Даниил Константинович Диденко
На штыке прозы и поэзии
Сонные луга
Я брел сквозь сонные луга:
Туманов край, крутые дебри,
Где дикий Пан, лесов слуга,
Скитальцев вел сквозь злые черни.
Так брел и брел, и жаркий пыл
Свой утолить никак не мог.
Глазами зряч, но все же был
Я сердцем слеп. Коварный рок
Меня лишь в этом убедил!
Я думал, что душа слепа,
Но пусть же знают иноверцы,
Что пробудила ото сна
Меня любовь другого сердца.
Отныне с ней я навсегда…
2018 г.
Хрусталь
Хрустальный я отдал тебе стакан,
Но он упал. Упал печально на пол.
И чтоб его тоскою не заляпал
Весь мир, его я спас тогда от ран.
На первый взгляд, он кажется пустым.
И только время первый взгляд исправит.
Наполненный терпением святым,
Он нам блаженство от покоя дарит.
Теперь и я стакан сей уроню,
Поскольку сам упал сейчас я наземь.
Храни его, как я его храню,
И не роняй в коварной смуты вязи…
2018 г.
Без ласки, что без крова
Иду к тебе без ласки, что без крова.
Мосты кругом и улицы во тьме.
И взор мой в небо устремлен сурово.
Последний взгляд очей твоих в уме.
Хочу порой на месте провалиться,
Когда во мгле околиц я один…
Я на земле, но для меня ты птица.
Души прекрасный пыл неукротим.
Когда смеюсь, на небосводе много
Смиренных звезд, танцующих в ночи.
Сегодня несравненно одиноко:
Одна луна, тусклее что свечи.
Иду к тебе без ласки, что без крова…
В уме моем один сейчас вопрос:
Когда услышу и узнаю снова
Твой смех и аромат твоих волос?
2018 г.
Туманна ночь, и ветер слаб
Туманна ночь, и ветер слаб,
И в небе влажном свет озяб.
Земли прекрасный сателлит
Заснул во мгле и крепко спит.
Сомкни глаза, ведь сладкий сон
Пришел к тебе, любовь, лишь он,
Чрез мрак, полей уснувших тишь,
Спросить тебя: «О чем молчишь?
И что в прекрасну ночь не спишь,
Очей моих услада?»
Раскрыл глаза лишь с тем бы я,
Чтоб пред собой узреть тебя.
Но ты одна, и я один…
И мы с тобой сквозь мрак твердим:
«Лишь ты – любовь моя…»
2018 г.
ОМ
В общественном мнении нет ничего страшного.
Особенно, когда его нет.
Возможно, мы перебрали вина красного
И не понимаем, в комнате темь или свет?
Возможно, это самое мнение
Ничего и не стоит
Для меня,
Для вас,
Для учителя пения,
Для тех, кто этот режим строит.
Ведь перед тем, как зайти к врачу,
Мы стучим в дверь
И сразу заходим,
Не дожидаясь ответных мер.
Значит, нам все равно.
И даже другим плевать, вроде.
Им пополам или поровну.
Для сильных же мира сего
Общественное мнение –
Кот Шредингера.
Оно есть, но все же его нет,
Как нет и ни капли сомнения.
14 сентября, 2021 г.
Поле
Я вышел в поле возле дома моего,
И череда златистых трав затмила взор.
С подсолнухов пылинки вдруг смело
Степенным ветром, будто бы в укор.
Дорогой дальней, крайним полем ли
Закончится мой путь до горизонта.
Здесь стопы многих давеча прошли
До мшистых скал, до прерий и до порта.
И миллион людей еще, быть может,
Пройдет путем, что я уже ходил.
Так пусть им Бог в стремлениях поможет!
Любите жизнь, как я ее любил!
2018 г.
12–15
Мы пришли на бетонный перрон,
Стали мыслями странными бряцать.
Мы искали зеленый вагон.
Наше время – 12:15.
Но промокли от влаги билеты.
Я задумал тяжелую думу.
Мой попутчик дымил сигарету.
Дождь слезами залил мою суму.
Поистерся мой номер рейса.
И с высокой перрона крыши
Капли гроздями пали на рельсы,
Только гул вагонов был слышен,
Только ветер, как пуля, свистел,
Только флаг на флагштоке поник.
