Даниил Константинович Диденко
На штыке прозы и поэзии
Беспечное детство
«Какой–то ты сегодня задумчивый слишком», – произнес мне в то утро глубоко почитаемый мной дедушка, а я продолжил смотреть в тарелку с еще не остывшей кашей.
«Ешь, тебе расти и расти еще! Знаешь, как говорят в Англии?.. «Ваша овсянка, сэр!» – так и говорят. А я тебе ко всему еще и чай с молоком сделал…» – так проходило каждое утро моих летних каникул на даче в компании с дедушкой. Все, что я обычно делал – это сидел и внимательно его слушал.
Мне никогда не удавалось понять, как человек может знать так много о мире, так много читать. Наверное, я был по–детски несмышленым тогда. Если честно, то я, как и многие в моем возрасте, не хотел или не знал, что можно звать этого удивительного человека как–то иначе, кроме как «дедуля» или «дедушка».
Было по обыкновению солнечно, без единого облака на небе, а вершины Хехцира вокруг завораживали своей блестящей зеленью, многогранно проливавшей свет на землю склонов, словно многочисленные изумрудные камни.
Меня ждал путь от старинного деревянного дома со множественными резными наличниками и причудливыми окнами до нашего пруда за воротами участка. Я прихватил с собой удочку и небольшую стеклянную баночку с червями, которых мне удалось собрать после затяжного дождя. За воротами дачи меня ждал небольшой ручей, прохладная вода из которого постоянно омывала мои босые ноги, задетые то и дело крапивой, заросли которой расположились неподалеку от соседского забора.
Я побежал к мостику у пруда, сложил снасти, удочку и сел, разглядывая потенциальные места, где меня мог ждать хоть какой–то улов. Таким местом стали тенистые кустарники, нависшие над голубой гладью. Несмотря на то, что водомерки постоянно мешали мне сосредоточиться, создавали круги на воде и не давали понять, клюет ли рыба на самом деле, я получил вскоре свой долгожданный улов – две мелкие рыбешки – «синявка» и небольшой сазан, проглотивший ее. Обе они оказались на моем крючке, но толку от них было в действительности мало. Зато после этого события я ходил радостный, и ничто не могло омрачить мой день.
Ближе к обеду я побрел дальше по дороге от нашей дачи. На пути стояло огромное еловое дерево, настолько огромное, что я никогда не видел его верхушки. Что может быть царственнее, чем огромных размеров ель?
Она всегда дарила проезжавшим людям тень и прохладу в знойные летние дни, а зимой ее шишками довольствовались белки, коих здесь было в избытке.
Я пошел выше по склону, по красного цвета тропе – горный щебень здесь был особенного оттенка, иногда казалось, что идешь по заржавевшему железу, а иногда – по золотым самородкам.
На самом верху было огромное озеро, горный котлован, вода в котором собиралась из многочисленных подземных источников. Ближе к часу дня заморосил дождь, и я поначалу долго глядел на зеркальную поверхность озера, отражавшей внезапно мрачное, свинцовое небо. Еще через некоторое время за мной пришел старший брат, приехавший совсем недавно из города. Я уговорил его остаться еще немного, потому что мне очень сильно хотелось зайти в воду, но самому мне было страшно, ведь я тогда даже не умел плавать. Зайдя по пояс, я оглянулся вокруг – хотел удостовериться, что никто не увидит этого позорища…
Мгновение спустя я окунулся в воду три раза, как учил меня отец, но мне все еще хотелось чего–то большего. Я прошел чуть дальше и оттолкнулся ногами от каменистого дна. Первое мое чувство – страх, я окунулся с головой в холодную воду и замельтешил руками и ногами, а после вынырнул и вернулся обратно поближе к берегу. Чуть передохнув, я набрался сил и смелости и прыгнул дальше, чем когда–либо вглубь, а затем, к удивлению для себя… поплыл!
Трудно до сих пор представить что–то более завораживающее мой детский разум тогда, чем это событие. Выбравшись на сушу, я довольно похвастался брату, и мы пошли к нашей даче.
