Дарья Белова
Мажор. Недетские игры
Глава 25. Стас
Не знаю, рыжие до сих пор ведьмы или нет, но мне не хочется думать, что ее слова окажутся правдой. Вообще, проклятием попахивает.
Стас.
Паркуюсь у дома лисицы и, не заглушив мотор, набираю эту ненормальную. Чувствую, что-то задумала. И это что-то мне категорически не понравится.
Белинская вся при параде, хотя в институте была в своих привычных джинсах. Видел.
Внутри переворачивается какое-то неприятное чувство. Смотрю, как она спускается по ступеням, как летящая, короткая, блядь, юбка развевается на ветру, волосы ее волнистые, рыжие по лицу бьют…
И улетаю от этой картинки. Силой заставляю переместить свой взгляд куда угодно. Да хоть на лужу перед машиной.
– Привет, – здоровается, не глядя на меня, и сразу шустро пристегивается.
Недовольно провожу языком по зубам.
Салон наполнен теперь ее духами, шуршанием одежды, которую она нацепила не по погоде, и тяжелым молчанием.
Снова игнорит?
Злит, бесит, заводит…
– И куда мне ехать? – не обращая внимания, что лисица достала зеркальце и рассматривает в отражении свои идеальные губы, спрашиваю.
Специально это делает? Определенно!
– Прямо.
Прочищаю горло и, включив левый поворотник, выкручиваю руль и встраиваюсь в поток машин.
– Может, хоть адрес скажешь?
– Боишься, родители тебя потеряют? Скажут, похитили, увезли в неизвестном направлении? – ерничает.
Опускаю взгляд на ее голые коленки и напрягаюсь всем телом.
– Ну, надеюсь, тогда связывать меня не будешь? Не люблю это дело, – улыбаюсь, улавливая быструю смену ее настроения.
– Придурок! – выплевывает обзывательство и отворачивается к окну.
Сильнее сцепляю руль, в голове то и дело повторяю, что нужно сосредоточиться на дороге.
Хреново получается, постоянно на лисицу поглядываю. Затихла.
– Так адрес ты мне озвучишь, а то мы так в Нижний укатим. Затем Казань, Уфа…
– Я поняла.
Вбивает в навигатор нужный адрес и снова погружается в свое молчание.
Играет на моих нервах.
– Близко, – пытаюсь вывести хоть на какой-то разговор.
В голове прокручиваю воспоминания, что может быть по указанному адресу. Какой-то ТЦ, небольшой, кинотеатр, ресторан. На свидание меня хитростью выманила?
Язык чешется спросить, а следом подколоть. Ее язвительные ответы – отдельный вид удовольствия. Что-то вроде безвредных наркотиков, но привыкание вызывает нехилое.
Короче, не решился ее тревожить. Белинская груженая какая-то.
Останавливаю и включаю аварийку. Здесь стоять нельзя. Лисица, как назло, медлит. Всматривается в людей у входа и нервничает. Конкретно так нервничает.
Облизывает накрашенные губы, теребит сумочку, часто дышит. До меня долетает ее мятное дыхание, и становится холодно, не по себе.
Сердце с каждой секундой бьется быстрее.
– Расскажешь, зачем я здесь? – низко спрашиваю и не узнаю свой голос.
Странно, мне кажется, лис сейчас выйдет из машины, и все. Я был для нее что-то вроде такси. Это порежет меня на лоскутки, хотя раньше бы только посмеялся над этой затеей.
– Да. Я встречаюсь вон с тем парнем, – указывает она на какого-то чувака с красной ромашкой в руке, – ты подожди меня здесь, пока не вернусь.
Каждое слово острее охотничьего ножа. Бросает его в меня профессионально, увернуться не успеваю.
Больно, черт возьми.
– Значит, я привез тебя на свидание?
– Именно.
– И я должен буду ждать, пока ты нагуляешься и вернешься?
