Дмитрий Антонов
Изначальные
– Вообще-то, светлейший не знал, что одолел Аппелагею-Дивно-Поле, владычицу Вязи, и царицу древней Фемискиры, ели ты не помнишь,– ответил Сарион. – А вот чувствовал он, скорее облегчение. Да и радость, я думаю. Вообще, ему претила та мысль, что в память об отце, придётся жениться по ранее достигнутому договору. Как ты помнишь, его заключили твоя матушка – царица Коппея и князь Владимир – отец светлейшего, и по договору первенец Словича должен был жениться на первенке Вязича, то есть на тебе – владычице Вязи.
Княжна сильно удивилась.
–Я не об этом! Я о том моменте, когда нас действительно представили друг другу.
– Это когда одна из амазонок подала тебе руку, с полупоклоном произнеся: – моя царица, или чуть позже, когда я представил вас друг другу? – уточнил Сарион.
– В первом случае.
– Ну, если подробно, то: Святослав тогда был не согласен с мнением почившего отца и имел собственное видение внешней политики. Он считал: объединение Ярилгорода и Вязи, должно произойти посредством союза младшего брата Святополка и вашей сестры Ольги-Тишь-Травы. Причём, не одномоментно, как это свершилось при вашем августейшем браке, а постепенно, с взаимной пошаговой культурной ассимиляцией, тогда бы не произошли хорошо вам известные трения между светлейшим и вашей матушкой, собственно говоря, которые он только что окончательно уладил. Тем не менее, вышло, как вышло. Князь никогда не искал брака с тобой – вязийской царицей, но принял дар богов, в виде поверженной безымянной воительницы, тем более побеждённая, ничем не отличалась от других, окруживших нас амазонок. Лишь чёрный акинак с гербом Вязича на навершии выдавал тебя.– Сарион усмехнулся. – Впрочем, Святослав этого не заметил и когда услышал кто ты, успокоился и обрадовался в душе. Думаю, он принял волю старых богов. А что чувствовала ты?
– Шок, я уже говорила об этом, – Аппелагея поправила упавшую на лоб прядь волос. – Быть поверженной незнакомцем, родным или безродным словянином или не словянином, да ещё и стать ему женой! Да, я была в шоке, – она вновь погладила не на шутку обеспокоенного малыша. – Всё же остаться живой лучше, да и стать супругой достойного тебя – благородного мужа это несколько сгладило мою гордыню, до момента, пока ты не представил нас, когда же это произошло, я…А-А-А! – внезапная всепоглощающая боль пронзила тело, заставив застыть на месте. Малыш брыкнулся так, что Аппелагея согнулась пополам, и чуть было не упала навзничь, в судороге пытаясь выпрямиться, в это мгновение Сарион подхватил её и медленно опустил на землю.
– Отвар! – крикнул он, стоящим неподалёку витязям. – Сюда! Немедля!
Беседуя, Аппелагея и Сарион отдалились от головы обоза на добрых десять сотен шагов, дойдя до первого кольца охранения, посему, повитухе требовалось не менее пяти минут, чтобы прибежать сюда. Однако, услышав зов, один из караульных вскочил на коня и помчался в середину обоза к шатру за отваром.
– А-а-а! – ещё один приступ сковал Аппелагею, не в силах более сидеть, она легла на холодный камень северного тракта и проговорила в муках:– Ребёнок! Время пришло.
Вдалеке начавшаяся суета говорила о скорой доставке обезболивающего отвара, воины, те, кто были рядом, волокли караульную палатку с коврами чтобы укрыть роды, а Сарион, бережно уложил княжну себе на колени и ласково говорил, пытаясь отвлечь.
– Крепись, отвар скоро доставят. Ты же фурия, не забыла ещё?!
Боль накатывала волна за волной, усиливаясь каждый раз многократно, сейчас она стала просто невыносимой. Не в силах сказать ни слова, Аппелагея мысленно взмолилась:
– Сарион, помоги…магия…сними боль…
– Я не стану, – ответил он. – Ты сама запретила! Вспомни, это может повредить ребёнку!
Аппелагея кивнула, потом, превозмогая боль, схватила его за рукав, и чуть ли не теряя сознание, заговорила:
– Поклянись…поклянись мне! Дай слово! Чтобы не случилось, ребёнок должен выжить!