На радостях я побежал вниз по склону скорее к дедушке, но мокрая еще обувь подвела меня, и я, оступившись, упал голым торсом на острые дорожные камни. Лишь каким–то чудом мне удалось отделаться только ссадинами.
Я доковылял кое–как до нашего домика и сел на табуретку. К тому моменту приехали уже родители, и мама, увидев меня таким, первая принялась помогать мне – прижигать небольшие ранки и частые царапины на моем теле. Все, что я мог делать в тот момент – это досадно вздыхать и терпеть боль.
Уже позже, на закате, когда я плотно поужинал после такого странного дня, дедушка развел дымокур, чтобы мы могли спокойно посидеть на улице без надоедливых комаров. Солнце заходило за горы, дым еловых ветвей крепко обдувал меня, дурманя душу. Мне было больно от ссадин, но так хорошо…
2020 г.
Семь последних мгновений
I
Тот солнечный день Аксен17 запомнил на всю жизнь.
Это было рано утром, часов в семь. Он сидел на кушетке, в прихожей. Маленький Аксен рассматривал картину моря с неестественно ярким закатом. Многим взрослым такая безделушка показалась бы пошлостью, пережитком прошлых лет, но семилетнему ребенку эта картинка не казалась вульгарной. Наоборот, как и все в раннем детстве, оно лишь скрашивало быстро бегущие дни.
Вокруг Аксена, суетясь, бегала его мама. Она искала свои замшевые перчатки. Наконец, найдя пропажу, мать подбежала к сыну:
– Ты все еще сидишь? Я же попросила тебя поскорее надеть галстук и обуться. В чем проблема?
– Я забыл, – чуть ли не плача выдавил из себя Аксен.
– Опять двадцать пять! Сколько раз тебе показывать? Ты ведь уже взрослый мальчик. – мама покачала головой и продолжила, – Ладно, мы опаздываем из–за тебя. Быстро обувайся и пойдем уже. Ну, давай, живо!
– А галстук…
– Вот как завязал, – мама его раздраженно посмотрела на неряшливо завязанный узел, – так и пойдешь. Все? Побежали скорее.
После этого они вышли на лестничную площадку. Аксен вытер слезы со щеки и посмотрел в запотевшее от влаги окно. Падали первые осенние листья.
Мальчику было стыдно появляться перед одноклассниками в таком виде, и все же выбора у него не было…
II
Это странно, но часто Аксен уже в зрелом возрасте вспоминал один и тот же случай. В одно и то же время года.
Однажды летом ему подростком пришлось ехать на поезде из села в город, к маме.
Бабушка его, очень милая женщина, напекла ему в дорогу вкуснейших пирожков с картошкой. Мальчик лично копал урожай, так что есть эти ароматные пирожки было еще слаще.
Анастасия Федоровна стояла на станции «Белые грачи» вместе с внуком в ожидании поезда. Утренняя прохлада не давала напомнить, что сейчас знойное лето, и по всем правилам нужно прятать детскую голову где–то в тени.
– На вот, надень кепку, – сказала бабушка.
– Не хочу, я и так уже волосы все сбрил – жарко будет.
– Ну–ну, зато не напекешь голову.
Анастасия Федоровна заботливо надела синюю кепку с надписью «Sport Fashion» на мальчика. Аксен искривил лицо.
После этого наступило неловкое молчание, которое для парня казалось невыносимым. Благо, поезд пришел по расписанию, и можно было спокойно, сложив все вещи на полку, думать о своем.
Бабушка провожала уезжающий состав взглядом и уже не могла сдерживать слезы. Фигура ее почти сразу же исчезла, а в окне показались бескрайние поля, леса и просеки.
