Айзек Азимов
Академия и Земля

– Не надо мне лекции читать, – буркнул Тревайз. – Это я знаю.

– Но, вероятно, ты знаешь это так хорошо, что не задумываешься об этом. А ночью поверхность Солярии теплее, чем объекты за пределами ее атмосферы, так что тепло самопроизвольно излучается поверхностью планеты в космос.

– Это я тоже знаю.

– И днем и ночью внутренняя часть планеты теплее, чем ее поверхность. Следовательно, тепло самопроизвольно передается от внутренних областей к поверхности. Думаю, это тебе тоже известно.

– И что же из этого, Бандер?

– Перетекание тепла из более теплых мест к более холодным, происходящее на основе второго закона термодинамики, может использовано для работы.

– Теоретически – да, но солнечный свет рассеян, поверхностное тепло рассеяно еще больше, а скорость, с которой тепло покидает внутреннюю область планеты, делает его еще более рассеянным. Количества тепла, которое можно использовать, вряд ли будет достаточно для того, чтобы поднять камешек.

– Все зависит от того, какими устройствами пользоваться, – возразил Бандер. – Наше собственное устройство совершенствовалось тысячи лет, и теперь это не что иное, как часть нашего мозга.

Бандер приподнял волосы на висках, повертел головой и стало видно, что за ушами у него находятся выступы, размерами и формой напоминающие тупой конец куриного яйца.

– Эта часть моего мозга, отсутствующая у вас, и есть то, что отличает соляриан от полулюдей.

48

Тревайз то и дело бросал взгляды на Блисс, которая не спускала глаз с Бандера, Тревайз почти уверился в том, что понимает, что происходит.

Бандер, несмотря на весь свой пиетет перед свободой, не в силах был устоять перед таким уникальным случаем. Он ведь не мог на равных беседовать с роботами, не говоря уже о животных. Беседы со своими собратьями, солярианами, могли быть ему порой неприятны, и какой бы ни была связь, она всегда оказывалась вынужденной, а не добровольной.

Что касается Тревайза, Блисс и Пелората, то для Бандера они, полулюди, не более нарушали его свободу, чем роботы или козы – но тем не менее были интеллектуально равны ему (или почти равны), и возможность говорить с ними стала той необъяснимой роскошью, которой он никогда прежде не имел.

«Неудивительно, – думал Тревайз, – что Бандер дал себе такую поблажку». А Блисс (в этом Тревайз не сомневался) поощряла его, корректно управляя сознанием Бандера и заставляя его делать то, чего тот и так страстно желал.

Блисс, вероятно, предполагала, что если Бандер хорошенько разговорится, то может выболтать что-нибудь о Земле. А потому Тревайз решил, что, даже если предмет дискуссии ему будет совершенно до лампочки, он все равно должен стараться поддержать разговор.

– И как же работают эти доли мозга? – спросил он.

– Они служат преобразователями, – ответил Бандер. – Активизируются потоком тепла и превращают его в механическую энергию.

– Я не могу в это поверить. Ведь поток тепла крайне незначителен.

– Ничтожный получеловек, ты даже думать не умеешь. Если бы все соляриане сбились в кучу и каждый попытался бы использовать поток тепла, тогда, конечно, энергии было бы недостаточно. Но я один владею более чем сорока тысячами квадратных километров поверхности, и они мои, только мои. Я могу собирать поток тепла с любой площади моего владения, и никто не посмеет помешать мне – так что энергии достаточно. Теперь понимаешь?

– Так ли это просто – собрать поток тепла с такой большой площади? Сама концентрация теплового потока, должно быть, требует больших затрат энергии.

– Возможно, но мне об этом думать не приходится. Мои преобразователи сами непрерывно концентрируют тепловой поток, и как только возникает необходимость произвести работу, она производится. Когда я передвигал твое оружие по воздуху, определенный объем прогретой солнцем атмосферы потерял некоторые излишки тепла, вместо того чтобы передать его затемненным областям. Мне помогла солнечная энергия. Мне не потребовались никакие механические или электронные приборы, я использовал свое нейронное устройство. – Бандер любовно коснулся одного из выростов за ушами. – Оно работает быстро, эффективно, постоянно – и никаких усилий.

– Невероятно… – пробормотал Пелорат.

