bannerbannerbanner
Сумасшедшая шахта

Руслан Белов
Сумасшедшая шахта

Полная версия

6. Сорок четыре только на Ольге. – Мочить или не мочить? – Нападение. – Шура вводит гвардию и обещает с нами закончить. – Юлька остается на воле…

– Ну, как дела? – спросил нас Шура, застенчиво улыбаясь. – В нашем полку прибыло, да?

– Это он о необратимых последствиях энцефалита… – буркнул мне Коля. – Благодаря которым мы с вами скоро станем соседями по психбольничной палате, а потом и его сослуживцами в Шилинском полку сумасшедших.

И с идиотской улыбкой запрыгал вокруг Шуры на полусогнутых ногах.

– Ты это зря больного из себя изображаешь… Я о благе вашем радею, – понаблюдав за ним с минуту, сказал с досадой председатель сумасшедших. – Давайте, обберите с себя клопов и завтракать идите. Инка, та с утра хлопочет, блинчики печет.

И, засунув за пояс пистолет, неторопливо пошел по направлению к своей резиденции.

– Эй, эй! – закричал я ему в след. – А пострелять в себя не дашь? Очень хочется!

– Потом, – ответил Шура, не оборачиваясь.

* * *

Когда он скрылся за углом Конторы, мы без лишних слов скинули с себя оставшуюся одежду и начали осматривать друг друга. Стоит ли говорить, что первой и с особым вниманием мы начали осматривать Ольгу.

– Да вы, девушка – Венера, Диана и Елена Прекрасная в одном лице, – сказал Борис, уставившись на удивительное в своем совершенстве обнаженное девичье тело. – К вам и прикоснуться – кощунство…

– А ты не прикасайся, кобель драный! – прикрикнул я на него. – Я Ольгу до самолета в Москву удочерил и несу поэтому персональную за нее родительскую ответственность. Полезешь, оборву все, что блендамедом мажут! Понял?

– Понял, понял… Для себя бережешь? – обиделся Бельмондо.

– Знаете, мальчики, давайте, договоримся, что стерву вы из меня делать не будете, – медленно проговорила Ольга, сжав кулачки. – Если мне будет нужен мужчина, я сама его найду. И очень может быть, что не среди вас.

И, обернувшись ко мне, продолжила:

– Давай папенька, начинай со спины. Ну, что ты на меня уставился? Нагих девушек не видел?

– Красивая ты… Дух захватывает, – сказал я, начав осмотр девичьей спинки. – Понимаю твоего покойного папочку…

* * *

На Ольге я нашел 44 клеща. Они успели углубиться в тело лишь своими хоботками и потому легко вытаскивались. 4 клеща сидели на ее умопомрачительной шейке. 3 я нашел на правой подмышке. Когда она подняла руку и я увидел божественную впадину с отросшей за несколько дней необыкновенно влекущей щетинкой, когда я вдохнул сладковатый запах пота, когда я прикоснулся к нежнейшей смуглой коже, сознание чуть было не покинуло меня. Но, взяв себя в руки, я продолжил осмотр. До пояса я нашел 17 всосавшихся клещей, на обоих ногах – 10. 8 сидели вокруг вагины. Последних 2 клеща я нашел в складке между ягодицами. Круглыми, упругими, украшенными несколькими премиленькими прыщичками…

На себе я нашел около пятидесяти клещей. Примерно столько же были на Борисе. Больше всего насекомых (около полутора сотен) поймал на себе Николай.

Лишь только мы закончили отлов клещей, Коля сказал:

– Ну, что, пойдем мочить этого гада?

– Я, в принципе, не против… – ответил я. – Давно пора… Давайте, распределим их между собой. Я беру на себя Шуру. Ты, Коля, бери Елкина, Борис – Тридцать Пятого. Ольга пусть присмотрит за Смоктуновским. Инессу трогать не будем, пусть царапается. Бросаемся по сигналу…

– Не надо никого мочить! – прервал меня твердый голос Ольги.