– Да, Стас. Все так.
Охренеть.
Запускаю пальцы в волосы и провожу по ним несколько раз, очень стараясь снять скальп и пошевелить мозги.
Если это ее месть за вызванное после секса такси, то она справилась на ура. Оскар вручить нужно этой лисице. Или какая там самая высокая награда за лучшую игру и задумку?
Жму на кнопку и опускаю стекло. Дурнота горячим воздухом давит на грудную клетку, ошпаривает. Кожу проедает до костей.
– Ты в своем уме?
– Вполне. У нас договоренность, Аверин.
– Да мне по хрен. Пока ты там сосаться с ним будешь или еще что, я, типа, тебя должен ждать?
Стараюсь сдерживаться, но злость на Белинскую скручивает, как внезапная болезнь. Ломит суставы, жжет мышцы. Глаза слезятся от гнева. Я сам – воплощение гнева.
Лисица тоже дышит часто и глубоко. Щеки краснющие, губы поджаты. И, несмотря на всю напряженность, что висит над нами, я хочу притянуть ее к себе и поцеловать.
К другому она приехала. На свидание!
Твою ж мать.
– Я тебе не послушный, влюбленный мальчик. Выйдешь из машины, твой ромашковый тебя обратно повезет. Ясно? – говорю грубо, пряча руки. Трясет их знатно.
– У него герберы.
– Да хоть васильки. Либо со мной остаешься, либо к нему валишь. Выбирай!
Белинская озадачена. Взгляд бегает, девчонка растеряна.
Вот он момент!
Жми на газ и вали отсюда, Аверин. Отвезешь лис куда-нибудь. Главное – не оставлять ее с этим цветочным олухом.
Горло шкрябает наждачкой. Я как холодный воздух огромными потоками вдыхал в распаренное тело.
Живот сворачивается в рулон, и кишки на вентиль наматывает от происходящего безумия.
– Я вернусь через два часа. Не скучай.
Дарит мне улыбку и быстро выбегает из машины.
Наверное, у меня какие-то мазохистские наклонности, раз я смотрю, как лисица красивой походкой идет к ромашковому и принимает от него цветы. Хотя бы не целуются.
Придурок подставляет ей локоть, и Белинская, опираясь на него, вышагивает к торговому центру.
Я остаюсь сидеть в машине с заведенным мотором и полной кашей в голове.
Какого хрена она себе позволяет?
Достаю с заднего сиденья неоткрытую бутылку минералки и осушаю ее в два глотка. Уши горят, через тело как ток пропустили. Я в полной прострации и не имею понятия, что делать дальше.
Идти на поводу и ждать эту хитрую рыжую заразу?
– Да пошла ты на хер, – шиплю под нос и, выключив аварийку, возвращаюсь на шоссе.
Она мне еще свои условия будет диктовать.
Чувствую себя подожженным фитилем. Кровь льется по венам со скоростью света, в мозгу пульсирует от адреналиновых скачков.
Включаю радио. Через минуту выключаю.
Все бесит.
Она же и правда с ним целоваться может. Мне назло. Упрямая, неуравновешенная лисица. Терпение иссякает. Будто во мне дыру пробили, и оно стремительно выливается.
На ближайшем развороте перестраиваюсь и еду обратно.
Сам пока не понимаю, что творю.
Паркуюсь и, как законопослушный гражданин, оплачиваю два часа.
Лис выходит снова под руки с Васильком. Улыбается, а у меня в грудине от ее улыбки раскуроченные ребра. Как косой вскрыли, не вздохнуть теперь.
Убить готов.
Белинская встает на носочки и оставляет поцелуй на щеке этого малохольного.
Отворачиваюсь, но поздно. Въелось. Не картинка – а кислотные брызги прямо по сетчатке. Ничего больше не могу разглядеть, кроме ее огненных волос около довольного лица Ромашки.
