Денис Леонидович Коваленко
Сказка о невероятных приключениях девочки Маши и маленького доледникового Динозаврика
Был у маленького Динозаврика и свой наставник – динозавр с большим хвостом и толстыми лапами. Этот Толстолапый Динозаврику очень понравился, хотя некоторые динозавры над ним и посмеивались, кроме папы-динозавра; папа уважал Толстолапого за то, что тот прочитал много старых книг об истории древних динозавров. Толстолапый совсем недавно оказался на Выставке, и ещё не привык работать выставочным экспонатом. Там, в Музее, он учил маленьких динозавриков истории динозавров, но учил неправильной истории. И Главная Мама раз ему сделала внушение, два, потом – выговор, а потом – на Выставку, как несоответствующего квалификации.
Глава двадцать вторая
в которой рассказывается, как раньше, в далёкие времена, жили доисторические динозавры
По книгам (которые в Музее были запрещены, и которые Толстолапый тайно хранил у себя) получалось, что доисторические динозавры жили совсем по-другому. У них не было никакой Главной Мамы, и выставок никаких не было. А были одни музеи. Поэтому на выставки никого не ссылали. В книгах, это время, называлось Довыставочный период или Советский, потому что тогда все динозавры, прежде чем что-либо сделать обязательно советовались: собирались в большом зале Музея и «держали совет». Когда наступило время Главной Мамы, советоваться было некому, да и незачем, за всех всё решала Главная Мама.
Первые динозавры, кто заселил первые музеи, делились не по цвету кожи (как в современно мире), а по своим природным особенностям. Это сейчас динозавры делятся на выстовочных (цветных) и музейных (белокостных), а в Советское время динозавров отличали природная внешность и ум. Самые заметные и многочисленные были Завры – большеголовые, шустрые и зубастые, очень любили бегать и прыгать, и считались удивительными выдумщиками. Именно по Заврам всех динозавров и стали называть – диноЗавры. Были и Дактили – крылатые летуны. Дактили натуры романтические, и если Завры выдумывали всё практическое и по делу, то Дактили сочиняли стихи и песни. А еще были Доки. Доки не прыгали и не летали, стихов и песен не сочиняли, они смотрели на всех свысока, и казались очень умными. Впрочем, нельзя было сказать, что Доки только казались умными, вовсе нет. Они прекрасно пользовались всем тем, что придумывали Завры и сочиняли Дактили. И иногда неплохо подрожали последним, но сами придумать и сочинить не умели. Зато умели делать такой вид, будто они самые важные, а Завры им не ровня. Поэтому и Советский период Доки страшно не любили, потому что не любили советоваться, а любили, когда их все слушают и слушаются.
Вот придумали Завры колесо и стали на нем кататься. А Доки сказали, что кататься на колесе опасно, и использовать его можно исключительно, как стол или стул. И Завры согласились. Потому как с колеса действительно можно свалиться, и с этим не поспоришь. В итоги изобретения колеса приписали себе Доки. И потому кататься на колесе можно стало только с разрешения Доков (ну раз они его «изобрели»). Придумали Завры развивающие мультики и волшебную шкатулку, чтобы маленькие заврики, пока папы с мамами летают и бегают по своим делам, могли развиваться. Так Доки (которые никуда не летали и не бегали, потому что были толстолапые, длинношеие и слишком медлительные) убедили и Завров и Дактилей, что мультики пусть называются развивающие, но должны не развивать, а развлекать, потому как, чтобы дотянуться до ветки с вкусными листьями Доки и так хорошо развиты, а вот развлечься, пока жуешь вкусные листья, очень полезно. И Завры и здесь согласились: когда жуёшь и, правда, приятнее развлечься. К тому же на споры у них просто не было времени, они постоянно что-нибудь выдумывали и сочиняли. И до того они досочинялись, что придумали целую настоящую страну Китай. Им так понравились маленькие трудолюбивые китайцы, что Завры научили их пускать фейерверки и салюты, показали им, как взрывать порох и даже как запускать воздушных змеев. И китайцы в благодарность сделали Завров своим символом и уважительно называли Драконами. Такого Доки ну ни как не могли простить, чтобы не их, спокойных и рассудительных, назвали Драконами, а каких-то беспокойных и ветреных Завров. И Доки долго думали, как бы избавиться от Завров, а лучше, чтобы Завры всё делали за Доков, а Доки бы ими только командовали. И на свою беду, Завры придумали выставки. Выставки Завры придумали, с самыми лучшими целями, чтобы на мир посмотреть и себя показать.