– Ты чего, не понимаешь, куда попала? – спросил я, удивленно вглядываясь в решительное лицо девушки. – Не надо мочить! Да он к ужину, может быть, захочет на куски нас разрезать! Псих он! Понимаешь, псих и поступков своих не контролирует!

– У них пистолеты и ребята они далеко не промах… – покачала головой Ольга. – И кто кого победит, предугадать трудно. А во-вторых, без их помощи нам труднее будет достать ящик… Так что я – против. Пошлите лучше завтракать.

– Баба-Яга против… – пробормотал я.

– Может быть, она и права… – пробормотал Николай. – Но уж очень мне хочется Шуру этого по кумполу врезать…

– Ну, давайте, тогда отложим это дело до следующего раза… – сказал Борис, явно обрадованный поворотом дела от кровопролития к Инессиным блинам.

– До разрезания нас на куски отложим? – усмехнулся я.

– Да ладно тебе! Все рано от энцефалита сдохнем… – махнул рукой Бельмондо и пошел к Конторе.

* * *

В кают-компании нас ждали блины со сметаной и вчерашний борщ. Инесса сразу же бросилась к Борису и увела его на кухню.

Перед тем, как мы сели за стол, Елкин заставил нас выпить по литру какой-то антиэнцефалитной настойки. За его поясом, как и у Шуры торчал пистолет.

За завтраком я сказал Шуре:

– Зря вы против нас вооружились. Пистолеты за поясами… Мы на вас зла не таим. А некоторых и вовсе душевно полюбили. Так что давайте жить дружно.

– А мы против вас и не вооружались, – ответил Шура, пристально взглянув мне в глаза. – Едет сюда кто-то. Я чувствую…

– А… Понятно… Не Хачик случайно?

– Нет.

– А как насчет нашего предприятия? Насчет долларов в шахте?

– Валяйте, ищите. Начинайте хоть после завтрака. Хотя нет, После завтрака не получится. Надо с вами закончить. И с этой девушкой тоже…

– Опять перезомбировать будешь?

– Да… – вздохнул Шура. – Надо.

– Ты нас доконаешь… – покачал головой я и выразительно, очень выразительно посмотрел на Ольгу.

– Нет. Это все ради вашей же пользы. Не умеете вы жизнью жить. Сами не умеете, а других учите. Диссертации пишете… И еще изобретаете. Компьютеры… машины разные… Вам нельзя изобретать и выдумывать, потому как живете куда-то не туда, по глупому живете. И деньги никому из вас не помогут…

– А ты сам-то умеешь жить?

– А что спрашиваешь? Сам ведь знаешь… Кушай давай блины, остынут…

В это время мы услышали шум быстро приближающейся машины. Мы бросились к окнам и через минуту увидели подлетевшую к подъезду большую легковую иномарку. Как только она остановилась, из нее высыпало шесть человек в защитной форме. Двое из них были с автоматами "Узи", в руках остальных были пистолеты.

Мгновенно Шура покраснел, глаза его сделались дикими, он выхватил пистолет, двумя уверенными ударами его ручкой один за другим разбил оба стекла двойной рамы и, практически не целясь, дважды выстрелил. Двое с автоматами, сраженные в головы, упали наземь. Остальные спрятались за машину и открыли беспорядочный огонь по окнам столовой. В это время на площадку перед домом влетела вторая машина. Не снижая скорости, она вплотную подъехала к дверям и затормозила.

– Не достать их, – выцедил сквозь зубы Елкин и бросился из столовой на лестничную площадку. Через минуту оттуда раздались выстрелы.

Шура тем временем убил еще одного нападавшего. Остальные спрятались за машины и открыли шквальный огонь. Поняв, что их не достать, Шура выскочил вон из кают-компании. Мы выскочили вслед за ним и на лестничной площадке увидели Елкина, спрятавшегося за опрокинутым шкафом…

– Психов побежал выпускать… – ответил Елкин на мой немой вопрос по поводу исчезновения Шуры и тут же приказал всем нам идти за Инессой и Смоктуновским по направлению к запасному выходу из Конторы. Щека и лоб у него бы ли рассечены осколками стекол. Струйка крови, бежавшая со лба, затекала ему в правый глаз. Он что-то коротко приказал ни на шаг не отходившему от него Тридцать Пятому и тот, отерев нос рукавом, спрятался в шахтерском шкафчике для одежды.