Легкой походкой она подбегает к моей машине, распахивает дверь и усаживается, бросив подаренный веник на заднее сиденье.
Довольная, радостная.
Что не скажешь обо мне.
– И как свидание? – не моргая, уставился на спидометр со стрелкой на нуле.
– Превосходно. Миша очень милый парень.
– Который дарит цветные ромашки. Я помню.
Мне теперь кажется, что она пахнет чужим мужиком.
Прячу лицо в ладонях и провожу по нему несколько раз.
– Не ромашки, а герберы. Я, кстати, очень люблю их. Особенно красные, – мечтательно говорит и прикрывает веки.
Он ей понравился. Парень этот.
Жилы в теле в жгуты превращаются и сдавливают, разрывая на куски.
– Поехали, – завожу двигатель и со свистом вылетаю на шоссе под звуки клаксонов.
Глава 26. Саша
Хочется залезть к нему в голову и узнать, о чем же он думает.
Саша.
Стас едет вперед на довольно большой скорости. Взгляд устремлен на дорогу и ни на градус не сдвигается. Напряженный. Даже злой.
Нижняя челюсть чуть выдвинута вперед, ноздри раздуваются, губы поджаты. Да весь его вид говорит о том, что я конкретно влипла. Нечего было злить Аверина.
Проучить его хотела, ревность вызвать. Трижды ха! Все, о чем он думает, это о своем раздутом эго, который я ювелирно проколола иголочкой.
– Здесь камеры повсюду, – сипло произношу.
От такого Стаса становится не по себе.
– Штрафы теперь придут… – заканчиваю мысль.
Мы обгоняем «Инфинити» в соседнем ряду, следом синюю «БМВ», нового китайца. Кожу жжет. Подогрев сидений, что ль, включил? Ерзаю на удобном месте, сердце в горле бьется.
– Пф, если бы я знала, что ты так обидишься, ничего бы не было…
– Помолчи, а!
Мажор грубо прерывает поток моих извинений. В другой бы раз ответила что-нибудь колкое. Сейчас же инстинкт самосохранения вопит, чтобы я замолчала.
С трудом перевожу дыхание и, насупившись, отворачиваюсь к окну.
Руки тянутся забрать герберы с заднего сиденья.
Но это вообще самоубийство. Еще выкинет меня посередине пути.
– Ну прости, – выкрикиваю, когда он резко стартует на светофоре.
Секунды не прошло, как загорелся зеленый. Вжимаюсь в кресло, меня откидывает назад. Сколько ездила с Авериным, никогда не видела такого дикого вождения с его стороны.
– Хочешь, я больше не буду ни о чем тебя просить? Оставшиеся просьбы аннулирую, а? Только сбавь скорость. Мне страшно, – признаюсь и взгляд на этого безумного перевожу.
– Откуда ты взяла этого ромашкового? – неожиданно спрашивает.
Ромашкового… Придумал же!
– Следователь прокуратуры. Зовут Михаил. Он хороший и добрый.
«В отличие от некоторых», – просится с языка. Но я помалкиваю. Только-только стрелка на спидометре, наконец, достигла отметки в пятьдесят.
– Кто бы сомневался. Хороший… – язвительно комментирует, – целовались?
К такому вопросу не была готова. Открываю и закрываю рот, мозг отказывается работать.
– Может, и целовались, – растягиваю слова и то и дело на Аверина посматриваю.
Он снова напряжен, как оголенный провод. Искры чуть не бегут от него.
– Понравилось?
Сглатываю. Врать не умею, а дурочка внутри меня очень желает соврать и вновь увидеть реакцию Стаса. Он словно ревнует. Во всяком случае, хочется в это верить.
– Допустим?…
– Сука!
Ударяет по рулю и глазами бьет в мою сторону. Дух захватывает от его воинственной энергии. Никогда прежде такого не ощущала.
