Дмитрий Андреевич Шашков
Гражданские и военные
– Конечно, пошли, – и жестом пригласил её заходить, – и документы, и бухгалтерия, и отчётность, – всё есть! Как только случилась передышка в войне, сразу появилось море бумажной работы… Вообще, армию с нуля делаем, «на коленке», – шутка ли! Рабочие руки нужны, в том числе и для бумажной работы. Пишешь грамотно? Компьютером пользуешься?
– Конечно! – удивившись таким вопросам, подтвердила она. Всё оказалось так неожиданно просто! Несколько смутила только фраза, про «передышку в войне», – как ей казалась, обстрелы, как были, так и продолжались…
– Как звать-то?
– Светлана.
Офицер завел ее в небольшую комнату на первом этажа, где ее встретили две девушки.
– Поступаешь под командование Рыси, – официально заявил он, указав на одну из них. Света заулыбалась, сдерживая смех, она слышала, конечно, что ополченцы используют позывные, но сейчас ей это показалось так неожиданно и даже несколько нелепо, зато забавно. Рысь, миниатюрная симпатичная девушка, конечно, в форме, с двумя маленькими звездочками друг над другом на погонах, тоже заулыбалась ей в ответ. Другую ее новую товарку звали не менее воинственно – Валькирия. Света вспомнила, как ее дочери одно время увлекались скандинавской тематикой в связи с, кажется, какой-то молодёжной субкультурой, и неприятно почувствовала, насколько она старше своих новых коллег. Впрочем, в дальнейшем общении она почти сразу про это забыла; здесь вообще на возраст обращали мало внимания, больше на продолжительность службы и на звания, с которыми Свете еще только предстояло познакомиться. Рысь тем временем вводила ее в курс дела.
– Займешься пока оформлением военников, военных билетов, сейчас наше ополчение постепенно становится официальной армией, поэтому всем теперь заводят военники, так что работы много. На днях как раз фотограф приезжал, сделал кучу фотографий бойцов, будешь их вклеивать и заполнять всё что нужно; что писать, я скажу. И тебе тоже военник заведем. Как звать-то?
– Света.
– А позывной?
– Не знаю, – заулыбалась опять Света, – не придумала ещё? Может, как-нибудь потом? Так обязательно?
– Да нет, конечно. Это у мужиков, когда десяток Саш или Сереж на батальон, без позывных запутаешься, а Света у нас всё равно одна.
***
Она получила новенькую форму, и казалась сама себе, что выглядит в ней странно и дико. Раньше, конечно, и представить не могла, что будет её носить. Тем не менее, облачение в форму настроило её на рабочий лад и как будто даже включило сразу в коллектив. К концу рабочего дня Света уже знала, что их небольшой коллектив военных обоего пола называется звучно и значительно «штаб батальона», а также, её научили немного различать погоны, которые, как ей сначала показалось, имеют здесь прямо-таки сакральный смысл. Впрочем, её непосвященность в вопросы военной иерархии воспринята была командирами с улыбкой. Вообще, она сразу заметила снисходительно-добродушное отношение этих мужчин со звёздами на погонах к женщинам, вроде неё, которые вели их бумажные дела. Крайняя патриархальность армейской жизни её ничуть не обидела, она поняла, что как раз это и ожидала здесь увидеть; зато «патриархальность» оказалась намного более добродушным явлением, чем ей представлялось ранее.
Когда первый рабочий день подходил к концу, ей казалось, что жизнь её теперь вошла в какое-то новое размеренное русло – с новой спокойной работой, очень похожей на офисную, разве что в причудливой пятнисто-зелёной одежде и этими таинственными погонами. Даже периодические обстрелы здесь слышались как будто тише, а может, она просто меньше обращала на них внимания за работой или общением с новыми коллегами.
Но конец рабочего дня всё же приготовил ей ещё один сюрприз, которого она вовсе не могла ожидать. Она увидела мужчину, молодого и властного, он зашёл всего на минутку к ним отдать какие-то распоряжения другим офицерам, и окинул сидящих за бумагами и компьютерами женщин взглядом ласковым и таким спокойным, что ей показалось, именно с ним и только с ним она обретёт давно потерянную уверенность в себе и в жизни, покой и радость.