Вслед за Смоктуновским, мы спустились по веревочной лестнице в задний двор Конторы и скоро были на восьмом горизонте шахты в камере взрывников. Догнавший нас Елкин остался стоять на стреме у ствола.

Через десять минут напряженного ожидания Ольге захотелось проветрится и она попросила меня проводить ее. Отодвинув засов, я немного приоткрыл дверь, выглянул в приствольный двор и тут же отпрянул: мимо нашего убежища к стволу бежали трое буйных из минералогического музея. Юлька, оглядываясь бежала первой и у меня создалось впечатление, что остальные двое спешат не в атаку, а гонятся за ней. В это время кто-то снаружи потянул дверь на себя. Испугавшись, я попытался ее закрыть, но услышал ровный голос Шуры:

– Я это, Костик, не бойся.

Я отпустил дверь и впустил Шуру.

Он, спокойный и уверенный в себе, подошел к столу, сел между Инессой и Борисом и, немного помолчав, сказал:

– Выпустил я их… Будут нашим ОМОНом…Пару часов, я думаю, им заглаза хватит…

– Хватит-то хватит, я не сомневаюсь, – покачал я головой. – Только, вот, потом кто их будет назад загонять?

– Я загоню, не впервой, – ответил он, мягко улыбнувшись.

– А кто это такие? – спросил его Борис. – Ну, те которые приехали на иномарках?

– Это шпана из Артема и Владивостока. Что-то они пронюхали… Кончим их, придется окопы рыть и круговую оборону от их последышей занимать. Отсюда мы никуда не уйдем… Как из Брестской крепости.

– Слушай, Шура… – мягко начал я, поймав его внимательный взгляд. – Может закончим с этими дурацкими перезомбированиями? Никакие мы не враги тебе… Мы просто люди, мечтающие не думать о деньгах. Давай, закончим, а?

– Конечно закончим, – ответил он, не отводя глаз. – Вот только с этими гавриками разберемся и закончим…

– Да, тяжелый случай… – вздохнул я. – Похоже, пока мы или кто-нибудь осиновый кол в Хачика не вобьет, ты будешь всех подряд перезомбировать.

– Буду! Работа у меня такая, – твердо сказал он и, откинувшись на стену, прикрыл глаза.

Ольга, услышав его ответ, выпрямилась, побелела как полотно, на глаза ее навернулись слезы. Размазав их пальчиками по лицу, она закричала:

– Ты – гад, шизик, паразит приморский! Ты что людей мучаешь? Тебе кто позволил?

– Я не мучаю… Я помогаю… – сказал Шура, не открывая глаз.

– Да, да, он помогает! – закивала головой Инесса, не переставая рассматривать Бориса. – Он вредить не мо…

 

– Слушай, придурок таежный, – тщательно выговаривая слова перебил Инессу тяжело молчавший до этого Коля. – Патронов у тебя в обойме не осталось, я считал. Запасной обоймы у тебя тоже нет. У дерева твоего, Елкина, один патрон остался, но это не существенно. Короче, не боишься ты, что мы сейчас тебя быстренько скрутим и бросим в какой-нибудь ближайший восстающий?

Шура приоткрыл глаза лишь тогда, когда в камере воцарилась полная тишина. Приоткрыл и медленно проговорил:

– Я – не придурок, я – Шура. Вы думаете, что я мучаю вас всякими глупостями… Но у меня все до последнего клеща и до последнего градуса жары продуманно и… за… заэксперементировано… Вы не бойтесь… Я уже почти все сделал. Вам от вашего перзомбирования осталось только пострелять в меня… С открытыми глазами… Ты же сам хотел…

– Это другое дело, – вздохнул я, – это мы завсегда сделовим. Но, дорогой друг, если тебе вдруг придет в голову еще раз Ольгу помучить, я тебя к Хачику в холодно-копченом виде отправлю. Мы с Колей и Борисом тут, с тобой, по своей воле и, скажу честно, нам даже интересно для развития биографии с тобой пообщаться таким интересным образом. Но девушку не трогай. Понял или повторить по голове?