Аксен смотрел на сменяющиеся картинки и думал, долго думал. О чем? Этим летом его родители развелись. Маме пришлось устроиться на две малооплачиваемые работы, чтобы хоть как–то сводить концы с концами. В связи с этим мальчик не часто виделся с матерью. И именно из–за этого ребенок ехал в тот момент один в поезде. Нужно ли говорить, что парень тосковал о прошлой жизни? И хотя она не была ужасной, она просто была другой. И ту, что была до этой, нельзя было сравнить ни с чем.
Еще пару опустевших сел промелькнуло в оконце. В ту же секунду в купе зашел сосед Аксена. Перед ним сел смуглый мужчина лет тридцати, весь в наколках и с золотым зубом.
– Пацан, это мое место. Иди на верхнюю полку.
Аксен не стал спорить с зэком и полез на свое место. Мальчику стало страшно. Вместе с ним не было больше никого, никто не мог его защитить.
Наступила тишина. Тянулась она, казалось бы, вечность. Прервала ее торговка, которая распахнула двери и предложила купить вяленую воблу. Зэк взял пакетик и сел обратно. После этого было слышно, как он открыл бутылку, и то, что было внутри нее, полилось мимо чарки сразу в горло мужчины. И буквально через несколько минут зэк начал кричать что–то про девушку, которая его не дождалась, про то, что надо было ее сразу зарезать, как ее отца, а не жалеть… И много чего еще.
Это продолжалось мучительно долго, и каждую секунду Аксен молился, чтобы зэк, не обратил свой взгляд на него, не сделал ему ничего плохого.
Мальчик сунул голову под подушку, как испуганный страус, и долго не желал слышать происходящее. Все вокруг казалось чем–то ужасным, похожим на фильм ужасов или триллер.
Удивительно, но Аксен уснул. Проснулся он только через час. Тогда же он понял, что ему очень сильно хочется есть.
Вокруг стояла звенящая тишина, единственное, что разбавляло ее, был стук колес: «Тук–тук, тук–тук, тук–тук, пух…»
Мальчик пытался пересилить голод, но не смог. И уже через пять минут он робко спускался с полки, ожидая худшего.
Однако сосед по комнате спал. Не разбудил его даже звук падающей ложки со стола. Тогда Аксен начал быстро уплетать один пирожок за другим, надеясь, что этого ему хватит до вечера, а там уже и его остановка будет.
Прервал трапезу парня звук стекающей воды. Мальчик повернулся и увидел, что на полу разлилась целая лужа. Аксен проследил за струей, образовавшей эту лужу, и пришел к выводу, что сделал ее зэк – не выдержал мочевой пузырь.
– Пить надо меньше… – прошептал мальчик.
Тут же Аксен заметил, что сосед его лежит в неестественной позе, а глаза его открыты и похожи на две спелых вишни. Он был мертв.
III
Утро первого января было холодным и безлюдным. По улицам, как перекати–поле, катались мусорные пакеты.
Маленький Аксен проснулся раньше всех, ведь он не любил ложиться поздно, даже если на носу Новый год.
Мальчик потянулся после хорошего сна и пошел на кухню. Там его ждал прошлогодний оливье. Лучший завтрак.
Аксен наелся и стал смотреть мультики по телевизору – они обычно шли именно утром.
Хихикая, парниша выбежал на балкон, чтобы собрать с подоконника снег и помять его в ладошках.
Внезапно раздался крик. Аксен осмотрел двор в поисках источника звука, но так и не нашел его. Казалось, шум доносится из–за угла дома, на который не выходило ни одно окно.
– Попрыгай! – кричал один пьяным голосом, – Если деньги есть, они зазвенят!
– Не буду, нет у меня денег!
– Серый, чего ты цацкаешься с ним? – зазвучал другой пьяный голос, – Бери, что есть, и пойдем, и вдарить не забудь, гы–гы–гы.
Аксен еще раз охватил взглядом двор, но не нашел ни одного прохожего. Тут мальчику стало так страшно, будто он сам находится сейчас за тем самым углом. Это было так похоже на его детские кошмары, что он не нашел лучше способа избавиться от ужаса, чем закрыть глаза и заткнуть уши.