И Докам так эта идея с выставками понравилась, что они посоветовали Заврам-папам нарядиться в разноцветные костюмы, чтобы все увидели какие они яркие и красивые, и ещё за это деньги брать. И Завры согласились.
И пока Завры разъезжали по выставкам, главной в Музее стала Главная Мама, и выбирали её исключительно из Доков. Мамы-Завры и мамы-Дактили согласились. Слишком уж большими и рассудительными для них были мамы-Доки, и спорить с ними было себе дороже. Зато все папы: и Завры и Дактили и даже Доки стали слушаться мам и ничего без их разрешения не решали. Но кормили и содержали всех выставочные Завры и Дактили, иногда и Доки, если в них просыпалось что-нибудь бунтарское и они, отрываясь от волшебных шкатулок, решали, что и они могут что-то решать, – тогда их отправляли на Выставку.
К слову, сам Толстолапый был Доком, но из тех Доков, кто был не прочь побунтовать и посмущать. Ко времени, когда маленький Динозаврик попал на Выставку, там уже было много Доков.
– А ты из каких? – с интересом спросила Маша.
– Я – настоящий Завр, – не без гордости признался маленький Динозаврик.
– А твоя мама тоже из Завров?
– Нет, мама моя Док, но Толстолапый сказал, что у Завров главным всегда был папа. И если папа Завр, то и я – Завр.
Это было так интересно, что Маша даже присела на пенёчек, чтобы удобнее было слушать.
– И что было дальше? – спросила она и ладошкой подперла свой подбородочек, так ей всё это казалось интересным и удивительным, особенно про Китай и Драконов.
– Толстолапый, по просьбе папы, научил меня клинописи, и я теперь могу разрисовывать пещеры. И остальные папы динозавры научили меня всему что умели. Я теперь много умею.
– А чего ты умеешь?
– Всё умею, – подумав, признался маленький Динозаврик, – вот прям, всё-всё умею.
– Ты прям, как мой папа! – восхитилась Маша, – он тоже всё-всё умеет. И что было дальше?
– А дальше… Дальше было плохо. Сначала хорошо: меня все учили, со мной все играли. Но один вредный Док, который очень хотел вернуться обратно в Музей, позвонил в Музей и сказал, что у них на Выставке «незаконно проживает маленький несовершеннолетний Динозаврик». И за мной приехали. И приехали не для того, чтобы отвезти к маме, а чтобы отдать в специальный Дом для незаконных маленьких динозавриков. Папа мой страшно разозлился и стал меня защищать, но у него спросили специальную бумагу с печатью, где было бы прописано, что мне можно жить с папой. Но такой бумаги у папы не было. А так как папа слишком взбунтовался, его посадили в клетку и увезли на спецвыставку для самых плохих динозавров в далекую и дикую Америку. И меня хотели в клетку посадить, но другие динозавры вместе с Толстолапым вступились и помогли мне бежать. Но и Толстолапого вместе с папой схватили – и в клетку. А я вот здесь.
– Какой кошмар! – ужаснулась Маша.
– И что ты будешь делать?
– Буду спасать папу, – отвечал маленький Динозаврик. – Только я не знаю, как попасть в Америку.
– Ничего! – отвечала Маша, – мы соберём совет, как в давние советские времена, и обязательно решим, как попасть в Америку и спасти твоего папу.
***
Но прежде чем рассказать о совете, стоит вспомнить, как маленький Динозаврик попал на Галичью Гору, где его нашла Маша, когда всей семьей приехала на пикник.