– Почему же невероятно? – удивился Бандер. – Подумай получше о тонкости строения глаз и ушей, о том, что они способны превращать ничтожные количества фотонов и воздушных колебаний в ценную информацию. Это может показаться невероятным, если никогда прежде ни с чем подобным не встречался. Мои преобразователи не более невероятны и не показались бы вам такими, если бы не были так непривычны.

– И как же вы используете эти постоянно работающие мозговые преобразователи? – спросил Тревайз.

– Мы правим планетой, – ответил Бандер, – Каждый робот в моем огромном поместье получает энергию от меня или, вернее, от природного теплового потока. Нажимает ли робот кнопку или валит дерево – энергия поступает от ментального преобразователя – моего ментального преобразователя.

– А когда вы спите?

– Процесс преобразования происходит независимо от того, бодрствую я или сплю, презренный получеловек, – сказал Бандер. – Разве ты перестаешь дышать, когда спишь? Разве твое сердце перестает биться? Ночью мои роботы работают за счет некоторого охлаждения недр Солярии. В глобальном масштабе изменение ничтожно мало, а нас здесь только двенадцать сотен, так что вся энергия, которую мы используем, не может ощутимо сократить жизнь нашего солнца и истощить запасы внутреннего тепла планеты.

– А не приходило ли вам в голову использовать их как оружие?

Бандер посмотрел на Тревайза так, словно вопрос показался ему в высшей степени идиотским.

– Видимо, ты хотел сказать, что Солярия может противостоять другим планетам, обладая оружием, основанном на преобразовании тепла? Зачем нам это? Даже если бы мы создали оружие, которое превосходит изготовленное на основании других принципов – нам бы это наверняка удалось, – что бы мы приобрели? Власть над другими планетами? Какое нам дело до других планет, когда у нас есть своя собственная, идеальная? Разве мы жаждем владычества над полулюдьми? Зачем они нам? Использовать их на принудительных работах? У нас есть роботы, более пригодные для этих целей, чем полулюди. У нас есть все. Мы не хотим ничего – только бы нам никто не мешал. А теперь слушай – я расскажу тебе другую историю.

– Давайте, – кивнул Тревайз.

– Двадцать тысяч лет назад, когда полусущества с Земли ринулись в космос, а мы ушли под землю, другие Внешние миры решили бороться с притоком новых колонистов с Земли. И они нанесли удар по Земле.

– По Земле, – эхом отозвался Тревайз, пытаясь скрыть радость от того, что разговор перешел в нужное русло.

– Да, прямо в центр мишени. Разумно в каком-то смысле. Если вы хотите кого-нибудь убить, то метите не в палец, не в колено, а прямо в сердце, И наши собратья космониты, не менее вспыльчивые, чем земляне, ухитрились сжечь с помощью радиации поверхность Земли, так что планета стала совершенно непригодна для жизни.

– Так вот что произошло! – Пелорат сжал кулак и стукнул им по полу. – Я знал, что это не могло быть природным явлением. Как же они это сделали?

– Не имею понятия, – равнодушно ответил Бандер, – но ничего хорошего из этого не вышло. В том-то и смысл моей истории. Поселенцы продолжали плодиться, а космониты вымирали. Они пытались бороться – и исчезли. Мы, соляриане, отступили, отказались от борьбы – и все еще живы.

– Поселенцы тоже, – не без сарказма заметил Тревайз.

– Да, но так не будет вечно. Полулюди могут сражаться и суетиться, но в конце концов обречены на вымирание. Пусть пройдут десятки тысяч лет. Мы можем подождать. А когда они вымрут, мы, соляриане, полноценные, совершенно свободные, обретем всю Галактику. И сможем присоединить к нашей планете любую, какую пожелаем.

– А эта история о Земле, – вмешался Пелорат, нетерпеливо щелкая пальцами, – та, что вы нам рассказали, – легенда или правда?

– Кто может сказать наверняка, получеловек Пелорат? Вся история – легенда, более или менее.

– А что говорят об этом ваши записи? Мог бы я просмотреть их, Бандер? Пожалуйста, поймите меня. Легенды, мифы, древние сказания – моя специальность. Я – ученый, это предмет моих исследований, и в особенности – все, имеющее отношение к Земле.

– Я просто повторяю то, что слышал. – Бандер пожал плечами. – Никаких записей об этом нет. Наши записи касаются только Солярии, а другие планеты упоминаются в них постольку, поскольку имеют к нам какое-то отношение.

– Но Земля наверняка имела к вам отношение.