– Я сплю, сплю, сплю…
Аксен не знал, сколько он простоял в таком состоянии, но, когда он открыл глаза, на улице уже было тихо. Пугающе тихо. Он посмотрел на угол дома. Там, на снегу, лежала синяя шапка…
IV
В апреле умерла мать Аксена, ей было чуть больше сорока. Врачи говорят, она за годы тяжелой работы разбила свой организм настолько, что это даже чудо, ведь она могла скончаться раньше. Без подобающего лечения, конечно же.
Правда, Аксену от этого легче не становилось. Помимо духовной утраты, он переживал финансовый кризис, который усугублялся новой заботой –оставшимся от матери спаниелем по кличке Герцог.
И Герцог несмотря на то, что напоминал о матери, нервировал Аксена.
Поначалу возникла идея, что можно натренировать спаниеля носить тапки, но все шло псу под хвост.
Так, в один день новоиспеченный хозяин вспылил:
– Герцог, тапки! Тапки! Тварь, т–тварь! Безмозглый! Ты даже тапки принести не можешь, сколько тебя еще можно учить? Уйди вон!
И несмотря на то, что Аксен был неоправданно жесток по отношению ко псу, животное его любило.
Когда мужчина нашел себе новую работу после долгого застоя, Герцог громко выл на весь дом. Слышали это и соседи.
Однажды совет жильцов пришел к дверям квартиры и попросил хозяина либо укротить животину, либо убрать ее из дома. Ведь «негоже держать его в комнате! Он охотник, а не комнатное растение. Отдай лучше его кому–то…»
Аксен был мягким человеком, но ленивым, поэтому он решил избавиться от Герцога раз и навсегда. Одним утром он, как обычно, вышел на прогулку в овраг вместе с псом. Мужчина привязал добродушного Герцога к дереву и приказал ждать, а сам ушел. И Герцог ждал.
Еще пару дней из оврага доносился горький собачий вой. Слышал его и Аксен. Чтобы избавиться от этого назойливого шума, мужчина закрывал окна, надевал наушники и слушал любимые песни. Однако его глупое сердце обмякло на третий день. Аксен не вынес терзаний и пошел на утро в тот самый овраг, боясь, что его увидят.
Когда Аксен подошел к тому самому месту, где привязал Герцога, пса уже не было.
Возле дерева лежал обгрызенный поводок. Герцог просто исчез…
Только тогда Аксен действительно осознал, как жестоко он поступил по отношению к беззащитному питомцу. Все внутри мужчины сжалось и не отпускало его.
– Сначала отец, потом мама, теперь Герцог… – на выдохе сказал он и сел под то самое дерево.
Облака безжизненно двигались по серому небу…
После этого случая часами бродил по оврагу Аксен. День за днем. На седьмой же день, в воскресенье, произошло нечто необычное. Мужчина, словно приведение, слонялся по округе возле своего дома. Тут же он услышал собачий вой.
– Это… Герцог? – не веря своему ходу мыслей, прошептал Аксен.
Он начал бежать на звуки, так похожие на вой своего питомца.
Аксен добежал до здания школы и за первым же углом увидел лежащего на снегу тощего пса. Его тело было больше похоже на выброшенную кем–то старую меховую накидку. Но он дышал, был каким–то чудом жив. Герцог…
V
Аксену впился в память тот день, когда на поминки матери собрались ее немногочисленные родственники. Все было чинно, пускай и бедно.
На скамьях в небольшом зале сидели в основном женщины в возрасте. Мужей их давно уже не было в живых. Каждая из них оплакивала мать Аксена, как свою сестру.
Лились слезы, а в углу, в котором сидели мужчины, лилась водка.
Один из них, самый нахальный, ел так, как будто пришел на фуршет, а не на поминки, пил в три горла и буянил.
В конце концов он ударил в лицо пожилого друга семьи, продавца мебели Леву. Аксену пришлось ввязаться в нелицеприятный разговор, начал его сам пьяница:
– Т–т–че, кол проглотил? Гы–гы–гы. А ну, налей мне водки, сынок!