Сарион медлил, отвар вот-вот доставят.
– …клянись! Вдовий сын!
– Клянусь,– словно вдалеке услышал свой голос Сарион. – Я всегда буду рядом с твоим мальчиком, Аппелагея…клянусь…
Девять месяцев назад, верховный старец Чудо-камня предсказал Аппелагее, что во чреве её растёт воин небывалой силы, и роды станут очень тяжёлыми. Единственно кто мог хоть как-то облегчить их, были Ромашки, древний орден, занимающийся врачеванием и спасением людей, поэтому она спешила к Ромашкам как могла, но все-таки не успела.
Сарион приподнял Аппелагею, подбежавшие витязи расстелили ковёр, потом он бережно положил её на мягкий ворс и, превратив свой огнестойкий плащ в подушку, подложил Аппелагее под голову.
– Вот так,– ласково сказал Сарион. – Терпи, помощь близко.
Приступы боли продолжали накатывать один за другим, Аппелагея покрылась холодным потом, кожа её побледнела, судороги сводили ноги каждый миг, зубы её скрипели. Глаза налились кровью.
Сарион бережно взял Аппелагею за руку и заглянул в глаза, невесть какая попытка успокоить и поддержать но, как говориться: на безрыбье: – куда она смотрит?
Он обернулся.
Пространство, разделявшее их и обоз, потемнело, воздух наполнился смрадом, сидевшие на близстоящих деревьях птицы падали наземь мёртвыми остальные разлетелись кто куда, гадкие черви полезли из земли, за ними жуки, потом змеи и все спешили прочь – дальше в чащу, укрыться от сошедшего мрака. Пятеро витязей выхватили мечи, встав между княжной и тьмой.
Наступила полная тишина, даже листва на деревьях не колышется.
Портал открылся в десяти метрах от Аппелагеи, преграждая путь всаднику несущему отвар. Тот не успел свернуть и коснулся края портала, где завихрялся чёрный огонь, вмиг превратившись в прах.
– К бою! – вскричал Сарион, усиливая голос магическим рокотом слышным за десятки, а то и сотни вёрст.
Округа пришла в движение.
Воины хватали пики, витязи мечи, обозные мужики взялись за топоры и все кинулись на выручку к княжне.
Трое княжьих велизарных, хотели стрелой метнуться на защиту Аппелагеи, но портал полностью блокировал светлую магию позади себя, поэтому им, как и всем остальным воинам, пришлось со всех ног мчаться в голову обоза.
Сарион, наученный горьким опытом первого столкновения с магией порталов, выставил магический щит, ожидая выхода тёмного пламени из червоточины, но неудержимая мука княжны отвлекла его, пришлось прочитать заклинание «Титановой воли», чтоб хоть как-то помочь Аппелагее противостоять боли и тут ещё одна беда— воды отошли, с кровью.
Как только голубой свет магии вырвался из кончиков пальцев велизарного и коснулся лба Аппелагеи, дыхание её стало медленнее, дрожь и судороги стихли, но она не успокоилась, вместо этого вцепилась Сариону в рукав серой рубахи и с ужасом смотрела на тёмный портал.
Мгновения ожидания растянулось, казалось, прошла целая минута, а не три удара сердца.
Меж тем, пять храбрых воинов сомкнули щиты, закрыв Аппелагею от неизбежности. Вдруг ослепительная вспышка озарила округу, воины пали наземь, закрывая глаза руками, а из портала, вместо тёмного пламени, показалась башка подземного змея.
Пока, под действием лечебной магии велизарного, к витязям возвращалось зрение, тварь с опаской принюхалась, не желая вылезать из двери полностью. Затем, учуя Аппелагею, змей просунул голову сквозь щит, предназначенный для сдерживания лишь пламени, разинул пасть и выпустила струю жидкого огня внутрь.
Сарион, не закончив лечебное заклинание, выставил второй купол, более мощный, но было уже поздно. Витязи сгорели, погибли они не зря – телами своими они закрыли княжну от первого удара змея.