– Я же сказал, что вы только постреляете в меня. И девушка тоже… Патронов к вечеру у нас будет навалом, – и, откинувшись к стене и закрыв глаза, продолжил:

– А теперь отдыхайте. Инесса, накорми людей.

Пока Инесса собирала на стол, я проводил Ольгу до ближайшей рассечки.

Когда мы вернулись в камеру взрывников, Инесса разливала из термоса в кружки горячий какао. На столе уже красовались поджаристые пирожки, холодное мясо и зелень Пирожки были вкусными как никогда, холодное кабанье мясо таяло во рту. Ольга съела один за другим четыре пирожка и потянувшись за пятым, спросила у Инессы:

– А как ты успела все это собрать? Ведь эти бандиты неожиданно напали?

– У нее всегда все заранее приготовлено, – ответил за нее Шура. – Мы всегда ко всему готовы…

Поев, мы разбились на пары и начали разговаривать. Борис о чем-то беседовал с Инессой, Коля с Шурой обсуждали способы подъема денег со дна шахты. Я сел рядом с Ольгой и принялся любоваться ее синими глазами. Этим же занялся присоединившийся к нам Смоктуновский. Минут через пятнадцать, вероятно, насытившись их невероятной синью, он ушел в глубь камеры, уселся там на пятках и, уставившись в потолок, начал раскачиваться из стороны в сторону.

Ольга безмятежно спала у меня на руках, когда в приствольном дворе раздались звуки шагов, Коля встал, распахнул дверь и со своего места я увидел двух мужчин сумасшедших, понуро бредущих в сторону минералогического музея.

– Никак бабу свою на поле боя потеряли… – пробормотал Коля. – Бедняги…

– Пойдемте наверх. Там все готово, – сказал Шура и, не дожидаясь нас, направился к стволу.

7. Вечер стрелецкой казни. – Шалый кончает плохо, а Худосоков – с трудом. – Русская рулетка действует безотказно. – Этому не научишь, это – судьба.

Наверху нас ждал вечер стрелецкой казни. По всей Конторе и вокруг нее лежали кровоточащие трупы бандитов. Лишь четверо из них оказались убитыми из огнестрельного оружия. Остальные семеро, скорее всего, были лишены жизни обрезками двухдюймовых труб, одну из которых – окровавленную, с налипшими волосами и частичками плоти – мы нашли у тела Тридцать Пятого. Череп уроженца 35-й палаты харитоновской психиатрической больницы был разбит на несколько частей, на обнажившимся розовом мозге сидели блестящие зеленые мухи. Шура постоял над сподвижником с минуту, затем подозвал меня и сказал:

– Здесь женщина их где-то схоронилась. Юлька… С ней четверым не совладать. Не отпускай Ольгу от себя.

И направился к стоящему на краю промплощадки бульдозеру, завел его с первого раза и тут же начал рыть котлован. Пока он этим занимался мы стащили все трупы к предстоящему месту захоронения. Перед погребением Елкин тщательно обыскал убитых. Все найденные боеприпасы и два пистолета он сложил в свою сумку, документы передал Шуре, а деньги, около тысячи долларов и нескольких тысяч рублей, отдал мне.

– Это мародерством называется… – пробормотал я, принимая их.

– Трофей это, – буркнул он. – Бери, дядя Костя, будет на что машины у меня покупать.

– Бери, бери, что менжуешься! – в один голос присоединились к нему Борис с Николаем.

В это время один из трупов, подготовленных к захоронению застонал, затем открыл глаза и попытался встать. Елкин тут же бросился к ожившему, схватил его за волосы и закричал прямо в лицо:

– Явки? Адреса? Фамилии?

Я не удержался и улыбнулся. И тут же пожалел об этом – поняв, что раненый говорить не будет, Елкин вынул из кармана перочинный ножик и мгновенно перерезал ему горло. Шуре это не понравилось, он вышел из бульдозера и коротко сказал Елкину:

– В карцер вечером. На три дня.

