bannerbannerbanner
Тысяча и одна ночь

Эпосы, легенды и сказания
Тысяча и одна ночь

Полная версия

 
И подал ей древнее, ланитам подобное,
И чистое; блеск его как утро сияет.
К губам поднося его, смеясь, она молвила:
«Ланиты людей в питьё ты людям подносишь».
 

И молвил в ответ я:

 
«Пей – то слезы мои, и кровь
Их красными сделала; сварили их вздохи».
 

А она, в ответ ему, сказала такой стих:

 
«Коль плакал по мне, мой друг, ты кровью, так дай сюда,
Дай выпить её скорей! Тебе повинуюсь!»
 

И женщина взяла чашу и выпила её и сошла с ложа к своей сестре, и они не переставали (и носильщик меж ними) пить, плясать и смеяться и петь и произносить стихи и строфы, и носильщик стал с ними возиться, целоваться, и кусаться, и гладил, и щипал, и хватал, и повесничал, а они – одна его покормит, другая ударит, та даст пощёчину, а эта поднесёт ему цветы. И он проводил с ними время приятнейшим образом и сидел словно в раю среди большеглазых гурий.

И так продолжалось, пока вино не заиграло в их головах и умах; и когда напиток взял власть над ними, привратница встала и сняла одежды и, оставшись обнажённой, распустила волосы покровом и бросилась в водоём. Она стала играть в воде и плескалась и плевалась и, набрав воды в рот, обрызгала носильщика, а потом она вымыла свои члены и то, что между бёдрами и, выйдя из воды, бросилась носильщику на колени и сказала: «О господин мой, о мой любимый, как называется вот это?» – и показала на свой фардж. «Твоя матка», – отвечал носильщик, но она воскликнула: «Ой, и тебе не стыдно?» – и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. И носильщик сказал: «Твой фардж», – но она ещё раз ударила его по затылку и воскликнула: «Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?» – «Твой кусе!» – воскликнул носильщик, но женщина сказала: «Ой, и тебе не совестно за твою честь?» – и ударила его рукой. «Твоя оса!» – закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: «Не говори так!» И всякий раз, как носильщик говорил какое-нибудь название, они прибавляли ему ударов, так что затылок его растаял от затрещин, и его сделали посмешищем. «Как же это, по-вашему, называется?» – взмолился он наконец, и привратница сказала: «Базилика храбреца!» И тогда носильщик воскликнул: «Слава Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!»

Потом они пустили чашу в круг, и вторая женщина встала и, сняв с себя одежды, бросилась носильщику на колени и спросила, указывая на свой хирр: «О свет глаз моих, как это называется?» – «Твой фардж», – сказал он, но она воскликнула: «Как тебе не гадко? – и дала ему затрещину, от которой зазвенело все в помещении. – Ой, ой, как ты не стыдишься?» – «Базилика храбреца!» – закричал носильщик, но она воскликнула: «Нет!» – и удары и затрещины посыпались ему на затылок, а он говорил: «Твоя матка, твой кусе, твой фардж, твоя срамота!» – но они отвечали. «Нет, нет!»

«Базилика храбреца!» – опять закричал носильщик, и все три так засмеялись, что опрокинулись навзничь. И они снова стали бить его по шее и сказали: «Нет, это не так называется!» – «Как же это называется, о сестрицы?» – воскликнул он, и девушка сказала: «Очищенный кунжут!» Затем она надела свою одежду, и они сели беседовать, и носильщик охал от боли в шее и плечах.

И чаша ходила между ними некоторое время, и потом старшая среди них, красавица, поднялась и сняла с себя одежды, и тогда носильщик схватился реками за шею, потёр её и воскликнул: «Моя шея и плечи потерпят ещё на пути Аллаха!» И женщина обнажилась и бросилась в водоём, и нырнула, и поиграла, и вымылась, а носильщик смотрел на неё обнажённую, похожую на отрезок месяца, с лицом подобным луне, когда она появляется, и утру, когда оно засияет. Он взглянул на её стан и грудь и на тяжкие и подрагивающие бедра, и она была нагая, как создал её господь, и носильщик воскликнул: «Ах! ах! – и произнёс, обращаясь к ней:

 
Когда бы тебя сравнил я с веткой зеленою,
Взвалил бы на сердце я и горе и тяжесть.
Ведь ветку находим мы прекрасней одетою,
Тебя же находим мы прекрасней нагою».
 