Дунул ветерок, пять статуй из праха осели на камень дороги, а подземная тварь, тем временем, полностью вылезла из портала и направилась на Сариона, сминая защиту. Матово чёрный, кожа гладкая и переливается оттенками тьмы, тело гибкое овальное, длинное, лапы короткие от чего пузо волочится по земле, на лапах острые когти, способные разрывать самый крепкий доспех и шип с ядом на кончике хвоста. В охвате этот змей был невелик, всего три косые сажени, и в длину десяток, зато достаточно созревший до огненного дыхания. Сзади, магическая дверь разрослась ещё больше, полностью отрезав велизарного и княжну от приближающейся подмоги.
Магический щит, который сотворил Сарион, под тяжестью и напором огромного змея проседал и сжимался.
Задавит массой, потом сожрёт! – догадался Сарион.
Выхода не было.
Внезапно, Аппелагея сильно дёрнула за руку.
– Сними боль! – процедила она сквозь зубы,—…повелеваю!
Сарион в смятении, с одной стороны княжна сможет двигаться и даст возможность схватиться со змеем один на один, с другой, никто не знает, как повлияет магия на ребёнка. Альтернатива же была удручающей, точнее, её не было вовсе и, проведя рукой по животу Аппелагеи, велизарный сотворил самое быстрое, что можно было сделать – он полностью убил в княжне боль.
Жаркое дыхание змея уже спалило палатку и подбиралось всё ближе, как вдруг, в виртуозном прыжке, Аппелагея вновь оказалась на ногах, она схватила один из мечей павших витязей и скользнула под шею слепого чудища, пока тот вдыхал воздух верхнего мира, чтоб выпустить в велизарного подземное пламя.
Сарион убрал купол и запел. Древнее как сама жизнь слово разнеслось по округе. С каждой нотой магического резонанса, портал ослабевал и отступал, а змей, услышав велизарную песнь, всецело увлёкся Сарионом.
Отвлечь тварь от фурии, пока та искала слабые места в защите, было единственным выходом, к тому же следовало обязательно контролировать и сам портал, чтоб ненароком не пропустить из него ещё какое-то исчадие. Для этого требовались огромные магические усилия, практически всё, чем располагал Сарион.
Время замедлилось, Аппелагея судорожно осматривала змея снизу: кожа чёрная, толстая, меч не пробьёт, в сочленениях лап с туловищем складки, но туда не дотянусь. Но где-то же должно быть у него слабое место?!
Острые зубы змея клацали возле лица Сариона не в силах подобраться ближе, велизарный сковал его лапы корнями деревьев и не подпускал к себе, но змей наседал. Он извивался, выгибался дугой, рвался вперёд, желая сожрать неуступчивую добычу, поливал пламенем – всё тщетно. С начала челюсти змея нависали сверху, потом перед Сарионом, ибо он с помощью чудодейственной силы начал отодвигать змея от себя. Когда они оказались лицом к морде, змей попытался сразить Сариона хвостом где был острый ядовитый шип, но промахнулся, воткнул в дерево и застрял в изогнутом положении, вытянув шею максимально вперёд и опустил башку на расстояние вытянутой руки от земли.
Аппелагея ждала именно этот шанс.
Самое слабое место у змея для меча, не смазанного заклинаниями, было там, где нижняя челюсть переходила в шею или в сочленении ног с туловищем, но в подбрюшье не было жизненно важных органов, а в подшейке центральная артерия и полное отсутствие кольчужьей чешуи, лишь толстая кожа.
Не мешкая ни секунды, Аппелагея нанесла удар.
Меч, разрезав кожу, застрял в шейном позвонке, перерубив кровоток.
Отрубить башку сил не хватило.
Чёрная кровь, обжигающим потоком, хлынула из раны, омывая княжну с ног до головы, но та даже не вскрикнула – Сарион убил в ней боль, и Аппелагея пыталась вытащить застрявшее оружие.
Змей взбрыкнул, высвободил застрявший в дереве хвост, вырвав с мясом собственный шип.
Смазанная чёрной кровью рукоять меча, предательски выскользнула из рук.
Аппелагея остановилась, нет сил.
Похоже, с последним ударом вышла вся её мощь, и не знала она что это кровь змея, омывшая её с головы до ног, просто забирала жизнь.
Змей бушевал над ней, извивался и агонизировал, когтями он рвал корни, пытаясь высвободить лапы, хвостом ломал ветви деревьев и свистел как плеть, не в силах изрыгнуть пламя.
Не замечая этого, Аппелагея осмотрела себя.