Аверин заруливает в соседний от меня двор. Находит какой-то укромный уголок между кустами и деревьями. И выключает двигатель вместе с фарами. Мы остаемся сидеть в кромешной тьме. Солнце давно уже село.
Кожу стягивает тяжелая атмосфера в салоне. Давит на грудь камнем.
Мажор, кажется, забыл о моем присутствии. Смотрит в лобовое стекло и даже не дышит. Я задерживаю дыхание вместе с ним.
– Лис? – коротко произносит.
Пугаюсь. Самого Стаса, обстановки в салоне, темноты за окном. Сердце сильно стучит! То и дело проваливается в живот и отпружинивает в небо.
Поворачиваю голову и напарываюсь на режущий взгляд мажора.
Этот вечер не закончится так просто. Его глаза – сгоревший кофе. Магнитят меня к себе, что я чувствую себя потерянной и сбитой с толку.
Без разрешения Стас обхватывает мой затылок, с силой притягивает к себе.
Вдох.
Он накрывает мои губы, впивается холодным поцелуем. Его губы такие же ледяные, со злым привкусом. А язык, наоборот, горячий. Протискивается ко мне в рот и хозяйничает.
Сильней к себе тянет, языком глубже проникает, словно воздух из легких достать пытается.
Пытаюсь вырваться из жесткой хватки. Руками в плечи вонзаюсь, оттолкнуть пытаюсь. А Аверин как с цепи сорвался.
Безбашенный, умалишенный!
Целует, несмотря на мои укусы и удары кулаками. Хотя, что я могу сделать такому сильному парню, как мажору? Скрутит, и пикнуть не успею. Вот как сейчас.
Губы болят, легкие разрываются от нехватки кислорода, перед глазами круги расплываются.
Стас трогает меня, стискивает. В волосы зарывается и оттягивает их. Снова в губы впивается. Терзает, мучает и ранит.
– Да пусти ты меня! – устало прошу. Силы иссякают с каждым его движением.
Между ног странная слабость растекается. Словно моему телу нравится все. Предатель!
– Понравился, значит, васильковый этот! Целовалась с ним…
– Да. Миша классный. И цветы дарит, и…
Аверин дергает на себя, параллельно кресло назад двигает. Я оказываюсь на нем сидящей сверху. В промежность упирается твердость, и я ахаю. Забываю, что хотела сказать.
Позорно прикрываю веки, когда кровь жгучую возбуждающую смесь по телу пускает. Ладони стискивают его белую футболку в районе груди. Через ткань чувствую горячую кожу и биение сердца. Настоящий трактор, пугает до жути такая скорость.
Глаза черными становятся. Затягивающие воронки.
Стас проникает под кофточку и сжимает грудь. Стон срывается с губ. И я бы отвернулась, позорно скрывая то, что мне нравится. Мажор другой рукой не дает этого сделать. За шею держит, чуть сдавливает.
– Хрен ты теперь к нему еще побежишь. Ромашки свои, блядь, притащил.
Сдвигает чашку лифчика в сторону и сжимает грудь, прокручивая сосок между пальцами. Оттягивает, снова прокручивает. Ласка грубая, на грани.
– Герберы.
Щелчок по соску. Вскрикиваю. Что он творит?
Рябь по спине прокатывается. Внизу мокро, неосознанно трусь промежностью о его выпуклость.
Аверин зло ухмыляется.
Гад!
Стягивает кофту с меня через голову, лифчик полностью спускает и на грудь смотрит. Любуется.
Живот скручивается от его темных глаз.
Одновременно ловим взгляд друг друга. Я будто падаю, а Стас крепко меня держит.
Накрывает соски по очереди своим ртом. Горячо и влажно. Классно.
Мне сейчас плевать, что мы во дворе, и нас могут увидеть. Нет ничего важнее нашей близости. Она, кажется, нужнее глотка воздуха.
Мажор спину гладит, к себе притягивает. Он успел стянуть футболку, и я могу чувствовать его кожей. Непередаваемое наслаждение. Лучшее в мире, во вселенной.