И, услышав эти стихи, женщина вышла из водоёма и, подойдя к носильщику, села ему на колени и сказала, указывая на свой фардж: «О господин мой, как это называется?» – «Базилика храбреца», – ответил носильщик, но она сказала: «Ай! ай!» И он вскричал: «Очищенный кунжут!», но она воскликнула: «Ох!» – «Твоя матка», – сказал тогда носильщик, но женщина вскричала: «Ой, ой, не стыдно тебе?» – и ударила его по затылку. И всякий раз, как он говорил ей: «Это называется так-то», – она била его и отвечала: «Нет! нет!» – пока, наконец, он не спросил: «О сестрица, как же это называется?» – «Хан Абу-Мансура», – отвечала она, и носильщик воскликнул: «Слава Аллаху за спасение, ха, ха, о хан Абу-Мансура! «И женщина встала и надела свои одежды, и они вновь принялись за прежнее, и чаши некоторое время ходили между ними, а потом носильщик поднялся и, сняв с себя одежду, сошёл в водоём, и они увидели его плывущим в воде. Он вымыл у себя под бородой и под мышками и там, где вымыли женщины, а потом вышел и бросился на колени их госпожи, закинув руки на колени привратницы, а ноги на колени покупавшей припасы. И он показал на свой зебб и спросил: «О госпожи мои, как это называется?» – и все так засмеялись его словам, что упали навзничь, и одна из них сказала: «Твой зебб», – но он ответил: «Нет!» – и укусил каждую из них по разу. «Твой айр», – сказали они, но он ответил: «Нет!» – и по разу обнял их…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Десятая ночь

Когда же настала десятая ночь, сестра её Дуньязада сказала ей: «Докончи нам твой рассказ».

И Шахразада ответила: «С любовью и охотой. Дошло до меня, о счастливый царь, что они, не переставая, говорили носильщику: «Твой айр, твой зебб, твой кол», а носильщик целовал, кусал, и обнимал, пока его сердце не насытилось ими, а они смеялись и, наконец, спросили его: «Как же это называется, о брат наш?» – «Вы не знаете имени этого?» – воскликнул он, и они сказали: «Нет», и тогда он ответил: «Это всесокрушающий мул, что пасётся на базилике храбреца и кормится очищенным кунжутом и ночует в хане Абу-Мансура!»

Девушки так засмеялись, что опрокинулись навзничь, а затем они снова принялись беседовать, и это продолжалось, пока не подошла ночь. И тогда они сказали носильщику: «Во имя Аллаха, о господин, встань, надень башмаки и отправляйся! Покажи нам ширину твоих плеч». Но носильщик воскликнул: «Клянусь Аллахом, мне легче, чтобы вышел мой дух, чем самому уйти от вас! Давайте доведём ночь до дня, а завтра каждый из нас пойдёт своей дорогой». И тогда та, что делала покупки, сказала: «Заклинаю вас жизнью, оставьте его спать у нас, – мы над ним посмеёмся! Кто доживёт до того, чтобы ещё раз встретиться с таким, как он? Он ведь весельчак и остряк!» И они сказали: «Ты проведёшь у нас ночь с условием, что подчинишься власти и не станешь спрашивать ни о чем, что бы ты ни увидел, и о причине этого». – «Хорошо», – ответил носильщик, и они сказали: «Встань, прочти, что написано на дверях».

Носильщик поднялся и увидел на двери надпись золотыми чернилами: Кто станет говорить о том, что его не касается, услышит то, что ему не понравится. И тогда он воскликнул: «Будьте свидетелями, что я не стану говорить о том, что меня не касается!» После этого покупавшая встала и приготовила ему еду, и они поели и потом зажгли свечи и светильники и подсыпали в них амбру и алоэ. Они сидели и пили, вспоминая любимых, а потом пересели на другое место и поставили свежие плоды и напитки и продолжали есть и пить, беседовать, закусывать, смеяться и повесничать. Но вдруг постучали в дверь, и одна из женщин пошла к двери, а затем вернулась и сказала: «Наше веселье стало полным сегодня вечером». – «А что такое?» – спросили её, и она ответила: «У двери три чужеземца, – календеры[28], с выбритыми подбородками, головами и бровями, и все трое кривы на правый глаз, а это удивительное совпадение. Они похожи на возвратившихся из путешествия. Они прибыли в Багдад и впервые вступили в каш город. А получали в дверь они потому, что не нашли места, где провести ночь, и подумали: «Может быть, хозяин этого дома даст нам ключ от стойла или хижины, где мы сегодня переночуем». Их застиг вечер, а они чужестранцы и не знают никого, у кого бы приютиться. О сестрицы, у них у всех смешной вид…» И она до тех пор подлаживалась к сёстрам, пока те не сказали: «Пусть их входят, но поставь им условие, чтоб они не говорили о том, что их не касается, а не то услышат то, что им не понравится!»