IV
На недостроенной низкой стене из мешков с песком сидели четыре усталых человека и курили по очереди одну на всех сигарету, передавая её друг другу негнущимися пальцами. Змей, наконец, куда-то ушел, пресытившись, должно быть, своей властью, и теперь им можно было вдоволь отдохнуть. За себя он, правда, оставил того самого паренька в бушлате и трениках, громко распорядившись сторожить «роботов» и стрелять в случае чего без предупреждения, но тот интереса к ним не проявлял, а сидел в сторонке, уткнувшись в телефон, а автомат мирно лежал у него на коленях, словно диковинное домашнее животное.
– От такой работы и сдохнуть недолго, – сказал Петя, чтоб завязать разговор. Когда-то он не курил, а теперь с жадностью затягивался их единственной сигаретой, с отломанным наполовину для крепости фильтром.
– Э-э, жизни ты не видал! – протянул его худой напарник, – знаешь как, бывало, с кентами на зоне, и не такое бывало!
– А что бывало-то?
– Да всякое бывало… А ты, значит, хорошо жил до войны?
– Да не жалуюсь…
Разговор всё ещё не получался, когда из одноэтажного здания бывшего сельского клуба, используемого теперь как расположение, показалась невысокая коренастая фигура с карабином за спиной.
– А-а, дядя Женя идёт! – прокомментировал Худой, – смотри Саня, – зашептал он заговорчески пареньку с телефоном, – возьми автомат в руки, а то опять скажут, что спишь на посту.
– Да я и не спал! – резко ответил вдруг Саня, гневно взглянув на Худого, а затем и на Петю.
– Не спал-то, не спал, – отечески поддержал его подошедший дядя Женя, – а всё же нарушителя прошляпил… А ты что на наших бойцов кидаешься? – неожиданно обратился он к Пете, – может ты за укропов? Диверсант?
– Какой же я за укропов?! – опешил Петя, – да я их крошить буду, только автомат дайте!
– Да много ты их с автомата накрошишь…
– У него, дядь Жень, – вступился неожиданно Худой, – до войны, знаешь, какая жизнь была! А всё из-за укропов развалилось. Он их теперь зубами рвать готов, не то что автоматом!
– Ну а чего ж тогда, – дядя Женя теперь пристально смотрел на Петю, – чего ж в ополчение не пошёл?
– Да я готов, хоть сейчас, вы не берёте!
– Сейчас-то ты готов, а война уже полгода как идёт.
– Я раньше это… – замялся Петя, – я сейчас зато готов! Кровью смыть!
– А кровью, Петь, не надо, и так много её очень… Ладно, поработаешь пока, а там, может, командир тебя и правда примет, мы вот с Саней, может, его даже потом попросим, да, Саш?
– Да запросто! – подтвердил Саня, – такой здоровый нам нужен, – взглянул он на Петю, – покемона ему дадим!
– Что?! – не понял Петя.
– Пэ-ка-эм, – засмеялся Саня, – пулемёт, короче…
V
Среди непривычной ей пока военной ритуалистики центральное место занимал продолжительный обряд, совершавшийся каждое утро, – построение. И этот обряд ей нравился исключительно, потому что благодаря этому ритуалу она каждое утро могла видеть его, своего командира. Он, как она сразу поняла, был в их батальоне одним из самых главных, потому что часто именно он организовывал утреннее построение батальона и церемонно докладывал перед строем прибывшему комбату: «Батальон для проведения развода построен» и что-то там ещё, что положено. В такие моменты она могла любоваться им не таясь – он был перед строем и сотни глаз были устремлены на него и на комбата, но последнего она видела реже, и он её мало интересовал. Её вообще теперь никто особенно не интересовал – всех затмил новый герой её сердца.
Ей и среди дня нередко удавалось полюбоваться им – он всегда был в гуще дел и в кипучей деятельности! Более того, казалось, он и организовывает любое дело! Вот прибыл гружёный «Урал» с продуктами для столовой, или материалами, запчастями, боеприпасами, или ещё каким-нибудь добром. Её герой организовывает разгрузку. Быстро, чётко отдаёт приказы как из-под земли появившимся рядом с ним солдатам, собранным, так же молниеносно, от разных рот и отдельных взводов… Огромный грузовик оказывается такой малостью! Кузов его пустел, казалось, моментально, и военные уже принимались за следующее дело.
Он стремился, чтобы всё было идеально – и боевая и строевая подготовка личного состава, и внешний вид и обустройство расположения их батальона. И у него всё получалось идеально, так же как идеально сидела на нём военная форма, подчёркивающая статную фигуру. Она вскоре узнала, что он один из немногих в их подразделении профессиональных офицеров, выпускник какого-то особенно престижного военного училища, в которых она, конечно, не разбиралась, но само название того училища навевало неясную, но восторженную память об офицерах и, почему-то, поэтах прежних дней, о героях и победах давних времён, «когда был мир ещё пышней»!