По телу пошли жуткие волдыри там, где огненная кровь коснулась кирасы, на открытых местах рук и плечах кожа оголила плоть, превратившись в пепел.
Как я ещё жива? – подумала она. – Я перестала что-либо чувствовать?!
Сгоревшими руками Аппелагея прикоснулась к животу и вытерла обжигающую драконью кровь.
Малыш притих.
– Не-е-ет! – в ужасе закричала княжна. – Нет! Только не это! Боги!…возьмите мою жизнь, но сохраните дитя! Молю-ю-ю ва-а-а-ас!
Дунул лёгкий ветерок, остатки кожи пеплом слетели с княжны, оголяя мышцы и сухожилия: мне конец… – поняла она…
В животе сынишка шевельнулся, Боги сказали своё слово.
Пока Сарион пел, исчадие издало истошный вой, продолжая мотать башкой извлекая из себя застрявший меч,в это время княжна, вместо того чтоб бежать в сторону, неподвижно стояла под ним омываемая чёрной кровью и держалась за живот. Когда змей, наконец-то избавился от меча и вырвал хвост, при этом оторвав шип, он разорвал корни и освободил лапы. Потом он нащупал и передней лапой Аппелагею, дико схватил её и, ударив о землю, сильно прижал.
Аппелагея, пытаясь защитить живот, свернулась калачиком и сопротивлялась изо всех сил.
Видя, как силы княжны тают, Сарион умолк и стрелой кинулся на выручку. Он подскочил к змею отрубил ему правую лапу высвободив княжну и магической силой аккуратно окутал её защитным куполом, затем хлёстким движением мечей друг ко другу обезглавил змея окончательно и как только чёрная, зубастая башка с грохотом шлёпнулась на камень дороги, магической силой отбросил в сторону леса бьющаяся в агонии плоть. Длинное, змееобразное тело змея колыхалась в зарослях Вещего леса, извивалось и агонизировало, ломая ветви и молодую поросль.
Как только стало понятно: силы света вновь одержали верх – портал тут же закрылся, прерывая возможную погоню и возмездие.
Одни воины окружили велизарного с княжной на руках, другие добивали издыхающую подземную тварь.
Сарион склонился над Аппелагеей.
Ужас охватил его сердце.
Княжна сгорела.
Часть черепа обуглилась и оголилась там, где когда-то была её длинная княжеская коса, одна глазница опустела. Око просто выгорело, правое предплечье совсем чёрное, словно сгоревшие угли, мясо растрескалось до кости, но её живот! Он все ещё шевелился!
Велизарный нежно убрал обгорелую руку и стал аккуратно раздвигать разорванные лоскуты живота. Там, внутри, в нитях, некогда связывающих его с матерью, лежал алый светловолосый младенец, крупный и здоровый, несмотря на все опасности, которые ему только что грозили.
Сарион вытащил мальчика на свет.
Малыш молчал.
Руки велизарного обжигала тёмная субстанция – огненная кровь, которой малыш был омыт с ног до головы, однако, его алая кожа впитывала змеиную кровь словно губка.
Этого не может быть! – мысленно воскликнул велизарный. – Человек не может впитать чёрную кровь, лишь колдунам да Грот-магам это подвластно!
Сообразив, что происходит перерождение во зло, Сарион омыл младенца от подземной крови велизарностью, прочтя лечебное заклинание. Голубой свет магии тут же окутал алую кожу малыша, голубые щупальца лечебной дымки сбрасывали гадкими ошмётками чёрную кровь, заживляя немногие маленькие ссадины, полученные младенцем во время битвы его матери. Кожа после этого побледнела до розовой, ранки затянулись, а волосы вернули смоль родителей, Аппелагеи и Святослава.
– Ты будешь жить! – сказал Сарион ребёнку, и тут его взгляд упал на Аппелагею. – Боги! – воскликнул он в изумлении. – Ты жива!
Княжна не ответила, её изуродованное тело неподвижно лежало на коленях Сариона, грудная клетка медленно вздымалась и опускалась.
– Я спасу тебя, держись! – велизарный вдохнул в Аппелагею все оставшиеся магические силы, он жертвовал собой ради Аппелагеи, но чары вернулись.
Истерзанное тело более не подвластно магии жизни, даже такой всемогущей как – велизарность.