И женщина обрадовалась и пошла и вернулась, и с нею трое кривых, с обритыми подбородками и усами. Они поздоровались и поклонились и отошли назад, а женщины поднялись им навстречу и приветствовали их и поздравили с благополучием и посадили их. И календеры увидели нарядное помещение и чисто убранную трапезу, уставленную зеленью, горящими свечами и дымящимися курильницами и закусками и плодами и вином, и трех невинных девушек, и воскликнули вместе: «Клянёмся Аллахом, хорошо!» Потом они обернулись к носильщику и нашли, что он весел, устал и пьян, и, увидев его, они сочли его одним из своих же и сказали: «Он календер, как и мы, он чужестранец или кочевник». И когда носильщик услышал эти слова, он встал и, вперив в них взор, воскликнул: «Сидите и не болтайте! Разве вы не прочли то, что на двери? Вы вовсе не факиры![29] Вы пришли к нам и распускаете о нас языки!» И календеры ответили: «Просим прощения у Аллаха, о факир! Наши головы перед тобою». Женщины засмеялись и, поднявшись, помирили календеров с носильщиком и подали календерам еду. И те поели и сидели беседуя, и привратница поила их, и чаша ходила между ними, и носильщик сказал календерам: «А вы, о братья, нет ли у вас какой-нибудь истории или диковинки, чтобы рассказать нам?» И жар разлился по ним, и они потребовали музыкальные инструменты, и привратница принесла им бубён, лютню и персидскую арфу, и календеры встали и настроили инструменты, и один из них взял бубён, другой лютню, а третий арфу, и они начали играть и петь, а девушки закричали так, что поднялся большой шум. И когда они так развлекались, вдруг постучали в дверь, и привратница встала, чтобы посмотреть, кто у двери.

 

А в дверь постучали потому, о царь, – говорила Шахразада, – что в эту ночь халиф Харун ар-Рашид[30] вышел пройтись и послушать, не произошло ли чего-нибудь нового, вместе со своим везирем Джафаром и Масруром, палачом его мести (а халиф имел обычай переодеваться в одежды купцов). И когда они вышли этой ночью и пересекли город, их путь пришёлся мимо этого дома, и они услышали музыку и пение, и халиф сказал Джафару: «Я хочу войти в этот дом и услышать эти голоса и увидеть их обладателей». – «О повелитель правоверных, – сказал Джафар, – это люди, которых забрал хмель, и я боюсь, что нас постигнет от них зло». – «Я непременно войду туда!» – сказал халиф, – и я хочу, чтобы ты придумал, как нам войти к ним». И Джафар отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» Потом Джафар подошёл и постучал в дверь, и привратница вышла и открыла дверь, и Джафар выступил вперёд, облобызал землю и сказал: «О госпожа, мы купцы из Табарии[31]. Мы в Багдаде уже десять дней, и мы продали свои товары, а стоим мы в хане купцов. И один купец пригласил нас сегодня вечером, и мы пошли к нему, и он предложил нам поесть, и мы поели, а потом мы некоторое время с ним беседовали, и он разрешил нам удалиться. И мы, чужеземцы, вышли ночью и сбились с дороги к хану, где мы стоим, и может быть, вы будете милостивы и позволите войти к вам сегодня ночью и переночевать, а вам будет небесная награда». Привратница посмотрела на пришедших, которые были одеты как купцы и имели почтённый вид, и, войдя к своим сёстрам, передала рассказ Джафара, и они опечалились и сказали ей: «Пусть войдут».