Глава двадцать третья
в которой Маша узнала, как Динозаврик оказался на Галичьей горе
Рассказал Маше об этой, даже не удивительной, а поразительной истории сам маленький Динозаврик; понятно, что рассказал, как мог. А самому Динозаврику рассказал эту историю Толстолапый. Толстолапый, как Док начитанный и склонный к критическому анализу, услышав, что Динозаврика Маша нашла на Галичьей горе, и, сопоставив время и место, пришёл к выводу: Динозаврика на Гальчьей горе, просто потеряли.
И было это так.
Каждый год, Музей, для своих маленьких динозавриков, устраивал оздоровительные поездки в Оздоровительные лагеря. Эти оздоровительные поездки устраивал музейный фонд «ЗОЖ» – «Здоровый Образ Животных». Оплачивали работу фонда выставочные динозавры, руководили фондом элегантные динозаврихи, заботились о здоровом образе животных – довольномордные хорошие папы.
Поездки проходили так: маленьких динозавриков привозили в какое-нибудь утверждённое Главной Мамой безопасное место. Место огораживали оранжевыми лентами, динозаврикам всем выдавали безопасные фондовские волшебные шкатулки, и маленькие динозаврики, под присмотром довольномордых хороших пап, безопасно сидели за ограждением и смотрели в волшебные шкатулки. Это и был, утверждённый Главной Мамой, самый оздоровительный отдых.
Последняя оздоровительная поездка проходила на Галичьей горе. Так как это была гора, да к тому же с доледниковыми папоротниками, да ещё на берегу быстрой и глубокой речки Дон, меры для оздоровления были предприняты самые оздоровительные: маленьких динозавриков не просто оградили оранжевой ленточкой и выдали им волшебные шкатулки, но и привязали им хвостики друг к дружку верёвочками, чтобы они не расползлись по горе и не потерялись в доледниковых папоротниках.
Довольномордые хорошие папы расселись за ограждением и внимательно смотрели, чтобы динозаврики не расползлись и не потерялись.
– Но видимо, – вздохнул маленький Динозаврик, – я расползся и потерялся. И меня не нашли.
– Но почему тебя потеряли? – удивилась Маша, – мой папа никогда меня не терял, а если я терялась, он сразу меня находил.
– Не знаю, – отвечал Динозаврик, – Толстолапый сказал, что элегантные динозаврихи имеют два, а некоторые три диплома о высшем педагогическом образовании динозавров. И, всё равно, не умеют считать, а некоторые и читать. И когда они считали маленьких динозавриков, они меня не досчитались, – и Динозаврик опять вздохнул.
– А за что им тогда выдали дипломы? – удивилась Маша. – Наверное, за красивые глаза, – вспомнила она о своей знакомой Главной птице Двора, Серой Вороне. – А довольномордые? – спросила Маша.
– А они, – отвечал Динозаврик, – никогда не спорят с мамами. И если мамы кого-то не досчитались, значит, это было утверждено самой Главной Мамой.
– Какой кошмар, – ужаснулась Маша, – но главное, что я тебя нашла и ты теперь со своим папой.
– Да, – согласился Динозаврик.
Вот какую поразительную историю услышала Маша и поняла, почему её папа никогда не отправлял её ни в какой даже самый оздоровительный лагерь, как бы мама его не просила и не рассказывала, как Маше, Тёме и Герману там будет хорошо, и как там с ними будут заниматься и развивать их дипломированные воспитательницы. А отвозил всегда к бабушке в деревню, где Маша, Тёма и Герман бегали, куда хотели (конечно, под присмотром бабушки и особенно дедушки), пили парное молоко и кушали пирожки с капустой или с вишней. Мама, конечно, страшно возмущалась, но папа покупал ей путёвку в какой-нибудь оздоровительный монастырь, и мама сразу соглашалась, что парное молоко куда оздоровительнее, чем магазинное.
Но вернёмся к нашей удивительной и самой правдивой истории.