– Хочу тебя сейчас трахнуть.
Он еще и предупреждает.
Глаза слезами наполняются отчего-то.
– Не смей даже думать об этом. Я вообще запретила к себе прикасаться.
Аверин не слушает. Снова целует, рукой ныряет под колготки и гладит промежность. В рот ему мычу и всхлипываю.
А мажор растягивает наглые губы. Понял все.
Не замечаю, как колготки оказываются чуть спущенными, трусики сдвинуты в сторону. «Вжик» молнии и ошеломляющая наполненность внутри. Клетка к клетке, по миллиметру. Растяжение, от которого вибрация по телу колючие импульсы посылает.
Рвано выдыхаю на первом толчке.
Он же сильней к себе приручает. Сердца бьются в унисон, мы дышим вместе, одним воздухом. До дрожи офигенно.
Еще толчок. Сжимаю сильные плечи и ахаю.
– Бешеная лисица, – говорит в поцелуй. Губы терзает зубами. Посасывает и оттягивает. То же самое проделывал с сосками.
– Герберы мне подаришь.
– Подарю.
Толчок до упора. Резкий.
– Много. Целое поле.
– Подарю. Целое поле, – хрипло смеется и в шею утыкается. Дышит и толкается, толкается и дышит. С ума сводит.
– И на свидание пригласишь.
Продолжает смеяться, а я с ним вместе. Мы оба сходим с ума и не ведаем, что творим.
В теле тепло разливается, внизу живота тяжесть, закручивается с каждым толчком. Вспыхиваю. Жар спускается от ушей до пальчиков на ногах.
Аромат мужского парфюма, тела и запах кожаного салона вторгается в рецепторы. Голова кружится.
Взгляд прикован к Стасу. Волосы растрепаны, сексуально взъерошены, губы приоткрыты. Так и тянет поцеловать, дыхание его выпить.
– Хорошо тебе? – озабоченно спрашивает. Взгляд мечется между моими глазами и губами.
Считывает меня.
– Очень. С тобой очень.
– Запомни это.
Толкается глубже, чаще.
Зажмуриваюсь, пока меня судорогой сводит. Одной большой, а потом разделяет на сотни маленьких.
Дышу, втягиваю ошпаривающий кислород через ноздри.
Через пару толчков Стас приподнимает меня и кончает на бедро. Замираю и смотрю, как белесые капли остаются на моей светлой коже.
Неловкость сменяется тишиной. Взгляды бегают по телам другого.
Мы только что занимались сексом. Помутнение схлынуло, как завеса. И я снова превращаюсь в ту девчонку, которой страшно услышать слово от парня напротив.
– Салфетки в бардачке, – откашлявшись, говорит.
Неуклюже достаю. Аверин забирает и сам меня ими вытирает. Его касания даже через салфетку приятны.
Сердечко, замерев, падает.
Поправляю одежду и пересаживаюсь на пассажирское сиденье.
Надо что-то сказать. Пошутить. Главное, не молчать.
– Ты как? – спрашивает обеспокоенно. Мне же это не послышалось?
Веду плечами, морщусь, улыбаюсь. Господи, я не знаю, как правильно себя вести.
– Сойдет. А… ты?
– Супер, – коротко отвечает и в глаза мои смотрит.
Я смущаюсь, и щеки краснеют. Вот только из-за Аверина такое со мной происходит. А я не люблю краснеть.
– Еще немного и я подумаю, что ты влюбился.
Мажор дергается, но взгляд свой не отводит.
Внутренности рвутся в ожидании его ответа.
– Я не влюбился, лисица, но меня к тебе сильно тянет.
Голос его сейчас теплый и хриплый. Смазывает все неровности и шероховатости внутри, и я улыбаюсь.
Жадный язык касается моего, и вновь целуемся. Мы чувствуем ровно одно и то же.