К поездам я тогда подлетел…
«Опоздали», – сказал проводник.
«Что нам делать с тобою вдвоем,
Если выхода более нет?
Хоть из грусти мы чаю попьем.
Грусть отведаем мы на обед», –
Мне сказал незадачливый спутник.
Мы пытались неловко смеяться,
А сапсаны жужжали, как трутни.
Наше время – 12:15.
2019 г.
Звездная серенада
Говорят, когда Звезде
Следует сгореть,
Она швыряет к стене
Свою плеть,
Раздеваясь, тянет лямку
Из плоти,
Режет свой солнцеликий орден,
Закапывает молодость в ямку.
Она рыдает, корчится в боли,
Рвет свои золотые лучи,
От досады великой то ли,
То ли с радости сжигая в печи.
К ней приходят другие звезды,
Блистая, будто сребристые блесны,
Говорят, мол, потухший фонарик,
И тот светит лучше, чем бронзовый карлик.
И будут по–своему правы,
Ведь этот карлик со злобой,
Костью в горле, плюется своей отравой,
Своей отвалившейся пломбой.
И вены его, багряные вены,
Взбивают, как венчик, до пены
Сливки Млечного пути
В единой звездной сети.
Этот карлик срывает ребра,
Бросается с криком на стены.
Сателлиты, глядите в оба! –
В пределах Солнечной системы…
11 октября, 2021 г.
Мечтают ли рабы о свободе?
Мечтают ли рабы о свободе,
Лежат ли под пальмами,
Смотря на чужие угодья,
Жаждут ли откупиться от долгов микрозаймами?
Вот, что волнует страну!
Платят ли камни налоги?
Нет, это правда важно!
Потому как деньги на все нужны.
Ведь глобальное потепление,
Его не нужно спрашивать дважды.
Раз, и оно уже в нетерпении
Высушивает все вокруг из кровожадности.
И это уже дело государственной влажности!
И в этом месте становится действительно жарко!
И это не зависит от того,
Гуляете вы по парку или в парке.
И под пальмами сидеть уже не выйдет!
И вот, пока должники, этот огромный троглодит,
– спят, или спит.
В наш огромный банк идет засуха,
Забирая слишком большой кредит,
Который она вряд ли вернет.
А ее заработок,
Честно сказать…
Мне кажется, она врет.
В общем, не знаю, как
Мы дошли до такого.
И висящая над дверью подкова
Уже упала.
Поднялись цены.
И мы, конечно же, говорим не о деньгах!
Хотя, что лукавить, о них
Снова…
21 октября, 2021 г.
Черно–белая книга
Яркий свет отражает плеяда зеркал
Моего бледно–темного лика.
В этой комнате я, что в пыли захворал,
И моя черно–белая книга.
В ней десятки имен и декады годов,
Что в судьбе моей были когда–то,
И накопленный гнев, и несказанных слов
Миллионы, забытые даты.
Бесконечная ценность ее для меня
Несомненна. Была ведь и радость,
Проходили забытые горечи дня,
И настанет беспечная старость.
Разгорается с временем счастия трут,
Умертвляются горькие мысли.
И когда–то скелеты в шкафу оживут
И примутся плясать танец жизни.
Удивляюсь порою ее простоте:
Я читаю, не видевши текста.
Что же боле в бумажной глухой пустоте:
Черных букв или белого места?
2019 г.
Вор и убийца
Время есть вор, и время – убийца.
Час – самодур, балагур, кровопийца.
Сроки, секунды, минуты, года,
Меры дедлайнов, забитых до дна
Горечью смерти, испитых людьми.
Шахматов время прохода ладьи –
Сверенный кем–то чужой механизм.
Болью исполнен людской организм
В мире загадок и перипетий,
Сна лихорадок, чумы, аллергий.
Лезем в карманы – и оба пустые:
Кто–то украл времена золотые,
Век серебра и эпоху фаянса,
Тысячелетия войн, дилижансов,
Свадеб кровавых, ужасных альянсов.
Мы эмбрионами пробуем сжаться,
Веху свою доживаем в упор.
Время – убийца, и время есть вор…
2019 г.