Тогда она вернулась и открыла им дверь, и они спросили: «Входить нам с твоего разрешения?» – «Входите», – сказала привратница, и халиф с Джафаром и Масруром вошли, и когда девушки увидели их, они поднялись им навстречу и посадили их и оказали им почтение и сказали: «Простор и уют гостям, но у нас есть для вас условие». – «Какое же?» – спросили они, и девушки ответили: «Не говорите о том, что вас не касается, а не то услышите то, что вам не понравится». И они ответили им: «Хорошо!» Потом они сели пить и беседовать, и халиф посмотрел на трех календеров и увидел, что они кривые на правый глаз, и изумился этому, а взглянув на девушек, столь красивых и прекрасных, он пришёл в недоумение и удивился. Затем начались беседы и разговоры, и халифу сказали: «Пей!», но он ответил: «Я намереваюсь совершить паломничество»[32]. И тогда привратница встала и, принеся скатерть, шитую золотом, поставила на неё фарфоровую кружку, в которую влила ивового соку и положила туда ложку снегу и кусок сахару, и халиф поблагодарил её и сказал про себя: «Клянусь Аллахом, я непременно вознагражу её завтра за её благой поступок!»

И они занялись беседой, и, когда вино взяло власть, госпожа дома встала и поклонилась им, а потом взяла за руку ту, что делала покупки, и сказала: «О сестрицы, исполним наш долг», – и сестры ответили: «Хорошо!» И тогда привратница встала, прибрала помещение, выбросила очистки, переменила куренья и вытерла середину покоя. Она посадила календеров на скамью у возвышения, а халифа, Джафара и Масрура на скамью на другом конце покоя, а потом крикнула носильщику: «Как ничтожна твоя любовь! Ты ведь не чужой, а из обитателей дома!» И носильщик встал и сказал, затянув пояс: «Что тебе нужно?» И она ответила ему: «Стой на месте!» Потом поднялась та, что делала покупки, и поставила посреди покоя скамеечку, а затем она открыла чуланчик и сказала носильщику: «Помоги мне!» И носильщик увидал двух чёрных сук, на шее у которых были цепи, и женщина сказала ему: «Возьми их», – и носильщик взял сук и вышел с ними на середину помещения.

Тогда хозяйка дома встала и, обнажив руки до локтя, взяла бич и сказала носильщику: «Выведи одну из этих сук!» И носильщик вывел суку, таща её на цепи, и она плакала и головой тянулась по направлению к женщине, а та принялась бить её по голове, и сука кричала, а женщина била её, пока у неё не устали руки. И тогда она бросила бич и, прижав суку к груди, вытерла ей слезы и поцеловала её в голову, а затем она сказала носильщику: «Возьми её и подай вторую». И носильщик привёл, и женщина сделала с ней то же, что с первой.

Сердце халифа обеспокоилось, и его грудь стеснилась, и ему не терпелось узнать, в чем дело с этими двумя суками. И он подмигнул Джафару, но тот повернулся к нему и знаком сказал: «Молчи!»

Затем госпожа жилища обратилась к привратнице и сказала ей: «Вставай и исполни то, что тебе надлежит», – и та ответила: «Хорошо!» Потом она поднялась на ложе (а оно было из можжевельника, выложенное полосками золота и серебра) и сказала привратнице и той, что делала покупки: «Подайте, что есть у вас!» И привратница поднялась и села возле неё, а та, что закупала приправы вошла в одно из помещений и вышла, неся чехол из атласа с зелёными лентами и двумя солнцами из золота, и, остановившись перед госпожой жилища, она распустила чехол и вынула оттуда лютню для пения. Она настроила струны и подтянула колки и, наладив лютню как следует, произнесла такие стихи:

 
«Ты цель моя и желанье
И близость к вам, любимые,
В ней вечное блаженство,
А даль от вас – огонь.
 
 
Безумен я из-за вас же,
И в вас влюблён все время я,
И если вас люблю я,
Позора нет на мне.
 
 
Слетели с меня покровы,
Как только я влюбился в вас;
Любовь всегда покровы
Срывает со стыдом.
 
 
Оделся я в изнуренье
И ясно – не виновен я,
И сердце только вами
В любви и смущено.
 
 
Ты, изливаясь, слезы,
И тайна всем ясна моя,
Известны стали тайны
Благодаря слезам.
 
 
Лечите мои недуги:
Ведь вы – лекарство и болезнь.
 

А затем женщина воскликнула: «Ради Аллаха, сестрица, исполни свой долг передо мной и подойди ко мне!» И та, что делала покупки, ответила: «С любовью и охотой!» Она взяла лютню, прислонила её к груди и, ущипнув струны пальцами, произнесла:

 
«На разлуку вам жалуясь, – что мы скажем?
А когда до тоски дойдём – где же путь наш?
Иль пошлём мы гонца за нас с изъяснением?
Но не может излить гонец жалоб страсти.
 