– Может быть. Но если и так, то было давным-давно, а из всех планет Земля нам была наиболее неприятна. Если у нас и были когда-то какие-то записи о Земле, уверен, они уничтожены в порыве отвращения.

Тревайз сердито скрипнул зубами.

– Неужели вы сами уничтожили записи?

Бандер обернулся к Тревайзу:

– Кроме нас некому.

Пелорат не пожелал оставлять тему разговора.

– Что еще вы слышали о Земле?

Бандер ненадолго задумался и ответил:

– В молодости я слышал от робота историю о землянине, который посетил Солярию, и о солярианской женщине, которая улетела с ним и стала важной фигурой в Галактике. Однако, по-моему, эта история – выдумка.

– Вы уверены? – Пелорат закусил губу.

– Как тут можно в чем-то быть уверенным? Тем более что это почти немыслимо – чтобы землянин осмелился явиться на Солярию и чтобы Солярия допустила такое вторжение. Еще менее вероятно, что солярианка – мы тогда, правда, были полулюдьми, но это все равно – могла добровольно покинуть нашу планету. А теперь пойдемте, я покажу вам мой дом.

– Ваш дом? – удивилась Блисс. – Разве мы не у вас дома?

– Не совсем. Это всего лишь прихожая. Зал связи. Здесь я вижу других соляриан, когда мне необходимо. Они появляются на экране или в трехмерном изображении перед экраном. Эта комната – своего рода место встреч и не является частью моего дома. Следуйте за мной.

Бандер зашагал вперед, не оборачиваясь. Четыре робота вышли из своих ниш, и Тревайз понял, что, если он и его спутники не пойдут за Бандером по доброй воле, роботы вежливо, но настойчиво заставят их это сделать.

Блисс и Пелорат поднялись с пола. Тревайз шепотом спросил у Блисс:

– Ты заставляешь его говорить?

Блисс сжала его руку и кивнула.

– Я еще не уверена в его намерениях, – тревожно прошептала она.

49

Вес трое последовали за Бандером. Роботы выдерживали корректную дистанцию, но их присутствие постоянно ощущалось.

Шагая по длинному коридору, Тревайз уныло пробормотал:

– Здесь нет ничего, что помогло бы нам в поисках Земли. Я уверен. Всего лишь очередная вариация на тему радиоактивности. – Он пожал плечами и добавил: – Мы должны отправиться туда, куда указывает третий набор координат.

Через некоторое время они подошли к двери, за которой оказалась небольшая комната.

– Входите, полулюди, – произнес Бандер, – я хочу показать вам, как мы живем.

– Он радуется, как мальчишка, – прошипел Тревайз. – Так и хочется врезать ему как следует.

– Держи себя в руках. Не впадай хоть ты в детство, – предостерегающе проговорила Блисс.

Следом за Бандером все трое вошли в комнату. За ними последовал один из роботов. Солярианин жестом отослал остальных прочь. Дверь закрылась.

– Лифт, – радуясь сделанному открытию, проговорил Пелорат.

– Верно, – подтвердил Бандер. – С тех пор как мы ушли под землю, мы, как правило, не поднимались на поверхность. Да, собственно, и не хотели, хотя я нахожу приятным время от времени видеть солнечный свет. Я не люблю облачную погоду, не люблю оставаться ночью под открытым небом. Возникает такое чувство, что ты под землей, хотя на самом деле это не так – если вы понимаете, что я имею в виду. Что-то вроде обмана зрения, и мне это очень не нравится.

– На Земле люди тоже строили подземелья, – сказал Пелорат. – Стальные пещеры – так они называли свои города. И Трентор в старые имперские времена большей частью тоже строился под землей. А на Компореллоне строительство под землей идет и сейчас. Это общая тенденция, пожалуй, и…

– Полулюди, роящиеся под землей, и мы, живущие в великолепном уединении, – далеко не одно и то же, – оборвал его Бандер.

– На Терминусе, – вставил Тревайз, – жилые здания расположены на поверхности.

– И подвергаются воздействию погоды, – добавил Бандер. – Крайне примитивно.

Поначалу Пелорату показалось, что лифт падает, но вскоре это ощущение исчезло. Интересно, подумал Тревайз, как глубоко мы опустились? – но тут внезапно возникло краткое чувство, словно их прижало к полу, и дверь кабины открылась.

Перед ними была большая, изысканно обставленная комната. Источник тусклого света не был виден. Казалось, слабо светится сам воздух.