Глава двадцать четвёртая
В которой рассказывается, как Маша возглавила Совет, решавший судьбу маленького Динозаврика
В этот день Маша с особенным нетерпением ждала папу с работы. Мама как всегда была занята домашними делами, и у неё (и Маша к этому давно привыкла) времени погулять с Машей ну никак не находилось (в церковь и в магазин мама этим вечером идти не собиралась). А Тёма и Герман, когда выходили гулять, Машу с собой не брали, потому что тогда бы гуляла одна Маша, а Тёма и Герман смотрели бы, как она гуляет, а им самим гулять хотелось; так что погулять Маша могла только с папой. А погулять Маше в этот вечер было просто и даже жизненно необходимо. Потому что вопрос шел о её друге, маленьком Динозаврике, которому нужна была помощь, а кроме Маши помочь ему ну ни кто не мог; и Маша это хорошо знала, потому с таким нетерпением и ждала папу.
Когда папа, наконец, вернулся с работы, и поужинал, Маша, вместе с папой, вышла во двор.
Этим вечером с Машей произошла, конечно, одна из самых замечательных историй – Маша держала Совет.
Так как вопрос решался крайне серьезный, на Совете были все: и Серая Ворона, и Умная Волшебница, и Человечек-Ящерка, и даже Церковная Мышь, и, конечно, Газетная Утка, потому что без неё вообще ничего не происходило. Она так и говорила: «Если об этом не написано в газете, значит, этого не было». И были даже Сизый Голубь и Взъерошенная Галка. Возглавляла совет, конечно, сама Маша.
– Как в старые добрые Советские времена, – заметил маленький Динозаврик. Ради него самого и его папы собралось столько важных птиц, и маленький Динозаврик очень надеялся на Совет.
– Итак, на повестке дня два вопроса, – открыла Совет Главные Птицы Двора Серая Ворона, и как представительница дворовой власти, Ворона выступала в роли Генерального Секретаря и вела всю повестку Совета.
– Это как? – как обычно ничего не понял Сизый Голубь.
– Что как? – не поняла Серая Ворона.
– Почему два? Мне нравиться три.
– Что три? – Ворона вообще ничего не поняла.
– Ну, три, – бочком, одним глазом, глянул на Генерального Секретаря Сизый Голубь.
– Да что три-то? – совсем растерялась Серая Ворона.
– Он до трех считать умеет, вот ему три и навиться, – отмахнулась Взъерошенная Галка. – Не слушай его. И что за два вопроса?
– Во-первых, – Ворона приосанилась, – Сизый Голубь будет выведен из зала Совета, если ещё раз прервет заседание. Понятно?
– Да, – согласился Сизый Голубь.
Во-вторых, нам нужно решить, как помочь маленькому Динозаврику найти папу. И самое главное, как спасти папу маленького Динозаврика.
– Три! – довольно курлыкнул Сизый Голубь.
– Что три? – Ворона аж поперхнулась.
– Три вопроса, – уже солидно отвечал ей Голубь. Как Ворона не возмущалась, Голубя не вывели. Потому как он ничего не прерывал, а только согласился. Когда всё успокоилось. Совет продолжился.
– Надо всем встать на восток и помолиться, – взяла слово Церковная Мышь, – и всё само управиться.
– Сомнительно, конечно, – усомнилась Главный Секретарь, – но предложение принято. Будем голосовать?
– Не будем, – возмутилась Умная Волшебница.
– Почему?
– Это не научно.
– И не конструктивно, – согласился Человечек-Ящерка. И опять все зашумели и заспорили – конструктивно это или неконструктивно.
Маша, как возглавляющая Совет, в Совет не вмешивалась, она знала по опыту, всё равно за ней последнее слово, и будет так, как она скажет. Сейчас она вела себя не как мама (как мама, она бы сразу бы вмешалась, сама всё предложила, сама всё решила и сама всех бы организовала), а как папа (он внимательно всех выслушивал, и ждал, пока все выскажутся, и только тогда принимал решение).
Когда всё успокоилось (так и не разобравшись – надо молиться или не надо), слово взял Человечек-Ящерка:
– А давайте отпустим Голубя.
– Давайте, – немедленно согласился Голубь.
– Куда?
– В небо, – задумчиво отвечал Человечек-Ящерка. – Всегда в небо выпускали голубей, я видел это на открытии магазина.
– И на венчании возле церкви отпускают, – согласилась Церковная Мышь.