 
Иль стерпеть нам? Но будет жить ведь влюблённый,
Потерявший любимого, лишь немного.
Будет жить он в тоске одной и печали,
И ланиты зальёт свои он слезами.
 
 
О, сокрытый от глаз моих и ушедший,
По живущий в душе моей неизменно!
Тебя встречу ль? И помнишь ли ты обет мой.
Что продлится, пока текут эти годы?
 
 
Иль забыл ты, вдали, уже о влюблённом,
Что довольно уж слез пролил, изнурённый?
Ах! И если сведёт любовь нас обоих,
Будут длиться упрёки наши немало».
 

И, услышав вторую касыду, госпожа жилища закричала: «Клянусь Аллахом, хорошо!» – и, опустив руку, разорвала свои одежды, как в первый раз, и упала на землю без памяти. А покупавшая встала и брызнула на неё водой и надела на неё вторую одежду, и тогда она поднялась и села и сказала своей сестре, которая закупала припасы: «Прибавь мне и уплати мой долг сполна. Осталась только эта мелодия»:

И покупавшая взяла лютню и произнесла такие стихи:

 
«До каких же пор отдалён ты будешь и гроб со мной?
Не довольно ль слез пролилось моих до сей поры?
До каких же пор ты продлишь разлуку умышленно?
Коль завистнику ты добра желал – исцелился он.
 
 
Коль коварный рок справедлив бы был ко влюблённому,
Никогда б ночей он не знал без сна, страстью мучимый.
Пожалей меня; я измучена твоей грубостью;
Не пора ль тебе, повелитель мой, благосклонней стать?
 
 
О убийца мой! Расскажу кому о любви своей?
Как обманут тот, кто печалится, коль любовь мала!
Моя страсть все больше, и слез моих все сильнее ток,
И разлуки дни, что текут, сменяясь, так тянутся!
 
 
Правоверные! За влюблённого отомстите вы,
Друга бдения. Уж терпенья стан опустел совсем.
Дозволяет ли, о желанный мой, то любви закон,
Чтоб далёк был я, а другой высок в единенья стал?
 
 
И могу ли я наслаждаться миром вблизи него?
О, доколь любимый стараться будет терзать меня?»
 

И когда женщина услышала третью касыду, она вскрикнула, и разорвала свою одежду, и упала на землю без памяти в третий раз, и опять стали видны следы ударов бичами. И календеры воскликнули: «Чтобы нам не входить в этот дом и переночевать на свалке! Наша трапеза расстроена тем, от чего разрывается сердце». И халиф обратился к ним и спросил: «Почему это?» – и они сказали: «Наше сердце смущено этим делом». – «Разве вы не из этого дома?» – спросил халиф. «Нет, – отвечали они, – мы увидели это место только сейчас». И халиф удивился и воскликнул: «Но тот человек, что подле вас, знает их дело!» Он мигнул носильщику, и того спросили об этом, и носильщик сказал: «Клянусь Аллахом, все мы в любви одинаковы! Я вырос в Багдаде, но в жизни не входил в этот дом до сегодняшнего дня, и моё пребывание у них – диво». – «Мы считали, клянёмся Аллахом, что ты принадлежишь к ним, а теперь видим, что ты такой же, как мы», – сказали они. И халиф вскричал: «Нас семеро мужчин, а их трое женщин, и у них нет четвёртого! Спросите их, что с ними, и если они не ответят по доброй воле, то ответят насильно». И все согласились с этим, но Джафар сказал: «Не таково моё мнение! Оставьте их – мы у них гости, и они поставили нам условие, и мы его приняли, как вы знаете. Предпочтительней молчать об этом деле. Ночи осталось уже немного, и каждый из нас пойдёт своею дорогою». Он мигнул халифу и сказал ему: «Осталось не больше часу, а завтра ты их призовёшь пред лицо своё и спросишь их». Но халиф поднял голову и закричал гневно: «Мне не терпится больше. Пусть календеры их спросят!» – «Моё мнение не таково», – сказал Джафар. И они стали друг с другом переговариваться о том, кто же спросит женщин раньше, и они, наконец, сказали: «Носильщик!»

Тут госпожа жилища спросила их: «О люди, о чем вы шепчетесь?» И носильщик поднялся и сказал: «О госпожа моя, эти люди хотели бы, чтобы ты рассказала им историю собак: в чем дело, отчего ты их мучаешь, а потом плачешь и целуешь их, и рассказала бы также о твоей сестре, и почему её били бичами, как мужчину? Вот их вопросы к тебе».