Бандер ткнул пальцем в пространство, и там, куда он показал, свет разгорелся ярче. Указал в другую сторону – произошло то же самое. Опершись левой рукой о невысокий столбик у двери, он широко повел правой – и вся комната осветилась, словно озарилась солнцем – только это солнце не грело.

Тревайз скривился и вполголоса сказал:

– Да он шарлатан.

– Солярианин! – отрезал Бандер. – Мне неведомо значение слова «шарлатан», но судя по твоей интонации, это что-то оскорбительное.

– Так называют того, кто обманывает других, – пояснил Тревайз, – кто прибегает к эффектным трюкам, чтобы сделанное им производило яркое впечатление. Показуха.

– Признаю, – согласился Бандер, – я люблю эффекты, но то, что я сделал, – не обман. Это реальность. – Он похлопал по столбику. – Это теплопроводный стержень. Он уходит на несколько километров вниз. Таких стержней у меня в поместье много. Я знаю, что они есть и в других поместьях. Они увеличивают скорость истечения тепла из недр Солярии на поверхность и облегчают его превращение в работу. На самом деле я мог бы не двигать руками, чтобы зажечь свет, но это эффектно и, пожалуй, действительно производит впечатление обмана. Мне это доставляет истинное наслаждение.

– И часто вы испытываете наслаждение от таких маленьких спектаклей? – поинтересовалась Блисс.

– Нет, – ответил Бандер, качая головой. – На моих роботов такие вещи не производят никакого впечатления. Как и на других соляриан. Какая удача – встретить полулюдей и показать им это – просто… замечательно.

– Когда мы вошли, в комнате тускло горел свет. Он так горит все время? – спросил Пелорат.

– Да. Для этого не нужно много энергии – как и для поддержания роботов в рабочем состоянии. Все мое поместье всегда в действии, а неработающие части поддерживаются в готовности.

– И вы беспрерывно обеспечиваете энергией все свое огромное поместье?

– Солнце и ядро планеты обеспечивают его энергией. Я – всего лишь проводник. Но не все у меня в поместье продуктивно. Я оставил большую часть территории в первозданном виде. Во-первых, так легче защищать свои границы, а во-вторых, я получаю от этого эстетическое наслаждение. На самом деле мои поля и фабрики невелики. Они нужны только для удовлетворения моих личных потребностей и для кое-какого обмена. У меня есть роботы, которые могут производить и устанавливать теплопроводные стержни. Многие соляриане в этом смысле зависят от меня.

– А ваш дом? – спросил Тревайз. – Он большой?

Видимо, Тревайз попал в точку – Бандер просиял.

– Очень большой. Думаю, он один из самых больших на планете. Он тянется на километры во всех направлениях. Для обслуживания дома у меня под землей столько же роботов, сколько на тысячах квадратных километров поверхности.

– Но вы не можете жить во всех комнатах сразу, – поразился Пелорат.

– Очень может быть, что у меня есть помещения, где я никогда не бывал, – ну и что? – Бандер пожал плечами. – Роботы поддерживают порядок всюду. Прошу сюда.

Они вышли через другую дверь и снова попали в коридор, где стояла небольшая открытая гусеничная машина.

Бандер указал гостям на машину, и они друг за другом забрались в нее. Для четверых здесь было тесновато, да еще и робот втиснулся. Пелорат и Блисс прижались друг к другу, чтобы дать место Тревайзу. Бандер с комфортом уселся впереди, робот – рядом с ним, и машина тронулась с места. Бандер управлял ею, время от времени плавно шевеля рукой.

– Просто специальный робот в виде машины, – небрежно пояснил Бандер.

Машина двигалась медленно, плавно. Двери открывались при ее приближении и закрывались за ней. Все двери были украшены разными рисунками, словно роботам было дано указание украшать их как попало.

И впереди и позади было темно. Но машину все время сопровождало свечение, подобное солнечному, но не дающее тепла. Как только двери открывались, в комнатах тотчас же становилось светло. И всякий раз Бандер медленно и грациозно поводил рукой.

Казалось, путешествию не будет конца. Время от времени машина поворачивала, и довольно долго казалось, что подземный особняк находится на одном уровне. Но в одном месте обозначился пологий спуск.

Везде, где бы они ни проезжали, им встречались роботы, – их было десятки, сотни – и все занимались работой, смысл которой Тревайз понимал с трудом. Машина проехала через большой зал, где много роботов сидели за рядами столов.