Боги сказали своё слово.
Раздираемый душевными муками, и осознавая собственное бессилие, Сарион заплакал. Слеза капнула на глазницу княжны и её зрачок сузился, – старые Боги смилостивились над Великой воительницей, давая ей ясность ума на излёте жизни.
Аппелагея-Дивно-Поле, не обращая внимание на плачущего Сариона, нежно смотрела единственной глазницей на собственное дитя и улыбалась от счастья сгоревшими губами.
По чёрной, обугленной щеке побежала слеза, теперь её собственная, тут же испарившись от жара сгоревшей плоти.
Сарион повернул мальчика лицом к княжне и тихо сказал:
– Ты будешь помнить! Ты будешь помнить её! Смотри Слович, вот твоя мама!
Велизарный послал в сознание новорождённого образ Аппелагеи такой, какой она была ещё несколько минут назад, чтобы будущий княжич не видел ужаса и запомнил маму с улыбкой на лице.
– Олег, – нежно сказала Аппелагея, не в силах прикоснутся к своей кровиночке. – Его имя Олег! – и в момент, когда последний вздох могучей воительницы вышел, княжич издал своё первое, громогласное:
– Уа-а-а!
Ярилгород – столица Даарии
Стоя у окна залы приёма гостей, в среднем дворце княжьего терема, Святослав нежно сжимал в руке оберег суженной. Титановая звезда Перуна с одной стороны оплавилась. Он потёр это место, стряхивая окалину, и в лучах восходящего солнца металл засиял вновь.
Занавески еле колыхались, за окном Ярилгород просыпался, улицы наполнялись людьми, спешащими по своим делам и ещё не подозревавших о том, какая беда приключилась вчерашним вечером.
Аппелагея мертва.
Любимая. Святослав отдал ей всего себя и вот сейчас она лежит в усыпальнице, сгоревшая до неузнаваемости. Боль пронзала душу и не давала думать о чем-то ещё, горечь потери горькой тухлой болью поселилась в душе, вызывая жгучий гнев и князь, со всей силой, сжал кулак.
– Они ответят за это! Как же медленно я стану срезать кожу с твари, которая управляла подземным змеем! С каким наслаждением я буду переламывать ему кости одну за другой, пока от целых не останется и следа, но это не всё! Я заставлю магов исцелить душегуба и тогда, вновь стану рвать его на куски, и так до бесконечности! Аппелагеюшка. Любовь моя, как же мне жить теперь без тебя?! Как мне вырастить того, кто выжил в адской крови, спалившей тебя без остатка? Возможно, ему не следовало вступать в этот мир, возможно, он и не человек вовсе, да и сын ли вообще? – мысли Святослава проносились в голове с немыслимой скоростью.
Находившийся поблизости, верховный старец Чудо-камня Светозар, не меньше скорбевший по Аппелагее, которую он любил как родную дочь, потерял терпение и твёрдо произнёс:
– Ты нужен сыну Святослав! Ему уже полдня отроду, а княжич ещё не обрел связи с отцом.
Словянский князь, снедаемый горем, невидящим взором уставился на старца.
«Похоже, старик более не в силах читать мои мысли, раз прервал ритуал скорби».
– Это подождет,– отмахнулся Святослав произнеся это вслух. – Не стоит меня тревожить сейчас.
– Нет! – схватил его за локоть старец и развернул к себе лицом. – Сарион держит княжича на руках с момента вхождения в Явь!
Светозар указал на велизарного у дубовых дверей залы, новорождённый княжич у него на руках мирно спал.
– Следующим взять на руки княжича должна его плоть и кровь! Только тогда ты обретешь связь с сыном!
Князь печально опустил глаза.
– Я не могу к нему прикоснуться. Ты знаешь…
– Ты должен! Он плоть от плоти твоей! – вскрикнул Светозар.
– В нем зло! – вскипел князь, грозно воззрившись на старца. – Не будь им беременной, Аппелагея на раз разделалась бы подземной тварью!
– Хочешь сказать, ты не примешь дар богов! Да мать до последнего вздоха защищала сына, раздираемая когтями змея!
– Тебе не переубедить меня старик! – громыхал в ярости князь. – Унесите его прочь, ему не место в нашем мире!
Старец тяжело вздохнул. Святослава не переубедить, он понял это и отступил.