Сонет мятежной душе
Мятежная душа твоя не знает место телу,
Познавши негу вольности, крамол.
Не навредила чтоб упрямость делу,
Живи теперь, глаза склонивши в пол.
Склони главу свою и буйну ношу
Невольную сними с себя скорей.
Ни пред тобой затем, ни вслед не брошу
Я взгляд своих притупленных очей,
Как взор отводят свой прехищны птицы
От мертвых, заболевших прежде туш,
Чтоб паче этим ядом не кормиться.
Не для того ли мы не зрим в детали,
Которые нам вовсе не нужны,
Чтоб души наши меньше с тем страдали?
2020 г.
Апофеоз любви
Я видел сон в младенчестве беспечном:
Смиренная царила тишина.
И на меня взирал Господь Предвечный.
Струились волнами сребристы облака.
Три ангела парили над главой,
Играя лютнями, воззрившись с высока.
И все, что скрыто дымкою седой,
Светлее стало чаши молока.
В моей груди, в душе и в сердце свет –
Любовь отца и матери моей.
Господь сказал, что чище чувства нет:
«Любовь, мой сын, и до заката дней –
Маяк души твоей бессмертной.
И на краю Земли люби родных.
И если ты один среди толпы несметной,
Не преклони главы пред силой злых.
Снеси все беды, будь силен душою.
Не позабудь добро и ждать умей.
Не ставь вопрос ребром и будь собою,
И почитай сердечно всех своих друзей».
С тех пор, мой друг, минуло много лет,
И позабыть уже не в силах я
Тот чистый, божий, райский свет
И глубину мирского бытия.
2018 г.
Между улиц
С усиленным рвеньем и тягой к труду
Один между улиц темнейших иду,
Уродливых, грязных, не знавших ремонта;
Таких же, как я, и такого же сорта.
Но их не жалею, терпеть не могу…
Однако в полуденный зной на бегу,
В дождливую ночь присмотрюсь к небесам,
А те мне лишь шепчут: «Конечно, а сам?»
«Тебе не тужить бы. Вставай же! Проснись!
Не слушай врагов и треклятую высь!» –
Кричит мне истоптанный людом гранит.
А сердце тоску лишь годами хранит.
Загнулось древо кривою дугой,
На плечи мои проливая слезой
Запревшие почки. А я все иду
С усиленным рвеньем и тягой к труду…
2019 г.
Людофоб
Мне плакать жаль, а улыбаться тошно…
Смотреть в глаза другим, и взгляд ловить
Людей вокруг. Я – людофоб, возможно.
А может даже… Нет, не может быть.
И слышу крик души своей истошный:
Пытаюсь я в иглу просунуть в нить.
«Больной чудак, – ты скажешь и, возможно –
Кому–то просто нужно меньше пить…»
Я пуст внутри. Но пуст наполовину.
Точнее полон (выбор очень сложный).
Прошу людей не бить ножом мне в спину,
Ведь это очень больно (нет, возможно).
Зависит от ножа каких размеров:
Большой, мясницкий или засапожный.
Но я бы обошелся без примеров…
И без ножа… и без себя, возможно…
«Бросай курить, тогда не будет грыжи!»
Иль лыжи навостри, ведь это ЗОЖ’но.
О чем я мыслю, людофоб бесстыжий…
(Но что–то я напутал… Так… Возможно).
Люблю молчать. Еще скажу, я тоже
Себя же ненавижу невозможно
(Хотя люблю, наверное, быть может).
Мне плакать жаль, а улыбаться тошно…
2019 г.
Трус, шут, раб
Я не трус, я не шут, я не раб…
Нет лишь воли во мне и ума.
Мир – страдание, немощность – трап.
Я – корабль, а люди – волна.
Я не жив, я не мертв, я не тверд…
Все во мне – это тень от меня.
Я – кувшин, а судьба меня пьет.
Я так пол, я – осколок себя.
Я – никто, я не стал, я не смог…
Все, что есть у меня – небеса.
Я чужой прерываю восторг.
Я, как камень, а люди – коса.
Мир не рай, жизнь не ад, я не черт.
Свет не солнце, а тень не луна.
Тот товар, что корабль несет,
Называется в мире «душа».
2018 г.