– Что они делают, Бандер? – спросил Пелорат.

– Ведут учет, – ответил Бандер. – Статистические записи, финансовые счета и все такое прочее, во что, к счастью, мне нет нужды вникать. У меня не такое уж бездействующее поместье. Примерно четверть площади занята садами, десятая часть – зерновыми, но основная моя специализация – все-таки сады. Мы выращиваем лучшие фрукты в Галактике и вывели множество различных сортов. Персики Бандера – настоящие солярианские персики. Мало кто еще здесь выращивает персики. У нас – двадцать семь сортов яблок и… и так далее. Роботы могут проинформировать вас точнее.

– И что же вы делаете со всеми этими фруктами? – спросил Тревайз. – Вы же не можете съесть все сами?

– Конечно. Выращивание фруктов – мое маленькое увлечение. Я торгую ими с другими поместьями.

– И на что же вы их меняете?

– Главным образом на минеральное сырье. В моем поместье нет сколько-нибудь ценных месторождений. Кроме того, я вымениваю многое другое, что необходимо для поддержания здорового экологического равновесия. У меня здесь очень много растений и животных.

– Видимо, обо всем этом заботятся роботы, – высказал предположение Тревайз.

– Именно. И весьма успешно.

– И все это для одного-единственного солярианина?

– Все это – для поместья и его экологической устойчивости. Я единственный из соляриан лично осматриваю все свое поместье, когда пожелаю, а это – часть моей абсолютной свободы.

– Вероятно, – сказал Пелорат, – другие соляриане тоже поддерживают местное экологическое равновесие и владеют болотами, горными районами или морским побережьем.

– Скорее всего, – ответил Бандер. – Подобные вопросы решаются у нас на конференциях, посвященных решению планетарных проблем.

– И как часто вам приходится собираться? – спросил Тревайз.

Машина ехала по довольно узкому коридору, длинному, без дверей. Тревайз предположил, что это туннель, проложенный в твердых породах и служащий переходом между двумя частями поместья.

– Слишком часто, – ответил Бандер. – Почти каждый месяц мне приходится посвящать часть своего времени собраниям одного из комитетов, членом которых я состою. И все же, хотя в моем поместье и нет гор или болот, мои фруктовые деревья, рыбные садки и ботанические сады – лучшие на планете.

– Но дружочек… то есть прошу прощения, Бандер, – извинился Пелорат, – я думал, что вы никогда не покидаете своего поместья и не навещаете других…

– Конечно, нет, – оскорбленно отозвался Бандер.

– Я ведь только так подумал… – успокоил его Пелорат. – Но в таком случае как вы можете быть уверены, что у вас все самое лучшее, если никогда не изучали и даже не видели другого?

– Я сужу об этом по спросу на мои товары в межсолярианской торговле.

– А как насчет промышленности? – поинтересовался Тревайз.

– Есть поместья, производящие оборудование и механизмы. Как я уже говорил, в моем поместье делают теплопроводные стержни, но это довольно просто.

– И роботов.

– Роботов производят всюду. Солярия всегда была лидером Галактики в конструировании самых умных роботов.

– Вы и теперь лидеры, похоже, – сказал Тревайз. Это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.

– Теперь? – удивился Бандер. – С кем же нам теперь состязаться? Роботов сейчас делают только соляриане. На ваших планетах их не производят, если я верно понимаю то, что слышу на гиперволнах.

– А другие космонитские планеты?

– Я же сказал. Они больше не существуют.

– Совсем?

– Не думаю, что где-нибудь, кроме Солярии, остались живые космониты.

– Значит, здесь никто не знает о местонахождении Земли.

– Кому это нужно?

– Мне, – вмешался Пелорат. – Это область моих исследований.

– Тогда, – сказал Бандер, – я бы посоветовал тебе сменить область исследований. Я ничего не знаю о местонахождении Земли и не знаю никого, кто бы знал – я не дал бы даже кусочка металла, из которого делают роботов, – ответ на этот вопрос.

Машина остановилась, и Тревайзу показалось, что Бандер обиделся. Однако, выйдя из машины, солярианин снова принял обычный самодовольный вид и дал остальным знак выходить.

Освещение в комнате, куда они попали, осталось немного приглушенным даже после пассов Бандера. Дверь вывела их в коридор, по обе стороны которого находились комнаты поменьше. В каждой из них стояли одна или две расписные вазы. Около некоторых стояли устройства, судя по всему – фильмопроекторы.