Встретившись с ним случайно где-нибудь в коридоре или столовой, она не могла подавить волнения и не знала, как себя вести, хотя сразу решила не скрывать своих чувств – ведь для этого, вроде бы, не было оснований – однако служебная пропасть между ними казалась слишком велика и законы военной субординации были для неё строгими и непонятыми. И тогда как-то утром он заговорил с ней сам:
– Свет! – откуда он только знал её имя! И так неофициально, без «товарищ такая-то»! – поедешь сегодня с нами в поле, нужно будет помочь.
Она радостно закивала, и хотела ответить «по форме», как её успели научить товарки: «Так точно, товарищ…», но замялась, а он заулыбался, внимательно глядя на неё светлыми глазами, сказал:
– Можно просто Андрей.
Не очень понимая, куда это «в поле», и не поинтересовавшись, что там ей нужно будет делать, она была просто счастлива. С ним – хоть на край света! Теперь она уже позволяла себе помечтать о том, что для её дочек не найти ведь лучшего отца, взамен того, за которого она когда-то так рано вышла замуж…
***
На дороге перед частью выстроилась, ревя моторами, колонна тех самых уродливых военных машин, напоминающих лодки, возглавлял которую «Урал» с кунгом, называвшемся, как она уже знала, ка-шэ-эм. В нём, в относительном комфорте, расположились трое: она, её герой и ещё один офицер в летах, отвечавший, как она знала, за связь. Дорогой офицеры беседовали, в основном, между собой всё больше о войне и политике, иногда спрашивая и её мнения, наверное, больше из вежливости… «В поле» начались учения – машины, двигаясь сначала колоннами, разбивались потом на группы по три, перестраивались, обстреливали мишени, из машин высаживалась пехота, двигаясь за ними, тоже стреляя куда-то. Он же, её герой, вооружившись радиостанцией и надев гарнитуру, организовывал все эти слаженные действия гусеничных бронемашин, бороздивших поля и по команде проламывающихся сквозь лесопосадки, словно исполняя в зимнем поле какой-то замысловатый мрачный танец больших машин и маленьких на их фоне людей в форме.
После этой «танцевальной программы» был перерыв: машины, вернувшись, выстроились в колонны, словно отдыхая, с ними бок о бок отдыхали люди. Из части приехал ещё один «Урал», привёз зелёные военные термосы с обедом, распределил их по колоннам. И тогда пожилой офицер ушёл из кунга к машинам, налаживать кому-то связь.
Их, недолгий, в общем-то, разговор с глазу на глаз она помнила потом всю жизнь. Теперь она была полна надежды на новое счастье, хотя ничего определённого сказано, вроде бы, не было…
– Давай дружить, – ласково заключил он.
VI
– Пэ-ка-эм машина серьёзная, это тебе не с автоматом бегать, – поучал дядя Женя нового бойца, уже не «робота», – вот тут сверху открываешь крышку, закладываешь ленту. Вот короба для лент, бывают на сто и на двестипятьдесят. В ленты будешь заряжать каждый четвёртый трассер – вот они, с зелёными мысками, – чтобы ночью видеть, куда летит…
– Да и вовсе он не тяжёлый, – довольно сказал Петя, перехватывая пулемёт в одну руку и лихо закидывая на плечо, – всего-то килограмм десять!
– Ну, это пока не тяжёлый, полазаешь с ним сутки к ряду, побегаешь… Плюс запасной ствол, плюс бэ-ка.
– Что?
– Что «что»? Боекомплект.
– А.
Пете предстояло заступать в караул, а на другой пост заступал Худой, тоже попросившийся в ополчение. Петя с удовольствием отметил, что его командир принял охотно, без колебаний, в отличие от Худого, доверил пулемёт и поставил на самый видный пост, на дороге, Худого же поместил позади здания бывшего клуба, на пост, наблюдающий за полем.
– Мы на тебя ещё и броник наденем,– улыбался Саня.
– Давай, конечно! И гранат побольше!
– Да нет, с гранатами пока подождём, – остановил его дядя Женя, – подорвёшься ещё чего доброго…
– Подорваться готов только вместе с укропами, – парировал Петя.