Болото
Не знаю, что б могло меня потешить:
Сегодня день прошел, как нож сквозь масло.
Не то, чтоб я угрюмый был, как нежить,
Скорее, часть меня во мне погасла.
И не сказать, что дни летят, как мухи.
Сегодня было быстро, завтра – долго.
Но разве в суете опустишь руки,
Когда тебя терзает чувство долга?
И вот сижу один. Один веками.
Погруженный в унылое болото.
И только чувство страха пузырьками
Щекочет нервы. Гадость. Мерзость. Рвота…
2019 г.
Ночная смена
Ночная смена началась,
Хоть мы об этом не просили.
Кому–то страх, кому–то власть,
Кому–то злоба и бессилье.
С огнем зажженным тусклых бра
Сидим и ждем начала света,
Не отличая от добра
Чужую зависть, злобу где–то.
«А вам, случайно, не темно?» –
Жилые службы проронили.
Ответил я: «Таких полно
Людей в подлунном мире.
Кому–то это даже всласть –
Сидеть во тьме, как в иле…»
Ночная смена началась!
Хоть мы об этом не просили…
2019 г.
Дальний Восток
Я неудачник, милый друг,
И если пропаду, ты обо мне не вспоминай.
Но если даже вспомнишь вдруг, то знай –
Возможно, я нашел родимый край!
Тот дальний свет – прибрежных сопок диво.
Я в нем декаду лет давно провел.
Тот край так долго звал меня игриво.
Над сопками кружил сизой орел.
В него вернусь, и с ним вернется детство
Бескрайних гор, сверкающих морей.
И не нужны мне будут больше средства,
Чтоб вспоминать о виде кораблей.
Нет сил просить судьбу и провиденье:
Грядет отчаянье – усталость многих лет.
Прошу мольбами Бога о прощенье,
Хочу припасть к земле, забыть насущных бед.
Хочу забыть о том родимом доме,
Но не забудет обо мне тот славный край!
Хочу узнать овраг я, улицу и поле,
Что я когда–то бросил невзначай.
Я помню лес над сопками Хехцира,
Как песню ночью иволга поет;
Как солнце жжет костры над скальным миром;
Как бурно воду по реке несет.
Зачем навек покинул свой росток?
Уехал навсегда я в путь нелегкий.
Люблю тебя, как мать, родной Восток,
Столь близкий мне всегда и столь Далекий!
2017 г.
Разговор на перроне с первым встречным мне человеком
Перрон.
Мои ноги в бетоне,
Я иду один по платформе,
Жду свой поезд.
Ко мне подходит попрошайка,
Видимо, цыган.
Он смотрит на меня с презрением,
Потирает руки, как вокруг Клондайка,
И молчит.
Наверное, он не знает русского,
Не видит перед собой
Пути более широкого или узкого,
Чем безвыходная паперть.
Но тут парень говорит невнятно что–то:
– У вас положение лучше, по вам видно,
Лицо белее, глаза шире,
Вы не ходите в состоянии трупа.
Сразу видно, вы не с Кунашира,
Или Итурупа.
Вы – русский!
Я стою, растопырив пальцы,
Отодвинув борта пальто,
Разглаживая мокрые от дождя волосы.
Говорю, мол:
– Я, извините, кто?
В слове русский и богач – ни одного совпадения.
И нет разницы из какой ты полосы,
Да и кому интересны полосы?
Нет, вот, что скажу, дружище,
Бедность не признает ни национальности,
Ни этноса,
Ни твоей уникальности,
Ни лирики, ни эпоса!
Проблема даже не в цвете кожи,
Не в белизне лица.
Я просто стою перед тобой,
Обычный прохожий,
У меня, быть может,
Ни копейки в кармане нет сейчас,
А я сохранил достоинство и вид,
Не кричу, что я инвалид,
Ущемленная раса,
Незаметная серая масса.
Я живу,
Я работаю честным трудом
И тем богат,
Что не умер внутри.
Такие дела, брат!
И я килем ног побрел по перрону,
По бетонному склону
Сапсанов и поездов.
Мой состав опаздывал,
Но я был к этому готов…
3 октября, 2021 г.
Восточный ветер
Услышал ветер я, что дул с Востока,
И сразу вспомнил вдруг родимый край.