– Что это, Бандер? – спросил Тревайз.

– Место упокоения предков, Тревайз, – ответил Бандер.

50

Пелорат с интересом огляделся:

– Здесь предан земле прах ваших предков?

– Если под словами «предан земле» ты имеешь в виду захоронение в почве, то ты не совсем прав, – ответил Бандер. – Мы под землей, но это – моя усадьба, мой дом, и прах находится в нем, как и мы сейчас. В нашем языке существует выражение «предать дому». – Он помедлил и добавил: – «Дом» – древнее слово, означающее «особняк».

– И здесь все ваши предки? – спросил Тревайз. – Сколько их?

– Около сотни, – ответил Бандер, не стараясь скрыть гордости. – Девяносто четыре, если точнее. Конечно, самые древние – не истинные соляриане; по крайней мере, не в современном смысле этого слова. Они были полулюдьми – мужчинами и женщинами. Прах этих полупредков помещен их непосредственными потомками в урны неподалеку отсюда. Естественно, я не захожу в те комнаты. Это «стыдостранно». Так это чувство называется по-соляриански, но как это перевести, я не знаю. У вас может и не быть такого понятия.

– А фильмы? – поинтересовалась Блисс. – Как я понимаю, вот это – кинопроекторы?

– Дневники, – ответил Бандер. – Жизнеописания. Сцены их бытия, заснятые в самых любимых уголках поместья. Это означает, что они в каком-то смысле не умерли совсем. Часть их сохранилась, и это часть моей свободы, Я могу присоединиться к ним, когда пожелаю, и посмотреть тот или иной кусочек фильма.

– Но не из этих «стыдостранных», да?

Бандер отвел взгляд.

– Да, – признался он, – но у всех нас были такие предки. Это общее несчастье.

– Общее? У других соляриан тоже есть такие склепы? – спросил Голан.

– О да, у всех, но мой – самый лучший, самый красивый и ухоженный.

– А ваш собственный склеп уже подготовлен?

– Конечно. Давно построен. Это стало моей первейшей заботой, как только я унаследовал это поместье. И когда я лягу во прах, выражаясь поэтически, мой наследник должен будет заняться постройкой своего склепа – и это будет его первейшая забота.

– У вас есть наследник?

– Будет, когда придет время. Я могу еще долго прожить. Когда я должен буду уйти, у меня будет взрослый наследник, вполне созревший для того, чтобы управлять поместьем, с хорошо развитыми долями мозга, преобразующими энергию.

– Это будет ваше дитя?

– О да.

– А вдруг случится что-нибудь непредвиденное? – Тревайз прищурился. – Думаю, от случайностей и несчастий не застрахована даже Солярия. Что произойдет, если солярианин ляжет во прах преждевременно, не имея наследника, или его наследник слишком молод для управления поместьем?

– Такое случается редко. В моем роду это произошло только однажды. В таких случаях имущество передают наследникам, подрастающим в других поместьях. Некоторые из них вполне взрослые, чтобы исполнить роль наследника, а их родитель еще достаточно молод и может произвести на свет второго потомка и дождаться, пока тот не повзрослеет. Один из таких наследников может быть назначен моим преемником.

– Кто же его назначит?

– У нас есть правительство, обязанностью которого является подобное назначение наследников в случае преждевременной смерти хозяев поместий. Вся эта деятельность, естественно, осуществляется с помощью головизионной связи.

– Но как же так? – изумился Пелорат. – Если соляриане никогда не видятся друг с другом, как кто-то может узнать, что кто-либо где-либо – скоропостижно или в свой срок, неважно, – обратился во прах?

– Когда один из нас умирает, – принялся объяснять Бандер, – снабжение поместья энергией прекращается. Если наследника, который должен немедленно взять на себя управление, нет – нарушение нормы заметят сразу же, и будут приняты соответствующие меры. Уверяю вас, наша социальная система работает без перебоев.

– А нельзя ли посмотреть некоторые из этих фильмов? – спросил Тревайз.

Бандер окаменел. После довольно продолжительной паузы он ответил:

– Только твое невежество извиняет тебя. То, что ты сказал, – грубо и пошло.