Однако, Сарион не собирался оставлять малыша одного, на волю случая и обезумевшего от горя родного отца.
– Тогда убей его сам, – начал блефовать Сарион. – Собственной рукой! – и с этими словами, протянул князю маленький сверток с младенцем.
«Боги не допустят крови».
Святослав принял сына.
Тяжёлое дыхание начало учащаться.
«Он не посмеет», – мысленно воскликнул Сарион, предчувствуя страшное.
Лицо князя исказила гримаса отвращения и жгучей ненависти.
«Или посмеет?!!!»
Сарион рванул к малышу, но, ни на пядь не сдвинулся с места. Могучий Светозар, магией, связал велизарного по рукам и ногам.
«На то воля богов», – послышались в голове слова Светозара. – «Мы невправе вмешиваться».
Сердце Сариона разрывалась, но даже словами образумить обезумевшего от горя князя он не смог. Старец сковал гортань.
Святослав выхватил кинжал и занёс руку для удара.
В тот же миг, ставни сами собой открылись нараспашку, и ворвавшийся в терем порыв ветра, открыл лицо младенца, откинув угол пелёнки.
Глаза отца и сына впервые встретились.
Словно удар молнии – взгляд сына обездвижил отца.
Словно сама Аппелагея схватила руку Святослава, сжимающую сталь, не дав тому свершить страшное, и в этот момент, безмерное счастье, исходившее от, дивных, голубых глаз родного дитя, заполнило собою пустоту, снедавшую душу разъярённого отца.
Гнев Святослава потух также быстро, как и вырос. Аппелагеюшка смотрела на него через очи сына.
– Нгу-у-у,– улыбнулся младенец.
Тут сердце отца растаяло окончательно, кинжал выпал из руки и Святослав нежно заключил сына в объятия.
– Олег, – сказал Сарион, после того как старец выпустил его из магической хватки. – Его имя Олег, таковы были последние слова Аппелагеи.
Уже не в силах сдержать слезы, счастливый отец утонул в голубых глазах сына.
– Олег Слович, – нежно произнёс Святослав, – у тебя очи матушки. – От теплых слов княжич залился журчащим смехом. – Вижу, ты знал это, мой сын! – нежно лепетал князь, и тут до августейшего папаши дошло. – Если Олег родился вчера вечером, то уже голоден! Рассвет на дворе! Как же мы…
– Что-нибудь придумаем,– ободряюще прервал князя Светозар. – Как всегда. Что-нибудь придумаем…
Тёмный бор – Гиперборея, юго-восточный полуостров
Гладкая, матово-чёрная плита, лежала в самом центре капища и поглощала солнечные лучи, изредка пробивающиеся сквозь кроны деревьев Тёмного бора. Древние, тысячелетние ели, замысловатыми переплетениями ветвей и корней делали окружение этого места жутким по определению, а если ещё и учесть что здесь проводятся кровавые ритуалы, тогда всё становится на свои места и каменная плита, чёрная как сама ночь и ели-стражники ветвями и корнями готовые схватить зазевавшегося путника, вполне к месту.
Четверо бесов, кряхтя, тащили к плите скованного по рукам и ногам великана. Гигантский чародей продолжал быть в сознании. Он был в сознании даже тогда, когда один из адептов тёмных пленил гиперборейца и протащил сквозь древнюю грань, пересечь которую смертному было не под силу. Даже когда упыри нещадно били его до изнеможения, и когда адепт, в нарушении приказа, принялся им питаться, разрывая своими чёрными клыками живую плоть, даже тогда маг великан не прекращал попытки вырваться и покарать лиходеев.
Но всё тщетно.
Теперь же гипербореец нужен для ритуала рождения. Когда это произойдет, и великан отдаст всю свою магию, ему – Древнейшему бессмертному, станет очень сложно скрывать принятую сторону, ибо бессмертие подвластно лишь тем, кто соблюдает нейтралитет между жизнью и смертью.
Но есть лазейка.
Так он, во всяком случае, надеялся. Ведь Древнейший считал, что если перейти на сторону зла, но не смерти, то бессмертие не покинет его тело, хотя бы часть да останется.
Именно на это и был весь расчёт.