Но не дойти туда, ведь он далеко,
Так дуй же, ветер–друг, не преставай!
Как шаловливый сын, как блудный странник.
Тебя я ждал сейчас, и ты пришел!
Я помню детство, друг, и кнут, и пряник…
Но ты скажи мне, как меня нашел?
Иль дуешь рядом ты, чтоб грусть навеять?
Подумал ревностно, что я забыл?
Что я сижу, как трус, благоговея,
Забыв, откуда ты, мой друг, прибыл?..
2019 г.
Лучший день
Обычным днем сижу я на скамье.
Прекрасный день. Бесспорно, лучший день.
Я в том углу, где солнца нет – лишь тень;
И ветер сильный дует в спину мне.
И как тогда, на дальнем бреге я –
И ближний берег для души далеко,
Как будто где–то утонул глубоко
Последний мой оплот – судьба моя.
Как пенится грядущая волна!
За ней грядет еще, еще и снова…
Так с уст сойдет одно иль боле слово,
Дойдет ли то потом до сердца дна?
И бьет чрез край, вода за борт зальется.
А в небо зришь – ни капли нет, ни града.
Но разве для воды живет преграда?
И все сидишь, и ждешь, и жаждешь солнца.
Угрюмый ветер сквозь тебя пройдет.
Ах, ветер–друг, возьми меня с собой!
Готов пройти сквозь ливень я любой,
Верни туда, где жил из года в год…
И здесь, муссон, где я, скамья и тень,
Ты преврати меня с душою в прах.
Развей меня на глиняных брегах,
Чтоб волны омывали каждый день.
2018 г.
Необыкновенный полночный променад
Я совершал полночный променад
Средь улиц, окаймленных темнотой,
И чувствовал, что в сонме автострад
Ужасный силуэт следит за мной.
Луною освещенные дома
Зажженными глазами презирали
Живую тень, которой не дана
Привычная религия морали,
Которой довелось уже сполна
Отпить из кубка славы и печали,
Теперь же за другим бредет она,
Цепями закрепленная из стали.
Деревьев затемненных очертаний
На тротуарах множество от фар,
И силуэту черному страданий
Дают, ветвями нанося удар.
Болевшая, усталая душа,
О, как тебя сомнения терзали –
Меняла старый шаг на новый шаг,
Оставшись непокорною в опале.
Преследуемый собственною тенью,
Истерзанною розгами судьбы,
Я слал свои заклятья провиденью,
В отчаянье забросивши мольбы.
Когда себя к ней цепью приковал,
Я оторвал свои бесценны крылья.
О, кем я был! О, кем теперь я стал?
Упавши с неба, задыхаюсь пылью.
Свеченье фонаря тянуло вверх,
А силуэт в слезах клонил назад,
В амбициях завидев неуспех.
Я совершал полночный променад…
2019 г.
Поэмы
Праль и Мораво
Покаяние краю
Воспой, поэт, поэт луны,
Тот странный, дивный край,
Муссон где ломит валуны,
Сайгаков гонит стай,
Где рек простор затмит глаза,
И лев живет, не дуя в ус,
Сребрит бережья волн коса,
Темнит раздолья гнус,
И молнии гнут кривой излом
И режут бревна, щепь метя,
И ливни бьют сквозь бурелом –
Средь чащ пройти хотят,
А ночь черна, как земь югов;
Где лес сосною кроет ель,
И стелет снег холодный кров,
Звенит в ручьях капель!
Воспой, полнощнейший поэт,
Как жар влечет из почвы влагу,
Горит сквозь пар свинцовый след,
Взывая в нас отвагу.
Костровый свет наш слепит взор,
Дурманит душу дымокур,
И где–то в недрах крайних гор
Шахтерский роет бур!
Предай листам бумаги ты
Свой опыт прошлых дней,
Пиши о том крае земли,
Пьяни рассказами о ней,
Как дождь пьянит цветы…
Древний Клот
Я повесть дивну заведу
От самых давних лет,
Когда чернела темь в саду,
Не знали люди свет.
В одном краю царил Каноз –
Властитель дум и зал,
Старик, и, скажем, из заноз
Большой он самой стал
Не то, чтоб каждому из всех,
Хотя бы для вельмож.