Стас провожает меня до дома и уезжает только спустя час. Секса между нами больше не было, но мы постоянно целовались.
А на следующее утро я получаю огромный букет ярко-красных гербер.
Глава 27. Саша
На мгновение весь мир замер. Вокруг нас образовались пустоты и темнота, а в голове прокручиваю слова мажора: «Мне понравился поцелуй, я бы повторил…».
Прикрываю веки и качаю головой. Потому что хочется верить. Очень хочется.
Саша.
– И зачем ты меня сюда привел?
Осматриваю укромный закуток, куда меня хитростью завел Стас. Мажор тянет вверх уголок губ и не отводит от меня взгляда. Мурашки собираются по рукам, и волоски встают дыбом.
– Подарок подарить, – ведет плечами и протягивает мне такой же крафтовый пакет, в котором я дарила ему футболку.
С опаской вытягиваю руку и забираю подарок.
Слов не нахожу, чтобы как-то выразить шок от происходящего. Мажор, подарок, я… Как в бреду нахожусь.
Раскрываю пакет и вытаскиваю оттуда такую же белую футболку, как я подарила Стасу. Только рисунок на ней другой.
Издаю короткий смешок и закатываю глаза. Но мне приятно, что уж.
– Значит, лисица, – осматриваю мультяшную лису, изображенную на груди. Она скалится, и можно увидеть острые зубки в ее рту. Опасной выглядит.
– Ты переверни, – облокотившись на противоположную стену, говорит.
Переворачиваю и застываю. Хочется смять эту тряпку и швырнуть ее в Аверина. Тот стоит и усмехается в своей мажорской манере. Нервы только лишний раз подпаляет своим поведением.
– «Все женщины хитры. Я особенно», – читаю надпись и глазами хочу испепелить парня. Выходит так себе, потому что ни один мускул не дрогнул в его теле.
– Классно, да?
– И где ты нашел это чудо?
– Не поверишь, иду я по торговому центру и вижу магазинчик с кучей разных футболок. Подхожу и замечаю эту футболку. Думаю, дай возьму! Лис точно понравится.
Сердце заработало чуть быстрее.
Не слишком романтично, конечно, преподнесен подарок, но мне достаточно того, что он думает обо мне. Хоть иногда.
– Так нравится? – давит интонацией.
Бросаю взгляд на надпись, потом на Аверина. Тот кажется мне напряженным, а на лице исчезла его беспечная и раздражающая улыбка. Нервничает, как бы.
– Ты стащил мою идею, мажор.
– Ля мажор, – поправляет, указывая на надпись на своей груди.
Сглатываю, подмечая, что раньше она не сидела на нем так облегающе. Или я совсем тронулась умом.
– Гармоничный и мелодичный. Я помню, – сощуриваюсь.
– Примеряй теперь, – невозмутимо кивает на футболку в моей руке и обводит не вполне приличным взглядом.
Его глаза тут же кажутся больше, а цвет глубже.
– Ты смеешься? Я не буду этого делать, – скрещиваю руки на груди, где объемные удары сердца чувствуются по всей клетке.
– Но для тебя-то я сделал.
Крошечный закуток превращается в коробочку с низким потолком без единого окна. Взгляд Аверина, как два лазера, касаются моего тела и оставляют следы. Мне нечем дышать, и я сильней хватаюсь за футболку в моих руках.
– Ну… мы в институте, в коридоре, – издаю нервный смешок. Слабость поднимается от стоп к животу и с каждой секундой только усиливается.
Ноль реакции. Стас склоняет голову набок, не давая шанса на отступление.
Не знаю, что все же хочу услышать: что это была шутка или чтобы я и не думала отказываться.
– И вообще, ты будешь видеть меня голой!
– Я и так видел, – с тихим ворчанием произносит.
– Вот и хватит с тебя.
Мажор не сводит с меня темных глаз, и в груди становится невыносимо тесно. Она с высокой амплитудой совершает движения и пугает своим размахом.