– Я пошел. Полетел, – собрался было Голубь, но Главный Секретарь так каркнула, что Голубь споткнулся и остался на месте.
– Ты же не Почтовый Голубь, а Сизый!
– Почтовых выпускают с посланием, а нам посылать нечего, – согласилась Умная Волшебница. – А так идея конструктивна. Можно её поставить на заметку.
Голубь как услышал, приосанился, и такой приосаненый был всё заседание, готовый лететь, как скажут. Никогда он не чувствовал себя таким конструктивным как на этом Совете.
– Прежде чем куда-то кого-то посылать, – продолжила Умная Волшебница, – надо решить куда посылать и кого посылать.
Мысль показалась всем конструктивной, все согласились и стали решать: кого следует послать, и главное – куда.
– Папу, вместе с Толстолапым, посадили в клетку и отправили на выставку в Америку! – сквозь карканье и курлыканье прорвался голосок маленького Динозаврика.
– Я полетел!
– Да угомонись ты! – одернула Голубя Взъерошенная Галка. – С чем ты собрался лететь? Послания-то нет.
Да, послания не было. Совет снова зашёл в тупик. Газетная Утка, всё это время освещавшая Совет своим розовым фонариком, крякнула:
– Необходимо оповестить общественность через Средства Массовой Информации. Беру это на себя.
И опять советчика загалдели: надо оповещать – не надо оповещать.
– Значит так, – возвысилась над всем этим птичьим базаром Умная Волшебница. – Я знаю что делать.
– Что?
– Надо обратиться к Тихому Дворнику.
– Зачем?
– Он приехал из Далека, а Америка очень далеко. Он должен знать. Тем более он совсем молчаливый, а все молчаливые себе на уме. Надо идти к Тихому Дворнику.
Глава двадцать пятая
в которой Маша узнала, где прятали папу маленького Динозаврика
Совет держали у Старого Тополя, где был дом Серой Вороны, и как раз неподалеку, под окнами, ходил Тихий Дворник и собирал всё то, что добрые бабушки набросали кошкам и собакам. Тихий Дворник не стал дожидаться, пока галки разбросают мусор по всему двору и затеют спор – кто всё это будет убирать, и убирал всё сам.
Делегатом – кто обратиться к Дворнику с посланием от Совета – назначили Умную Волшебницу (она предложила, она пусть и идёт). Ни Голубь, ни Галка особой инициативы не проявили, им вообще этот Дворник не нравился, впрочем, как и все дворники, которые вот так берут и убирают, что добрые бабушки набросали.
– Иди, милая, – благословила Волшебницу Церковная Мышь. И Волшебница, оправив мантию, и поправив шляпу, прямо зашагала к Тихому Дворнику.
Маша, как послушная девочка, которой мама тысячу миллионов раз говорила, что ни в коем случае нельзя подходить к незнакомым (если это, конечно, не полицейский или военный, к ним подходить можно, они хорошие и добрые), осталась со всем Советом у Старого Тополя, и только наблюдала.
Когда Умная Волшебница вернулась, она рассказала удивительную и крайне конструктивную историю.
И вот какую.
Да, папа маленького Динозаврика и Толстолапый сидят в клетке – это факт. Но в Америку их пока не отправили. Америку закрыли на карантин, и ходить в Америку пока нельзя. Но как только карантин снимут, и в Америку можно будет ходить, папу и Толстолапого сразу же туда отправят – и это тоже факт.
Маленький Динозаврик чуть не заплакал, но вспомнив, что он настоящий Завр, а Завры не плачут, взял себя в руки и готов был хоть вот сейчас идти и спасать папу.
– Я знаю, – вспомнила Маша, – у нас так Детский Садик закрыли на карантин, когда все детки заболели; и Садик ещё не открыли, потому что ещё не все выздоровели. Твоего папу держат в Детском Садике! – сразу поняла Маша. – Но там нет клеток, – стала вспоминать Маша. – Или есть! – вспомнила она. Да в Садики была одна клетка, в которой держали Волнистого Попугайчика. Маше всегда было жалко этого Попугайчика, потому что многие детки (особенно мальчики) любили стучать по клетке и очень пугали Попугайчика, хотя воспитательница строго это запрещала и очень ругала за это мальчиков (впрочем, она всегда ругала мальчиков, потому что мальчики всегда непослушные и любят кого-нибудь попугать).