Один лишь вид взывал в них смех:
На черта был похож.
Но глубоко в своей душе
Он мнил себя мисси́ей.
Однако город весь уже
Погряз в бюрократи́и.
Любил глаголить царь стихи
О мире, о долгах.
Писал, срываясь на «хи–хи»,
За ним его слуга,
Стоявший справа от руки –
А может, и не справа –
Как киль, что режет гладь реки,
Писец его Мораво.
И писарь сей устал от кип
Исписанной бумаги.
Каноз совсем уже осип
Твердить трактат отваги.
Мораво тоже уж давно,
По скромным завереньям,
Твердить в душе трекляты «но»
Потух на злоученья:
Каноз всегда хотел слагать
Стихи о жизни. Просто
Еще просил он собирать
Их в сноп людского роста.
Устал любой сие писать,
Услышавший бы ныне
Слова царя, мол, надо знать
Закон о нем и сыне.
(Дурною славою живет
Усталый, старый город.
Его прозвали «Древний Клот»,
Кто был душою молод).
Мораво млад, и все с тоской
Он к сердцу принимает:
Ему талмуды день–деньской
Писать не подобает.
В один лишь день, в один момент
Ситину, мать, покинул.
Ему мечта и аргумент
Тогда была, и стимул.
Так мыслил он тогда:
«Еще один, последний день
Веду я службу, господа.
Кому в провинции не лень –
Пусть сам страдает тот.
А я прочуял жизни соль –
Покинуть Древний Клот,
Прибыть в столицу – Жоль…»
Дорога в Жоль
И вот бредет один писец,
Оставлен на мороз.
Виной тому, Господь–истец, –
Скупой старик Каноз.
Но был он тверд, душой силен,
Из никелева сплава
Как будто б, право, сотворен
Прекраснейший Мораво!
Он чаял жизнь начать свою,
Забыв ужасну боль,
В мирском, конечно же, «раю»,
Иначе – город Жоль.
Дорогой дальней, лесом ли
Мальчишка брел один.
Я знаю точно, здесь брели
Герои из былин…
Так вот, он шел недели три,
Пока на чистом поле
Не встретил знак гнилой в пыли:
«Приветствуем вас в Жоле!»
С подхода город удивил
Писца по невезенью:
Дорога – поле, знак изгнил:
Порос чужою ленью.
Но все же шел – а как тут быть?
Ему тут что ли крест найти
И голову сложить?
Осталось только шаг пройти…
Врата встречают щедротой
Изящного убранства.
Сребрят церквей своих главой
Просторы нова царства!
И страж кричит и вопрошает:
«Ты кто такой, откуда ты?» –
И в миг один прегорождает
Проход через мосты. –
«Скажи или уйди, глупец,
А то найдем управу!»
Ответил сразу млад писец:
«Древнейший Клот, Мораво».
«Древнейший Клот? Ты что несешь?
Болезнь? Цинга? Зараза?
Таких не знаем, ежь–матрешь…»
Но тут выходит страж другой,
Не дав закончить фразу,
И молвит всех впустить.
«Обычно нужно за такой
Подарок заплатить!» –
Твердил второй. И подсобил
Грошами им герой…
Приветствие Царя
Толпа людей, вокруг народ,
Играют песню барды –
Пирует Жоль! И царь идет,
Блестят его кокарды!
Сегодня он поднял зарплат
Количество и златность
Для всех бесчисленных солдат,
Повысил ратну знатность.
Шагает воинов стройный ряд,
Лоснятся их наряды,
Сверкает сонм кольчужных лат
Средь улиц витьеватых.
Дворцы – услада из услад
Для писарева взгляда.
Богатый Жоль похож на клад,
Устроенный из злата.
А где–то за углом совсем
Идет отряд дружины.
Кричит глухой, мычит, кто нем,
Во славу стар режима:
«Ликуй, бедняк, хвали царя!
Какой сегодня день!
Вставай, румяная заря,
А нам вставать не лень…»
Монарх по улице грядет,
Под ним червона лошадь.
Пришел его теперь черед
Прийти на златну площадь.
К трибуне встал и речь завел,
Взыскавши мысли зернь.
Пред ним стояла с многих сел
(Градская тоже) чернь.