– Я жду, лисица.
Облизываю пересохшие губы и касаюсь пальцами маленьких пуговиц на своей блузке. Из-за синтетической ткани кожа стала влажной.
Расстегиваю, снимаю и отбрасываю куда-то в сторону белую полупрозрачную ткань. Я перед ним в обычном лифчике.
Если бы знала, надела бы кружевной. И тут же от этой мысли бью себя по лбу.
Стас стоит недвижимой статуей и только пугает.
– Снимать? – намекаю на лифчик и демонстративно хватаюсь за застежку на спине.
Шучу.
Его кадык дергается, и я не могу не смотреть на шею, где напряглась каждая жила.
– Нет. Мы в институте, забыла? – темные глаза впиваются в мои, заставляя чувствовать себя долбаной марионеткой.
И я натягиваю подаренную футболку на свое тело.
– Мой размер.
– Я знаю.
Стас подходит, наконец, ко мне и заключает в объятия. Сильно-сильно сжимает, как в клетку заключает, где нет возможности вдохнуть.
Аверин утыкается носом в мою макушку и дышит, руками по спине елозит.
Пошевелиться боюсь и внутри испытываю такое наслаждение, что сердце болезненно сжимается.
– А я смотрю, ты не снимаешь ее… – чуть отстранившись, кладу руки на его грудную клетку, где черной надписью горит «ля мажор».
– Она мне нравится.
– Не брендовая вещь, как бы.
– Да по хрен. Надо будет, перешью бирку.
Прыскаю. Вот дурной-то, а!
– На той бирке изображение лисицы. Так что фиг ты заменишь на какой-нибудь «Босс», – волна жара охватывает конечности и концентрируется в солнечном сплетении от непонятно откуда взявшейся наглости.
Стас цепляет мой подбородок и, никак не комментируя мой выпад, целует. Нежно, осторожно, аккуратно. Пробует. Глаза закрываю от удовольствия, которое он раньше никогда не дарил. Только жадно брал свое.
Теперь все иначе.
– Молодые люди, вы не перепутали место для свиданий, – слышу знакомый голос, и мы с мажором одновременно оборачиваемся.
Кровь застывает, словно меня затащили в морозильную камеру. Дыхание спирает от страха, и я теряю силы. Если бы не Аверин, грохнулась бы декану прямо в ноги.
– Просим прощения, Александр Матвеевич. Больше не повторится, – уверенно отвечает Стас, заводя меня себе за спину.
Поздно.
Декан хмурится и задерживает на мне взгляд своих темно-серых глаз дольше положенного.
Все пропало.
Отец довольно тесно общается с Максимовским, подарки они друг другу на дни рождения дарят, в прошлом месяце успели сходить на последнюю зимнюю рыбалку в этом году.
– Извините, – шепчу одними губами и отворачиваюсь.
Глупо надеяться, что он меня не узнал, но сейчас это было бы лучше всего.
Трель входящего звонка отвлекает нас троих от разглядываний друг друга.
Стас вынимает из заднего кармана телефон, и я чувствую, как напрягается его тело. Мышцы имеют четкую прорисовку, скулы на лице выделяются.
Нервничать начала сильней. Язык прилипает к небу, а горло становится сухим.
Аверин снимает мои руки с себя и отходит. Ранит. Мне так холодно и одиноко в мгновение становится, что все произошедшее ранее видится бредом.
Максимовский переводит взгляд с меня на Стаса и, коротко мне кивнув, уходит. Теперь кажется, что информация, чем именно занимается дочь прокурора Белинского, донесется до отца, не успею и глазом моргнуть.
На футболку надеваю блузку. Мне сейчас все равно, как это будет смотреться. Я желаю покинуть этот закуток.
– Прости, мне нужно уйти, – говорит коротко и оставляет меня одну, даже не удосужившись улыбнуться.