– Какой карцер? – заныл Елкин. – Медаль давай. Я этого гада знаю – киллер он Дальнегорский… Это же был зверь первеющий. Он за копейку мать свою изнасиловал бы…

– Нам не нужны мертвые, нам нужны живые… В карцер. На три дня. Потом разберемся.

Елкин окрысился, но ничего больше не сказал. Плюнув в сторону, он начал стаскивать трупы в котлован. Шура тем временем сходил за трупом Тридцать Пятого. Принеся на плечах, бросил мешком поверх остальных тел. Постоял немного, глядя в вылезшие голубые глаза своего телохранителя, затем отер ладонью пот с лица и пошел, было, к бульдозеру. Но неожиданно взгляд его остановился на лице одного из мертвецов, по виду – кавказца. И застыл. Я увидел в этом взгляде сначала страх, затем легкую панику. А когда Шура спустился в яму и склонился над трупом, на лице его засияла улыбка.

– Шалый! – протянул он. – Шалый! Сам пришел…

И плюнув трупу прямо в глаза, забросил его лицом вниз в самое глубокое место котлована. Затем поднял Тридцать Пятого и, также лицом вниз, положил Шалому на спину. Руки покойного телохранителя он обернул вокруг его мускулистой шеи. Через несколько минут котлован был засыпан и плотно утрамбован гусеницами бульдозера.

– А кто такой Шалый? – спросил я Шуру по пути в кают-компанию.

– Хачика кореш… – коротко ответил он и нахмурился. – Я тебе о нем рассказывал. Саидом его еще звали… Любил, когда ему говорили: "Саид! Ты зачем убил моих людей?" Оказывается, бомба его в Бамуте не взяла…

– Все говорят, что хреново в России с оружием точного наведения… Или маленькая была…

– Что маленькая?

– Бомба…

– А… Шутишь…

– А почему ты Тридцать Пятого не в отдельной могиле похоронил? – спросил Коля, чтобы как-то снять возникшую напряженность. – Товарищ ведь он был ваш… Телохранитель…

– Зачем? Он умер совсем. И никто к нему не придет глаза намочить. Да и Шалого постережет…

Придя в столовую, мы с удовольствием отметили, что она осталась почти нетронутой событиями дня (за исключением, конечно, разбитых стекол, вставкой сразу же занялся Елкин. Кстати, делал это он так, как будто бы занимался этим каждую божью неделю). Рассевшись по своим местам, мы стали выяснять, кто же все-таки были эти наехавшие на нас люди. Мы разобрали их документы и бумаги, брошенные Шурой на середину стола, и стали рассматривать. Из содержания одной записки нам стало ясно, что мы действительно подверглись нападению банды Шалого. Записка находилась в бумажнике последнего и гласила:

"На Шилинке бабки столбом стоят. Лимонов двадцать в шахтном стволе. Лимон мой. В начале сентября нарисуюсь."

Мох.

– Кто такой Мох? – отложив записку в сторону, спросил я Шуру. – Не знаешь?

– Не знаю точно… – ответил он бесцветным голосом. И, обернувшись к кухне крикнул:

– Инка, где ты там? Давайте ужинать, в животе уже час урчит.

– Да они слиняли с Борисом, пока вы в бумагах копались, – улыбнулся Коля. В спальню, кажется, пошли.

И в это время дверь столовой распахнулась и на пороге мы увидели пропавших. Инесса была бледна, как полотно, а Борис сально улыбался.

– Там, в спальне нашей эта баба из музея. С заложником, хи-хи, – сказал он, продолжая улыбаться. – Иди, Черный, посмотри. Такого в Нидерландах на улице Красных фонарей не увидишь!

* * *

Вслед за Шурой я прошел в спальню Инессы. Это было что-то! На кровати лежал крепкий, но совершенно изможденный мужчина лет тридцати. Руки и ноги его были прикручены алюминиевой проволокой к спинкам кровати. На нем лежала сумасшедшая Юлька и делала минет, одновременно втираясь половыми губами в лицо своей жертвы. Иногда, не отпуская члена, она поднимала голову, смотрела на нас невидящими глазами и на лице ее мы могли видеть восторженное удовлетворение неординарными размерами полового органа нечаянного партнера.