И рек тогда прекрасный Праль
О том, что нужно право
Хвалить и умножать, как в старь.
Внимал ему Мораво.
И так понравилась уж вдруг
Монаршья эта мысль,
Что от моральных прежних мук
Избавился наш писарь.
И парню захотелось так
Пойти в казены службы,
Готов пахать был за пятак
На славны града нужды…
Посадские карнизы
Светило бросило лучи
На городские стены,
Теплом огревши кирпичи,
Сжигая брызги пены.
Никто в прекрасный день такой
Не был объят тоскою,
Ведь в месте том корчмарь любой
Мед, пиво лил рекою.
Гуляка пил портвейн, вино,
Смеялся, что есть мочи.
Толпа гуляла за окном
До самой поздней ночи.
Как самый крупный патриот,
Приветствующий право,
Ушел что в Жоль, покинув Клот,
В момент тот был Мораво.
Но ночь темна, довлеет сон
Над сыном стар Ситины,
Поэтому решает он
Приехать в дом гостиный.
К тому же здешний край суров
На мерзлую погоду.
Любому здесь полезен кров,
Кто хлад не знает сроду.
К чему, бишь, я? Ах да! Суров!
И сразу заселился
Мораво в крайний из домов,
Когда уснуть решился.
И лился свет со всех сторон
И с каждого карниза,
И был посад сей облачен
Как будто б в златну ризу.
Но вот в одной из темных зал
За крохотным столом
Сидел огромный генерал
(Стол – Моська, он же – Слон).
Он пил горилку, как привык,
Всю залпом из горла.
И дребезжал его кадык,
Как маятник, тогда
(Надеюсь, мне простят строку,
Где рифма невпопад.
Простите, дети, старику
Его на вирши взгляд).
На это взор со стороны
Мораво обратил,
На то, как ветеран войны
Хмельной напиток пил.
И тот, второй, вдруг пригласил
Усталого Мораво
С ним выпить вместе, что есть сил,
За Праля и за право!
И шли часы. Их разговор
Надолго затянулся,
И писарь наш слугой во двор,
По счастью, приглянулся.
А как уж так случилось, я,
Поверьте мне, не знаю,
Скажу лишь, что, мои друзья,
Вас пить не призываю
Нигде, никак и ни за что.
Напели мне сороки,
Мол, пьянство–то у них зашло
До следующей попойки,
А там писец узнал о том,
Что знатный генерал
Имеет связи со двором
(Так он ему сказал),
А дальше ветеран ему,
Как в память стару брату,
Помог с работой самому
В дворце, где Праль, по блату…
Монарший дом
Встречает всех своим сребром
Изящного убранства
Известный здесь Монарший дом
(Точней не всех – дворянство).
Прошел лишь день, как генерал
Помог герою сказа,
И наш безвестный писарь стал
Уж царского приказа.
И вот уже весь высший свет
Налево и направо
Твердит о том, что лучше нет
Писца, чем млад Мораво.
Грядут недели дел его,
А он за Пралем пишет,
Но сам в душе слова давно
Монаршие не слышит.
Вы спросите: «Но как же так?»
А я вам: «Ну еще бы!
Ведь царь ему дал особняк,
Да с видом на трущобы!»
Похоже, что постиг писец
Натуру государя:
В толпе – герой, в душе – глупец.
«Каноз не хуже Праля…» –
В уме твердил наш писарь.
Понять не мог он, почему
Простая вроде мысль
Чуть раньше не пришла к нему?
Ведь стопки всей бумаги
Давно скопились ростом так
Высотностью, как флаги.
Не человек, а целый флаг!
И вот совсем уже писца
Перо поисписалось.
Писать он мог, но наглеца
Понять не получалось.
И у Мораво на душе
Скопилось много ссадин,
Готов он был давно уже
Уйти со дня и на день…
Особняк
«Пурга какая на душе!
Везде лжецы и воры,
Кругом притворство в неглиже,
Злодеев бродят своры!» –
Кричал Мораво от тоски,
Не зная, делать что же.
Бросать людей – не по–людски,
Бросать богатых тоже.
Газеты нумер свежий взял,
Хороший, зарубежный.
Писали там о том, как стал
Один царек небрежный
Парад военный в граде
Своем без тени проводить
Сомнений. Тут и нате!