– Но как мы попадем в Садик, когда он закрыт? – расстроилась Маша.
– Мы проберемся туда ночью под покровом темноты, усыпим охрану и спасём папу! – смело сказал Динозаврик.
– Но сначала надо помолиться, – остановила Динозаврика Церковная Мышь. – Я знаю одну молитву, называется всенощная, матушки её очень любят. Её когда читают, я прямо-таки засыпаю. Так что, миленький, чтобы всё без греха, надо помолиться, охрана уснёт, и мы, тихими стопами, пройдём в это тихое место и освободим твоего папу.
И все так удивились, и признали мысль Мыши вполне конструктивной. Даже Умная Волшебница оценила силу молитвы, что очень понравилось Маше, потому что она-то по опыту знала, что молитва это страшная сила.
– Маша, – позвал папа, – пора домой. Тёма и Герман уже нагулялись, и нам пора.
Уже дома, лёжа в своей кроватке, Маша попросила маму, чтобы она научила её всенощной молитве. Маше очень хотелось помочь маленькому Динозаврику, и если ей самой нельзя ночью, тихими стопами, пробираться в Детский Садик, то она хоть своей молитвой поможет усыпить охрану и освободить папу Динозаврика.
И когда мама тихо молилась, а Маша засыпала, ей приснилось, как был освобождён папа Динозаврика. И как же Маша удивилась, когда на следующий вечер она вместе с папой вышла во двор, что ей это совершенно не приснилось. А это оказалось истинной правдой.
И вот как это было.
Глава двадцать шестая
в которой маленький Динозаврик освободил из клетки своего папу, а Маша узнала, что такое Рефлексия
Наверное, это был самый замечательный Вечер. Сама Природа радовалось торжеству Справедливости. Окрашенное в розовый закатом, Небо ликовало. Величественной ликующей армадой плыли Облака – замки, единороги, драконы – облака шли друг за другом, как в китайском театре теней. И Ветер, чуть слышно, перебирая струнами-листьями, играл китайскую музыку.
И под облаками, в нежно-розовом свете, величественно расправив крылья, парил посланник Добра – Сизый (и теперь уже именуемый не иначе, как Почтовый) Голубь. Он нёс в клюве добрую весть – веточку китайского жасмина.
Под Старым Тополем всё было не менее торжественно. Все наши герои – освободители папы маленького Динозаврика – все в праздничных одеяниях, сидели на плетённых китайских ковриках (Серая Ворона, по такому случаю, набралась вдохновения, и сплела много-много китайских ковриков). Каждый держал китайскую пиалу и, следуя китайской церемонии, пил неторопливо жасминовый зеленый китайский чай. У самого Тополя, прислонившись к нему своими могучими гладко-зелёными спинами, сидели спасённые папа маленького Динозаврика и Толстолапый. От счастья они не выглядели изможденными как бывшие пленники, а выглядели посвежевшими и поздоровевшими. Рядом с папой, прижавшись к папе, сидел счастливый маленький доледниковый Динозаврик.
Когда Маша подошла к Старому Тополю, все чинно и церемонно поднялись, и, по-китайски сложив лапки, поклонились. Умная Волшебница просто поклонилась, всё-таки она была в обществе и следовала общему правилу приличия. Тем более, и это надо признать, она ещё чувствовала свою вину перед всеми, кто сидел сейчас под кроной Старого Тополя. Конечно, её все простили и даже всё забыли. Но Умная Волшебница, от своего ума, обладала повышенной самокритикой (по-научному именуемой «рефлексией»), и не могла пока себя простить. Потом, гораздо позже, она простит себя за этот ужасный поступок, но не сейчас, когда все праздновали победу, которую, по её доброте и доверчивости (да-да, доверчивости!) могли и не праздновать. Но об этом в своё время.