– Французская любовь на русской шахте… Потрясающе, – отведя глаза, пробормотал я и вышел вон.

* * *

Шура явился в столовую через час. За ним пришел заложник сумасшедшей Юльки. Попив чая и поев пирожков с капустой, он вполне пришел в себя и стал достаточно внятно отвечать на наши вопросы. Пресс-конференцию с ним открыл, конечно, Шура.

– Как зовут? – спросил он, явно нервничая.

– Леонид я, – ответил пленник. – Худосоков.

– Где Мох?

– Во Владике кантуется.

– Какие его кликухи еще знаешь?

– Не знаю больше никаких.

– Как его зовут?

– Одни Мишой его кличут. Другие – Михалычем…

– А кто знает, что вы сюда поехали? – спросил Борис, удостоверившись, что любопытство Шуры ослабело.

– Шалый никому, даже нам не сказал, куда мы едем.

– А где ваши машины видели в последний раз? – вступил в допрос мягкий голос Ольги.

– Кто видел?

– Кто-нибудь?

– Да таких тачек, как наша на здешних дорога море… А после поворота с трассы на шахту мы и вовсе никого не видели… – ответил военнопленный и, вдруг испугавшись спросил Шуру:

– Так вы меня не отпустите? Замочите, да?

– Отпустим, но потом, когда хорошим станешь. А пока в клоповнике посидишь.

– Может быть, он лучше здесь побудет? Перед нашими глазами? – предложил Коля.

– Нет, нет! – забеспокоился Борис. – Пусть в клоповнике сидит! А лучше его в шахту спустить. Так надежнее.

– Это он за Инессу боится! – захихикал Коля, склонившись к моему уху. – Если молва донесет до нее какой у этого парня диаметр и длина, то у Борьки не останется ни единого шанса на обоюдную ночь.

– Что вы там секретничаете? – вмешалась в наш разговор Ольга, сидевшая через стол напротив. По ее смущенно улыбающемуся лицу было заметно, что она уловила смысл сказанного Николаем.

Я уже почти придумал, как поедче ответить Ольге, как дверь кают-компании с грохотом распахнулась и в комнату ворвалась Юлька-сумасшедшая с обрезком трубы в руке. Вихрем она подлетела к Худосокову, пушинкой схватила его подмышку и, протяжно рыкнув, убежала прочь.

– Ну, вот, все решилось… – выдавил Борис, когда все пришли в себя.

– Вот баба! Слов не разумеет, – расстроено покачав головой, тихо сказал Шура. – Просил ведь не бедокурить. Ну ладно, попозже я их разведу… А теперь пойдемте постреляем…

– Опять ты за свое! – с досадой воскликнул я.

– Мне это нужно! – глядя в стол ответил Шура. И в его голосе я услышал просящие нотки. – И вам тоже…

* * *

Мы вышли из Конторы и подошли к курилке, где уже топтались Смоктуновский с Елкиным. Шура порылся в принесенной им сумке и вытащил из нее револьвер неизвестной мне марки.

– А… В русскую рулетку хотите поиграть! – воскликнула Ольга. – Да вы пошляк, Киса.

– От такой слышу, – обиженно пробормотал Шура и, вручив подскочившему Елкину револьвер и горсть патронов, направился к дереву, у которого он стоял в предыдущее огнестрельное испытание. Елкин же сел на скамейку под грибком и стал деловито очищать оружие от налипшего сора. Закончив осмотр револьвера, он подошел к нам и, вставив в барабан единственный патрон, протянул его мне.

– Не стреляй в него… – тронула мою руку Ольга. – Не хочу больше крови…

Я нацелился в сук, росший над Шуриной головой и медленно выжал курок… Раздавшийся выстрел показался всем нам громовым. Смоктуновский забился в припадке, Ольга побледнела, Борис с Колей заметно вздрогнули. А Елкин как ни в чем не бывало продолжал рассказывать невозмутимой Инессе, как надо правильно сбивать номера с корпуса и двигателя краденной машины. А Шура посмотрел вверх, недовольно покачал головой и затем начал стряхивать с плеч нападавшие с дерева щепки и сухие веточки.