Чума в стране внезапно ить!
Но царь не растерялся –
Провел парад и был таков!
А смотр тот прозвался:
«Парад военных мертвецов».
Но шум раздался из окна
(В саду кричал студентик):
«Нам власть монаршья не нужна!» –
Устроил тот пикетик.
Забыл совсем герой уж наш,
Что выборы уж летом.
А там уже как голос дашь,
И как решат советы.
Решил себя в листы вписать
Соратников режима,
А там уже рукой подать
До власти–то, вестимо.
Выборы! Выборы!
«Сгоняйте с кресел стариков!»,
«Долой пургу, ненастья!»,
«Гляди, Мораво–то каков!»,
«Наш выбор – это счастье!» –
Неслось из всех из утюгов
(Ну, кроме, может, власти).
Хотя не так уж много и
Про это было стонов:
В тот день на площади пришли
Не десять миллионов.
Следили все, кто был готов,
За счетом бюллетеней,
Подсчетом честным голосов,
Чтоб было без сомнений.
Народ молился, хохотал,
Смотрел в Тетцира даль,
Писцу свой голос вдруг отдал –
Остался с носом Праль.
А тот рыдал, младенец как,
Давно сие не видел царь –
Вот так попасть впросак!
Ах, было лучше встарь!
Сказать, что удивился он,
Так вовсе молча лучше!
Покинут трон! Корона вон!
И свежий ветер дувши!..
Разделяй и властвуй
Прошло пять лет, и Новый Жоль
Возрос церквами к солнцу.
Писцу досталась нынче роль
Быть зла противоборцем!
Устали все от Праля дней,
Народ не ждал быть бедным.
Но шла молва, народ – за ней,
Что выбор был победным.
Никто не ожидал, но тут
Мораво стал отличным
Правителем, «спасцом от смут»,
Врагом коррупций личным.
И зрел сие любой в стране –
В казну вернулись деньги.
Трущобы нищих в стороне
Сносились помаленьку,
И возводились терема,
На славу построенны.
Народом были времена
Сии благословленны!
Корень зла
Как нет и худа без добра,
Так зло без счастья тает.
Коль слава та была скора,
Так Праль о ней узнает.
Решил бесславный экс–король
Найти писцу управу,
Ему Мораво был, как соль
Посыпана на рану.
И чаял он, искал места,
Где писарь провинился.
Но вот проблема, вот беда:
Везде лишь пригодился!
Но все же тот нашел, за что
Писца упрятать можно,
Никто не знал, но дело то
Пятнадцать лет ничтожных
Всего–то так произошло.
И, мол, не ведает народ,
Какое «чудо» к ним пришло,
Заняв места господ.
И вот уж за Мораво вдруг
Таится сонм «предательств»,
Хотя и Праль, наш власти друг,
Не вверил доказательств.
И вот уже летит в врата
Нью–Жоля колесница,
И Праль на ней с свистком у рта,
Веля вести в темницу
Почтенного Мораво слуг,
Да и того в придачу.
Но помнил писаря заслуг
Народ, отвесив сдачи.
На каждый дюйм нельзя упасть
И яблоку простому.
Народ стеною встал за власть
Спасителю градскому.
А как уж было дальше, я,
Увы, не разумею.
Пером лиричным острия
Писать пустяк не смею…
Заключение
Лоснится рожь, река бежит,
Летит прекрасна птица,
Охранник поле сторожит,
Пшеница колосится!
Разросся дуб, растет и ель
На телесах равнины.
Закончил бард легенды трель
О сыне стар Ситины.
Воспой, поэт, поэт луны,
Далекие преданья,
Сказанья темной старины
Без тени оправданья!
Как гнев людской меняет быт,
Ведомых возглавляя,
Как корень зла навек разбит,
Что только дух гуляет!
Зайди, поэт, издалека,
Времен поведай лучших,
Про мира дни, медов века,
Года людей минувших!
Но только в сердце боль рябит,
Досада горло режет,
Язык в мозоль до крови сбит,
В устах невольный скрежет.
Забыто все за ширмой лет,
Забыт и Жоль, и Клот.
Последний стих пропел поэт,
А новый уж нейдет…
2020 г.