Изначальный уже вынул своё сердце, спрятав под колыбелью магии, теперь в груди его бьётся холодный камень. Своё бессмертие он не отдал вездесущему эфиру как должен был, а распределил между своими адептами, тонкими иглами вложил он в них мощь вселенской всеобъемлемости, и теперь, поди отыщи его слабость! Теперь тени тех, кто в скором времени станет могучими Тёмными, скроют его от всепоглощающего тлена и Древнейший сохранит свою всемогущественную бессмертную суть.
Теперь всё готово для его – изначального Грот-мага верховенства в верхнем мире. В мире живых.
Самый грозный соперник, способный сокрушить мощь Тёмных – Пурпурный народ, не одно тысячелетие подверженный внутренним конфликтам и алчности, полностью им совращён и превратившись в послушных упырей, жаждущих живой плоти. Те из пурпурных, кто истлел за многие столетия ожидания вторжения, будут ему не нужны, Древнейший вырастит других, собственных воинов – бесов, легионы, благо материла, для вскармливания Орды, в достатке.
Теперь нужно нечто новое.
Адепты столкнулись с очередной трудностью. Тут под светом солнца, как оказалось, Големы – новое оружие подземного мира, не могут жить. Лучи Ярила превращают их в каменные истуканы.
Но и это поправимо.
Бездушных воинов сложно вырастить, и их будет немного, поэтому к ним в помощь Древнейший надеялся заполучить нечто большее, он хотел огонь, парящий в небесах, и много, столько, сколько нужно.
Но если не выйдет, то будет печально. Не смертельно, но печально. Это отсрочит планы, на какие-то пару сотен лет, но не более, итог все одно будет именно таким, каким запланировал его Древнейший – смерть всему живому.
И вот спустя сотню лет беспрерывного метания между верхним и нижним миром, а также пробудив ото сна посеянные ранее «семена» – новых адептов, в Колыбели магии, вокруг плиты собрались все семнадцать юных тёмных.
«Нет. Шестнадцать» – поправил сам себя Древнейший. – «Одного убил первый меч словян, некий Сарион, запустив сквозь портал кинжал, восемнадцать лет тому назад», – хотя, для Древнейшего, это было словно вчера.
Перед каждым адептом лежало яйцо подземного змея, содержимое желало вот-вот войти в мир живых, лишь чары не давали тому что было под скорлупой, вырваться раньше времени. Могучий грот-маг, всех времён, в последний раз парил над капищем, стоя на нитях своей бессмертной энергетической сущности и указывал бесам, как расположить жертву. Те, выполнив его волю, поклонились и ретировались в чащу, а адепты, встав на одно колено, подняли правые руки вверх ладонью, в знак признания Древнейшего своим повелителем.
«Ну что ж, начнем», – подумал изначальный и начал переход из энергетической сущности в трёхмерное пространство. Как только первый шаг был сделан, Древнейший почувствовал как нити, соединяющие его с бессмертием и позволяющие парить в пространстве меж мирами, начали рваться. Сотворённое ранее, на заре времён, трёхмерное тело, медленно опустилось перед плитой, а с ним и вся сущность Древнейшего. Магическим Взором он проверил связь с всеобъемлемой бесконечностью, лишь последняя нить все ещё связывала его с былой всесильной сущностью.
«Да, возможностей поубавится», – усмехнулся Древнейший, однако тень былого могущества, которая всё ещё оставалась там между мирами и являла собой былое бессмертие, как он и рассчитывал, продолжала укрывать.
Он вытащил из полога плаща огромное черное яйцо с ярко-жёлтой линией. По, внимательно наблюдавшим адептам прошла волна беспокойства. Вместо кладки змея, Древнейший взял яйцо жар-птицы, обагрённое тёмной кровью.
Ропот усилился и немудрено, ещё никто со времён сотворения мира не колдовал над чудо-птицами, ибо таилась в них настолько мощная, первородная, магия жизни, что любое вмешательство тёмных сил могло для Гротов закончиться фатально, причём для всех без исключения и в один миг.
Древнейший поднял руку, успокаивая молодую поросль, ропот прекратился, после чего он начал ритуал. Висящий на его поясе нож ожил. Подлетев к жертве, клинок впился в плоть великана, под последним ребром, сделав надрез, высвобождая голубой свет магии и пуская кровь. Яйцо жар-птицы, словно почувствовав приближающийся миг рождения, взмыло вверх из черных рук Грот-мага. Потом, зависнув над жертвой, оно начало впитывать в себя жизнь гиперборейского чародея.