И женщина, госпожа жилища, спросила гостей: «Правда ли то, что он говорит про вас?» И все отвечали: «Да», – кроме Джафара, который промолчал. И когда женщина услышала их слова, она воскликнула: «Поистине, о гости, вы обидели меня великой обидой! Ведь мы раньше условились с вами, что те, кто станут говорить о том, что их не касается, услышат то, что им не понравится! Недостаточно вам, что мы ввели вас в наш дом и накормили нашей пищей? Но вина не на вас, вина на том, кто привёл вас к нам». Затем она обнажила руки, ударила три раза об пол и воскликнула: «Поторопитесь!»

 

Вдруг открылась дверь чулана, и оттуда вышли семь рабов с обнажёнными мечами в руках. «Скрутите этих многоречивых и привяжите их друг к другу!» – воскликнула она. И рабы сделали это и сказали: «О почтённая госпожа, прикажи нам снять с них головы». – «Дайте им ненадолго отсрочку, пока я спрошу их, кто они, прежде чем им собьют головы», – сказала женщина.

И носильщик воскликнул: «О покров Аллаха! О госпожа моя, не убивай меня по вине других! Все они погрешили и сделали преступление, кроме меня. Клянусь Аллахом, наша ночь была бы хороша, если бы мы избежали этих календеров, которые, войди они в населённый город, превратили бы его в развалины. Ведь говорит же поэт:

 
Прекрасно прощенье от властных всегда,
Особенно тем, кто защиты лишён.
Прошу я во имя взаимной любви:
Одних за других ты не вздумай убить».
 

И когда носильщик кончил говорить, женщина засмеялась…» И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала одиннадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина засмеялась от гнева и, обратившись ко всем, сказала: «Расскажите мне свою историю, – вашей жизни остался только час. Если бы вы не были знатными и вельможами своего народа или судьями, вы, наверно, не осмелились бы на это».

«Горе тебе, о Джафар, – сказал тогда халиф, – осведоми её о нас, а иначе мы будем убиты по ошибке. И говори с ней получше, или нас постигнет несчастье!» «Это лишь часть того, что ты заслуживаешь», – отвечал Джафар. И халиф закричал на него: «Для шуток своё время, а для дела своё!»

А между тем женщина подошла к календерам и спросила их: «Вы братья?» – и они ответили: «Нет, клянёмся Аллахом, мы только факиры и чужеземцы».

«Ты родился кривым?» – спросила она одного из них, и он ответил: «Нет, клянусь Аллахом! Со мной случились изумительная история и диковинное дело, и у меня вырвали глаз, и моя повесть такова, что, будь она написана иглами в уголках глаза, она стала бы назиданием для поучающихся». И она спросила второго и третьего, и они ответили то же, что первый, и сказали: «Клянёмся Аллахом, о госпожа, все мы из разных стран, и мы сыновья царей и правителей над землями и рабами». И тогда она обратилась к ним и сказала: «Пусть каждый из вас расскажет нам свою историю и причину своего прихода к нам, а потом пригладит голову и отправится своей дорогой».

И носильщик выступил первым и сказал: «О госпожа моя, я носильщик, меня нагрузила эта закупщица и пошла со мной от дома виноторговца к лавке мясника, а от лавки мясника к торговцу плодами, а от него к бакалейщику, а от бакалейщика к продавцу сладостей и москательщику, от них же сюда, и у меня случилось с вами то, что случилось. И вот весь мой рассказ, и конец!» И женщина засмеялась и сказала: «Пригладь свою голову и иди!» – И носильщик воскликнул: «Не уйду, пока не услышу рассказов моих товарищей!»

28Календеры – монашеский орден, члены которого жили подаянием. Они носили одежду особого покроя и брили себе головы и бороды.
29Факир – нищенствующий монах.
30Харун-ар-Рашид – арабский халиф, правил в 709–809 годах. Исторический Харун ар-Рашид был непопулярен среди своих подданных и мало похож на героя сказок 1001 ночи.
31Талбария (древняя Тизериада) – город в Палестине.
32Собираясь в паломничество, мусульмане тщательно соблюдают предписания своей религии, которая, как известно, запрещает пить вино.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165  166  167  168  169  170  171  172  173  174  175  176  177  178  179  180  181  182  183  184  185  186  187  188  189  190  191  192  193  194  195  196  197  198  199  200  ...
Рейтинг@Mail.ru