Аксен действительно стоял, как вкопанный. Он даже не знал, что сказать. В голове его был лишь шум.
Пьяница продолжал:
– С–с–с*ка, стоять будешь?! Ты, ослина, последнюю волю умершей… – Дебошир поперхнулся водкой, – Тащи выпить–с.
– Вы…
– Я, я, с*ка, натюрлих. Тебе в жбан дать?!
Тут уже не выдержали старики:
– А–ну, мужики, навались! Уводите его со стола!
И мужики полезли вынимать тело из–за стола. Аксен лишь бегал вокруг, пытаясь делать вид, что руководит процессом.
После этого Аксен вернулся в зал. Женский плач стоял еще громче, но мужчина его почти не слышал. Он оперся на дверной косяк и смотрел в никуда…
VI
Меньше всего в своей жизни Аксен вспоминал отца, Георгия.
Так получилось, что они были не слишком близки, как должны быть отец с сыном. Папа постоянно был на работе, в поле.
Один лишь раз Геогрий поехал вместе с сыном на рыбалку.
– Ты же пойми, Сень, урожай не ждет, комбайн тоже… Ты не дуйся только. Я подзаработаю чуток, кредит закроем, и найду работу полегче. Вот увидишь, будем чаще бывать вместе.
Отец договорил и неловко похлопал сына по спине.
– Угу… – обиженно ответил Аксен.
Георгий посмотрел с сожалением сначала на сына, а потом на зеркало озера. И летний ветер пронесся над водой.
– Мы с твоей мамой… – продолжал отец.
– Знаю.
Несколько минут длилось их молчание.
– Смотри, – сказал вдруг отец, – у тебя клюет!
Он подскочил с места, вырвал из рук сына удочку и начал подсекать рыбу.
– Смотри какая! Красноперка! – крикнул радостно Георгий, – Сейчас принесу садок.
Сын посмотрел на рыбу, лежавшую на земле. Взгляд ее был тупым и безжизненным.
Аксен вздохнул и поежился от запаха рыбы. Со стороны отцовской машины послышался крик. Мальчик тут же ринулся на помощь папе. Когда Аксен добежал, он увидел отца с окровавленной рукой:
– Сеня… – Георгий искривил лицо от боли, – Сеня, я поранился ножом, когда леску резал. Очень сильно поранился. Неси скорее все удочки. Мы едем в травмпункт.
Сын быстро выполнил волю отца, и они поехали. Аксен сидел на заднем сидении и смотрел в окно. По его щеке текла слеза.
Понять, почему ему хочется плакать, он не мог, равно как и сдержать свои эмоции.
Отец взглянул в зеркало заднего вида:
– Прости, Сеня… Я, кажется, все испортил.
Но ребенок молчал до самого дома…
Уже через неделю он узнал, что Георгий попал под комбайн во время уборки урожая.
Так мальчик потерял своего неудавшегося отца. Этим мальчиком был я…
VII
Это странно, но мне кажется, что я помню запахи и звуки в первые дни жизни. Наверное, это невозможно, но мне нравится думать, что это правда.
Я вспоминаю запах старой «Волги». На ней дедушка вез мою маму вместе с маленьким мной после выписки из роддома. В машине пахло бензином и пыльной обивкой сидений. Кажется, я даже помню, что это было летом, а машина была кремового цвета. Но как я могу такое знать?..
Так или иначе, моя жизнь не имеет больше смысла. Сегодня, десятого сентября, я покончу с этим раз и навсегда. Осталось только влезть в петлю… И я не знаю, что делать с Герцогом. Он царапает дверь лапами и истошно воет, будто что–то предчувствует… Мне жаль этого пса. Я не хочу его оставлять одного, но выбора у меня нет. По крайней мере, мне так думается…
Удавка на моей шее развязалась. Я болтался на ней, как идиот, и в итоге упал, сломав ногу. Скоро ко мне приедет «скорая».