Алая кровь и голубая магия жизни, словно пульсирующая плазма, окутали яйцо чудо-птицы, недоставало лишь одного ингредиента для рожденияи Древнейший,ногтём разрезал себе ладонь, отдавая яйцу каплю собственной, чёрной крови.
Яйцо впитало изначальную кровь и замерло в воздухе.
Древнейший удовлетворённо отошел чуть назад и принялся наблюдать за рождением неведомого исчадия.
Меж тем, немного помедлив, яйцо продолжило пить жизнь великана сквозь скорлупу, оно всасывало и всасывало энергию жизни, поглощая всей своею поверхностью бледно-голубой свет, но что-то пошло не так. Древнейший никак не мог залечить собственный порез – магия нового исчадия не давала ему сделать это, более того, его собственная кровь тонкой струйкой, по воздуху, начала обагрять яйцо вырываясь против воли Древнейшего из пореза на руке и с каждой секундой поток увеличивался и увеличивался.
– Что происходит? – мысленно возмутился Древнейшийи попытался разорвать связь с тварью под скорлупой, но сразу почувствовал, во-первых, силу исчадия, а во-вторых, без связи тварь сразу же могла погибнуть.
«Значит, его надо перебороть!», – догадался он, самый могущественный Грот-маг за все времена, и тотчас, сковал волю готового вылупиться существа.
Тварь сдалась быстро.
«Да», – удовлетворенно выдохнул Древнейший. – «Неровня! Хотя, силен! Очень силен! Интересно, скольким из адептов удастся выжить, при взращивании собственного?»
Но почему-то, это не особо и волновало, потому, как после подобного испытания, останутся достойнейшие, кому суждено идти на грандиозные свершения, рука об руку с Изначальным! Не это ли великая честь для тёмных?
Тем временем, яйцо, иссушив магию великана, опустилось на умирающую плоть и начало мерцать, по скорлупе пошли трещины, в воздухе запахло озоном, сверкнули молнии, ветел закружил макушки елей адской каруселью.
Напряжение нарастало.
И вот, скорлупа лопнула и рассыпалась а взращенный крылатый змей явил себя миру. Сначала он высунул только чёрную голову, гладкая чёрная кожа сверкали отблесками молний, затем, раскрыв зубастую пасть, истошно пискнул, потом расправил кожаные перепончатые крылья, скинул с себя осколки скорлупы и уже во весь свой, пока ещё не могучий рев, выдал первый зов.
«Зряч, и крылья на месте!» – с удовлетворением подумал Древнейший. – «Удалось!».
– Старейший! – призвал он наблюдавшего в стороне Грот-мага, своего младшего брата. Тёмный приблизился и низко поклонился. – Ты следующий! – а чёрный змей, подчиняясь командам повелителя, изрыгнул содержимое желудка, обагряя стоящие вокруг яйца, выпитой ранее кровью великана с каплей магии своего господина.
*
«Четырнадцать. Не так уж и плохо», – смотря на оставшихся выживших, уже не адептов, а Грот-магов, думал Древнейший. Двое не выдержали испытания, теперь у него вместо одного крылатого змея стало сразу три. Он позволил исчадиям впервые питаться тем, что осталось от двух адептов и великаном. Через мгновение к троице присоединились и другие крылатые змеи, ведомые повелениями своих хозяев.
– Вы самые сильные из тех семян, что я посеял в незапамятные времена,– сказал Древнейший. – С самого вашего рождения я не называл вас Гротами сознательно, ибо хотел знать, достойны ли вы моих замыслов. Так как ваша магия бесполезна для открытия врат в подземное царство, я использую вас несколько иначе: вы станете тысячниками орды, наряду с моими доверенными подземниками бесами и будете ли вы генералами или командующими как Старейший, зависит лишь от вас, – гроты молча внимали каждому слову повелителя. – На каждого из вас у меня есть планы, но двое должны взять роли, предназначенные для этих недостойных! – Древнейший указал на обглоданные змеями кости, не прошедших испытание адептов. – Кто это будет? – все четырнадцать сделали шаг вперёд. – Другого не ждал,– злобно усмехнулся Древнейший.