Маша, конечно, знала, как был спасён папа Динозаврика (ей всё это приснилось в вещем сне, пока её мама и Церковная Мышь читали всенощную молитву), но Маше очень ещё раз и с самыми подробными подробностями хотелось послушать эту удивительнейшую историю чудеснейшего освобождения.
И когда Маша удобно устроилась на китайском коврике и приняла из лапок Динозаврика пиалу с жасминовым китайским чаем, вот что она услышала.
«Смеркалось», – так начал свой рассказ маленький Динозаврик. Он рассказывал неторопливо, то придавая голосу особую таинственность, то загадочность, а когда дошёл до самого спасения, то настоящий искусный Завр-рассказчик пробудился в его маленьком зелёном тельце.
Но всё по порядку.
Как уже сказал Динозаврик: Смеркалось…
Солнце опустилось за кроны яблонь Детского Садика. Герои, в полнейшей тишине подобрались к высоченному железнейшему забору, зловеще ощетинившемуся остроконечными пиками. За забором ходила злобнейшая пара Доберманов с острыми шипами ошейниками, и кроваво-красными глазами. Их клыкастые пасти смердели и издавали зловещий вой. Доберманы чуяли, что геройским духом пахнет, и потому особенно зловеще смердели и выли. Герои затаились. Они ждали сигнала. Не Доберманов они страшились, а Охранника – старого столетнего деда с огромными усами. Как многоглазый Аргус – бог Звездного Неба, бессонно смотрел он одним всевидящим оком в телевизор и смотрел там или хоккей или футбол, или что-нибудь другое, что показывали по телевизору, а другим всевидящим оком – в многоглазый монитор. И этот многоглазый монитор видел всё-всё-всё, что происходило на дворе Детского Садика. Вот этого всевидящего Охранника и должна была усыпить всенощная молитва Церковной Мыши. Усыпить нужно было то одно око, что смотрело в многоглазый монитор. То же око, что смотрело хоккей или футбол по телевизору, было заколдовано, и ни одна самая всенощная молитва не могла закрыть его. Но око это смотрело только в телевизор, и ни что не могло его оторвать от экрана, даже дерзкое похищение заключённых в клетку пленных динозавров.
Итак, сигнал прозвучал: Мышь начала читать всенощную. Герои поняли это по резкому мерцанию фонарей: фонари затрещали, замигали, на миг потухли, и ярко вспыхнули. И Доберманы от страха завыли. Вот какой силой обладала всенощная молитва!
– Пора, – скомандовал маленький Динозаврик и легко перемахнул через острые пики забора. За ним переполз Человечек-Ящерка, перелезла Умная Волшебница, и последним перелетел Сизый Голубь (впоследствии, за своё геройство, получивший прозвище «Почтовый»).
Доберманы испугались только на совсем чуть-чуть, когда замерцали фонари. Но только герои оказались за забором, а фонари вспыхнули ярким светом, Доберманы бросились на героев, и тут бы и конец истории. Но не зря маленький Динозаврик изучал на Выставке боевые искусства китайских драконов и тренировался на выставочных крысах; ох, не зря!
– Кий-я! – огласил пространство боевой клич, и Динозаврик бесстрашно бросился на Доберманов. Жесткий блок и сразу резкая вертушка свалила первого Добермана. Эта вертушка, которая называлась «Удар хвоста» или по-китайски «Хвост Бей В Бок», была отточена Динозавриком до автоматизма и стала его коронным ударом. – Кий-я! – ловкая подсечка, и второй Доберман взлетел кверху лапами, и грохнулся на спину. Путь был свободен. Умная Волшебница и Человечек-Ящерка привязывали Доберманов к стволу яблони, а Сизый Голубь полетел на разведку. Нужно было убедиться, что всенощная подействовала, и всевидящее око охранника закрылось. Но узнать это мог один Голубь, потому как охранник сидел на втором этаже, и кроме как сквозь окно, узнать, уснул он или нет, было невозможно.
– Как жаль, что с нами нет Маши, – пожалел маленький Динозаврик, оглядывая высокие каменные стены Детского Садика. Садик был огромным, целых в три этажа, и много окон чернело на его краснокирпичных стенах. И за каждым окном комната. И в какой комнате была клетка? Это знала одна Маша. Без неё можно было до рассвета блуждать по коридорам и залам Садика, до того он был огромен. Но Маша спала.