Как только я открыл дверь комнаты, на меня радостно бросился Герцог. Кажется, я люблю этого пса.
И все же, я так ничему и не научился, мама…
2021 г.
Работа не волк
«Почему мы должны постоянно меняться?» – именно над этим вопросом задумался я холодным осенним вечером после того, как мой знакомый, назовем его Евгений, поведал мне историю своего увольнения с завода из–за «сокращения рабочих мест по причине автоматизации производственных процессов».
Пускай ноябрь в тот день будто бы бил по земле своим морозным хлыстом, покрывая дороги ледяной коркой, холод тронул меня только после внезапной новости моего друга. Конечно, вряд ли он до сего момента задумывался над такой проблемой современного общества как роботизация всего и вся, но рано или поздно она настигнет всех нас. Разве можно этому противостоять? В мире стремительно растущих скоростей и «улучшающейся жизни» всем нам могут найти замену. Если кому–то это кажется всего лишь моим паникерством, то попрошу заметить, что друг мой раньше думал точно так же. И никто сейчас не собирается, что называется, давить на жалость, говоря: «У этого человека есть семья, как он будет теперь ее содержать?»
Это будет слишком банально, ведь у каждого из нас есть свой груз за плечами или крест, который мы несем через всю жизнь. Просто обидно становится, когда живого человека вот так вот запросто меняют на бездушную машину. Кому от этого станет легче? Потребителям, которые смогут купить злосчастную футболку на пару рублей дешевле, или владельцам предприятий, которым нужно платить лишь за содержание роботов?
Можно понять и принять тот факт, что деньги сейчас важнее чего–либо. Но что, если решить эту несчастную проблему дотациями со стороны государства, появлением бесплатных курсов по обучению бывших работников чему–то новому, обеспечением их рабочими местами? Ведь государство существует не для роботов, а для живых людей, а иначе мало кому нужна Родина, ценностью в которой признается не трудолюбивый гражданин, а холодная машина, и даже привычный нам наемный труд уже какой–то моветон?
И если отметать какую–либо поддержку со стороны, то стоит всегда помнить о своих собственных действиях. К проблеме роботизации производства нельзя относиться легкомысленно, поступая учиться в университеты на профессии, которые в скором времени прекратят свое существование. Да, порой бывает тяжело осознать факт того, что мечта всей жизни – та самая работа – уже не нужна обществу, ведь ее выполняют послушные роботы. Именно поэтому о такой, скажем прямо, не самой лучшей перспективе карьерного роста стоит задумываться, стоя у истоков собственного образования, тщательно анализируя каждый свой шаг.
Но как не сочувствовать людям, теряющим свое рабочее место, а вместе с ним иногда и тягу к существованию вне любимой профессии, а иногда просто кормящей, держащей на себе тяжелейшим монолитом материальное обеспечение семьи?
Однако курс прогрессивно настроенного человечества непреклонен – мы все ближе и ближе к новой эпохе, времени, когда все вроде бы стоит дешево, ведь машины лучше любой малостоящей рабочей силы, а купить это «все» попросту не на что, или все–таки есть?..
В любом случае, узнаем мы это совсем скоро, став свидетелями торжества разума и науки, а также человеческой ненужности. Может быть, именно поэтому стоит с неисчерпаемым энтузиазмом читать сейчас классическую литературу, написанную настоящими людьми, которая способствует развитию в нас человечности, помогает осознать необходимость взаимовыручки в тяжелых жизненных ситуациях? Что если в будущем даже материалы журналистской направленности, созданные профессионалами своего дела, исчезнут, будучи вытесненными нейросетями и Искусственным Интеллектом?
Но хотелось бы еще раз задать тот же самый вопрос: «Должен ли человек постоянно меняться?»
Конечно, должен, потому что невозможно жить сейчас, не меняясь, ведь работа, следуя известной русской пословице, давно уже не волк, а какой–то киборг…
2019 г.
