для правых, после этого вне нашего желания, по указанию ЦК могут развернуться большие мероприятия по правым кадрам, и что в связи с этим основной задачей его и моей является ведение следствия таким образом, чтобы, елико возможно, сохранять правые кадры. Нужно расставить своих людей… следователей подбирать таких, которые были бы или полностью связаны с нами, или за которыми были бы какие-либо грехи, и они знали бы, что эти грехи за ними есть, а на основе этих грехов полностью держать их в руках. Включиться самим в следствие и руководить им… записывать не всё то, что говорит арестованный, а чтобы следователи приносили все наброски, черновики начальнику отдела, а в отношении арестованных, занимавших в прошлом большое положение и занимающих ведущее положение в организации правых, протоколы составлять с его (Ежова – ред.) санкции… Было бы неплохо, говорил Ежов, брать в аппарат людей, которые уже были связаны с организацией… Вообще нужно присматриваться к способным людям и с деловой точки зрения из числа уже работающих в центральном аппарате, как-нибудь их приблизить к себе и потом вербовать, потому что без этих людей нам работу строить нельзя, нужно же ЦК каким-то образом работу показывать. В осуществлении этого предложения Ежова нами был взят твёрдый курс на сохранение на руководящих постах в НКВД ягодинских кадров. Необходимо отметить, что это нам удалось с трудом, так как с различных местных органов на большинство из этих лиц поступали материалы об их причастности к заговору и антисоветской работе вообще…». (Евдокимов Е.Г. – до конца 1933 г. работал в органах ЧК-ОГПУ-НКВД, с января 1934 г. – на партийной работе, первый секретарь Северо-Кавказского крайкома, Азово-Черноморского крайкома, Ростовского обкома ВКП(б) – ред.).
Далее в своём заявлении Фриновский рассказывает, как он после октябрьского (1937) Пленума ЦК присутствовал на встрече Евдокимова и Ежова, во время которой собеседники обсуждали возможность спасения правых кадров: «договорились отвести удар от своих кадров и попытаться направить его по честным кадрам, преданным ЦК. Такова была установка Ежова… После ареста членов центра правых Ежов и Евдокимов по существу сами стали центром, организующим:
сохранение по мере возможности антисоветских кадров правых от разгрома; 2) нанесение удара по честным кадрам партии, преданным Центральному комитету ВКП(б); 3) сохранение повстанческих кадров как на Северном Кавказе, так и в других краях и областях СССР с расчётом на их использование в момент международных осложнений; 4) усиленную подготовку террористических актов против руководителей партии и правительства; 5) приход к власти правых во главе с Н. Ежовым».
Причины ареста и последующего суда над Ежовым хорошо раскрываются в книге Янсена и Петрова, биографов Ежова:
«Законность не заботила ежовский НКВД. В январе 1939 г., уже после отставки Ежова, комиссия в составе Андреева, Берии и Маленкова обвинила его в использовании противозаконных методов следствия: “Следственные методы были извращены самым вопиющим образом, массовые избиения огульно применялись к заключённым с тем, чтобы получить от них фальшивые показания и «признания»”. В течение 24 часов следователю зачастую необходимо было получить несколько десятков признаний, и следователи информировали друг друга о полученных показаниях так, чтобы соответствующие факты, обстоятельства, или имена могли быть внушены другим заключённым. “Как результат, такой характер следствия часто приводил к организованному оговору совершенно невиновных людей”. Очень часто признания были получены с помощью “прямой провокации”: заключённых склоняли к ложным признаниям в “шпионской деятельности”, чтобы помочь партии и правительству “скомпрометировать иностранные государства” или в обмен на обещание освобождения. По словам Андреева и других членов комиссии “руководство НКВД в лице товарища Ежова не только не пресекало такой произвол и перегибы в арестах и ведении следствия, но иногда прямо поощряло их”. Вся оппозиция была подавлена».
М. Янсен и Н. Петров не могли оставить без внимания и Эйхе:
«Рассмотрим возражения, высказанные Ежову начальником УНКВД Западно-Сибирского края Мироновым в июле 1937 г. во время конференции в Москве. Как следует из показаний Миронова, полученных от него после ареста, последний сообщил Ежову, что Эйхе “вмешивался в дела НКВД”. Эйхе отдал приказ руководителям городских отделений Кузбасского НКВД арестовать членов партии, хотя улики в большинстве случаев отсутствовали. Своё положение Миронов считал затруднительным: либо ему предстояло освободить часть заключённых и вступить в конфликт с Эйхе, либо органам НКВД надо было “создавать вымышленные дела”. Когда Миронов предложил дать устные указания заинтересованным органам НКВД, чтобы те выполняли только заверенные им самим приказания, Ежов ответил: “Эйхе знает, что делает. Он отвечает за партийные организации, бороться с ним бесполезно. Лучше докладывай о появлении спорных вопросов, и я буду их решать… Следуй указаниям Эйхе и не порть с ним отношения”. Миронов добавил, что у Эйхе была привычка “неожиданно приходить в аппарат НКВД, посещать допросы, вмешиваться в следствие, оказывать давление в том или ином направлении, запутывая тем самым расследование”. Но Ежов остался при своём мнении».