«На первом этаже, в Зале музыки, над роялем», – услышал Динозаврик знакомый голос. Да, это был голос Маши. Динозаврик не знал, что Маша хоть и спала крепким сном, но всё она видела во сне. И увидев, что Динозаврик не знает куда идти, сразу помогла ему.
– Спасибо тебе, Маша, ты самый настоящий друг, – Динозаврик чуть не заплакал от признательности, но так как он был настоящий Завр, сдержал слёзы, собрался, и смело зашагал к большим дверям.
– Динозаврик! Берегись! – Человечек-Ящерка бросился и закрыл собою маленького героя. Доберманы, когда их привязывали к яблоне, очень просили их пожалеть, и говорили, что они хорошие, и не по своей воле охраняют Детский Садик, что их заставили. Человечек-Ящерка, конечно, им не верил, он знал цену словам, потому как давно работал в магазине. Но Умная Волшебница была хоть и умная, но очень добрая, а иногда даже доверчивая. Потому что даже волшебницы, если они женщины, бывают странно доверчивыми, и доверяют, кому совсем нельзя доверять.
И когда Сизый Голубь дал знак, что одно око Охранника закрылось, а другое смотрит полуфинал Супер Кубка, и Человечек-Ящерка зашагал за Динозавриком, Умная Волшебница, пожалев Доберманов и взяв с них честное слово, что они станут хорошими, и до утра просидят под яблоней, развязала их. «Что же ты наделала, Умная Волшебница»! – во сне ужаснулась Маша, но было поздно. Оба Добермана заклацав зубами и засверкав глазами, бросились на маленького Динозаврика. Но настоящие друзья, настоящие мужчины, никогда не бросают своих товарищей в беде и готовы, если надо, собою закрыть друга, что и сделал Человечек-Ящерка. Острые зубы вонзились в зелёное тельце Человечка-Ящерки, и, перекусанный пополам, он разлетелся в разные стороны – вот какой герой оказался Человечек-Ящерка. И Сизый Голубь, увидев такое, камнем бросился вниз, и острым клювом ударил одного Добермана прямо в зловещий красный глаз. Но другой Доберман, схватил Голубя-героя за крыло и… разорвал. Бездыханный, Голубь упал возле своего друга, Человечка-Ящерки. Вот какую беду натворила Умная Волшебница своей доброй доверчивостью. Один на один остался маленький Динозаврик против двух страшных черных Доберманов. Нет, они не бросились сразу на Динозаврика, они решили насладиться, отомстить ему за его первую над ними победу. Тем более что помощи ему ждать было не от кого, оба его друга мертвее мертвых лежали на песке. А Умная Волшебница упала в обморок, прямо под яблоней.
– Конец тебе, маленький Динозаврик, – злобными гиенами захихикали Доберманы. – Не освободить тебе никогда своего папу, – вот и раскрытые пасти нависли над Динозавриком, вот они сейчас сомкнутся…
Треск! и замерцал свет фонарей! погасли и вспыхнули фонари! Страх вонзился в чёрные собачьи души, и, поджав куцые хвосты, бросились Доберманы в стороны и забились в самые дальние углы Детского Садика.
Это Церковная Мышь, почуяв беду, прочитала такую мощную молитву, что сама чуть в обморок не свалилась.
«Ну чего встал как вкопанный! – услышал Динозаврик знакомый голос. – Нужно найти живую и мертвую воду и скорее оживить Человечка-Ящерку и Сизого Голубя»! – Маша хорошо знала русские сказки и знала, что нужно делать, если кого-нибудь разорвут на части».
– А где искать эту воду? – растерялся маленький Динозаврик.
«Где-где, конечно, в столовой! – направила его Маша. – Там на плите две большие кастрюли. На которой написано «компот» – та живая вода, а на которой «кисель» – та мертвая», – Маша очень любила компот и страшно не любила кисель. Потому по-другому и быть не могло. Конечно, если бы она любила кисель, и не любила компот, всё бы было на оборот; но было, как было.