Прервав свой рассказ, Елкин снова зарядил револьвер одним патроном, крутанул барабан и протянул оружие Борису.

Борис целился долго и я сразу понял куда. Пижонясь, он хотел попасть туда же, куда попал я. Опять раздался выстрел, но щепок уже не было, сверху посыпались одни веточки – Борис попал прямо в отверстие, проделанное моей пулей. Увидев это, он весело заржал, с размаха хлопнул меня по плечу и сказал:

 

– Учись, салага.

– Ну и везуха, твою мать, – выругался я. – Фатальный случай – подряд два патрона под боек…

Следующей стреляла Ольга. Взяв револьвер, она мягко улыбнулась безмолвно стоящему под деревом Шуре и сказала:

– Я, к сожалению, плохо стреляю. Всегда попадаю туда, куда не целюсь. И самый верный способ не попасть в вас – это в вас прицелиться.

И направила дуло Шуре прямо в живот. Лицо ее мгновенно застыло, палец медленно, медленно, очень медленно выжимал курок…

В последнюю миллисекунду она взметнула револьвер и выстрелила поверх Шуриной головы. Никто из нас не сомневался, что и на этот раз боек найдет капсюль единственного патрона. Но никто и не ожидал, что Ольга попадет туда же, куда и мы… Но она попала и перебитый пулей сук с треском обломился и накрыл Шуру.

Обрадовавшись произведенному эффекту, Ольга звонко рассмеялась и захлопала в ладоши. Отсмеявшись, она протянула револьвер Коле и сказала:

– К барьеру, поручик. Клянусь, это приключение впечатлительнее шоколада от фабрики "Россия".

Задумчиво покрутив оружие в руке, Баламут передал его для заряжения Елкину. В глазах у Николая светилась ненависть и я понял – он выстрелит, выстрелит в отместку за сауну и клоповник… Я хотел было бросится к нему и убедить его не целится в Шуру. Но от последнего веяло такой уверенностью и я передумал.

Коля тщательно прицелился в Шурину грудь, выжал курок но, о чудо, выстрела не последовало. Мы застыли от изумления, даже Елкин с Инессой явно недоумевали. А Шура как ни в чем не бывало, выбрался из ветвей и, отряхнувшись, подошел к Коле. Несколько секунд он, ласково улыбаясь, стоял рядом с ним. Когда лицо Николая расслабилось и на нем появилось нечто подобное наскоро слепленной улыбке раскаяния, Шура взял у него револьвер, откинул барабан и показал нам сидевший в нем единственный патрон. Капсюль его нес отчетливую метку бойка.

– Осечка!!? – воскликнули мы с Ольгой в один голос.

– Осечка – не осечка, а дело сделано, – сказал Шура, которого явно распирала любовь к человечеству в нашем лице.

– А может быть, Ванька зарядил револьвер отсыревшим патроном… – начала Ольга, но Николай перебил ее:

– Нет, я видел – патрон был нормальный. Клянусь, – убежденно заверил ее Борис.

– Ладно вам ребята! – воскликнул Шура. – Пошлите ужинать. А чтобы все вам было до конца ясно, смотрите… – И, уверенным движением вернув барабан на место, он хитро подмигнул Николаю и тут же, не целясь, влепил пулю в лобное дерево. Как раз в то место, которое минуту назад прикрывала его голова…

– Как бы мне, батенька, поучится у вас пули заговаривать, – взяв Шуру под руку, говорил ему Борис на обратном пути – Если научите, обещаю каждую вторую неделю перезомбироваться под вашим мудрым руководством. И вам разрядка, и мне польза – в любом цирке на этом фокусе можно по миллиону в год зарабатывать.

– Этому не научишь, Боринька… – тяжело вздохнув, ответил Шура. – Это – судьба.

Рейтинг@Mail.ru