Заместитель Ежова Фриновский после ареста объяснял, что в НКВД главными следователями были «следователи-колольщики», подобранные в основном из «заговорщиков или скомпрометированных лиц». Они «бесконтрольно применяли избиение арестованных, в кратчайший срок добивались “показаний”». С одобрения Ежова именно следователь, а не подследственный решал, чему быть в показаниях. Впоследствии протоколы редактировались Ежовым или Фриновским, обычно без вызова заключённого или мимоходом. По Фриновскому, Ежов поощрял на допросах использование физической силы: он лично контролировал допросы и приказывал следователям использовать «методы физического давления», если результаты оказывались неудовлетворительными. Во время допросов он иногда был пьян.
Как начальник Лефортовской следственной тюрьмы, так и его заместитель после их ареста показали, что во время допросов Ежов принимал личное участие в избиении арестованных. Его заместитель Фриновский делал то же самое.
Вскоре после ареста Ежова Сталин осудил его. В мемуарах авиаконструктора Яковлева читаем оценку деятельности Ежова Сталиным: «Ежов – мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь к нему в наркомат – говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК – говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом – оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли».
На январском (1938) Пленуме ЦК ВКП(б) был ещё раз рассмотрен вопрос об индивидуальном, дифференцированном подходе к членам партии при рассмотрении их персональных дел, о необходимости покончить с формальным, бездушно-бюрократическим отношением к судьбе отдельных членов партии.
В принятом Постановлении приводится ряд примеров такого бездушного формально-бюрократического отношения к коммунистам, отмечается, что среди коммунистов имеются ещё отдельные карьеристы-коммунисты «старающиеся отличиться и выдвинуться на исключённых из партии, на репрессиях против членов партии, старающиеся застраховать себя от возможных обвинений в недостатке бдительности путём применения огульных репрессий против членов партии». В Постановлении требуется разоблачать таких с позволения сказать коммунистов.
Также в этом Постановлении обращается внимание на имеющиеся ещё факты, «когда замаскированные враги народа, вредители-двурушники в провокационных целях организуют подачу клеветнических заявлений на членов партии и под видом «развёртывания бдительности» добиваются исключения из рядов ВКП(б) честных и преданных коммунистов, отводя тем самым от себя удар и сохраняя себя в рядах партии».
Постановление Пленума обязывает «партийные организации привлекать к партийной ответственности лиц, виновных в клевете на членов партии, полностью реабилитировать этих членов партии».
За последующие месяцы после январского Пленума массовые изгнания из партийных рядов прекратились, большое число исключённых было восстановлено в партии, и впервые с 1933 г. начался приём новых членов, отмечает Гр. Ферр.
И.А. Бенедиктов тоже высоко оценивал значение решений январского Пленума ЦК:
«Сталин, несомненно, знал о произволе и беззакониях, допущенных в ходе репрессий, переживал это и принимал конкретные меры к выправлению допущенных перегибов, освобождению из заключения честных людей. Кстати, с клеветниками и доносчиками в тот период не очень-то церемонились. Многие из них после разоблачения угодили в те самые лагеря, куда направляли свои жертвы. Парадокс в том, что некоторые из них, выпущенные в период хрущёвской «оттепели» на волю, стали громче всех трубить о сталинских беззакониях и даже умудрились опубликовать об этом воспоминания!.. Январский Пленум ЦК ВКП(б) 1938 г. открыто признал беззакония, допущенные по отношению к честным коммунистам и беспартийным, приняв по этому поводу специальное постановление, опубликованное, кстати, во всех центральных газетах. Так же открыто на всю страну говорилось о вреде, нанесённом необоснованными репрессиями, на состоявшемся в 1939 г. XVIII съезде ВКП(б). Сразу же после январского пленума ЦК 1938 г. из мест заключения стали возвращаться тысячи незаконно репрессированных людей, в том числе видные военачальники. Все они были официально реабилитированы, а кое-кому Сталин принёс извинения лично».
Лев Балаян в книге «Сталин и Хрущёв» подчёркивает, что террор не прекратился сам собой, а был остановлен рядом последовательных решений центрального руководства. Всего в 1938 г. было опубликовано шесть постановлений ЦК ВКП(б) по фактам нарушения социалистической законности. «Тройки» и «двойки» при НКВД были упразднены приказом наркома внутренних дел Берия 26 ноября 1938 г.