– Прошу прощения. Я не хотел вас обидеть, но мы уже объясняли, что нам крайне необходимы сведения о Земле. Я думаю, что самые старые фильмы могли быть сняты в те времена, когда Земля еще не была радиоактивной. Следовательно, она может быть там упомянута. Могут проскользнуть какие-нибудь подробности. Мы ни в коей мере не посягаем на вашу собственность, но, может быть, вы или ваш робот все-таки покажете нам эти фильмы, и, тем самым, позволите нам получить какую-нибудь достоверную информацию? Естественно, если вы с пониманием отнесетесь к нашему желанию, а мы, со своей стороны, приложим все усилия и постараемся не задеть ваши чувства, то разрешите нам самим заняться просмотром фильмов.

– Видимо, вы и понятия не имеете, что ведете себя все более и более вызывающе, – холодно ответил Бандер. – Однако хватит об этом. Я заверяю вас, что фильмов о жизни моих древних предков-полулюдей нет.

– Ни одного?! – не скрывая разочарования, воскликнул Тревайз.

– Они были, эти фильмы. Но даже вы можете себе представить, что они собой представляли. Двое полулюдей, проявляющие интерес друг к другу или даже… – он прокашлялся и с трудом договорил: – …взаимодействующие! Естественно, все фильмы о полулюдях были уничтожены много поколений назад.

– А у других соляриан?

– Все уничтожено.

– Вы уверены?

– Нужно быть сумасшедшим, чтобы не уничтожить их.

– Но, может быть, некоторые соляриане как раз и оказались сумасшедшими, сентиментальными, забывчивыми? Надеюсь, вы будете так любезны и покажете нам дорогу к ближайшим поместьям?

Бандер изумленно глянул на Тревайза:

– Ты думаешь, другие будут так же терпимы к вам, как я?

– Почему бы и нет, Бандер?

– Вы быстро поймете, что это не так.

– Придется рискнуть.

– Нет, Тревайз, нет. Слушайте меня.

Из-за спины Банд ера вышли роботы. Бандер умолк.

– В чем дело, Бандер? – встревоженно спросил Тревайз.

– Я развлекся беседой с вами и насмотрелся на вашу… странность. Это уникальный случай. Мне было очень интересно, но я не могу отразить нашу встречу ни в моем дневнике, ни в памятном фильме.

– Почему же?

– Я говорил с вами, слушал вас, я привел вас в мой особняк и даже сюда – в склепы предков. Все это – крайне постыдные действия.

– Но ведь мы не соляриане. Мы значим для вас так же мало, как и роботы, не так ли?

– Только это меня и утешает. Но сей факт может не оправдать меня в глазах других соляриан.

– Какое вам до всего этого дело? Вы обладаете абсолютной свободой и делаете то, что хотите, не правда ли?

– Даже наша свобода имеет предел. Если бы я был единственным солярианином на планете, то мог бы совершенно свободно совершать даже постыдные поступки. Но на планете есть другие соляриане, а потому моя личная свобода только приближается к недостижимому идеалу. На планете обитают двенадцать сотен соляриан, и они станут презирать меня, если узнают о том, что я сделал.

– А зачем им об этом узнавать?

– Верно. Незачем. Эта мысль не давала мне покоя с того самого мгновения, как вы появились. Я думал об этом все время, пока получал удовольствие от общения с вами. Другие соляриане не должны узнать об этом.

– Если вы боитесь, что, посетив другие поместья в поисках сведений о Земле, мы можем навредить вам, – вмешался Пелорат, – то, естественно, мы никому ни слова не скажем о том, что сперва посетили вас. Это само собой разумеется.

– Я обязан исключить даже малейшую случайность, – покачал головой Бандер. – Сам, конечно, буду молчать. Мои роботы – тоже. Кроме того, им будет дан приказ даже не вспоминать о вашем визите. Ваш корабль можно опустить под землю и исследовать для получения дополнительной информации, которая нам может понадобиться, и…

– Постойте, – сказал Тревайз, – вы что, думаете, мы можем долго гостить здесь, пока вы будете инспектировать наш корабль? Нет. Это немыслимо.

– Ничего немыслимого тут нет, и говорить об этом нечего. Жаль. Очень жаль. Я хотел бы подольше поговорить с вами и обсудить множество разных вопросов, но, видите ли, ситуация становится все более опасной.

– Почему? – воскликнул Тревайз.

– Я сказал «опасной», ничтожный получеловек. Боюсь, настало время, когда я должен наконец сделать то, что мои предки сделали бы сразу. Я должен убить вас, всех троих.