– Ладно, ладно, герой!.. Заступление в караул – дело само по себе серьезное. Это тебе впервой – в армии, я как понял, ты не служил – так что слушай лучше внимательно. Ставим тебя пока днём на дороге – это наш самый приятный пост, потому что днём тут не скучно – тормозишь проезжающих гражданских и досматриваешь машины. Ничего особенного не требуется, просто заглядываешь в салон, просишь открыть багажник, чтобы там оружия не было. Если грузовая – в кузов, обязательно! Там целый миномёт можно провести, причём собранный… Вообще, все относятся с пониманием, то есть нормальные гражданские, так что если кто упирается, можешь считать, диверсант. Ну, впрочем, так в открытую они, понятно, не поедут, потому что знают, что мы смотрим, поэтому надо смотреть. Понял?
Петя призадумался, понял ли он эту аргументацию.
– Военная логика, привыкай, – заулыбался дядя Женя, – самое смешное, что это работает!
Первый караул проходил для Пети бодро и весело. Он наслаждался своим новым статусом военного.
– Ага, в салоне ничего. Теперь багажник открывайте!
Гражданские вели себя по-разному. Некоторые, не говорили ни слова, робко поглядывали на пулемет, спешили выполнить всё, что скажет Петя. Причем Петя не мог понять, чего они так боятся, – неужели думают, что он начнет в них стрелять? А может, это и есть диверсанты – им есть, что скрывать, вот и боятся? И Петя досматривал тщательнее.
Другие были разговорчивые и приветливые. Говорили, в основном, про политику и, особенно женщины, хвалили: «молодцы ребята, что вы нас защищаете». Это было очень приятно слышать! Предлагали сигареты, приносили даже домашнюю снедь, хотя Петя давно заметил, что на блокпосту и так ни в чем нет недостатка.
Третьи были угрюмы и искали сочувствия. «Когда же всё это кончится?» «Вы-то, ребят, хоть знаете, скоро ли войне конец?». Откуда же Петя мог это знать? Но ему хотелось, чтобы не очень скоро – надо еще успеть отличиться… Чтобы явиться потом к Светке и дочерям при параде, в орденах…
– Броник затяни на поясе, легче будет, – сказал появившийся вдруг у него за спиной Саня.
– Да для меня он и так пушинка, – весело отозвался Петя, хотя поясницу действительно уже поламывало.
– Да ты в нем и с покемоном просто Шварценеггером выглядишь! Дай сигаретку, небойсь надавали уже?
– Да-да, конечно, держи пачку. Тебе какие?
– Давай эти.
– О, братан, а ты опять стал богатый, я ж говорил, – появился вдруг тут же и Худой, – и погремуха теперь «Шварц» будет, тебе идёт! Во! Только меня, брат, не забывай. Мне любые, лишь бы дым пускали!
– Держи-держи. А ты что не на посту?
– Да не гони, нормально всё. Мне ж тоже волыну дали, – Худой похлопал по автомату, – значит, я тоже теперь свой, ополченец!
Его логики Петя даже не пытался понять…
VII
Отдельный разведвзвод собирался на боевые. Бойцы, выстроившись на плацу и выслушав боевую задачу, повязывали теперь полоски бинтов или ветоши на руки и ноги, для опознания друг друга, подтягивали поудобнее ремешки разгрузок, вкручивали запалы в гранаты. Выдвигаться предполагалось в кузове «Газельки», для неприметности. Дальше, на передовой, предстояло спешиться, скрытно приблизиться к позициям противника, выяснить приблизительную численность живой силы и количество бронетехники, особенно, танков. Подобные задания они выполняли нередко, однако теперь было неожиданное новшество: с ними на задание пойдёт один из старших офицеров, Андрей. Не вполне понимая, зачем такому большому чину, в звании майора, лазить с ними по полям, бойцы, однако, одобрительно поглядывали, как он готовится разделить их работу: подтянул ремешки разгрузки, плотно обхватившей его мощную фигуру, разложил по многочисленным карманам магазины и гранаты, повесил на грудь бинокль, затем автомат с двумя смотанными скотчем магазинами и подствольником и, наконец, закинул за плечи внушительный тубус реактивного огнемёта. Кто-то хотел пошутить между своих, мол, может, ему ещё пулемёт дать, но не решился. Всё же желание быть непременно «на передке» вызывало уважение. Только один военнослужащий был недоволен – командир разведвзвода, но сказать, конечно, ничего не мог.
